Переоборудование транспортного кара под военную машину заняло у меня почти весь следующий день. Любая задача, вначале казавшаяся простой, порождала по мере ее осуществления целую, серию проблем. От Лании было мало толку, хотя она и старалась выполнить каждую мою просьбу.

Когда понадобилось доставить из верхнего склада необходимое оборудование, она перепутала простейшие приборы с инструментами, и мне пришлось, прервав работу, заняться доставкой оборудования самому. Подобные досадные недоразумения повторялись каждый раз.

Я мог бы все это перенести, если бы не ее мрачное настроение. После испытания ультразвукового пистолета она держалась отчужденно и относилась к моей затее с явным неодобрением, хотя и не высказывалась на этот счет.

Лишь после обеда, состоявшего из куска полузасохшего бекона, который Л. Брове отыскала в своей секретарской кладовке, и чашки вполне приличного суррогата кофе, я смог наконец приступить к основной, самой сложной задаче.

Совершенно случайно я обнаружил на складе мэрии два переносных генератора защитного поля. Их использовали для защиты ораторов от возможных выстрелов террористов во время предвыборных кампаний и официальных выступлений местных знаменитостей. И, разумеется, Лания забыла упомянуть об их существовании.

Каждый из генераторов создавал плоскость защитного поля размером в полтора квадратных метра. Этого было недостаточно, чтобы защитить всю машину, но можно попробовать прикрыть силовым щитом носовую, самую уязвимую часть кара.

Проблемы начались после того, как я закончил монтаж автоматической лазерной установки. Управляющий блок генераторов защитного поля не желал работать синхронно с лазерным автоматом, а мне совсем не улыбалась перспектива получить обратно энергию своего собственного лазерного выстрела.

Лишь часа через три я, наконец, отказался от этой затеи и установил генераторы таким образом, чтобы впереди между двумя защитными полями, сходившимися под острым углом, оставалась узкая щель сантиметров в десять шириной.

Хотя она все время оставалась открытой, вероятность того, что именно сюда попадет прямой выстрел противника, была достаточно небольшой.

Тем не менее я испытывал досадное чувство неудовлетворенности оттого, что не смог воплотить в жизнь первоначальную задумку и как следует защитить машину.

Закончив с каром, я выбрался из кабины угрюмый, недовольный собой и основательно перепачканный в машинном масле.

Недалеко от кара неподвижно застыла Лания. Я совершенно забыл про нее, пока возился с генераторами полей, и она, выполнив мое последнее распоряжение, так и простояла здесь, ничем не напоминая о своем присутствии и ожидая дальнейших указаний, в течение нескольких часов.

Манеры поведения этой женщины постоянно вызывали у меня чувство удивления. Несмотря на кажущуюся беспомощность и обманчивую покорность, в ней скрывалась невидимая на первый взгляд сила, время от времени напоминавшая о себе. Вот и сейчас, посмотрев сквозь меня, словно сквозь пустое место, она сказала:

— Если вы уже закончили возиться со своей игрушкой, можно поужинать. Я уже второй раз разогреваю ужин.

По крайней мере теперь я знал, что она не стояла здесь как столб в течение нескольких часов.

— Возможно, завтра эта «игрушка» поможет нам прорваться к переходным воротам.

— Сначала их надо найти.

— Ну, это уж по вашей части… С ужином придется немного подождать. Мне надо умыться.

— Душевые на втором этаже. Ужин я накрою в гостиной шефа. Это «пентхауз», на самом верху. Там хороший запас продуктов, а нам перед завтрашним походом необходимо как следует подкрепиться и отдохнуть.

Она словно бы оправдывалась в чем-то… Но в здравомыслии ей не откажешь… Я не стал возражать, хотя перспектива подниматься на тридцать второй этаж в лифте, который каждую секунду мог остановиться навсегда, не вызывала у меня особого восторга.

Я почувствовал, что если сейчас упомяну об этом, то предстану в ее глазах маньяком, боящимся собственной тени.

Не дождавшись моих возражений, Лания направилась к лифту, а я лишь минут через двадцать отыскал эти чертовы душевые. Естественно, я не надеялся на горячую воду, но ошибся — здесь все оказалось на высоте: и горячая вода, и мраморные ванны с озонаторами.

Похоже, муниципальные чиновники не слишком терзали себя работой в этом здании и не особенно заботились об экономии средств налогоплательщиков. За всей этой роскошью проглядывало таинственное лицо «Феникса». Конечно, все чиновники в мэрии были куплены в первую очередь. Хотелось бы знать, каким образом Лании удалось избежать этой участи. Коррупционеры редко терпят в своем учреждении честных служащих — слишком велик их страх перед разоблачением. С этой загадкой нужно было разобраться во что бы то ни стало, и при этом чтобы не оскорбить своими подозрениями Ланию.

В конце концов здесь у меня не было больше друзей, и если я лишусь последнего, то винить в этом будет некого, кроме себя самого. Погрузившись в роскошную ванну, я попытался отбросить тревожные мысли и полностью расслабиться.

Больше всего поражала тишина. Стоило выключить воду, как тишина прокрадывалась снаружи, сквозь стены здания, напоминая о том, что все здесь: эта ванная, стены, да и сам город возникли из какой-то невообразимой смеси иллюзий и реальности. И потому казались ненастоящими. Лишь тишина тут была настоящей.

Покончив с умыванием и одевшись в добротный новый комбинезон, найденный в открытом шкафчике, я отправился на поиски Лании.

Когда лифт доставил меня на плоскую крышу небоскреба, где все пространство заполнил искусственный сад, я уже перестал удивляться тому образу жизни, который устроили себе местные чиновники.

Сквозь ветви земных апельсиновых деревьев матово поблескивали стекла «пентхауза», где и располагалась, по-видимому, гостиная барнудского мэра. Я представил, что бы случилось, если бы я попытался проникнуть на этот запретный этаж в подлинном Барнуде, где за каждым из этих деревьев должны были скрываться невидимые посты охраны.

Сознание того, что вся эта немыслимая роскошь принадлежит нам двоим с Ланией, не укладывалось в голове. Но даже и теперь я все еще не мог представить, что меня ожидало за стеклянными дверями «пентхауза».

Прежде всего в глаза бросился огромный стол, метров десяти длиной, уставленный яствами и драгоценной посудой. «Саксонский фарфор восемнадцатый век», — определил я, застыв на пороге. Это, конечно, копии, но все равно им не было цены.

И лишь потом, пройдясь взглядом по всей длине этого невероятного стола, я увидел сидящую в его конце женщину… Лания? Я поверил в это далеко не сразу.

На ней было платье из тонкой облегающей материи, переливающееся всеми цветами радуги, — открытые плечи безупречной формы, жемчужное ожерелье…

Разве что знакомые очки в роговой оправе напомнили мне прежнюю помощницу мэра Барнуда, синий чулок, в котором лишь с трудом можно было угадать зачатки того, что я видел сейчас.

И эта прическа… Свободно спадающие на плечи, вьющиеся волосы… Где, черт возьми, нашла она парикмахерскую в этом мертвом городе? Как смогла за столь короткое время осуществить это волшебное превращение? И почему она это сделала?.. От последнего вопроса у меня перехватило дыхание.

Она молчала, разглядывая меня сквозь бокал, наполненный старым вином рубинового цвета.

— Я потрясен… — пробормотал я, стараясь за иронией скрыть свое замешательство, но, похоже, мне не удалось ее обмануть. Она даже не ответила, лишь молча улыбнулась. — Мне будет позволено сесть рядом с вами, мадам?

— К сожалению, у меня нет выбора. Пока что вы единственный мужчина в этом городе.

Если это и был комплимент — то весьма сомнительный.

Я прошел вдоль огромного стола и опустился на стул с высокой спинкой из резного дуба. По правую руку от Лании.

— Наверно, теперь должен протрубить горн… — Я все еще пытался острить. Но выглядело это довольно нелепо.

Наконец, сжалившись надо мной, она налила вина в мой бокал и пододвинула блюдо с ароматно пахнущим жарким. Если это и была синтетическая подделка, то весьма высокого качества. Жаркое благоухало так, что следующие пять минут были слышны лишь хруст костей под моими зубами и весьма неаппетитное чавканье.

Я никогда не отличался изысканными манерами. Вот и сейчас я начисто забыл о них, и, кажется, напрасно…

Когда мне удалось утолить неожиданно сильный приступ голода, я вновь взглянул на женщину, сидевшую рядом.

Заметив мой взгляд, она сняла очки и положила их на стол. В этот миг ее лицо стало беспомощным, почти детским, таким, как в тот первый раз, когда я увидел ее и навсегда запомнил разрез широких удивленных глаз, обезоруживающую улыбку и глубоко спрятанную под внешними наслоениями настоящую, редкостную красоту. Словно какой-то ненормальный ювелир поместил драгоценный бриллиант в фальшивую оправу.

Сам не зная почему, в этот миг я приревновал ее и к этому столу, и к этой комнате, где наверняка она провела не один прием, и ко всему этому проклятому городу, и к тем сложным переплетениям обстоятельств, которые сопутствовали нашей встрече…

— Все это… — я широким жестом провел вдоль стола, — куплено на деньги «Феникса»?

— Разумеется. Продолжаете свою работу даже сейчас?

— Продолжаю. Слишком многое от нее зависит. Но вы, кажется, говорили, что мэрия не куплена этой компанией!

— Я говорила лишь о небольшой ее части, о маленькой группе, которая, несмотря ни на что, сопротивляется «Фениксу», ежеминутно подвергая опасности жизнь своих людей.

Может, в первый раз я наконец поверил в то, что она говорила правду. И все же почти автоматически продолжал проверку, продолжал сбор информации, даже сейчас я ничего не мог с этим поделать.

Если от работы Лании зависела жизнь десятков людей, то от того, справлюсь ли я со своей задачей в Барнуде, зависели судьбы целых планет. Слишком отчетливо я понимал, насколько велика опасность распространения барнудской заразы на другие миры.

— Зачем «Фениксу» нужен Барнуд? И откуда берутся деньги на покупку целой колонии? — Ответы я знал, и, возможно, именно это ее и обидело… Явная неуместность расследования на этом роскошном вечере, сверкавшем хрусталем и серебром сервировки. На вечере, принадлежавшем лишь нам двоим.

— Зря вы так стараетесь, мистер Егоров. Вы ведь еще не вернулись. Шансы на то, что завтра мы найдем проход и сумеем к нему пробиться, ничтожно малы. Не более двух процентов.

— Я оптимист. И все же ответьте мне, пожалуйста…

— Ответ на первый вопрос вы давно уже знаете. «Феникс» полностью контролируется гиссанцами.

— Но для чего гиссанцам понадобилась человеческая колония? Неужели только для того, чтобы производить неведомый нам наркотик и наблюдать за фантасмагорическими мирами, рождающимися в сознании наркоманов?

— А вот этого я не знаю. Думаю, ответить вам смогут лишь сами гиссанцы. Если, конечно, вы поймете ответ разума, обладающего совершенно иной, недоступной человеку логикой.

Она долго молчала, разглядывая роскошный стол сквозь свой бокал, сквозь алое, как кровь, вино.

— Возможно, сам Барнуд им не нужен… Они используют его лишь как садок для выращивания человеческих организмов. Мне кажется, время для гиссанцев не имеет значения, и они могут себе это позволить.

Понимала ли она всю чудовищность своих слов? Похоже, понимала и мстила мне за что-то…

— Что же касается второго вашего вопроса… — продолжила мисс Брове, разглядывая меня так, словно я был назойливым посетителем на приеме у мэра. Казалось, она вот-вот водрузит на место свои очки, за которыми так надежно умели прятаться ее слишком откровенные глаза. Но от этого жеста ее что-то удержало. — Здесь нет особых секретов. Превращая человеческую кровь в «голубой гром», гиссанцы могут получать любые деньги. Для этого ничего не надо производить или ввозить извне. За собственную кровь, превращенную в наркотик, люди добровольно отдают все… Если найдется способ сохранять наркотик более длительное время, они начнут его распространение в других колониях.

Слишком все просто у нее получалось, слишком по-человечески. Наверняка у гиссанцев существовали свои собственные, непонятные нам причины, побудившие их прибрать к рукам Барнуд. Сначала только Барнуд… А дальше? Каковы их планы? От того, сумею ли я это понять, зависело слишком многое.

Земные специалисты не сумели получить ни одного образца наркотика. Лишь здесь, на Барнуде, мне удалось связать воедино разрозненные факты, только сейчас я начал понимать, что «голубой гром» может начать свое страшное шествие по колониям Земли. И главная беда даже не в самом наркотике… Пресечь пути его распространения, выявить агентов, занимающихся контрабандой, — не такая уж сложная задача для нашего отдела… Опасность не в самом «громе», а в его производителях, в том, что гиссанцы могли попытаться освоить для производства «голубого грома» другие наши колонии… А это впрямую зависело от того, для чего им понадобилось снабжать человеческие существа наркотиком. Деньги? Я не верил, что им нужны наши деньги. Даже для того, чтобы покупать на них нас самих. Они могли сделать это сотнями других способов без такой сложной цепочки, отдельные звенья которой могли оказаться ненадежными.

Эти мысли мелькали на задворках моего сознания, так как, несмотря ни на что, основную его часть заполняла сама Лания. Хотя она, похоже, даже не догадывалась об этом.

Я впитывал каждый ее жест, каждую интонацию, каждое произнесенное слово, не смысл — смысл принадлежал задворкам. А то, как она говорила…

Вот она потянулась к хрустальному графинчику с вином, и тонкая женская рука, освещенная пламенем свечи, показалась мне гениальным произведением неведомого скульптора…

— Вы любили кого-нибудь, мисс Брове?

Я услышал эти слова как бы со стороны, и мне показалось, что это кто-то другой произнес их за меня. Она вздрогнула, и алое пятнышко вина расползлось по белоснежной поверхности скатерти.

— Это имеет какое-то значение?

— Извините. Дурацкий вопрос.

— Не такой уж дурацкий…

Она надолго замолчала, и тишина, вновь прорвавшаяся внутрь здания, навалилась на нас со всех сторон. Возможно, борясь с этой тишиной или возражая своей собственной подозрительности, тому, что приревновал ее ко всем ее прежним делам, ко всем мужчинам, которым она, возможно, позволяла ласкать себя, я, наконец, сделал то, что хотел сделать очень давно. Наклонился и поцеловал ее в холодные неподвижные губы.

Она не отстранилась и не ответила на поцелуй. Чего-то я не понимал… Зачем она устроила этот торжественный вечер, если ей неприятно мое прикосновение? Чего ждала от меня? И вдруг, случайно коснувшись ее щеки, я понял, что она плачет…

— Что с вами, Лания?

— Мне страшно, Олег… — Впервые она назвала меня по имени. — Вы когда-нибудь слушали, какая здесь тишина? Не верещат сверчки, не поют птицы… Я забыла, как выглядят настоящие земные цветы. Здесь все похоже на декорацию, даже эти деревья снаружи, они ненастоящие, это какой-то местный гибрид, лишь похожий на земные деревья…

— Я вам обещаю, мы выберемся отсюда!

— Но там, в обычном Барнуде, все то же самое… Все чужое. Там нет и не может быть моего дома. Я хочу вернуться на Землю.

— Так в чем же проблема? Купим билет на обычный рейсовый корабль…

— Их не было уже целый год до того, как прилетел ваш. Из пространственных кругов четвертого измерения никто еще не выбирался. Мы будем переходить из города в город, возвращаться к начальной точке и вновь погружаться в бесконечный лабиринт переходов… Все, кто попал на эту планету, в чью кровь проник голубой яд, все мы обречены…

— Не надо так мрачно смотреть на вещи. Люди — упрямая раса. Мы с этим справимся. И земные корабли вновь прилетят сюда. Обязательно прилетят.

— Вы обещаете?

Я целовал ее снова и снова. Я целовал ее до тех пор, пока ее мертвые губы не потеплели, пока не высохли слезы на ее глазах.