Сергей долго не мог заснуть в эту первую ночь на новом месте. Он постелил себе на сеновале, предоставив Алексею самому устраивать ночлег для Наташи, кажется, он ей понравился, и Сергей немного ревновал, скорее от одиночества, чем по какой-то другой, более серьезной причине. Наташа была не в его вкусе, слишком решительна, самоуверенна, знает себе цену… Он предпочитал других женщин, более покладистых и ласковых. Но, если говорить о длительных отношениях, у Наташи с Алексеем вряд ли получится что-то серьезное, слишком неопределенное будущее их ожидало.

Хотя в обществе друга Сергей старался держаться уверенно, в глубине души его грызли сомнения и чувство ответственности за то, что он втянул людей в предприятие, благополучного выхода из которого не видел.

Даже если поверить, что им удастся незаметно пробраться сквозь воинские расположения… Хотя это из области фантастики. Здесь наверняка несут дежурство настоящие профессионалы. Но даже если понадеяться на чудо, на то, что им помогут иновремяне, — все равно их не оставят в покое, вся жизнь превратится в сплошное бегство, и ни черта у них не получится с их красиво придуманной миссией. Все силы уйдут на борьбу за собственное выживание. Взять хоть эти ящики с драгоценностями… Не будут же они каждый раз проводить налеты на банки или обменные пункты? Налетчики плохо кончали во все времена… И сколько бы они ни изображали из себя благородных грабителей, подкладывая ценностей на сумму большую, чем взяли, все равно их очень скоро вычислят и поймают.

Будущее казалось Сергею хмурым и бесперспективным, мрачные мысли мешали заснуть, словно ныл больной зуб. Он ворочался с боку на бок и все старался найти решение проблемы, связанной с финансами, хотя сначала вроде бы следовало подумать о том, как выбраться отсюда живыми.

Ночь обещала быть теплой, сквозь прорехи в крыше видны были звезды, и он все думал о Наташе, не мог себя заставить не думать о ней.

Последний раз женщина у него была две недели назад. Он подметал пешеходные дорожки вокруг дома, когда увидел броско одетую дамочку, выходившую из дорогой иномарки, с пакетами фирменных магазинов в руках. Когда она проходила мимо него, ему почему-то пришло в голову пошутить. Последнее время он замечал в себе несвойственную желчь и желание поддеть тех, кто, используя бесчестные методы, взбирались на верхушку жизни.

Наверно, это происходило из-за того, что в глубине души в нем жила обида на несправедливость положения, которое он, перспективный в прошлом ученый, чьими исследованиями гордилась кафедра родного института, теперь занимал.

Когда с ним поравнялась эта эффектная и, надо признать, весьма красивая дама, он сказал:

— Кажется, вы сегодня забыли купить одну очень важную вещь.

Дама остановилась и с удивлением уставилась на него.

— Да? И какую же именно?

— Что-то, связанное с совестью.

— А что именно дает вам основание оскорблять меня? Только то, что я зарабатываю больше вас?

— Зарабатываете? Тяжелым и честным трудом?

— Вот именно. Я руковожу торговой фирмой, и, поверьте, эта работа выматывает не меньше вашей.

— Иными словами, вы зарабатываете тем, что покупаете дешевый товар низкого качества и перепродаете его как можно дороже, благо соответствующего контроля за вашей деятельностью не существует.

— Как это не существует?! Да у меня десятки проверяющих организаций! И с каждой из них я обязана делиться прибылью!

— И кто же оплачивает эту самую прибыль?

— Оплачивают те, кому нужен мой товар!

— Но ведь вы же не производите ничего полезного, не создаете никаких новых ценностей.

— Я занята в сфере услуг. В западном мире большая часть экономики работает на эту сферу. Впрочем, о чем это я, вряд ли вы что-нибудь понимаете в этом. — Она пошла было дальше, но он остановил ее вновь своей последней фразой.

— По-моему, вы меня недооцениваете как собеседника. Все-таки я окончил биологический факультет МГУ.

— И вы не шутите? Выпускник МГУ подметает двор?

— Какие уж тут шутки. Вашими стараниями живем.

— Значит, у вас есть высшее образование?

— Самое настоящее.

— Мне кажется, здесь не совсем подходящее место для беседы. Грамотный специалист не должен подметать двор. У меня есть для вас деловое предложение. Хотите зайти ко мне и обсудить его?

Так они и познакомились. От делового предложения он отказался, не хотел ничем себя связывать, но несколько советов ей дал, используя свой большой опыт в создании собственной фирмы при кафедре, которая, правда, вскоре благополучно прогорела. Она тоже в долгу не осталась… Эта связь продолжалась почти целый месяц, пока ее муж не вернулся из зарубежной поездки.

И вот сейчас, в ночной тиши, он вспомнил эту женщину — ее нежную кожу, мягкие, как шелк, волосы, обработанные дорогими шампунями, белье от лучших парижских модельеров, способное подчеркнуть красоту ее тела. Вот только имени ее он почему-то не мог вспомнить, не то ее звали Ольгой, не то Анастасией… Она вроде бы откликалась на оба эти имени…

Запах соломы стал слишком резким. Он назойливо лез в ноздри, прогоняя остатки сна. Окончательно убедившись в том, что заснуть ему не удастся, Сергей сел и прислушался. Ничего нового он, разумеется, не услышал: выводили свои ночные трели сверчки, печально ухала за околицей ночная птица, и все же… Если слушать не слухом, а сознанием, как он слушал голос Павла, то можно было почувствовать, как ворочается и вздыхает в ночи большое одинокое, как и он, животное — вздыхает и зовет его, словно лошадь…

Но не было в Выселках никакой лошади — это он знал точно, еще засветло обследовали все дворы. Не нашлось ни собаки, ни кошки, вся живность давно покинула брошенное село вслед за людьми.

Решив разобраться в этом странном зове, он встал, слез с сеновала, — благо не пришлось никого будить, и проскользнул на улицу. Ярко и ядовито светила луна, словно хотела подчеркнуть, что скелет бывшего села доживает свои последние дни. Они уйдут отсюда, а все село растаскают по бревнышку военные физики для своих исследований.

На улице ему стало совершенно ясно, что зов шел из того большого дома, в котором стоял танк, впрочем, он об этом уже догадался.

Внутри ничего не изменилось, разве что красное кресло в свете луны стало темней и казалось залитым кровью… Вскоре ему придется подключить это кресло к внешнему порталу, пока он еще не знает, в каком месте находится портал, но в инструкциях тех механизмов, которые они везли в багажнике своей машины в отдельном ящике, говорилось, как это надо делать, а портал найдется. В этом он нисколько не сомневался. Вскоре ему придется сажать в это кресло людей против их воли… «Хватит ныть, — оборвал он себя, — это же не электрический стул… А откуда ты знаешь? Со слов все того же Павла?»

Чтобы наверняка убедиться в том, что именно ждет человека в этом кресле, надо самому в него сесть, но обратно уже не вернешься…

Внутри машины зов стал сильнее, Сергей уселся в водительское кресло и почувствовал под руками живое тепло.

— Что, и тебе не спится? Ну, и чего ты от меня хочешь?

Он пробормотал это себе самому, но неожиданно получил ясный и четкий ответ: «Возьми шлем!»

— Шлем? Какой шлем? Здесь нет никакого шлема!

— Есть. В ящике под твоим креслом.

И действительно, под креслом оказался ящик, не замеченный ими раньше. Когда он его открыл, рука нащупала скользкую поверхность шлема. Он вытащил его наружу и попытался рассмотреть, но в полумраке кабины, освещаемой лишь огоньками пульта, это ему плохо удавалось. За шлемом из-под сиденья тянулся длинный и толстый кабель, уходивший в глубины машины.

— Надень шлем.

— Зачем?

— Трудно объяснять. Надень — узнаешь.

Почему бы и нет? До сих пор техника иновремян не проявляла к нему враждебности, хотя порой ему и казалось, что в ней скрывается что-то враждебное людям, не к нему конкретно, а ко всем людям вообще. Особенно это чувствовалось на яхте. Но Сергей точно знал, что не откажется от возможности получить новую информацию, да и не зря нашел его этот ночной зов, что-то случилось, раз его зовет этот монстр… Что-то важное… А телефон почему-то молчит… Он уже второй раз за эту ночь попробовал вызвать Павла и не получил ответа.

Разозлившись на собственную нерешительность, он рывком натянул шлем на голову по самые брови.

Вначале ощутил только тепло. Все предметы внутри машины были теплее наружного воздуха — так что в этом не было ничего удивительного. Потом послышалось тихое жужжание, словно в шлеме находилась оса. Через какое-то время он заметил, что границы его зрения расширяются и он может четко видеть предметы, находившиеся за пределами кабины. Он видел их серыми, лишенными красок, словно смотрел в прибор ночного видения, только это был очень хороший прибор, способный рассмотреть мельчайшие детали и обладавший странным свойством — видеть сквозь стены. Стоило Сергею начать всматриваться во что-то, как предмет начинал приближаться, увеличиваться в размерах.

Следуя безотчетному, почти инстинктивному желанию подглядывать за своими ближними, он заглянул в дом, где спали Алексей и Наташа, и увидел их вместе в одной постели, как, впрочем, и ожидал. После чего, злясь на себя, резко перевел взгляд прочь от этой избы.

Видимо, желая показать ему что-то важное, пятно зрения вышло из-под его контроля и унеслось за околицу, за границы силового поля.

Перед его внутренним взором возникли темные силуэты орудий. Какая-то странная возня шла в ночи вокруг этих затаившихся стальных чудовищ… На тележках подвозили снаряды. Но это были не обычные снаряды… На каждом из них, на каждом ящике, алел знак радиоактивной опасности.

— Они получили разрешение. Завтра, с рассветом, если вы останетесь здесь, если зона не будет открыта, они начнут стрельбу. Мое защитное поле бессильно против таких снарядов. Вы все погибнете.

— Что же нам делать?! Мы не можем отсюда выйти!

— Ты должен научиться управлять.

— Управлять чем? — Но ответа не было. Все силы этой живой машины переключились на что-то другое. Сергей почувствовал сильное тепло, и видение орудий исчезло, перед глазами плыли цветные пятна, и звук голоса у него в мозгу превратился в глухие ритмичные удары. Инстинктивно он понимал, что должен уловить их ритм, понять его, подстроиться под него, — вот только сделать это было совсем непросто, потому что в глубине этого ритма находился чужой разум, слишком чужой и непонятный для его человеческого сознания.

В какой-то момент он почувствовал себя очень большим. Его руки могли бы дотянуться до стоящих в лесу орудий, смять их, раздавить, втоптать в землю… Но он сдержал этот первый порыв. Он должен был сделать нечто гораздо более важное и прежде всего понять, что именно с ним происходит.

Он сжал свои огромные, прозрачные руки, сократил их и вновь втянул в корпус машины. Затем он втянул внутрь туловища ноги-гусеницы, все лишнее, все, что выступало наружу. Сложнее всего было справиться с длинной пушкой, но в конце концов ему удалось и это.

Когда небо еще только слегка посветлело на востоке, он, шатаясь, вышел из избы и без сил прислонился к плетню. Наверно, Алексей почувствовал что-то неладное, потому что Сергей увидел две фигурки, бежавшие к нему. Он попытался шагнуть им навстречу и едва не упал. Сил не было, ватные ноги больше не повиновались ему. И словно сквозь слой все той же ваты, заложившей его уши, он услышал голос своего друга.

— Что с тобой, Сергей? Что случилось? Что ты здесь делаешь?

— Надо торопиться, осталось не больше часа времени, мы должны успеть. — Сергею казалось, что он прокричал эти слова, но раздался лишь едва слышный шепот. И тогда Наташа решительно отстранила совершенно растерявшегося Алексея.

— Что мы должны успеть? Не торопись. Говори медленней. Я тебя пойму.

— Через час начнется артобстрел радиоактивными снарядами. Мы должны уйти.

— Куда уйти? Нас расстреляют, едва мы покинем защитное поле.

— Они не увидят нас.

— Он бредит! Разве ты не видишь, что ему плохо?!

— Не мешай, Алеша. Не суетись. Я должна понять, что он хочет сказать.

— Садитесь в машину. Она выведет нас отсюда. У меня не осталось сил, и времени нет. Придется попробовать. Этот шлем, он высасывает все силы.

— Какой шлем? О чем ты говоришь? — Вновь возник Алексей, и вновь Наташа решительно его отстранила.

— Мы уедем на танке?

— Это не танк. Это трансформ. Он может летать и способен принимать любую форму. А если это нужно, он может стать невидимым, даже для радаров.

За пятнадцать минут до радиоактивного залпа непроходимый лесной занавес перед Выселками исчез. Обстрел отменили, и войска беспрепятственно заняли пустую деревню, где не было найдено никаких следов таинственных пришельцев, две недели подряд не дававших покоя всем силовым подразделениям столицы.