Ночь перед штурмом загородного дома Митрохина выдалась для Сергея тревожной. И не потому, что его беспокоила предстоящая операция. Он всегда старался выбросить из головы все, что касалось ближайших планов, особенно когда предстояло опасное дело. В подсознании в такие моменты происходит важная работа — основа любой интуиции, и лучше всего не мешать этому процессу.

Что-то другое не давало ему покоя. Что-то, не имеющее прямого отношения к завтрашней операции, и он никак не мог понять, откуда взялось это странное зовущее чувство. Что-то невидимое и непонятное скреблось и скреблось в его голове, вызывая досаду и раздражение на то, что он оказался неспособным разобраться в собственных ощущениях.

Наконец, так и не сумев заставить себя заснуть, он встал и начал бесцельно бродить по кабинету, чтобы убить тягучее ночное время. В окно заглядывали бледные московские звезды, почти всегда скрывавшиеся за пологом смога, но сегодня дул северный ветер и вычистил небо над столицей.

Тихо было в здании в этот час. Только часы на его столе негромко отстукивали секунды и что-то потрескивало за стеной или, может быть, в самой стене. Сергей подумал, что предметы, оставленные нами на ночь в одиночестве, начинают жить своей жизнью, в то время пока мы спим. Сейчас он непрошеным гостем вторгался в их тайный, не принадлежащий ему мир.

Он слышал приглушенные шумы, недоступные слуху днем, и еще что-то было в этой ночной тишине… То самое, неопределенное чувство досады, которое подняло его с постели.

В третий раз проходя мимо своего рабочего стола, он неожиданно почувствовал, что причина тревоги, не дающей ему уснуть, находится где-то рядом, и почти сразу понял, в чем дело.

Коробка… Коробка с безделушкой, найденная в сейфе Чургина. Но не столько ощущение присутствия этой коробки в комнате беспокоило его сейчас, сколько воспоминание о его нелогичных поступках, связанных с этим предметом.

Даже когда он понял, что это совсем не игрушка, он так и не сказал о своей находке Андрееву и не обмолвился о ней ни словом участникам сегодняшнего совещания. Лишь сейчас в ночной тишине, в притаившемся доме, под взглядами смотревших в окна холодных звезд он осознал причину своих странных поступков.

Он не хотел, чтобы к его находке прикасались чужие руки. Чтобы ее видели чужие глаза. Находка принадлежит ему! Только ему одному! И заснуть он не смог именно оттого, что подсознательно его мучила потребности увидеть загадочное яйцо снова.

Пораженный этим странным открытием, вначале лишь для того, чтобы проверить себя, он открыл запертый на ключ нижний ящик стола, в котором хранил особо важные документы, достал из тайника коробку с каменной безделушкой и осторожно, чтобы не уронить свою драгоценность, открыл крышку.

«Надо все-таки отнести его в лабораторию», — подумал он с легким чувством раскаяния. Но небольшое нефритовое яйцо скользнуло ему в ладонь так легко… Оно устроилось здесь уютно, и от него исходило ласковое тепло. Если пристально вглядываться в полупрозрачную оболочку, спиральные узоры в глубине камня начинали медленно вращаться.

Картина этих темных вращающихся спиралей что-то напоминала ему и совершенно не вызывала тревоги, хотя именно это чувство должно было бы проснуться в нем после всех этих странных открытий.

Задумчиво рассматривая яйцо и осторожно поглаживая пальцами его поверхность, он почему-то забыл о своем первоначальном намерении, с которым открыл ящик. Он вроде бы собирался отнести яйцо в лабораторию… Но в столь поздний час там все равно никого нет.

Конечно, можно было бы оставить коробку с яйцом на рабочем столе Андреева, но это небезопасно — оставлять без присмотра такую ценную вещь, и вообще, почему он должен делать то, что ему совсем не хочется делать?

Он нашел этот предмет, следовательно, яйцо принадлежит ему. И успокоенный этой простой, несвойственной ему мыслью, он отправился в постель и почти сразу уснул, счастливо улыбаясь, положив под голову сжатый в ладони артефакт… Непривычное слово «артефакт» скользнуло по краю сознания, но уже не смогло пробиться в тревожную область затуманенного дремотой сознания.

Сергею снились хорошие сны. Он летел на спине огромной огненной птицы, от нее исходило ровное, не обжигающее тепло, хотя все тело этого странного существа состояло из переплетенных языков пламени. Птица едва шевелила своими распростертыми на полнеба крылами, но, несмотря на эти малые усилия, поднималась все выше, оставив далеко под собой землю, с ее мелочными заботами и тревогами. Ни с чем не сравнимое чувство испытывает человек, летящий между облаками и небом, в пространстве, где нет ничего, кроме солнца, ветра и самих облаков, сооружающих причудливые замки. Не каждому удается это испытать — разве что альпинистам и пилотам высотных лайнеров.

— Куда мы летим? — спросил он птицу, не сомневаясь в том, что она понимает его, и почти сразу получил ответ.

— В верхний мир. Туда, где обитают верховные боги. У тебя есть какое-нибудь желание? — спросила птица. У нее был приятный мелодичный голос, Сергей хорошо понял вопрос, но не знал, что на него ответить. Не было у него в этот момент никаких желаний. А если и были, то такие, которые невозможно выразить в конкретных, определяющих точные границы смысла словах.

— Почему ты меня об этом спрашиваешь?

— Потому что ты заслужил право на исполнение одного-единственного желания, перед тем как встретишься с собственной смертью.

— Так ты несешь меня туда, где я должен буду умереть?

— Ты уже почти умер у себя на земле, разве ты этого не чувствуешь?

И только после этого вопроса вспыхнула тревога, заставившая его проснуться.

Было пять часов утра. Сердце билось неровно, и сколько Сергей ни старался вспомнить тревожный сон, из которого ему с трудом удалось вырваться, сделать это он так и не смог.

Пора было вставать, готовиться к операции, стараться предусмотреть те мелочи, от которых будет зависеть жизнь его людей и его собственная жизнь.

Исподволь, мимоходом, стараясь не придавать значения своему более чем странному поступку, он Достал из стола расшитый бисером мешочек. Сергей хранил его все эти годы лишь потому, что это был подарок женщины, с которой он расстался много лет назад и которую не мог забыть до сих пор.

Подарив ему эту ладанку, она сказала, что это древний оберег. Ни разу за все это время ему не пришло в голову поинтересоваться содержимым мешочка. Сейчас он его развязал и вытряхнул на лист бумаги какие-то сухие косточки, напоминавшие кости летучей мыши.

Оберег ему стал не нужен. Понадобился лишь мешочек. Правда, он никогда и не верил в этот талисман. Опустив в освободившийся мешочек нефритовое яйцо, Сергей плотно затянул шнурок, и лишь после того, как надел ладанку на шею, успокоился окончательно, хотя если бы он мог в теперешнем состоянии трезво оценить свои последние поступки, от этого блаженного спокойствия не осталось бы даже следа.

Загородный коттедж Митрохина охранялся не хуже президентской дачи. Двое вооруженных верзил у ворот, пропустив серый «Мерседес» хозяина, немедленно сообщили о его прибытии внутренней охране.

Еще четверо вооруженных людей, расположившись вдоль аллеи, по которой прошла машина, выждали пятнадцать минут и спустили с поводков собак. Стая доберманов с громким лаем понеслась вдоль забора, наслаждаясь свободой и заявляя свои права на охраняемую территорию. Таков был неизменный порядок, соблюдаемый ежедневно и похожий на охранные мероприятия, выполняемые в соседних коттеджах, как две капли воды. В системе охраны, доведенной за долгие годы почти до полного совершенства, трудно было что-нибудь изменить.

До начала операции оставалось сорок минут. Ник Маленький спрятал часы и вопросительно посмотрел на Наташу, сидевшую за рулем автомобиля, спрятанного за воротами пустовавшей дачи, расположенной недалеко от коттеджа Митрохина.

Весь поселок был обнесен высоким каменным забором, у въезда тоже стояла охрана, но эту первую линию обороны они миновали благополучно, воспользовавшись липовым приглашением отсутствовавшего хозяина коттеджа, во дворе которого расположилась теперь вся группа.

На дисплее прибора, в руках у Наташи, было видно, как собаки носятся по двору — заранее установленные на соседних деревьях оптические датчики позволяли обозревать двор с любого ракурса.

— Доберманы — ваша главная проблема. Генераторы невидимости их не обманут, собаки ориентируются по запаху. Если примените парализаторы, очень скоро поднимется тревога, у вас не останется времени на отход, — напомнила Наташа.

— Что будем делать? — коротко спросил Алексей, в самый последний момент все-таки настоявший, чтобы его тоже включили в группу. Сергей взял с него слово, что он не покинет машину — останется в резерве вместе с Наташей, на случай непредвиденных ситуаций, хотя и не сомневался, что его напарник долго там не усидит.

— Вот я и думаю над этим! — резко отозвалась на его вопрос Наташа, один за другим переключая датчики, отчего изображение двора у нее на экране начало лихорадочно вращаться.

— Я видел в каком-то фильме, что в таком случае следует подбрасывать во двор течную суку, — продолжал Алексей. Казалось, он относится к предстоящей операции довольно легкомысленно, хотя на самом деле это было совершенно обманчивое впечатление.

— Здесь этот номер не пройдет. Это дрессированные охранные собаки. Они ее попросту разорвут.

— А как же инстинкты?

— Слушай, Алексей, заткнись. Не мешай мне работать! — Ник Большой, пристроившийся рядом с Алексеем на заднем сиденье, одобрительно хохотнул. — Атаковать дачу вообще не имеет смысла. Это слишком рискованно. Мне кажется разумнее дождаться, когда Митрохин отправится утром в свою московскую резиденцию, и взять его прямо из машины.

— Этот вариант мы уже прорабатывали, — возразил Алексей. — У Митрохина бронированный «Мерседес», пройдя сквозь толстый слой металла, лучи парализаторов ослабнут настолько, что не помешают охране применить оружие. Возникнет слишком много непредвиденных обстоятельств. Они откроют пальбу и вообще могут даже не остановиться. Так что разумнее штурмовать эту дачку. Причем так, чтобы во дворе не осталось никого — ни собак, ни охраны. Тогда обратный путь будет свободен. Я займусь этим.

— Мне кажется, ты дал слово не покидать машины! — напомнила Наташа, метнув на Алексея взгляд, который не обещал ему ничего хорошего.

— Обстоятельства изменились, и прошу не забывать, кто здесь командует группой!

— Мне нравится логика этого новобранца! — вновь одобрительно хмыкнул Ник Большой.

— Никакой он не новобранец, — перенесла свое раздражение Наташа на новый объект. — В отсутствие Сергея ему поручено руководить всей операцией.

— А почему, кстати, шеф решил не участвовать в операции?

— Вот ты его об этом и спроси, когда вернешься.

— Хватит, ребята! Время вышло. Пора действовать, и позволю вам напомнить, что группа, которая на ходу начинает менять хорошо отработанный план, обычно заканчивает провалом, — подвел итог спору Алексей.

Ник Маленький упругим движением вынес свое тело из автомобильного салона и на ходу застегнул зеленый защитный костюм, металлизированная ткань которого соединялась с портативным генератором невидимости, висевшим на его поясе. Через секунду он исчез. В воздухе осталось только лицо Ника неподалеку от машины.

— Не забывайте об этом эффекте, глубже надвигайте капюшоны и помните о том, что с близкого расстояния в хорошо освещенной комнате генераторы не столь эффективны. Становятся видны контуры тела, — произнесла Наташа последнюю напутственную фразу.

— Слишком много разговоров, давно пора начинать! — проворчал Ник Большой и неожиданно оказался рядом с лицом Алексея. Прежде чем тот успел что-нибудь сказать, Ник тоже исчез, причем полностью, без всяких лицевых эффектов.

Через несколько минут томительного ожидания, в нарушение всех разработанных планов, сведя на нет всю внезапность операции, которая и была ее самой сильной стороной, в стороне от ворот митрохинского коттеджа прогремел взрыв, вдребезги разнося каменную стену. Ударную волну они почувствовали даже за воротами соседней дачи.

Наташа лихорадочно пыталась наладить связь с ушедшими вперед Никами, но ей никто не отвечал. Алексей понял, что отдавать приготовленные команды слишком поздно. Ему оставалось только броситься вслед за Никами и постараться спасти остатки трещавшего по всем швам плана.

В этот момент из глубины садовой рощи, окружавшей коттедж Митрохина, наобум застрекотали автоматы, разбрасывая во все стороны смертоносных слепых шмелей.

Алексей был уже внутри ограды и, петляя скорее по привычке — его могла задеть только шальная пуля, — попытался подобраться к стрелкам поближе. Главный недостаток парализаторов — слишком небольшая дистанция стрельбы, уверенная зона поражения распространялась не более чем на десять-пятнадцать метров. Сейчас в грохоте смертоносного слепого огня автоматов охраны этот недостаток ощущался особенно сильно.

Прежде чем Алексею удалось выйти на дистанцию поражения, метрах в ста впереди него звонко лопнули сразу три выстрела парализаторов, словно взорвались игрушечные петарды, и стрельба мгновенно прекратилась.

Собак тоже почему-то не было слышно. И в этот момент он наконец вспомнил, что собаки как раз и были его главной задачей…

— Наташа, где собаки? — хриплым полушепотом бросил он в микрофон портативной рации и почти сразу же получил ответ: «Бегут к тебе. Им осталось метров пятьдесят. Сейчас появятся со стороны левого фронтона».

— А где Ники?

— Уже в доме. О них можешь не беспокоиться. Они свою задачу выполнят. Готовь отход.

— Если нам удастся выбраться из этой переделки, я им такую баню устрою! — прокричал он в уже выключенный микрофон и сразу же развернулся влево, поднимая парализатор на уровень глаз. Было у этого оружия и неоспоримое достоинство — оно стреляло широким лучом. Основная зона поражения располагалась по оси луча, ближе к его центру, но и в боковых зонах оставалось достаточно энергии. Попавший под боковой удар луча парализатора биологический объект, неважно, собака или человек, лишались возможности двигаться из-за мучительных судорог.

Собаки показались все сразу, и бежали они слишком быстро, широкой цепью, совершенно молча. Последнее не понравилось Алексею больше всего. Если хоть одна из этих молчаливых убийц сумеет преодолеть оставшиеся между ними метры, его не спасет никакой генератор невидимости.

Парализатор сверкнул синеватой вспышкой разряда, и бежавшие в первой линии собаки с визгом рухнули на землю. Те, что находились сбоку и не попали в основную зону поражения, теперь с воем катались по дорожке. Для надежности он еще дважды повторил выстрел, меняя угол прицела и уже не видя перед собой никаких целей.

Вокруг вроде бы все затихло, но неожиданный холодок близкой опасности приподнял волосы у него на затылке.

Он едва успел обернуться, чтобы успеть выстрелить навстречу летящему в смертоносном прыжке кобелю, обошедшему его сзади. Обездвиженная выстрелом парализатора туша ударила его в грудь и сбила с ног. Все произошло в считаные доли секунды.

Он лежал в мокрой траве лицом вверх и думал о том, что, если здесь остался еще хотя бы один пес, с ним будет покончено. Он не успеет даже дотянуться До выбитого из рук оружия.