ГЛАВА 33
Сергей очнулся от собственного крика. Он захлебнулся этим криком, как захлебываются кровью. Он вскочил на своей жесткой постели в кромешной тьме ледяного железного дома, дома, который раньше был живым, но теперь умер.
Несколько секунд Сергей сидел на кровати, бессмысленно глядя в темноту и пытаясь вспомнить, что с ним произошло во время последнего страшного сна, слишком похожего на реальность.
Грудь болела, и если закрыть глаза, можно было увидеть желтоватые вспышки автоматных очередей. В ушах до сих пор стоял грохот недавних выстрелов.
Шатаясь, он встал и, накинув куртку, пробрался к выходу. Ему нужно было проверить одну вещь, чтобы убедиться в том, что все происшедшее с ним было ночным кошмаром, не имеющим отношения к реальности.
Он отыскал нашлемный фонарь и направился к тому штреку, по которому шел во сне. И лишь сейчас вспомнил, что шел по этому проходу не один… Видимо, он еще не до конца пришел в себя, мысли путались, и воспоминания недавнего сна причудливо вплетались в реальность. Его рабочая куртка оказалась мокрой, но это его ни в чем не убедило. Здесь слишком сыро, и вещи, не убранные в помещение, пропитываются влагой.
Штрек он нашел сразу — вход в него был отмечен сталактитом причудливой формы, похожим на голову ящера. Этот сталактит он запомнил во сне и теперь нашел наяву, но и это еще ничего не доказывало. Он мог видеть его и раньше, в то время, когда база была жива, когда они проводили здесь исследования и пытались составить схему ближайших проходов. Так что вид этого знакомого камня ровным счетом ничего не доказывал. Человеческая память часто подсовывает сознанию такие вот неосознанные явно детали.
В одном из научных трудов, который он штудировал, когда собирал материал для своей несостоявшейся диссертации, утверждалось, что даже мельком увиденные предметы навсегда сохраняются в глубинах человеческой памяти.
Но какие-то следы должны были остаться в проходе, по которому впереди него шла огненная птица… Сейчас он вспомнил, как шел Феникс — гордо приподняв голову и не замечая препятствий. Ничего другого и не следовало ожидать от сына солнечного бога Ра. Но в таком случае на камнях должен был остаться след — хотя бы один, — и за очередным поворотом Сергей его обнаружил…
Словно кто-то протащил сквозь узкий проход раскаленный ерш, и оплавленная поверхность камней навсегда запомнила жар огненной птицы…
Сомнений уже не осталось, но Сергей все же остановился, расстегнул куртку, потом рубаху… В том месте, где билось сердце, он увидел круглый розовый шрам. Такие шрамы бывают после пулевых ранений… Но не бывает подобных шрамов в области сердца, — люди с такими ранами не выживают…
Так что же это было? Очередное предупреждение иновремян? Или сама реальность, в которой он находился, постепенно растворялась в пластах измененного времени? Сергей погасил фонарь и долго сидел в темноте на холодном камне, испытывая ужас от всего, что с ним произошло.
Едва он перестал двигаться, как его придавило молчание подземного зала, царившая здесь невероятная, «лунная» тишина. Размеренная капель воды, срывавшаяся со сталактитов, лишь подчеркивала эту тишину и делала ее еще более непереносимой, напоминая водяные китайские пытки.
Начало прохода, в котором он теперь сидел, обозначилось в темноте узкой, едва различимой аркой.
Лишенный яркого света прожекторов, освещаемый лишь убогими лучами аварийных аккумуляторных фонарей, зал производил подавляющее впечатление. Казалось, его размеры уменьшились, а стены сдвинулись в темноте почти вплотную, лишь ожидая момента, чтобы сжать в своих каменных объятиях очередную жертву…
Очередную, потому что задолго до невероятного, не поддающегося объяснению его ночного «похода» они обнаружили в одном из боковых штреков целое захоронение человеческих костей, в беспорядке перемешанных под обвалом. Кто были люди, погибшие здесь? Неудавшиеся кладоискатели, проходчики метро, Диггеры, много раз пытавшиеся составить карту подмосковных туннелей, или это были те, кого расстреливали в сталинском бункере?
Теперь этого не узнает никто.
Механически, как делал это много раз, когда ему становилось плохо, Сергей поднес руку к тому месту, где все последнее время висела ладанка с каменным яйцом, иногда холодным, почти ледяным, но в те минуты, когда ему было по-настоящему трудно, яйцо всегда было теплым.
Сейчас там не было ничего. И вдруг он понял, что у него все-таки есть шанс разобраться в ночном кошмаре. Ладанку он мог снять во сне, если она ему мешала, но яйцо не могло исчезнуть бесследно!
Он торопливо вернулся к кораблю, грохоча по железной лестнице, рискуя разбудить спящего внизу Алексея, и, уже не думая о подобных мелочах, поднялся в рубку.
Умирая, корабль изменялся. Его податливые мягкие плоскости превращались в обычный металл, но сейчас это новое печальное открытие лишь на секунду привлекло внимание Сергея.
Он добрался до распахнутой двери своей каморки, и луч нашлемного фонаря уперся в разбросанные на тумбочке остатки каменной скорлупы, оплавленные родившимся внутри ее огнем. Сомнений не осталось. Ночью он видел Феникса. Божественную птицу, чьи предсказания всегда сбывались. Он ничего не понял и вел себя со своим гостем довольно фамильярно, вместо того чтобы попросить его выполнить желание, любое желание… Он покорно шел за ним, влез на стену, к которой они пришли, и попал под расстрел…
Медленно, заледенев от этого открытия, Сергей стал дюйм за дюймом исследовать собственное тело, словно увидел его впервые. Внешне тело осталось прежним, если не считать странного трехпалого знака, появившегося на левом плече и напоминавшего отпечаток птичьей лапы.
Казалось, что он выжжен раскаленным клеймом, но, прикоснувшись к нему, Сергей не ощутил боли. Да и выглядел шрам так, словно плечо ему прижгли давным-давно…
Были и другие открытия — перестала болеть сломанная пару лет назад нога. Исчезла тяжесть в печени, мучившая его с тех пор, как в одной из поликлиник, где он сдавал кровь в голодное время, его заразили вирусным гепатитом. Организм тогда справился с болезнью, но память о ней осталась. Теперь он этого не чувствовал. Он вообще ничего не чувствовал, даже усталости, которая должна была стянуть ему голову железным обручем после бессонной ночи и всего, что с ним приключилось.
Он поднялся, медленно исследуя в подобии утренней зарядки свое новое тело и прислушиваясь к тому, что в нем происходит. Но ничего не почувствовал, как это всегда и бывает с абсолютно здоровым телом.
Что-то все же изменилось. Он больше не мог оставаться один. Забыв о собственном самолюбии, обо всем, что ему мешало подойти к Алексею, Сергей отыскал в кладовке заветную бутылку вина и отправился к коллекторскому домику, в котором обосновался Алексей.
Тот как раз собрался вскрыть очередную банку консервов, когда Сергей возник рядом с бутылкой вина в руке.
— Что-то надо делать, Алексей. У нас остается немного времени.
— Я знаю, — мрачно подтвердил Алексей, продолжая вскрывать банку и делая вид, что не замечает бутылки в руках Сергея.
— Сегодня как раз сорок дней. Давай помянем ушедших от нас друзей и не будем терять тех, кто еще остается рядом. — Алексей посмотрел на него долгим взглядом. Им никогда не требовалось много слов, чтобы понять друг друга. И по тому, что Алексей не отстранился, когда Сергей поставил перед ним алюминиевый стаканчик, наполненный вином, а залпом выпил, покосившись на тот, третий, предназначавшийся тем, кого уже никогда не будет с ними, Сергей понял, что их ссора, первая настоящая ссора за все время дружбы, наконец-то забыта.
Сергей хотел ее окончания, сам его добивался, но сейчас не испытывал ни радости, ни удовлетворения. И не знал, откуда взялся охвативший его непонятный душевный холод.
Он давно простил Алексею его справедливый гнев. И понимал друга гораздо лучше, чем себя самого. Страшное слово — безнадежность. Когда остается хотя бы проблеск даже призрачной надежды, жить с нею намного легче. А Наташу никто ему не вернет…
Сергей разлил остатки вина и во второй раз прервал затянувшееся молчание, такое же холодное, как воздух этой ледяной пещеры, ставшей похожей на могилу, после того как погасли прожектора и исчезло сверкание тысяч кристаллов.
— У нас есть выбор. Пытаться найти выход наверх, пока фонари не сели окончательно, либо… — Он замолчал, поскольку это «либо» не нуждалось в пояснениях. Алексей тоже молчал, и Сергей дал себе слово на этот раз дождаться ответа, как бы долго ни пришлось его ждать. Но уже через минуту Алексей заговорил. Как всегда, лаконично и точно оценивая ситуацию:
— Ну, допустим, нам повезет, и мы найдем выход, хотя шансов на это немного. Чтобы пройти сифоны, а их было не меньше десяти на пути сюда, понадобится специальное снаряжение, акваланги, гидрокостюмы. Вода здесь очень холодная.
А что нас ждет в городе, ты представляешь? Вся банда Митрохина выйдет на охоту за нами. Это просто счастье, что ни у тебя, ни у меня в городе не осталось родственников.
Но даже если нам еще раз невероятно повезет и мы сумеем ускользнуть из города, что потом? После всего, что было, мы с тобой не сможем жить прежней жизнью. Она уже не для нас.
Сергей пропускал через себя последние слова друга, постепенно сживаясь с ними. Но у него оставалась надежда, которой не было у Алексея… Образ синеглазой красавицы, словно пришедшей к нему на мгновение из какого-то нереального сна, все еще оставался в его сердце, и сделать с этим он ничего не смог.
— Значит, остается «либо»?
— Вот именно, — подтвердил Алексей, и уточнять то, что они оба имели в виду, не было уже никакой необходимости.
Первым в кресло дальнего телепортатора, на котором недавно сидел Митрохин, опустился Алексей.
По его собственному предложению, они бросили жребий — и первому отправляться выпало ему. Сергей старался подготовить друга к тому, что его ждет, он мог помочь ему лишь советом, ни оружия, ни каких-либо запасов телепортатор не переносил.
Оставалось нажать рубильник, но Сергей никак не мог решиться на этот прощальный жест, снова и снова возвращаясь к своим напутствиям. Почему-то ему казалось, что он видит друга в последний раз. Вовсе не факт, что, отправившись вслед за ним, он попадет в то же самое место…
— Сгруппируйся. Постарайся как можно быстрее вернуть контроль над собственным телом, и если рядом окажется Митрохин, первым делом постарайся вырубить его. Я уверен, что он уже занял в колонии соответствующее место и подмял под себя остальных, если там есть остальные…
— Слушай, Серега, кончай трепаться! Ты сам там окажешься через минуту после меня.
Но Сергей не верил и в это. Наконец он отвернулся от Алексея и взялся за рубильник обеими руками, как будто для того, чтобы замкнуть контакты, требовалось невероятное усилие.
Для него оно было именно таким. Но вот рубильник сдвинулся с места, между контактами проскочила искра, и железная камера телепортатора наполнилась знакомым гулом.
Когда он обернулся, Алексея в кресле уже не было.
Теперь оставалось привязать к рубильнику веревку и самому сесть в кресло. Это заняло не больше минуты.
Но вдруг выяснилось, что замкнуть контакты в последний раз совсем не так просто, как ему представлялось вначале.
Лишь теперь пришло окончательное понимание того, что это было прощанием. Прощанием со всем этим миром, со всей его прежней жизнью, с неосуществленными мечтами и несбывшимися желаниями…
Каким будет новый мир, в который он переместится после рокового контакта рубильника? Найдется ли там для него место? И что случится здесь, в его родном городе, после того, как последний из чистильщиков бесславно покинет поле боя…
Сергей встал с кресла, вышел из кабины телепортатора и в последний раз осмотрел базу, убедив себя в том, что обязан это сделать. Мало ли кто сумеет проникнуть в подземелье?
Но здесь не было ничего ценного, ничего такого, что можно использовать для серьезного дела. Если не считать самого телепортатора, все оборудование иновремян превратилось в бесполезные железки…
И снова, в который уж раз, встал вопрос, мучивший его с того самого момента, как только стало ясно, что их обманули…. Почему все это произошло? Разрыв времени? Да, именно он послужил формальной причиной вторжения, но была и другая, не столь явная. Люди, все люди на этой планете, избалованные своей любимой игрушкой — научным прогрессом, стали слишком подходящим материалом для воздействия. Изнеженные, не готовые к борьбе, опустившиеся, потерявшие веру, а многие еще и алкоголики или наркоманы — все они стали прекрасным готовым материалом для посредников иновремян…
Минуты утекали вместе с водой подземной реки, туда же, куда задолго до этого утекли семь десятилетий российской истории… И в каждую из этих потерянных минут что-то происходило. Что-то такое, в чем он не сумел принять участия, предотвратить, помочь или хотя бы сделать еще один шаг вперед…
Вздохнув, он вернулся на свое место в красном кресле. Что бы его ни ждало в далеком и неизвестном мире — он вернется! Чего бы это ни стоило, он вернется и отомстит тем, кто не оставил ему другого выбора, кроме телепортатора, ведущего в неизвестность. Стиснув зубы, Сергей дернул за веревку. Рубильник сдвинулся с места и замкнул контакты.
Через мгновение лишь голубое облако плазмы осталось на том месте, где только что сидел человек.