ГЛАВА 7
Становилось жарко, солнце медленно поднималось к верхней точке горизонта, над водой летали какие-то птицы, по форме крыльев больше похожие на белых летучих мышей.
— Возможно, расчетчики ошиблись, такое иногда бывает. Редко, но бывает, — проговорил Павел, задумчиво пытаясь ковырять ногой песок, в который носок его ноги погружался, не оставляя на поверхности никакого следа.
— Ты о чем?
— Я о тебе. Мне кажется, ты не справишься с предложенной тебе миссией. Там может потребоваться способность мгновенно принимать правильные решения. В тебе этого нет. В твоем характере доминируют сомнения, колебания, нерешительность.
— До сих пор мне приходилось принимать решения за себя одного. Теперь же речь идет обо всей цивилизации.
— Всего лишь об одном городе.
— Это пока — об одном городе. Во что в дальнейшем выльется ваша акция, никто не знает. Даже вы сами. Да вас это и не слишком волнует. После того как дыра во временном слое затянется, вам будет на нас наплевать. Вам и сейчас, по большому счету, на нас наплевать.
— А разве вы думали о нас, когда устраивали эту дыру во временной оболочке?
— Мы вообще не знали о вашем существовании.
— А какое право вы имели вмешиваться в область, о которой не имели ни малейшего представления? Изменять мировые постоянные, смещать временные слои?
На это Сергей не нашел что ответить, и разговор вновь завяз в тягучей неопределенности. Похоже, Павлу начинала надоедать его несговорчивость. Далеко над горизонтом сгущались тучи, ветер постепенно усиливался, и мачты стоявшей недалеко от берега яхты раскачивались все сильнее.
— Тебе пора возвращаться к своим баранам.
— Вы даже пословицы наши изучили?
— Мы многое изучили, потому что наблюдаем за вами не один десяток лет. Событие, которое произошло вчера, было давно предсказано нашими учеными. Мы готовились к нему, хотя и не могли ничего изменить, пока один из вас не пробил временнeq \o (у;ґ)ю оболочку. Только теперь мы получили возможность направить к Земле наши информационные модули.
— Значит, яхта была не одна? Или ты не ее имеешь в виду?
— Тебе пора.
— Считай, что я согласился, — неожиданно севшим голосом проговорил Сергей и почувствовал, как сердце гулко ударило два раза и замерло на секунду перед следующим ударом.
— Я знаю, что ты согласился. Ты давно уже согласился и все это время лишь старался выжать из меня дополнительную информацию.
Какое-то время оба молчали, словно исчерпали все силы в этом затянувшемся споре, полном недомолвок и скрытой угрозы.
— Ну и что дальше? Что я должен делать? — спросил Сергей, поднимаясь на ноги и отряхивая с брюк прилипший к ним песок.
— Отправляйся обратно на яхту. Она доставит тебя в тот самый пруд, в котором ты спустил ее на воду.
Неожиданная волна горького разочарования накатилась на Сергея. Значит, поезд уже ушел, ушел без него… Он не стал ни о чем больше спрашивать и медленно, понуро побрел к яхте. Ноги постепенно погружались в теплую воду. Чтобы не замочить ботинки, он вынужден был нести их над головой. И лишь когда его рука нащупала перила легкого трапа, наполовину погруженного в воду, он услышал долетевшие с берега слова Павла. И хотя теперь их уже разделяло не меньше ста метров, звук голоса, казалось, усилился, и он отчетливо слышал каждое произнесенное иновремянином слово, словно Павел все еще стоял рядом с ним:
— В своей каюте найдешь спутниковый телефон. Он настроен на твое биополе, и никто другой не сможет им пользоваться. Старайся его не потерять. Когда решишь, что полностью готов к началу акции, свяжешься со мной по этому телефону.
Паруса подсохли. Они казались теперь светлее и легче. Только когда их наполнил ветер, а яхта, повинуясь рулю, описала широкую дугу в бухте и пошла прочь от острова, Сергей позволил себе оглянуться. Издали остров казался на поверхности моря лишним, почти неуместным.
Он закрепил руль и спустился в каюту. Прежде чем взять со стола небольшую пластиковую коробочку телефона, о котором говорил Павел, он налил из бутылки, стоящей на столе, стакан искрящейся прозрачной воды и выпил его залпом. Ему давно хотелось сделать это. Хотя он и подумал, что вода здесь не может быть настоящей, она показалась ему прохладной и вкусной.
Свет солнца, ложившийся из иллюминатора на пол каюты, постепенно темнел. Яхта входила в область тумана, разделявшего временные зоны, и навсегда уносила его прочь от острова и от этого незаконченного разговора.
В десятом временном слое, в невероятном далеке от острова, от яхты и от нашего героя, два существа, сами похожие на сгустки тумана, плавали в среде, напоминающей разбавленный кисель, и вели неторопливую беседу, слова которой невозможно было бы отыскать ни в одном известном человечеству языке.
— Ты уверен, что все сделал правильно, Дир Сан? Он показался мне ненадежным.
— Конечно, он ненадежен. Но ведь кто-то должен установить портал и кто-то должен его охранять, пока мы не получим настоящих посредников с Земли. На их подготовку уходит много времени, а ждать мы не можем. Дикий канал, пробитый их сумасшедшим ученым, может схлопнуться каждую минуту.
— Он тебе не поверил.
— Если он установит портал и подсоединит его к каналу, это уже не будет иметь значения. Самое главное — установить постоянный портал. Мы не можем больше ждать случайных временных флуктуации. В диком канале их образуется достаточно, но никто не может рассчитать точное время появления этих флуктуации.
— Вчера Рен Од рассчитал одну. Надо ею воспользоваться.
— Конечно, мы ею воспользуемся, но если мы хотим наладить настоящую работу на этой дикой планете, нам понадобится постоянный портал.
Зал, в котором месяц назад проводились испытания машины времени, стоял опечатанный следователем, ведущим дело об исчезновении профессора Северцева. Иногда его приходилось открывать для очередной представительной комиссии из министерства.
После одного из таких посещений директор института распорядился, чтобы в зале провели уборку, поскольку толстый слой пыли, покрывавший приборы, вызывал неприятные эмоции у высоких посетителей.
Если бы не это его распоряжение, коробка, появившаяся на платформе машины времени минуту спустя, после того как последний член комиссии покинул зал, была бы замечена на следующий день дежурным и попала в руки ученых. Но этого не случилось.
Времена стояли трудные, постперестроечные, и уборщица Марина Степановна, второй месяц не получавшая зарплату, проявила к яркой коробке, перевязанной подарочной лентой, нездоровый интерес.
Она справедливо решила, что подарочной коробке не место среди приборов и прочего научного хлама, заполнявшего платформу.
Внутри коробки оказалась всего лишь игрушка. Но игрушка яркая, прекрасно сделанная, выглядевшая как модель, в точности повторяющая настоящий паровоз. Ее внук Вова давно уже не получал подарков ко дню рождения, а если и получал, то те жалкие вещицы, которые она могла для него купить, не доставляли мальчику никакого удовольствия.
Вот так и случилось, что модель паровоза, появившаяся на платформе неведомо откуда, перекочевала из коробки в пустое ведро из-под мусора, а затем, присыпанная сором, благополучно миновала институтскую проходную.
Вова получил свой замечательный подарок.
Прошло не так уж много времени, и жители поселка Вахруши были потрясены никогда не виданным зрелищем.
В день, когда первый осенний ливень обрушился на поселок, калитка изгороди, за которой жила семья Марины Степановны, разлетелась вдребезги. Из ее двора на улицу вышел погулять небольшой паровоз.
Очевидцы рассказывали потом, что, хотя потоки ливня мешали рассмотреть подробности происходящего, а появление паровоза посреди главной улицы поселка настолько потрясло их, что никто не решился покинуть свой наблюдательный пост за занавеской, паровоз двинулся вперед, перешагивая через лужи, используя колеса вместо ног, словно это была какая-то лошадь.
С каждой минутой странная игрушка увеличивалась в размерах. В конце поселка она уже достигла длины двух метров, и с боков ее поднимались густые облака пара, как будто потоки дождя соприкасались с раскаленным металлом.
У железнодорожного переезда форма и размеры таинственного гостя начали меняться. Постепенно паровоз превращался в танк, снабженный орудийной башней, и все еще продолжал увеличиваться.
Тяжело перевалив через рельсы, танк выполз на трассу, ведущую к столице, и, оглушительно взревев мотором, унесся по ней со скоростью, которую трудно было предположить в этой неуклюжей серой громадине.
А в столице занималось обычное серое утро. Как всегда, накрапывал дождь. И стада машин, задыхавшиеся от собственного перегара, неслись по Замоскворецкому мосту, с трудом втискиваясь в отведенные им четыре полосы.
Два рыбака, в серой невыразительной одежде, полностью сливавшейся с окружающим пейзажем, сидели под мостом на деревянном ящике из-под тары, забыв про удочки, поплавки которых давно ушли под воду от поклевок.
— Тебя не было целых три дня. Что-то случилось? — спросил Алексей, всматриваясь в осунувшееся лицо своего друга.
— Ничего особенного, небольшое путешествие в Другое измерение.
— Ну и как там?
— Нормально.
— Может, расскажешь, что с тобой стряслось?
— Ты все равно не поверишь.
— А ты попробуй.
— Как-нибудь в другой раз, когда я сам в это поверю.
— Ну, как знаешь… — Алексей замолчал, не скрывая обиды, но Сергей не обратил на это внимания. Слишком свежи еще были впечатления от его плавания на фантастической яхте, вновь превратившейся в обычную игрушку, едва он сошел с ее борта на подмосковном водохранилище.
На грудь ему давила небольшая коробочка телефона, воспользоваться которым он пока так и не решился. Его старая привычная жизнь, уборка мусора, в подворотнях и вот эта рыбалка с отравленной рыбой воспринимались им после этого путешествия как некая иллюзия, сон, из которого никак не выберешься. Бывают такие сны, в которых увязаешь, словно в болоте…
— С того момента, как начался этот странный дождь и ураган, после которого ты исчез на целых три дня, хотя раньше не пропускал ни одного утра, так вот, с тех самых пор меня не оставляет ощущение несчастья. Что-то надвигается на нас. Что-то смертельно опасное… И мне почему-то кажется, что ты имеешь к этому какое-то отношение, — проговорил Алексей.
— Ты всегда чувствовал опасность острее, чем я. И ты прав. Кое-что действительно случилось…
Сергей уже совсем было решился рассказать Алексею обо всем, что с ним произошло, но их неторопливая беседа неожиданно была прервана звуком тяжелых уверенных шагов.
Двое милиционеров, не спеша, вразвалочку, спускались к ним сверху по лестнице, ведущей от верхнего пролета моста до самой набережной.
— Ну, сейчас начнется… Жаль, поздно заметили этих гадов, теперь уже не смотаешься…
— Зачем их сюда несет?
— Пока тебя не было, вступило в действие постановление Московского правительства, запрещающее отлов рыбы в Москве-реке.
— Так у нас же еще нет никакой рыбы!
— Что с того? Зато удочки есть!
Милиционеры приблизились к угрюмо сидящим на ящике рыбакам. Тот, что шел впереди, с толстой красной рожей и какими-то значками, свидетельствовавшими о доблести в деле захвата уличных торговок и умелом получении мзды с недавних соотечественников, ставших иностранцами из ближнего зарубежья, помахивал резиновой дубинкой, время от времени ударяя ею о ладонь, словно проверял на прочность.
Он был широк в плечах, самоуверен и нагл той самой наглостью, которая вырабатывается в людях, привыкших унижать слабых и неспособных к сопротивлению клиентов.
— Опять ты здесь? — обратился он к Алексею, нарочито игнорируя присутствие Сергея. — Я же предупреждал тебя в прошлый раз. Надеюсь, ты все понял? Приготовил штраф?
Алексей не шевельнулся и даже не встал с ящика, когда толстая туша милиционера нависла над ним. Его неподвижность и молчание вызвали на потной роже стража порядка багровые пятна гнева.
Сергей тоже не сдвинулся с места, хотя и по другой причине. Он почему-то чувствовал себя простым наблюдателем, а не участником событий и сейчас с интересом рассматривал обоих милиционеров, ожидая, чем закончится их визит, так, словно его самого все происходящее совершенно не касалось.
Второй милиционер, худой и длинный, сжимал в руках видавший виды «Калашников» с облупившейся краской и потертым ложем. Он держался слегка поодаль от старшего по званию сержанта и старательно изображал огневое прикрытие на случай возможных инцидентов.
— Ты что молчишь, падла! А ну встать! — проорал страж, замахиваясь дубинкой. Замах был несерьезный, сделанный скорее для острастки, но он подействовал на Алексея, как пороховой запал.
Дальнейшие события развивались в стремительном темпе. Алексей резко вскочил, заставив Сергея последовать за ним, ногой отбросил в сторону ящик, на котором они сидели, и, уставившись в заплывшие от жира глазки стража порядка, очень спокойно, тихим голосом произнес:
— Если ты, гнида, сейчас же отсюда не уберешься, я сделаю из тебя бифштекс.
— Что ты сказал?! — Неожиданность фразы, сама недопустимость ситуации, когда ему, вооруженному и находящемуся «при исполнении», смеет грубить какой-то бомж, на секунду лишила сержанта способности соображать, и эту секунду Сергей использовал для того, чтобы попытаться взять ситуацию в свои руки. Он почему-то не сомневался, что, если этих двоих немедленно не остановить, прольется кровь.
— Вы знаете капитана Мирошниченко? — спросил он сержанта, резко схватив его за локоть, чтобы перевести на себя внимание возмущенного стража, но, кажется, перестарался, потому что сразу же получил весьма болезненный удар дубинкой по пальцам, а вслед за этим левая рука Алексея совершила молниеносное движение, после которого страж порядка согнулся пополам, заходясь в мучительном кашле, и выронил дубинку.
Прежде чем стоявший от них в паре шагов напарник сержанта понял, что произошло, Алексей еще одним стремительным движением выхватил из кобуры задыхающегося сержанта пистолет и направил его в сторону второго милиционера. Тот только-только начал врубаться в происходящее и медленно, преодолевая ступор, начал разворачивать в их сторону ствол своего автомата.
— Не делай этого, сынок. Ты ведь хочешь вернуться сегодня домой?
Губы мальчишки с автоматом в руках задергались, он находился в таком состоянии, когда следующий поступок человека невозможно предсказать. Он уже понимал, что из дула пистолета в руке Алексея прямо ему в глаза смотрела смерть, но все еще не мог свыкнуться со стремительной сменой обстановки.
Сергей преодолел разделявшие их метры спокойным, неторопливым шагом, не отрывая взгляда от побелевших глаз мальчишки, уже привыкшего к власти, которую давало оружие, оказавшееся в его руках, но еще не освоившего простой истины, что иногда встречаются люди, умеющие владеть этим оружием значительно лучше его самого.
Сергей забрал из его безвольных рук автомат, вынул рожок и отщелкнул находившийся в стволе патрон. Затем проверил подсумки и вернул автомат его владельцу.
— Забирай своего начальника, и уходите, — наконец вступил в разговор Алексей, и Сергей облегченно перевел дух, заметив, что к его другу вернулась способность нормально соображать. — За пистолетом вернетесь через полчаса. Он будет лежать вот здесь, под ящиком. А теперь прочь! — И Алексей прочертил в воздухе стволом пистолета кривую, ведущую обратно к горбатой вершине моста, туда, где наверху заканчивалась лестница.
Они не сказали больше ни слова. Молча подчинились и через пару минут исчезли из глаз.
— Откуда ты знал, что он не выстрелит? — спросил Алексей, когда первые секунды смертельного напряжения отпустили их.
— Я не знал. Мне вдруг стало все равно, и, по-моему, он это понял. Но мы с тобой влипли в серьезную историю. Нам не дадут уйти. Они вызовут подмогу, и через несколько минут их здесь будет, как собак нерезаных.
— Я понимаю. Но они не знают, что к тому времени, когда прибудет наряд, нас здесь уже не окажется.
Алексей прошел к ближайшей арке моста, раздвинул валявшиеся там картонные коробки и кучи мусора, и на свет появилась поржавевшая крышка люка.
— Канализация?
— Ты обо мне плохого мнения. Это энергетические коммуникации, место гораздо более приемлемое, хотя и в нем встречаются иногда крысы и разная прочая нечисть. Так ты идешь? — спросил он, видя, что Сергей все еще колеблется, глядя на узкую лестницу, уходившую в подземные городские катакомбы.
