Книга: Слой Ноль
Назад: Глава 12
Дальше: Глава 14

Глава 13

– Витька, чего растерялся?
Из комнаты выглянул отец – неузнаваемо постаревший, прирастивший к животу лишние полпуда, но живой.
Мухин схоронил родителей три года назад. Он давно уже перестал горевать – что делать, ко всему привыкаешь… Здесь и мать, и отец были еще живы – он, вроде бы, должен был радоваться, но вместо радости испытывал печаль. Часа через два он вернется в слой, где ограда на их могилах уже заржавела.
«Надо съездить, подкрасить,” – отстраненно подумал Виктор.
– Вы как раз к столу, – объявила мама. – Я тебя раньше ждала, хотела в магазин послать. Пришлось самой… А это кто? Твоя девушка? Наконец-то за ум взялся! Ну, знакомь, знакомь…
– Люда… – сказал Мухин и зарделся.
– А меня зовут Наталья Петровна. Ну что ж… добро пожаловать, Людочка. Витя у нас мальчик хороший, учится без троек, литературой увлекается…
– Шустрова! – одернул ее блондинистый мужчина в рубашке с закатанными рукавами. – Что ты детей смущаешь? Сейчас сядем, и сразу познакомимся! Кстати… – Он шагнул к двери и протянул Людмиле бледную, в светлых волосках, руку. – Юрий Геннадиевич. Но вы можете звать меня просто Юриком. Хе-хе…
– Не поздновато вам для «Юрика»? – спросила она невинно.
Его слегка перекосило, но он постарался не подать вида. Лет ему было, как и родителям, ровно пятьдесят, но из-за странности организма он выглядел значительно моложе – где-то на сороковник с небольшим. Почти цветущий.
– Зачем вы так?.. Я же шучу.
– Я тоже.
– Шустрова! – начальственно крикнул он. – С такой невестой твой Витька не пропадет! Смотри, Виктор, скрутит она тебя!.. Я в женщинах разбираюсь.
Юрий отправился в комнату, но поворачиваясь, излишне задержал взгляд на Людиной майке. Майка была короткой, между ней и джинсами оставался просвет с голым животом – вот на этом просвете Юрий и замешкался.
– Зря ты меня привел, – шепнула Людмила.
– Я ж не знал, что у родаков пьянка намечается.
– Пойдем отсюда?..
– Разувайся, – велел Мухин. – Жрать охота.
Он сунул водку поглубже в шкаф и подтолкнул Люду вперед. Стол был уже накрыт.
Праздновали какое-то событие на отцовской работе – не то окончание крутого чертежа, не то очередное перевыполнение плана, Виктор в его дела никогда не вникал. Скорее всего, народ просто нашел повод культурно заквасить.
Батяня всю жизнь трудился на одном месте, и многие его коллеги стали общими семейными друзьями. Пара человек с работы, в том числе Юрий, знали родителей еще с института – эти неизменно называли мать Шустровой, хотя последние тридцать два года она была Мухиной.
Кроме семи мужиков за столом сидели две бабенции – чьи-то жены, давно сделавшиеся подругами матери. Виктор как-то невзначай выяснил, что со всеми знаком, вернее – это они были с ним знакомы, сам-то он их не помнил. Юрий – так тот вообще чуть не из роддома его вез. Этого Мухин тоже не припоминал, и не особо жалел.
Закуска была добротная, но умеренная – не Новый Год все-таки. Обычный набор: картошка, селедка, дачные соленья и пара условно хрустальных салатниц. Рядом, на журнальном столике, по-домашнему стояла щербатая пятилитровая кастрюля с оливье. Женщины что-то еще говорили про мясо в духовке. Запивать мама, как всегда, сварила компот. Из спиртного были две бутылки вина и гораздо больше – водки, естественно, «Пшеничной». Зачем-то приперли дефицитное шампанское – гусарил, надо полагать, Юрий.
Мухин заботливо усадил Люду в углу возле стены и положил ей в тарелку сразу всего – чтоб больше не отвлекаться.
– Вино будешь? – спросил он.
– Стремно…
– Да ну прям! Так будешь?
– Буду, – вздохнула она.
Он потянулся за бутылкой, но зоркая мать сразу же засекла.
– Витенька, что это ты?.. Людочка, это он вам? У вас что, в семье так принято?
– Как? – спросила она.
– Вы вместе со взрослыми пьете?
– Нет, только с детьми, – сказала Людмила.
Юрий рассмеялся и подмигнул. Отец прыснул и замахал на мать руками:
– Наташ, прекрати! Оставь их в покое.
– Лю-удочка!.. – укоризненно протянула она. – Нельзя так…
– Ма, хватит напрягать! – бросил Мухин.
– Шустрова! – строго сказал Юрий. – Ты Витьке всех невест разгонишь.
Людмила жалобно посмотрела на Виктора.
– Может, пойдем, а?..
– Пошли. Бери тарелку, бери стакан, запремся в моей комнате.
– Нет-нет, Витенька! – остановила его мать. – Так нельзя. Куда ты понес-то?..
– Наташ, не приставай к ним, пусть себе идут, – попробовал заступиться отец, но она не обратила на него внимания.
– Надо со всеми, Витенька. Сейчас и мясо будет. Или Людочка уходить уже собирается? Что, Людочка, не понравилось у нас?
– Конечно, оставайтесь! – заявил Юрий. – Потанцуем… Витька, у тебя музон хороший есть?
Мухин рухнул обратно на стул и дернул Людмилу за руку.
– Сидим, хомячим, – прошипел он. – В упор никого не видим.
– Поздний ребенок… – сказала она негромко. – Мелочная опека, в итоге – либо комплекс гения, либо сексуальные расстройства…
– Ты-то хоть не капай… Послал бы я это все, но… не могу я.
– Почему? А-а… прости. Я поняла.
Гости плавно пьянели. Тосты становились все короче, рюмки наполнялись все чаще. Общество постепенно распалось на несколько фракций и разбрелось по квартире. Юрий шатался там и сям, со всеми успевал выпить, а подходя к столу, масляно косился на Люду.
Мухин поймал момент, когда мать с подругами ушла проведать мясо, и, пихнув Людмилу в ногу, вылез из-за стола.
– Витька! – Юрий нахмурился.
– Я за магнитофоном, – буркнул он.
Его комната оказалась занята – двое каких-то мужиков что-то друг другу доказывали. Мухин незаметно свистнул у них полупустую пачку «Явы» и повел Люду в ванную.
– Такие вот у нас друзья… – молвил он, прикуривая.
Бросив горелую спичку за стиральную машину, Виктор случайно повернулся к зеркалу и застыл.
– Это я, да?..
– Наверно…
По ту сторону стекла стоял худой, чтоб не сказать тщедушный подросток с торчащими ушами и жиденькими волосиками. Ручки-веревочки висели вдоль тела так вяло и покорно, словно вместо костей в них была проволока. Веснушки, глупые глаза, маленький носик – Мухин не нашел в себе ничего, что бы могло ему понравиться. Люда тоже была курносая, но как-то иначе, соблазнительно. Старый пень Юрик неспроста на нее пялился.
Мухин встал спиной к зеркалу – теперь у него появился повод смотреть на Люду, не отрываясь. Она была такая светлая, такая милая и чистенькая, что Виктору захотелось немедленно кого-нибудь убить – и посвятить этот подвиг ей. Впрочем, он тут же подумал, что труп в квартире ее не очарует.
По коридору прошаркали две пары тапочек, и из-за стола послышались восторженные реплики. Судя по топоту, народ начал собираться к мясу. Отец торопливо навестил холодильник и, позвякивая бутылками, вернулся в комнату. Через минуту оттуда донеслось:
– Выплыва-а-а-ают расписны-ы-ые-е!..
– Ненавижу я это… – сказал Мухин.
– Да ладно тебе, – отмахнулась Люда. – Делать-то что будем? Тут сидеть?
– Погоди!..
Виктор тихонько открыл дверь и, прокравшись в прихожую, достал из шкафа свой пакет. Метнувшись на кухню, он быстро схватил, что было, и шмыгнул обратно в ванную.
– Вот! – Он показал один стакан и одно яблоко.
– Давай… – обреченно ответила Люда.
Мухин подцепил крышку зубами и, спрятав ее в карман, налил грамм сто.
– На, – сказал он.
– Ты первый.
– Нет, ты.
– Я первая не буду.
– Блин… Как дети!
Виктор в два глотка осушил стакан и, осмотрев яблоко, куснул его с зеленого бока. Красный он галантно оставил для девушки.
– Нормальная? – осторожно спросила Люда.
Водка оказалась дрянь – не говоря уж о том, что она была отвратительно теплой.
– Нормальная, – сипло произнес Мухин, наливая.
Людмила с тоской заглянула в стакан и натужно выпила.
– Ну?.. – Виктор протянул ей яблоко.
– Боже… – Она глубоко вдохнула и заморгала. На глазах появились слезинки. – Боже, какое говно!..
– Закуси. А я еще налью.
– Куда разогнался-то? Не, я больше не буду.
– По чуть-чуть! – строго сказал он.
– Как я потом домой доберусь?
– Зачем тебе добираться? Нам здесь час остался.
– А она как же?..
– Отражения твоя? – осклабился Мухин. – А пусть как хочет. Тебе-то что? На.
Люда неодобрительно покачала головой, но стакан взяла. «Чуть-чуть» – это были те же сто грамм. Виктор заранее откусил от яблока и, выложив дольку на ладонь, вручил ее Людмиле. Та не побрезговала.
Вторая «сотка» пошла глаже – то ли остыла каким-то чудом, то ли восприятие изменилось.
– Перцепция… – ни к селу ни к городу изрек Мухин.
– Чиво?
Люда качнулась, и Виктор, не упустив этого момента, придержал ее за талию. Убирать руки он, естественно, не спешил. Она скользила взглядом по стенам и будто бы ничего не понимала.
– Не надо, – сказала она, по-прежнему глядя куда-то вбок.
– Скоро транс закончится.
– Вот и хорошо…
– А другого случая…
– Вот и хорошо, – упрямо повторила она.
Виктор с тоской посмотрел на ее близкую шею и покрытую тонким пушком щеку. Неожиданно для себя он взял ее за подбородок и, повернув к себе, поцеловал в губы. Люда попыталась отстраниться, но он ей не позволил.
– Мухин, ты пьян!..
– Я тебя еще поцелую, – сказал он, продолжая хмелеть. – Только не сюда.
– Фу, дурак!
Она наморщила носик и растерянно улыбнулась, и по этой улыбке Виктор вспомнил, что ей вовсе не семнадцать. Чем он эту волчицу удивить собрался? Ей же под тридцатник, она сама его чем хошь удивит…
– Мухин… не могу я с тобой. Ты же ребенок совсем…
Он обнаружил, что стаскивает с нее джинсы, проклятую модную тряпку, невероятно тесную.
– Отцепись, дурак…
Люда взялась за пояс, но вместо того чтобы натянуть джинсы обратно, спустила их до колен. Виктор развернул ее к ванне и толкнул в спину.
– Эй… ты обещал что-то другое!
– Я тебе и мороженое обещал…
Из большой комнаты грянула новая песня, и сдавленный возглас Люды слился с протяжными гласными: «…дава-айте гавари-ить друг дру-угу ка-амплиме-енты…»
– Как я тебя хотел… – задыхаясь, пробормотал Мухин. – С первой секунды… сразу захотел тебя… когда увидел… внутри все взорвалось… еще там, где тебя… ты лежала мертвая, а я хотел… даже мертвую хотел… я этого Рената на ремни порежу… твоего мудака Костю тоже… какая ты… таких больше нет… ты из сказки… лучше тебя… не бывает… никого…
Клеенчатая занавеска шуршала и брякала кольцами, под ванной громыхал тазик – взрослые этих звуков не слышали, они были слишком увлечены своим вокалом, но даже если кто-нибудь и заметил, то вряд ли сообразил, с чего это таз бьется о кафельный пол. Так долго и так энергично.
А если б они узнали…
Мухин поднял голову к потолку и стиснул зубы.
Если б эта шобла только представила… «Витенька, так нельзя…» Можно, мамуля, еще как можно!..
– Сволочь ты, Мухин, – сказала Люда, присаживаясь на стиральную машину.
Виктор взял полотенце и нежно вытер у нее со лба пот.
– Может, мне за тебя замуж выйти? – усмехнулась она. – Возьмешь меня в жены, Витя?
– Теперь просто обязан.
Она достала из пачки сигарету.
– Водка у нас еще есть?
Несмотря на духоту, они почти протрезвели. В мозгу клубилось какое-то симпатичное марево. Жизнь удалась, и большего Мухин от нее не требовал. Хотелось лишь покурить и спокойно выпить еще по пятьдесят. И Виктор уже догадывался, чего ему захочется после, – в четырнадцать лет это можно делать круглые сутки.
– Сколько осталось? – спросил он.
– Несколько минут. Не успеем…
В дверь кто-то поскребся, и Виктор, заметив, что они сидят в полной тишине, открыл воду. В дверь постучали.
– Что за хамство? – проронила Люда. – Приспичило им!
– Вот и ты в бункере так же ломишься, – мстительно покивал Мухин.
– Да?.. Но сейчас ты со мной, а там с кем?
– А там с собой…
– Тоже компания, – сказала она, отодвигая защелку
– Вы чего это тут?.. – прищурился Юрий. – Людка! Танцевать будем?
Виктор вышел из ванной и заглянул к себе в комнату – двое блаженных продолжали о чем-то спорить, третий, похабно раскидавшись на его кровати, выводил гортанью клокочущие трели. Остальные как бы отправились кого-то провожать, в действительности – прикупить водчонки и заодно проветриться перед следующим раундом. С кухни доносилось клацанье посуды и деловитая женская трескотня. Не в меру активный Юрий тоже зачем-то остался.
Виктор с Людой уселись за опустошенный стол. После спиртного аппетит воскрес, и Мухин принялся выгребать из кастрюли салат.
Юрий, помыкавшись где-то в коридоре, вновь нарисовался в дверях.
– Людка! Танцевать!
– Пош-шел ты… – сказала она вполголоса. Но так, чтоб он услышал.
– Людок!.. Не дерзи мне! Давай лучше потанцуем. Витька, музыку!
– Мужик, отвали от нее, – тяжело произнес Мухин.
– Ты… да ты… ты как… – закудахтал Юрий. – Какой я тебе мужик?! Ты как со взрослыми разговариваешь, срань колесная? Танцуем!
Спотыкаясь о стулья, он пробрался между столом и стенкой и ухватил Люду за локоть.
– Слышь, взрослый? – сказала она холодно. – Я тебе сейчас яйца вырву. И воробьям кину. Пусть смеются.
Юрий растерянно отшатнулся и заметил, что Виктор берет со стола нож.
– Шустрова! – заорал он. – Ты кого себе вырастила? Бандита какого-то вырастила!
Отложив нож, Мухин налил Люде компота и протянул вазочку с хлебом. Через мгновение в комнату влетела мать – в забрызганном фартуке и недомытой тарелкой в руках. У нее за спиной маячила пьяненька подруга.
– Юр, что случилось-то?..
Виктор и Люда безмятежно кушали оливье.
– Молодцы, дети, молодцы, – растрогалась мама. – Витенька, покорми Людочку как следует, ей же уходить скоро.
– Скоро, – подтвердил Мухин.
– Шустрова! Твой Витька с ножиком на меня бросался!
– Юр, ну что ты… Ты бы со всеми на улицу… подышал бы.
– Да я как стекло, Шустрова! Ножик видишь? Вот с ним он и бросался! И в ванной он еще с этой… с невестой своей… Надо еще прове-ерить, что они там!..
– Глохни, падаль… – процедил Мухин. – В натуре ведь кастрирую.
– Все, я ухожу, – сказала Люда.
– Я с тобой.
Виктор прорвался мимо ошарашенной матери и быстро переобулся. Он подозревал, что все закончится либо так, либо еще хуже. Он слишком отвык быть чьим-то сыном. Он давно уже был не сын, а просто Витя Мухин – сам по себе. Он только жалел, что перед уходом не увидит отца, не попрощается так, как хотел бы попрощаться. Но батя ушел за водкой для Юрия и других оглоедов.
– Людочку проводи, и сразу же домой, – сказала мать строго и многозначительно.
– Я сейчас вернусь, – ответил Мухин, плотно закрывая дверь. – Тебе не кажется, что нас здесь уже не должно быть? – спросил он у Люды.
– Кажется, – мрачно ответила она. – Уже минут пятнадцать, как не должно. Подождем еще.
– А потом?
– Потом… – Она грустно посмотрела на сырое пятно возле лифта и на закопченный какими-то умельцами потолок. – Потом мы будем здесь жить. Наверно, это что-то там… что-то с нашими телами. Значит, мы остались в этом слое.
– Подождем еще немного… – сказал Виктор. – А Сан Саныч?.. Шибанов?..
– Здесь они не те. Мы два года друг искали. Два года, чтоб собраться в одном слое…
– А таблетки?
– Нас ведь и без таблеток иногда перекидывает.
Внизу, скрипнув пружиной, грохнуло парадное. Зазвучали какие-то возбужденные голоса, среди которых Мухин расслышал и отцовский. Только теперь он не знал, радоваться ему своей задержке, или огорчаться. Настоящий смысл Людиных слов дошел до него не сразу, а спустя пару секунд. И этот смысл был пугающе прост: не нравится жизнь – умри.
Лифт был занят, и они направились по лестнице пешком. Навстречу, благо третий этаж – не десятый, поднимались посвежевшие гости. Виктор, почти не различая лиц, каждому что-то рассеянно объяснял, а сам не переставал искать отца.
Папа, отягощенный хозяйственной сумкой, шел позади и толковал с каким-то мужчиной. В сегодняшнем сабантуе это был персонаж новый. Мухин почувствовал, что тонкая ладошка из его руки медленно выскальзывает.
Людмила остановилась и, привалившись к стене, захлопала ресницами. Виктор снова посмотрел на отца – ничего особенного…
– Он…
– Что?
– Он… – выдавила Люда и показала пальцем на батиного спутника.
Мужчина выглядел лет на пятьдесят – вероятно, тоже из сокурсников. У него был по-американски твердый подбородок и какие-то неприкаянные, беззащитные глаза.
– Привет, ребята, – добродушно сказал незнакомец.
– Он… – в третий раз молвила Люда. – Это Борис…
Назад: Глава 12
Дальше: Глава 14