Инспектор Управления безопасности Евросоюза Сергей Радзинский слишком часто стал видеть сны.

В этом не было бы ничего тревожного, если бы не характер этих снов, их странная связь друг с другом и глубокое вторжение в его психику. После очередного такого сна Сергей проснулся слишком рано. За окном ворковали голуби, а над Парижем неторопливо плыли облака. Рассвет только-только начинался, но он знал, что заснуть больше не удастся, и потому обреченно направился после туалета сразу к кофеварке.

Одна из отвратительных французских привычек — начинать день с чашки крепчайшего кофе — уже прочно пристала к нему.

Где-то, за тысячи километров отсюда, его родной город Москва давно проснулся. Лена сидит в своей конторе, за окном которой наверняка моросит нудный московский дождь, и ей глубоко наплевать и на самого Сергея, и на его сны. Впрочем, она честно предупредила, что, если он уедет в Париж без нее, писем может не ждать.

Собственно, он собирался предложить ей выйти за него и уехать в этот самый Париж вместе. Если бы не ее некстати высказанное категорическое требование, он бы, наверное, так и поступил. Но Сергей не любил, когда его насильно затягивали в ситуацию, из которой в случае ошибки мог быть только один выход — развод, связанные с ним скандалы и испорченный послужной список.

В Управление европейской безопасности приглашали далеко не всякого. И за три года, с тех пор как Россия вошла в эту организацию, подобные приглашения получили всего четверо сотрудников ФСБ.

Медленно потягивая кофе и чувствуя, как живительное тепло постепенно растекается по всему телу, он слушал нудное, однообразное воркование голубей, устроивших гнездо прямо в ящике для цветов за окном.

Несмотря на недовольство хозяйки квартиры, Сергей не стал разорять гнездо и тайком подкармливал голубей. Но в Париже даже голуби были капризными и злыми, совершенно не похожими на московских. Вот и сегодня один из них ухитрился пребольно ущипнуть Сергея за руку, когда он сыпал хлебные крошки им в гнездо.

Раздосадованный на эту черную неблагодарность, он придвинул кресло к окну и стал смотреть с четвертого этажа на авеню Виктора Гюго. Улица была еще пуста, и только двухэтажный туристический автобус с яркими рекламными плакатами на бортах проехал на свою конечную остановку, где стал терпеливо дожидаться, когда проснутся первые туристы.

Делать в пять утра в Париже было совершенно нечего. Сергей мог бы раскрыть захваченную домой папку со статистическими данными, но заниматься нудной бумажной работой не хотелось. Да и сам этот город, раскинувшийся вокруг на много кварталов, не располагал к работе. Он весь был пропитан какой-то сладостной негой.

Слишком много туристов, слишком много негров и слишком много бездельников — таково было его первое впечатление от Парижа. Потом оно несколько рассеялось, но глубокое убеждение в том, что этот город не для него, все равно осталось.

Постепенно Сергей в мыслях отдалялся от его улиц, от неудавшейся личной жизни и от предстоявшей нудной работы, вспоминая свой недавний сон.

Все началось с того самого дня, когда он увлекся сногсшибательными произведениями Карлоса Кастанеды и попытался воплотить в жизнь одну из частей его сложного многоуровневого учения. Вначале это была всего лишь игра, помогавшая отвлечься от однообразной работы и скрашивавшая жизнь в чужом городе, в котором у него так и не появилось друзей.

Задача, поставленная Кастанедой, казалась заманчиво простой — для начала нужно было лишь увидеть во сне собственную руку. Раз за разом, засыпая, Сергей пытался сосредоточить внимание на собственных руках и перенести их образ в начинавшийся сон.

Если бы это удалось, можно было бы приступить к следующему этапу тренировок и сделать свои сны управляемыми. Ему казалось весьма заманчивым самому выбирать сны и к тому же получить возможность сделать их более яркими, запоминающимися, больше похожими на реальность. Такова была задача — но в конце концов он увидел вовсе не собственные руки, а лицо таинственной женщины, которая с той поры не покидала его снов.

Кастанеда предупреждал, что на тяжком пути человека, изучающего волшебство сна, встречаются подводные камни и смертельные опасности. Но не до такой же степени! Почему после нескольких безобидных упражнений его стало преследовать лицо этой женщины? Может быть, она из тех демонов, с которыми так часто доводилось сталкиваться героям Кастанеды?

Но в ее лице не было ничего демонического — если не считать почти совершенной красоты, не свойственной большинству человеческих лиц. Во всех предыдущих снах незнакомка не разговаривала, она лишь пристально смотрела в глаза Сергею, словно пыталась найти ответ на только ей известный вопрос. Но сегодня она впервые заговорила — и это было уже слишком.

Она попросила его встать с постели, пройти к окну и выглянуть на улицу. Вставать с постели, да еще во сне, Сергею совершенно не хотелось, и он ворчливо осведомился, для чего это нужно.

— Только для того, чтобы убедить тебя в том, что границу между сном и реальностью можно разрушить.

— Зачем мне ее разрушать?

— Разве ты не хочешь попасть в мой мир наяву?

— Я в этом не уверен. Возможно, ты демон, и, может быть, ты тоже захочешь переселиться в Париж.

Она ничего не ответила на эту хамскую реплику Сергея. Только усмехнулась, открыла рабочую папку Сергея, лежавшую у него на письменном столе, и написала на последней странице несколько слов, после чего исчезла. А он, оставшись один, сразу же проснулся, но до сих пор так и не решился сделать совершенно простую и очевидную вещь — подойти к столу и убедиться, что в его заметках не появилось никакой посторонней записи.

Только сейчас, в десятый раз прокрутив в голове этот дурацкий сон, он понял, что не избавится от наваждения, пока не откроет эту чертову папку и не посмотрит на ее последнюю страницу.

Делать это, подчиняясь собственным иллюзиям, было не просто нелепо, но, как ему казалось, даже опасно, поскольку именно так и начинаются всевозможные мании. Только этого ему сейчас и не хватало. Потакать собственному разыгравшемуся воображению ни в коем случае не следовало. С этой благой мыслью Сергей поднялся, медленно подошел к столу, открыл папку и прочитал на последней странице две неровные строчки, написанные незнакомым почерком:

«Будь осторожен. За тобой следят ордосы».

Так. Подтвердились его худшие опасения. Он стал писать по ночам чужим почерком, и за ним уже началась слежка. Скоро таинственные ордосы начнут ему мерещиться за каждым углом, и из Парижа его прямиком отправят на родину, в клинику Кащенко.

Часы напомнили о том, что ему пора собираться на работу. Чертыхнувшись, он отправился в душевую и проделал все полагавшиеся по утрам процедуры в ускоренном темпе. Когда он наконец выскользнул из дома, вежливо поздоровавшись с консьержкой, утро в Париже уже вступило в свои права.

Вьетнамцы в соседней лавочке, расположенной на первом этаже четырехэтажного здания, выставили на витрине восточные пряные закуски и начали жарить цыплят. Ароматный соблазнительный запах напомнил Сергею о том, что позавтракать он так и не удосужился и теперь на работе, улучив минуту, придется бежать за бутербродом в соседний супермаркет. Дождавшись нужного номера троллейбуса, идущего к центру, он, прежде чем войти внутрь салона, зачем-то оглянулся на подъезд дома, в котором располагалась снимаемая им квартира, и, только когда троллейбус тронулся, понял, что сделал это непроизвольно, проверяя, нет ли там этих самых таинственных ордосов.

Вначале он почувствовал страх, оттого что предполагаемая мания берет верх над его рассудком, но потом убедил себя в том, что в реальности ордосы существовать не могут и если уж искать их, то делать это надо в собственном сне. Тогда он попытался вспомнить последний сон со всеми подробностями и всеми мельчайшими деталями, которые сохранились в его памяти.

Но вспоминать особенно было нечего, кроме таинственной незнакомки. Она стояла на какой-то крепостной стене или зубчатом парапете башни, и за ее спиной смутно угадывалось причудливое строение незнакомой архитектурной формы. Само строение не удалось рассмотреть. В этом сне он выполнял роль пассивного наблюдателя. И почти весь сон ничего существенного не происходило. Женщина, так и не назвавшая своего имени, стояла на стене, время от времени бросая изучающие взгляды в сторону Сергея. Но даже в этом он был не полностью уверен, поскольку самого себя не видел и не знал точно, нет ли у нее более достойного объекта внимания, чем он сам.

И уже в самом конце сна, без всякого перехода, прежде чем обратиться к нему, она очутилась в его комнате…

Увлеченный этим внутренним расследованием, Сергей проехал свою остановку и теперь, чтобы не опоздать на работу, был вынужден почти бегом мчаться обратно два квартала, вызывая удивленные взгляды прохожих. Но этот спортивный бросок подбодрил его и сформировал четкое желание покончить с нелепыми маниями, грозившими затянуть его в свое болото.

В неприметном сером здании, в котором располагалась «контора», как между собой именовали это учреждение его сотрудники, все было по-прежнему. Нудная проверка документов, идентификация, сдача личного оружия, и лишь после всего этого он смог, с опозданием на пять минут, появиться в своей клетушке, где едва умещались два письменных стола, за одним из которых уже сидел его напарник, француз Марк Шарен. Марк плохо говорил по-английски, что сильно затрудняло общение между ними, поскольку Сергей, в свою очередь, еще только начинал осваивать французский, хотя по-английски говорил вполне удовлетворительно, и это позволяло ему общаться с большинством сотрудников многонациональной организации.

Но Марк почему-то считал, что знание интернационального английского языка для него вовсе не обязательно. А те, кто приезжал в его страну для работы, по его глубокому убеждению, были обязаны знать французский в совершенстве. Возможно, в чем-то он был прав, но Сергей не мог не заметить, что это мнение — результат определенного снобизма, свойственного большинству французов.

Даже после того, как скоростные поезда, проходившие в туннеле под Ла-Маншем, соединили Париж и Лондон, большинство жителей столицы Франции не стали утруждать себя изучением языка соседней, открытой для них страны.

Марк сделал вид, что не заметил опоздания Сергея, однако через несколько минут сообщил, что шеф интересовался его местонахождением.

Связавшись по интеркому с главой отдела, своим соотечественником, полковником Ямпольским, Сергей получил инструкции, нагоняй за опоздание и приглашение на аудиенцию к концу рабочего дня.

Единственным утешением во всем этом неприятном разговоре было то, что он велся на русском и остался недоступен внимательным ушам его напарника.

Сообщив Марку о том, что будет находиться в отделе экспертов, Сергей отправился туда, решив покончить с ночным кошмаром. Еще по дороге у него созрел простой и очевидный план действий. Графическая экспертиза почерка таинственной надписи, появившейся в его папке, сможет раз и навсегда развеять его сомнения: если это его собственный измененный почерк — придется обращаться к психологам. Если же почерк принадлежит кому-то из сотрудников управления, тогда это не слишком остроумная, но вполне безобидная шутка.

Он уже успел спуститься в лифте на второй этаж, где размещался отдел экспертиз, и тут вдруг представил, как он будет выглядеть в глазах коллег, когда им станет известно, что Радзинский заказывал экспертизу своего собственного почерка… Нужно было срочно придумать какой-нибудь убедительный предлог для подобного исследования. Дело усугублялось тем, что он занимался аналитической работой и к расследованию конкретных преступлений прямого отношения не имел. С экспертами ему пришлось общаться всего пару раз, и ни хороших знакомых, ни тем более друзей у него там не было.

В конце концов он вернулся в свою конторку. Под молчаливым изучающим взглядом Шарена снял на сканере копию последней страницы и спрятал ее вместе с оригиналом в нагрудный карман. Уже по пути на второй этаж Сергей оторвал от копии весь остальной лист, оставив только саму записку, так, чтобы невозможно было определить, где именно написаны эти строчки. Однако это мало чем ему помогло.

Эксперт Сарезский, старый въедливый старикашка, к тому же американец, что однозначно определяло изрядную долю его самомнения и высокомерного отношения к сослуживцам, долго разглядывал клочок бумаги, который всучил ему Сергей с простой, как ему казалось, просьбой: определить, чей это почерк, используя базу данных управления.

— Откуда вы это взяли? — спросил Сарезский, направив на просителя свой прокурорский взгляд из-под очков. — У вас что, нет оригинала?

— Оригинал утрачен, — пробормотал Сергей.

— И как, по-вашему, я это сделаю? Буду сравнивать почерки всех служащих управления с этой бумажкой? У нас почти две тысячи сотрудников, и подобное исследование займет не меньше месяца. Вы представляете, во сколько это обойдется? Пишите заявку, заверьте ее у шефа. Тогда посмотрим, что можно сделать. И объясните, для чего вам это понадобилось?

— Но разве ваш компьютер не может произвести сравнительный анализ почерков за несколько минут, не вынуждая меня прибегать к сложной бюрократической процедуре?

— Графическая экспертиза, молодой человек, дело тонкое и творческое. Здесь нужны интуиция и хорошее знание объекта исследования. Его привычек, наклонностей, особенностей характера. Легко найти человека в картотеке по отпечаткам пальцев, но по почерку это невозможно. Моя стандартная экспертиза состоит в том, чтобы определить, принадлежит данный почерк конкретному человеку или нет. Для этого мне необходим оригинал вещественного доказательства и свежий образец почерка подозреваемого. Тогда я сравню эти два документа и с полной определенностью установлю, писал его этот человек или кто-то другой.

— А если я представлю вам несколько образцов почерка, скажем, пять или шесть, среди которых будет находиться и почерк подозреваемого, вы сможете определить, кто из них написал эту записку?

— Разумеется, смогу, если вы сможете членораздельно объяснить, кому и для чего это понадобилось. Я не собираюсь участвовать в каком-то дурацком розыгрыше. У нас в управлении развелось слишком много шутников. Пару дней назад в гардеробе мне подсунули плащ моего завотделом. Они у нас почти одинаковые, оба куплены у Маркуса на распродаже. Так что я обнаружил подмену лишь после того, как шефу сообщили, что я хожу в его плаще.

— Я не принадлежу к категории шутников, скорее уж к их жертвам. Кто-то разыгрывает меня уже не в первый раз, и мне бы хотелось узнать, кто у нас занимается подобными глупостями. Обращаться с такими пустяками к начальству я не могу, как вы понимаете.

— Отчего же? Шутникам подобного сорта не место в управлении, им надо работать в цирке или на эстраде.

Сарезский еще долго ворчал, разглядывая бумажку Сергея, но, видимо, память о нанесенной ему лично обиде была еще слишком свежа, и в конце концов он сжалился над Сергеем.

— Хорошо. Несите ваши образцы. Попробую вам помочь. Но только услуга за услугу. Вы остаетесь моим должником до тех пор, пока я не придумаю, как вы сможете со мной расквитаться.

Сергей согласился на эти кабальные условия, и вскоре на столе Сарезского, в дополнение к ночной записке, появилось четыре отрывка, случайно выбранные Сергеем из различных рукописных документов. Пятым среди них был, разумеется, образец его собственного почерка. Он пронумеровал записки, и теперь оставалось только ждать результата.