Книга: Чужая планета
Назад: Глава 27
На главную: Предисловие

ЧАСТЬ III

Глава 32

Я сидел в небольшом запущенном кабачке, неподалеку от старого космодрома, и медленно тянул вторую и последнюю на сегодняшний день кружку пива.
Местное пиво отвратительно пахло хозяйственным мылом, но было достаточно крепким, и после третьей кружки жизнь уже казалась вполне сносной, а после четвертой – прекрасной. К сожалению, я должен был беречь каждую мелкую монету и не мог себе позволить больше двух кружек подряд.
Из-за этого неприятного обстоятельства я пребывал в некой прострации, где-то посередине между сносной жизнью и отвратительной действительностью.
Работы не было, деньги заканчивались, а мое присутствие в районе заброшенного космодрома выглядело совершенно бессмысленным. Сейчас обещание Бартоломея переправить меня на Землю казалось таким же бредом, как и все случившееся со мной на Черной планете.
Космодром не работал уже лет сто и напоминал теперь свалку старого железа. Там даже сторожа не было, и некому было послать кораблю навигационный луч для посадки. Единственным напоминанием о былом процветании был этот кабачок, называвшийся «Левый стабилизатор». Я спросил у бармена, почему именно левый, и получил достойный ответ:
– На правом борту не бывает ничего хорошего. Все аварии начинаются именно с правого борта.
В кабачке редко появлялись посторонние, а его завсегдатаи, странные личности, много лет назад различными превратностями судьбы заброшенные на эту планету космониты, не проявляли друг к другу интереса. Меня это устраивало, хотя и лишало возможности получить ответ на животрепещущий вопрос: как все они оказались на Лиме, если корабли не наведывались сюда уже более ста лет.
Изредка в кабачок заглядывали туристы. На Лиме не так уж много достопримечательностей, тем более это было верно по отношению к крохотному, забытому богом городку Ластер, когда-то бывшему главным космическим центром планеты. Так что «Левый стабилизатор» являлся одной из основных местных достопримечательностей.
Обычно туристами были богатые люди из дальних провинций, которым благоразумие не позволяло отправиться в полное опасностей путешествие в столицу протектората. Они появлялись на несколько минут, всегда в сопровождении гида и охраны, оставляли за стойкой пару кредосов и исчезали навсегда. Каждое такое посещение давало завсегдатаям пищу для обсуждения на несколько дней. Я все еще не вошел в круг избранных и не мог принимать участия в этих увлекательных дискуссиях, где заключались пари на место, откуда прибыл тот или иной турист.
Когда все ставки были сделаны, бармен аккуратно заносил их в специальную книгу, а его подручный рыжий Мак шел в агентство, где служил его родственник, и возвращался с окончательным вердиктом.
Я прикончил свою вторую кружку и теперь сидел, бессмысленно уставившись на притолоку входной двери и пересчитывая зарубки на ней. Каждый выигравший больше десяти кредосов имел право оставить здесь зарубку и нацарапать свое имя.
На сорок второй зарубке мое увлекательное занятие было прервано появлением очередного туриста.
Входная дверь скрипнула и, близоруко прищурившись в темном помещении, внутрь шагнул высокий человек в синтрилоновом комбинезоне ярко-голубого цвета. За всеми столиками мгновенно установилась тишина, и все головы повернулись в сторону незнакомца. Необычна была не только его одежда. Волевое загорелое лицо, аккуратно подстриженные короткие волосы с сединой, небрежная манера держаться, и раскованность в движениях, несвойственная жителям Ластера, все говорило о том, что он прибыл издалека. Если бы я сам, два дня назад, не побывал на старом космодроме и лично не убедился в его плачевном состоянии, то мог бы поклясться, что это космонит, причем космонит настоящий. В этом убеждала не только его одежда. Туристы никогда не появлялись здесь без охраны, но этот человек был один, и он направился к свободному столику, – чего никогда бы себе не позволил ни один турист. Во всех туристических справочниках говорилось о том, что в «Левом стабилизаторе» посторонним разрешается пользоваться только стойкой. Мне самому понадобилось почти две недели ежедневных посещений кабачка, прежде чем я обзавелся здесь постоянным местом.
Теперь события должны были принять непредсказуемый оборот, и я с интересом следил за их развитием, не подозревая еще, что все происходящее касается меня самым непосредственным образом.
Посетитель обвел все столики внешне равнодушным взглядом, и мне показалось, что на секунду дольше, чем на остальных, его взгляд задержался на моем. Я подумал, что его внимание привлекла пустая кружка, не успел развить эту мысль, потому что огромная туша бармена Николаса уже приблизилась к столику незнакомца.
Николас, чья необъятная фигура состояла отнюдь не из жира, по совместительству выполнял в кабачке роль вышибалы и следил за тем, чтобы все писаные и неписаные правила «Левого стабилизатора» свято соблюдались его посетителями.
– Вам следует пройти к стойке. За столиками мы посторонних не обслуживаем, – пророкотал Николас, впрочем, пока что вполне миролюбиво. К тем, кто нарушал правила по незнанию, он относился достаточно терпимо. Но этот странный посетитель даже не сдвинулся с места. Он продолжал сидеть, не меняя позы, и улыбался Николасу. Однако его улыбка, мягко говоря, не соответствовала тому, что он ответил бармену.
– Я предпочитаю сидеть там, где мне нравится. И обслужить вы меня должны быстро и качественно.
Ничего удивительного не было в том, что Николас завелся после этой фразы. Он протянул к незнакомцу свою огромную ручищу, собираясь, видимо, ухватить его за ворот комбинезона, но вместо этого рухнул на стол, угодив лицом в блюдо с недоеденным салатом, оставшееся там от предыдущего посетителя.
Все находившиеся в кабачке, включая и меня самого, мгновенно оказались на ногах. Я знал, что за этим последует. Здесь не любили незнакомцев, которые позволяли себе подобные выходки. Еще никто толком не сумел понять, что происходит, а несколько человек уже бросились на необычного посетителя, причем четверо из нападавших с тяжелыми глиняными кружками в руках – обычным оружием в кабацких потасовках – оказались у него за спиной.
И в этот момент я услышал и мгновенно определил короткий стрекочущий звук парализаторов. Причем сразу нескольких. Все нападавшие оказались лежащими на полу. Обернувшись на звук, я заметил в дверях двоих в коротких плащах точно такого же, как у первого посетителя, цвета. Оба они держали в руках направленные на меня парализаторы, и, только заметив это, я увидел у себя в руке «жало осы» со взведенной тетивой. Крохотная смертоносная стрелка была направлена в живот странному визитеру, а мой палец лежал на спусковом крючке. Причем я даже не успел заметить, когда проделал все необходимые для этого движения.
Несмотря на то что я теперь не мог войти в настоящий энергетический транс, остатки энергана в моей крови в момент опасности все же ускорили реакции настолько, что они намного превзошли возможности обычного человека.
– Не советую вам это делать, – проговорил незнакомец совершенно спокойно. И этим своим тоном приостановил движение моего пальца, уже давившего на спусковой крючок арбалета. Если не считать людей с парализаторами у двери, то в кабачке на ногах оставались только мы двое. Усмехнувшись, я поинтересовался:
– Почему?
– Потому что ваша стрела не пробьет мой комбинезон, а удар парализатора будет весьма болезненным.
Довод показался мне убедительным, и, медленно опустив свое бесполезное оружие, я спросил уже без всякого сарказма в голосе:
– Для чего вы это сделали? Эти люди не собирались на вас нападать, если бы вы не начали первым.
– Я знаю, но мне нужен был повод, чтобы на время их отключить и без помех поговорить с вами.
– Поговорить со мной? Именно со мной?
– Разумеется, надеюсь, вы и есть Игорь Крайнев, бывший первый помощник с «Алькара».
Если он хотел меня удивить своей осведомленностью, то ему это удалось. Никто на Лиме не знал моего полного имени, а уж тем более должности, которую я занимал на своем корабле.
– И чего же вы от меня хотите?
– Я хотел предложить вам работу.
– Какую именно?
– Насколько мне известно, вы находитесь в достаточно стесненных обстоятельствах и согласитесь на любую. Но я собираюсь предложить вам работу по специальности.
– Это дурная шутка. Здесь нет ни одного корабля. И сколько бы вы ни разыгрывали из себя космонита, провести меня вам не удастся. Местный космодром не может принимать корабли.
– А кто вам сказал, что мой корабль опускался на планету? Сколько времени вы не были на Земле?
Вопрос застал меня врасплох, и мои лихорадочные подсчеты ни к чему не привели. Я не знал точной даты...
– Достаточно долго, как я полагаю, – прокомментировал мое молчание незнакомец. – Не меньше десяти лет. Техника не стоит на месте. За это время наши корабли научились обходиться без посадки. Вместо этого используются десантные ракетные боты, способные опуститься в любой точке планеты. Во время вашей службы такие боты были только у дальних разведчиков, теперь они есть на каждом корабле.
– И вы хотите сказать, что предприняли такой далекий и сложный рейс на Лиму только для того, чтобы нанять себе помощника капитана?
– Не всякого помощника. Мне нужен именно Игорь Крайнев.
Впервые за весь этот странный разговор я почувствовал волнение, от которого у меня пересохло во рту. Потому что догадка, с запозданием оформившаяся в моей голове, могла означать лишь одно: Бартоломей все-таки сдержал слово, и за мной прибыл корабль с Земли.
– Зачем я вам нужен?
Я все еще боролся с собой, и вместо того, чтобы броситься без оглядки навстречу представившейся мне невероятной, почти сказочной возможности, продолжал испытывать судьбу. Так уж я устроен. И дело тут не в сомнениях, я сразу же поверил этому человеку.
Но когда неожиданно, без всякой подготовки, без малейшего намека вам предлагают то, о чем вы мечтали долгие годы, то, что казалось совершенно невозможным, – волна противоречия, вопреки логике и здравому смыслу, поднимает вас на своем гребне.
– Это долгий разговор. Мы продолжим его на корабле, если вы согласитесь с первой частью моего предложения. Эти люди вскоре начнут приходить в себя, и второго удара парализатора они не выдержат.
– Вы хотите сказать, что будет и вторая часть? Что же еще ждет меня?
– Многое. Вы многого не знаете, но объяснить я смогу вам это только в том случае, если вы пройдете специальные тесты. Все дальнейшее будет зависеть от результата этих тестов, а провести я их могу только на корабле.
– Каких тестов? У меня создается странное впечатление, что вы пытаетесь всучить мне кота в мешке. Что будет, если я провалю ваши тесты? На корабле я окажусь в вашей полной власти. Что меня там ждет на самом деле?
– Я с вами откровенен и говорю все, что могу сказать. Вы напрямую общались с могущественными силами иной цивилизации, которая в настоящее время угрожает земной Федерации. Обычно такое общение не проходит бесследно. Любой человек, оказавшись на вашем месте, теряет собственную волю и становится игрушкой в чужих руках. Судя по нашим предварительным сведениям, вам удалось этого избежать, но только после специального обследования я смогу быть полностью уверен в том, что вы... – Он остановился на секунду и, слегка прищурившись, впился взглядом в мое лицо.
– В том, что я остался человеком?
– Совершенно верно.
– И все же, что меня ждет, если результаты обследования окажутся отрицательными?
Я продолжал играть с судьбой и, похоже, уже перешел ту разумную грань, перед которой следовало остановиться. Но я не привык принимать решения втемную, не зная всех возможных последствий. Против этого восставал опыт всей моей жизни и многочисленные превратности, поджидавшие меня на разных планетах. Я отлично понимал, что как только попаду на корабль, моя судьба полностью окажется в руках этого человека, такого обаятельного и мягкого с виду. Но за этой внешней мягкостью я уже почувствовал железную волю и знал, что, если понадобится, он, не поколебавшись ни секунды, уничтожит меня.
– Вам ничего не угрожает. Это я вам обещаю. Самое большее, что я могу сделать, так это отправить вас обратно, отказавшись от своего предложения.
Чего-то он не договаривал. И весьма для меня важного. Шла какая-то большая игра, в которой я, сам того не зная, принимал непосредственное участие. Рейс специального корабля с Земли стоил огромных денег, и этот человек почему-то вынужден считаться с моими желаниями. Один выстрел парализатора – и я давно бы превратился в молчаливый, безропотный груз на его шлюпке. Значит, ему нужен не просто первый помощник, не просто Игорь Крайнев со всеми его знаниями и возможностями. Ко всему прочему, он еще нуждался в моем добровольном согласии. Почувствовав, что я все еще не могу прийти к определенному решению, он сказал:
– Как только обследование будет закончено, я расскажу вам все. Обещаю это. А сейчас нам пора уходить. Так идете вы с нами или нет?
– Не торопите меня! – с неожиданной для себя резкостью возразил я. – Одна-две минуты ничего не решают. Лучше скажите мне, кто вы такой?
– Я Валентин Павловский, капитан звездолета, присланного специально за вами с Земли, и я хочу вам напомнить, что это та самая планета, на которой вы когда-то родились. Этого вам недостаточно? Долго вы еще собираетесь испытывать мое терпение?
– Столько, сколько потребуется. Как вы могли узнать, что я нахожусь на Лиме? Здесь нет станций межзвездной связи.
– Зато они есть на Зардоне, и оттуда на Лиму иногда ходят корабли контрабандистов. Минуя ваш заброшенный космодром, именно они привозят сюда предметы, созданные с помощью технологий, неизвестных на Шаранкаре.
– Но для того, чтобы определить мое местонахождение, вы должны были располагать весьма разветвленной сетью наблюдателей на всех земных колониях.
– Она есть, эта сеть. Тем не менее нам потребовалось несколько лет для того, чтобы отыскать вас. Довольно долгое время вас считали погибшим. Если бы не это обстоятельство, за вами прислали бы корабль гораздо раньше.
– Это настолько важно?
– Намного важнее, чем вы можете предположить.

Глава 33

Меры безопасности, предпринятые во время нашего передвижения по городу, произвели на меня удручающее впечатление. Нас сопровождал отряд из двенадцати редженеров, одетых в защитные комбинезоны и вооруженных самым современным оружием. Кого они здесь опасались, в средневековой вотчине лорда Грегориана, оставалось для меня непонятным, но каждого встречного жителя приветствовал почти беззвучный хлопок парализатора, после чего он медленно опускался на землю, теряя сознание.
Я знал по собственному опыту, каким мучительным и долгим будет пробуждение этих несчастных. Заметив мое возмущение, Павловский неохотно пояснил:
– Чем меньше людей будет знать о нашем посещении и о том, что вы покинули планету, тем лучше. Все это мне не нравилось, но согласие было дано, и отступать теперь было поздно. Мысленно я уже попрощался с Лимой, на которой прошли без малого четыре года моей жизни. Здесь я встретил Арию и навсегда оставил ее в образе птицы, который теперь она уже не могла покинуть, чтобы снова стать человеком, в этом была и моя вина... Она готова была пожертвовать жизнью ради меня, и вот теперь я покидал ее навсегда, так и не решившись проститься. Поздние угрызения совести не способствовали хорошему настроению. Я вспоминал тех, кто научил меня жесткому контролю за подсознанием, основам прикладной магии, владению холодным оружием и многому другому. Сейчас, когда я навсегда покидал Лиму, даже не попрощавшись со своими учителями, эти знания мало мне помогали... Несмотря на дурные предчувствия, принятое решение все еще казалось мне правильным.
Совсем скоро мне предстояло узнать, не было ли оно самой большой ошибкой в моей жизни. Почему я поверил этим людям на слово? Откуда мне известны их истинные намерения? Чем дальше мы продвигались, тем большее сомнение меня охватывало. По бесцеремонному обращению редженеров Павловского с местными жителями я понял, что отступать поздно. Они все равно доставят меня на корабль, если он существовал. Теперь я сомневался даже в этом, но вскоре среди невзрачных холмов пустыни я заметил легкое марево, выдающее на близком расстоянии силовое маскировочное поле.
Посадочный бот находился всего в паре километров от Ластера, и когда это поле было выключено, я удивился тому, как в двухметровой металлической чечевице могло разместиться столько людей.
Впоследствии выяснилось, что шлюпке пришлось сделать не меньше четырех рейсов, чтобы переправить обратно на корабль эскорт, сопровождавший Павловского во время визита на Лиму.
Корабль тоже оказался небольшим, гораздо меньше, чем я себе представлял. Это был какой-то старый транспорт, приспособленный для дальних рейсов. И, однако, несмотря на солидный возраст, он был оборудован новейшими навигационными приборами, о которых я не имел ни малейшего представления. Уже после беглого осмотра корабля мне стало ясно, что я не смогу выполнять здесь обязанности не только первого помощника, но и простого механика.
Моему знакомству с кораблем никто не препятствовал, хотя команда и отнеслась к моему появлению довольно прохладно. Впрочем, это легко можно было объяснить: меня еще не представили этим людям, и им было непонятно, что за странный пассажир доставлен с Лимы.
На транспорте «Ин-48» (именно это краткое название красовалось на его борту) соблюдалась военная дисциплина, меня повсюду сопровождали двое вооруженных охранников, и это мне совсем не нравилось, слишком уж они своим поведением напоминали конвоиров, хотя и не мешали свободно перемещаться по кораблю. Наконец мне это надоело, и я потребовал проводить меня к капитану.
– Капитан сейчас занят. Он готовится к старту и вызовет вас, когда посчитает нужным. Лучше всего, если вы пройдете в свою каюту, старт через полчаса. Вам надо проверить и привести в готовность антиперегрузочные устройства.
По крайней мере, я узнал что у меня в этом битком забитом оборудованием корабле, где не оставалось ни метра свободного пространства, будет отдельная каюта.
Или, может быть, камера? Но даже после осмотра предназначенного мне помещения было трудно решить, что оно собой представляет.
Герметичной дверью с надежным электронным замком снабжались все каюты на космических кораблях, и при желании любую такую дверь можно было заблокировать с управляющего пульта.
В каюте не было ничего лишнего. Узкая койка с матрацем на магнитной подушке, столик, шкаф для одежды, переговорное устройство.
В шкафу висел рабочий комбинезон из серебристой ткани. В таких комбинезонах щеголяли все члены команды, и, чтобы меньше выделяться среди них, я решил переодеться.
Покончив с этим, я лишний раз проверил замок и убедился в том, что он не заблокирован.
Я сел на койку и попытался собраться с мыслями. Организовать специальную экспедицию к одной из самых дальних планет Федерации лишь для того, чтобы упрятать в тюрьму никому не известного бывшего помощника капитана, сбежавшего с корабля во время бунта, – вряд ли кому-нибудь могло прийти в голову подобное расточительство.
Но сам факт появления здесь этого корабля, капитан которого знал мою фамилию, казался мне слишком невероятным, и ни одно разумное объяснение этому факту не приходило мне в голову. Разве что обещание Бартоломея... Но его обещание и реальный корабль с реальными людьми на борту слишком плохо увязывались друг с другом, слишком все попахивало мистикой.
Тогда я попробовал просчитать другой вариант случившегося. Что, если ни сам корабль, ни его капитан не имеют никакого отношения к земной Федерации? Я знал, что на Лиму иногда заходят корабли контрабандистов. Что, если кто-то из моих врагов, тот же лорд Грегориан, который наверняка поддерживал с ними тесные контакты, решили использовать один из таких кораблей, чтобы заманить меня в ловушку? Во всяком случае, такое предположение выглядело более правдоподобным, чем специальный рейс с Земли.
Эти соображения пришли мне в голову довольно поздновато. Но убедиться в этом нужно было прямо сейчас, еще до старта, пока у меня оставался хотя бы небольшой шанс вырваться из ловушки – хотя, какой там шанс... Что я мог сделать голыми руками против людей, вооруженных самым современным оружием?
Тем не менее я решительно поднялся с койки, распахнул все еще не заблокированную дверь и, не обнаружив за ней уже ставшую привычной охрану, рванул вдоль коридора, не имея ни малейшего представления о том, что, собственно, делать дальше.
Верхнюю палубу я успел неплохо изучить за время скитаний по кораблю. Если мне удастся беспрепятственно добраться до грузового лифта, ведущего в шлюпочный отсек, у меня появится шанс... Я так и не успел оформить эту мысль в четкий план действий.
Чудовищный удар перегрузки швырнул меня на пол, зубы лязгнули, прикусывая язык, соленая кровь наполнила рот, и это было последнее ощущение, которое я запомнил, прежде чем потерял сознание.
Очнулся я в медицинском отсеке и, видимо, раньше, чем от меня этого ожидали. Я лежал на узкой койке универсального медицинского реабилитатора, отгороженного от остального помещения полупрозрачной занавеской. С другой стороны двигались две тени – мужская и женская, – они разговаривали, и поскольку речь, по-видимому, шла обо мне, я весь обратился в слух.
– Он в коме?
– Нет. Он оказался гораздо крепче, чем я предполагала. Он без сознания, но, я думаю, все обойдется. У него нет серьезных повреждений.
– Вот видишь, я же говорил.
– Это еще ничего не доказывает.
– Но разве ты не провела полное обследование?
– Конечно, провела. Но ты же знаешь, только в момент прямого контакта можно быть уверенным в результате. Сейчас у нас нет ничего, кроме косвенных улик.
Полное обследование? Хотел бы я знать, что это означает... Никакого обследования без моего предварительного согласия они не имели права проводить. Это надо запомнить и использовать, если понадобится, но не показывать врачу, что я слышал их разговор. Чем больше я узнаю – тем лучше.
– И о чем говорят эти косвенные улики?
– Как обычно. Возможна двойная трактовка. Он наверняка находился под их воздействием.
– Это мы знали.
– Но мы не знаем, насколько глубоким было проникновение в его сознание. Сохраняет ли он контроль над своим разумом постоянно или лишь до тех пор, пока ему это позволяют?
– Нам придется пойти на определенный риск.
– Мы ведь уже проиграли эту войну, разве нет? Правительство, флот, армия – все находится под их контролем.
– Если он станет нашим союзником, возможно, у нас появится шанс.
– Я в это не верю. Чудес не бывает. Мы получим еще одного посланника, причем сами доставим его на Землю.
– Посмотрим. Даже тебе не все известно о целях нашей экспедиции.
Одна из теней исчезла из моего поля зрения. Разговор, из которого я мало что понял, прервался. Потом женская рука отдернула занавеску, и, увидев врача, я почти смирился со своим положением беспомощного больного.
На ней был аккуратный, почти кокетливый медицинский халатик, из синтрилона, и она была непростительно красива для должности корабельного врача.
Мужчину, принимавшего участие в разговоре о моей персоне, рассмотреть так и не удалось, дверь отсека захлопнулась за его спиной, и я остался один на один с этой женщиной...
– Уже очнулись? Странно... Почему молчат приборы? Они должны были предупредить о вашем пробуждении.
– Вашему автомату, наверно, лет двести. Ему давно пора на отдых.
– До сих пор я на него не жаловалась. Почему вы на меня так смотрите?
– Не ожидал увидеть женщину в роли корабельного врача, тем более такую женщину...
Она сделала вид, что не поняла моего комплимента. Или, что вернее, не захотела его принять.
– У нас здесь очень пестрая команда. Женщин назначают на самые разные должности. Почему вы не включили антиперегрузочные устройства, как вы вообще оказались в коридоре?
– Потому что на всех кораблях, кроме этого, принято подавать предупреждающий сигнал перед пуском двигателей.
– С нашей аппаратурой иногда происходят странные вещи. Возможно, это работа посланников. Сейчас случай, который едва не погубил вас, расследуется капитаном. Он вам все объяснит, как только вы сможете ходить.
– Мне это говорили еще до старта, но объяснение почему-то все время откладывается.
– Капитан ждал, пока мы выйдем в открытый космос и разовьем достаточную для оверсайда скорость.
– Какое отношение имеет скорость корабля к моей беседе с капитаном?
– Самое прямое. После выхода в оверсайд нас невозможно подслушать.
– Вы хотите сказать, что на этом корабле могут находиться подслушивающие устройства?
– Не устройства. Существа. Обычные человеческие существа, способные передать информацию через миллионы километров пространства. Несмотря на все предосторожности, на все наши тесты и проверки, здесь наверняка есть, по крайней мере, один из посланников.
История с включенным без предупреждения двигателем лишний раз подтвердила догадку капитана. У нас на корабле имеется кто-то из них.
– Кто они, кто такие посланники? Разоблачить посланников трудно еще и потому, что люди, попавшие под влияние инопланетного разума, порой даже не подозревают об этом.
– Вы предполагаете, что я... Что со мной может происходить то же самое?
Я едва не проговорился о том, что слышал ее предыдущий разговор, но вовремя остановился.
– Вряд ли они пытались бы вас убрать, если бы вы были одним из них. Хотя, кто знает... Иногда они придумывают весьма замысловатые комбинации для того, чтобы их посланец не вызывал ни малейшего подозрения.
– Но послушайте... Я бы об этом знал. Поверьте, я полностью контролирую свои действия, и никто извне не может управлять моим сознанием!
Мой голос звучал слишком взволнованно. Слова этой женщины задели меня так глубоко, возможно, потому, что ее внешность произвела на меня сильное впечатление. Или у меня были какие-то сомнения на собственный счет?
– Этого не может знать никто. К сознанию посланника внешний канал управления подключается неожиданно для него самого, и в памяти не остается никакой информации об этом.
Это похоже на временную потерю сознания, что-то сродни лунатизму. Только окружающие могут заметить странность в поведении субъекта в этот момент, сам он, позже, отмечает лишь потерю времени, в течение которого он не знает, что с ним происходило. С вами такого не было?
– Нет. Я бы определенно об этом знал.
– Откуда такая уверенность?
– С тех пор как я попробовал сок энергетического растения на Багровой планете, мое подсознание и память... Как бы это лучше объяснить... Они стали более управляемы, более открыты для меня, поддаются более жесткому контролю и анализу.
– Ну что же, возможно, именно поэтому вы представляете такой интерес для нашего капитана.
– Вы упомянули о том, что двигатели корабля включили без предупреждения умышленно. Я правильно вас понял?
– Правильно. Кто-то отключил сигнальные устройства оповещения.
– Кто-нибудь еще пострадал?
– Нет. Только вы. Акция была рассчитана очень точно, кто-то отключил устройство в тот момент, когда вы покинули каюту. Именно поэтому мы предполагаем, что она была направлена против вас. Если бы не ваш невероятно крепкий организм, вас бы уже не было в живых.
– Но рядом со мной в тот момент, когда я вышел, никого не было.
– Это совсем необязательно. Здесь в каждом отсеке установлены оптические датчики.
– Вы все время употребляете это таинственное множественное число. Что вы имеете в виду? Кто эти «мы» и «они»?
– Потерпите немного. Вам все объяснит капитан. Через несколько часов мой кибермедик закончит свою работу, и вы сможете ходить.
– Много повреждений я получил?
– Ничего серьезного. Несколько переломов, небольшое сотрясение мозга, легкое кровоизлияние. – Сообщая мне этот диагноз, она очаровательно улыбнулась.
– И это у вас называется «ничего серьезного»?!
– Могло быть гораздо хуже. С перегрузкой в двадцать «Ж» ваш организм справился просто блестяще.
Нашу увлекательную беседу прервал гудок вифона внутренней связи. Она нажала небольшую кнопочку на своем браслете и с минуту слушала недоступное для меня сообщение. При этом ее лицо стало еще прекраснее, она ушла в себя, отключившись от всего внешнего. Отвечая собеседнику, она произнесла всего одну фразу:
– Он будет готов, капитан. – И затем сказала, обращаясь уже ко мне: – Ваша встреча с капитаном состоится сегодня вечером. В восемнадцать ноль-ноль по нашему корабельному времени. Постарайтесь не опаздывать.
– Ваш капитан так загружен работой, что назначает встречи с членами команды с точностью до минуты?
– Во-первых, вы пока еще не член команды, а во-вторых, на этой встрече будет присутствовать не только капитан.

Глава 34

Я не хотел, чтобы Павловский с самого начала составил обо мне неверное впечатление, и постарался не опоздать. Медицинская аппаратура на этом корабле работала неплохо, так что чувствовал я себя вполне сносно. Только времени на то, чтобы привести себя в порядок, почти не осталось. Ну что же, зная, что я выбрался из медицинского отсека всего час назад, думаю, капитан простит мой внешний вид.
Корабельные часы едва успели закончить свои мелодичные удары, одинаковые на всех кораблях космофлота и называемые почему-то склянками, когда я нажал кнопку у его двери.
Каюта Павловского оказалась совсем небольшой и производила впечатление чего-то временного. Она походила на гостиничный номер и на рабочий кабинет одновременно.
Капитан сидел за столом в окружении дисплеев и голографических проекторов, способных мгновенно показать любую часть корабля или связаться с центральным компьютером.
Конечно, постоянная готовность к действию – вещь похвальная, но, на мой взгляд, для этого существовала рубка управления, а каюта должна предназначаться для отдыха и нормальной жизни. Или у Павловского на этом корабле не было возможности для нормальной жизни, или это было началом одной из многочисленных космических фобий, рано или поздно настигающих космонитов, слишком много времени проводивших вдали от родной планеты.
Переступив порог, я ощутил присутствие в каюте еще одного человека. Я не сразу его разглядел, поскольку он сидел в глубокой тени, за капитанским креслом, словно хотел сделать свое присутствие максимально незаметным, но это ему плохо удавалось.
От него исходила эманация властной силы, и чуть позже, когда я смог разглядеть его лицо, я убедился в том, насколько непрост этот человек.
Капитан недовольно посмотрел на меня, очевидно, потому, что мое появление оторвало его от наблюдения за приборами корабля, и заговорил коротко и сухо, словно передавал очередное радиосообщение по космической связи:
– Как вы уже, наверно, поняли, навигационное оборудование и устройство этого корабля вам незнакомы. Тесты, которым вас подвергли медики после гравитационного шока, также не дали никаких определенных результатов. Исходя из этого, я не смогу выполнить свое обязательство, предоставить вам должность первого помощника на моем корабле. – Чувствовалось, что, сообщая мне об этом, Павловский испытывал некоторую неловкость и хотел как можно скорее закончить неприятный для него разговор.
– Но корабль уже стартовал, и вы, как я понимаю, не собираетесь возвращаться обратно на Лиму. Какую роль в таком случае вы отводите для меня? По штатному расписанию, с которым я успел познакомиться, присутствие пассажиров на вашем корабле не предусмотрено. Ведь не ради туристической прогулки вы проделали столь дальний и трудный рейс в малоисследованный район Галактики? Для чего в таком случае я вам понадобился? И неужели на вашем корабле принято обещать человеку определенную должность, а затем ставить его в двусмысленное положение? Чем я должен заниматься во время этого рейса и какие еще сюрпризы меня ждут?
Я не считал нужным скрывать раздражение, Павловский обязан был еще в Ластере до отлета предоставить мне всю информацию о моей будущей службе.
– Получилось некрасиво. Тут вы правы, – неожиданно донесся из-за капитанского кресла густой бас. Сообщение капитана заставило меня на какое-то время забыть о присутствии в каюте еще одного человека. – Туристические вояжи не входят в нашу задачу, – продолжал голос незнакомца. – К тому же вы имеете полное право знать, почему вы оказались на нашем корабле. Но, прежде чем говорить об этом, надо кое-что прояснить. Как давно вы не были на Земле?
– Восемь лет. Что-то около этого... Точной даты я уже не помню.
– Восемь лет... Тогда это только начиналось, и никто еще не имел представления о том, чем оно обернется.
– О чем вы говорите?
– О нашествии, господин Крайнев. О бескровном захвате Земли деймами. Точнее, их посланниками. Постепенно и незаметно они заняли все ключевые посты в правительстве, в энергетической и информационной сфере.
Остается только удивляться тому, как мало усилий им понадобилось для того, чтобы подчинить себе нашу цивилизацию. Им удалось проделать это так ловко, что большинство землян об этом даже не подозревает.
Они проиграли нам первую космическую войну. Двести лет назад их удалось выбросить из нашего пространства. Но теперь они вернулись снова. Они не стали подвергать себя опасности столкновения с нашим земным оружием, предыдущее поражение многому их научило. Они избрали совершенно иную тактику. За пределами нашей Галактики они отыскали подходящую планету, лишенную собственного солнца. Они нашли на ней разновидность энергетических растений, способных существовать в тяжелейших условиях этой планеты, и сумели приспособить эти растения для своих целей.
Оставалось немногое – превратить эту планету в лакомый кусочек для земных кораблей и направить ее в пределы нашей Галактики. Мы догадались о том, что в нашей Вселенной появилась планета-ловушка, далеко не сразу, лишь после того, как отряды посланников, отправленных с нее на Землю, захватили в правительстве все ключевые посты. Но теперь противостоять им в открытую было уже невозможно.
Обнаружить и устранить посланника – задача чрезвычайно трудная. Хотя бы потому, что они ничем не отличаются от обычных людей, до тех пор пока не наступает прямой контакт с инопланетным разумом, во время которого их подсознание получает приказы и Целевые установки, действующие затем на протяжении длительного времени. Но сам контакт длится обычно не больше минуты. И только в течение этого времени можно безошибочно и однозначно определить посланника.
Мой невидимый собеседник резко подвинул стул и очутился теперь в полосе света. Его темные глаза пристально и изучающе смотрели на меня, и невольный внутренний холодок подсказал мне, что в этот момент решается моя судьба.
– Но в таком случае вам приходится подозревать всех и не доверять никому.
– Так оно и есть. Вы, кстати, один из таких подозреваемых. Подозреваемый номер один, если хотите, – хотя бы потому, что в отношении вас достоверно известно, что вы имели контакт с деймами на Багровой. И тем не менее вы нам очень нужны, и здесь мы не имеем права на ошибку.
– Вы все время говорите «мы». Кто это «мы»?
– Руководители сопротивления. Представители небольшой группы людей, не смирившихся с порабощением родной планеты. Вначале был создан официальный правительственный комитет при президенте, который возглавил руководство всеми операциями. Но когда стало ясно, что мы проигрываем первый этап схватки, мы стали готовиться к глубокой конспирации. Нам удалось сохранить на дальних колониях несколько научных центров и кое-какие силовые структуры, замаскированные под контрабандистов и вольных торговцев. Но беда в том, что в отношении этих сил и даже в отношении многих руководителей сопротивления не может быть полной уверенности в том, что в какой-то момент они не предадут нас...
Что же касается вас, господин Крайнев, то ваша фигура вызывала у меня наибольшие сомнения. Я вообще был против вашего участия в операции.
– Какой операции? Может быть, мне, в конце концов, объяснят, зачем я вам понадобился, и почему вы думаете, что я соглашусь участвовать в вашей «операции»?
– Потерпите еще немного, и я постараюсь вам все объяснить. В первую очередь в связях с деймами подозревают тех, кто побывал в дальнем космосе. Только там возможен прямой контакт с ними. В отношении вас, как я уже говорил, не было никаких сомнений, вы и понадобились нам только потому, что побывали на Багровой. В ваших поступках, в тестах, которым вас подвергли, несмотря на имевший место прямой контакт с деймами, нет ничего, что указывало бы на вашу зависимость от них. Именно это противоречие и мешает мне быть с вами до конца откровенным.
– По моим наблюдениям, на Багровой всего один дейм, и к тому же он полностью оторван от своих соплеменников. Видимо, его связь с их миром прервалась много столетий назад, с тех пор как Багровая вошла в пределы нашей Галактики, – заявил я.
– Ваши наблюдения бесценны, если они подлинны.
– Как это понимать?
– Все, что нам удалось получить во время допросов тех немногих посланников, которые оказались в распоряжении управления безопасности, слишком противоречиво, чтобы быть достоверным. Память этих людей изменилась настолько, что они не в состоянии отличить подлинные события от дезинформации, специально заложенной в их мозг. В вашем сознании тоже может находиться мина замедленного действия, о которой вы ничего не знаете и которая может сработать в самый неподходящий момент.
– Тогда какого черта вы тратите на меня время? К чему все эти разговоры, чего, собственно, вы от меня хотите?
– Вы слишком нетерпеливы и не даете мне закончить. К тому же я до сих пор не знаю, стоит ли вам что-нибудь объяснять. Улавливаете ситуацию?
Он помолчал, по-хозяйски протянул руку и достал из капитанского стола коробку с контрабандными сигарами. Неторопливо раскурил одну из них и, выпуская облака ароматного дыма, продолжил: – Только после организованного на вас покушения я согласился на встречу с вами, хотя Павловский до сих пор считает, что покушение могло быть подстроено специально для того, чтобы мы вам поверили.
– Знаете, господин... Кстати, вы забыли представиться.
– Ну, мою фамилию знает вся команда, так что она не составляет никакого секрета. Меня зовут Эрвин Грантов. А вот о том, что я руковожу немногими остатками сопротивления, которые нам еще удалось сохранить, знает очень небольшой круг людей. И то, что я решил вам это сообщить, ко многому вас обязывает.
– Ни к чему это меня не обязывает, господин Грантов, поскольку я вас не просил сообщать мне эту чрезвычайно секретную информацию. Мне нужно от вас и от мистера Павловского совсем немного. Я хочу воспользоваться местом на вашем корабле лишь для того, чтобы вернуться на Землю. И готов отработать плату за проезд в любой должности, которую капитан сочтет возможным мне предоставить. Но я не собираюсь участвовать в ваших сложных политических интригах.
Павловский, оторвавшись наконец от своих дисплеев, посмотрел на меня так, словно я впервые его заинтересовал.
– По-моему, он все еще ни черта не понимает. Зря вы с ним возитесь, Эрвин.
Не обратив на высказывание Павловского никакого внимания, Грантов продолжал внимательно изучать малейшую мою реакцию.
– Зачем вам Земля, Крайнев? Что вы там собираетесь делать?
– А вот это вас не касается!
– Еще как касается! Кроме конспиративной работы, о которой я вам рассказал, у меня есть и официальная должность. Я являюсь инспектором Управления внешней безопасности, и в мои прямые обязанности входит розыск и выявление тех, кто имел контакты с Багровой планетой.
Я почувствовал, как холодная испарина покрыла мой лоб. Наконец-то я начал понимать, почему на Лиме оказался этот корабль. На секунду передо мной мелькнула ехидно ухмыляющаяся физиономия Бартоломея. Формально он выполнил условия договора: за мной, именно за мной прилетел корабль с Земли... Я попал в расставленную для меня ловушку и безропотно позволил переправить себя на этот корабль. Все, к чему прикасались лапы этого существа, превращалось в ловушку, в обман, в свою полную противоположность. Соблюдались лишь формальные условия договора, и они были выполнены – мне не на что пожаловаться. Я потребовал корабль на Землю, и вот теперь я на нем нахожусь. Что именно должно было произойти со мной на этом корабле – Бартоломея уже не касалось. Больше я не верил трепу о сопротивлении.
– Если есть хоть малейшее подозрение в том, что человек находился в районе Багровой планеты, – медленно, словно смакуя каждое слово, продолжал Грантов, – он попадает в наше управление, в особый изоляционный бункер, где над ним проводят специальные исследования. Оттуда никто не выходит и живут там недолго – от силы несколько дней. Вот что вас ждет на Земле.
– Как же тогда на Землю смогли проникнуть сотни посланников? Ваше управление плохо справляется со своими обязанностями? – Я пытался выглядеть невозмутимым, но вряд ли моя бравада произвела на Грантова хоть какое-то впечатление. Я проиграл по всем пунктам и не мог этого скрыть. Даже собственный охрипший голос показался мне незнакомым.
– Вы правы, наши сотрудники давно уже не занимаются порученными им обязанностями. Управление внешней безопасности, как и все другие правительственные учреждения, находится под контролем посланников. Даже сюда, на этот корабль, пробрался один из них, и вы имели возможность в этом убедиться, когда вас попытались убить.
Именно потому, что управление в целом оказалось под чужим контролем, в руки тех немногих инспекторов, которые еще продолжают заниматься своим делом, попадают лишь жалкие отбросы, отработанный материал, уже не представляющий интереса для своих хозяев.
Попадают лишь те, кого сами деймы решили нам передать. Вы, Крайнев, – особый случай... Все, связанное с вами, настолько запутанно и в то же время многообещающе, что мы решили разобраться с этим, не считаясь ни с какими расходами.
Вы не только побывали на Багровой, но и сумели каким-то загадочным способом бежать оттуда. Если бы вы находились под контролем деймов, вас бы тайно переправили на Землю. Но вместо этого управлению становится известно о вашем побеге и о вашем новом местонахождении на далекой, не представляющей никакого стратегического интереса планете. Странно, не правда ли? Самое странное, что нам стало об этом известно. Словно деймы, не сумев с вами справиться самостоятельно, решили действовать нашими руками.
– Как вы узнали о моем существовании? Каким образом была получена эта информация? Почему вы думаете, что деймы намеренно подбросили ее вам? – Я все еще пытался интересоваться деталями, словно они имели теперь какое-то значение. Эти люди мне не верили. Я им тоже не верил, а моя доставка на Землю могла обернуться лишь страшной гибелью от рук моих «спасителей». Грантов, не задумываясь, ответил на мои вопросы:
– Сообщение о маршруте «Алькара» было передано нигде не зарегистрированной станцией связи, и оно, как ни странно, оказалось верным. Патрульный крейсер захватил «Алькар», как только он оказался в пределах Федерации.
– Я их об этом предупреждал...
– Почти все члены его команды, – все, кто остался жив после абордажной схватки с десантниками крейсера, попали в Управление внешней безопасности.
Никого из них уже нет в живых, мистер Крайнев. Та же самая судьба ожидает и вас на Земле, куда вы так стремитесь попасть.
Возможно, он прав, но я не привык так быстро менять свои намерения. Кроме того, я ему по-прежнему не верил. С самого начала они не собирались доставлять меня на Землю. Я понадобился им для какой-то, пока неясной задачи, не связанной с Землей, и, возможно, именно поэтому Грантов так старательно описывает ужасы, которые меня там ожидают.
– Среди членов команды «Алькара» находился один человек, который мог представлять особый интерес для вашего управления. Я имею в виду штурмана Каринина. Кроме меня, только он мог вычислить координаты Багровой планеты. Со стороны управления было крайне неосмотрительно потерять столь ценный источник информации.
– Иными словами, вы мне не верите.
– Так же, как вы мне.
– Неплохая основа для начала переговоров. – Грантов неожиданно улыбнулся, и эта улыбка осветила его мрачное лицо, словно вспышка молнии. – Что касается Каринина, он погиб еще до захвата корабля. Скончался во время медицинской процедуры. По нашим сведениям, кто-то намеренно увеличил дозу наркоза настолько, что его сердце перестало биться. Так что теперь остаетесь только вы, Крайнев. Именно вас нам следует беречь как зеницу ока, и не только из-за координат Багровой. Есть более серьезные причины...
Он выдержал долгую паузу, словно предоставляя мне возможность высказаться в последний раз, и лишь убедившись, что я не собираюсь нарушать молчание, продолжил:
– Как вы отнесетесь к тому, чтобы несколько повременить с возвращением на Землю и помочь нам в выполнении нашей миссии?
– Скажите ему прямо о нашем маршруте, – вмешался Павловский. – «Ин-48» не собирается возвращаться на Землю, по крайней мере, в ближайшее время.
– Куда же вы, в таком случае, летите?
– В общем-то, это зависит от вас. Мы собираемся разыскать Багровую планету. И вы – тот самый человек, который сможет нам в этом помочь. Однако, если вы не согласитесь с нами сотрудничать, еще не поздно изменить курс и повернуть на Землю.
Этот человек, привыкший к допросам в том самом бункере, о котором он недавно упомянул, играл со мной, как кошка, схватившая мышь. В его последней фразе прозвучала прямая угроза, и я почувствовал, как багровая пелена гнева, смешанного с отчаянием, застилает мой разум. Я позволил себе поверить в недостижимую мечту и попал в расставленную специально для меня ловушку. И хотел я сейчас лишь одного – вырваться отсюда, вернуться в мир, из которого меня похитили. Да Лима не была Землей, но за эти годы она стала моим домом. Там, по крайней мере, я был хозяином собственной судьбы.
Я медленно поднялся из-за стола, чувствуя, как время начинает растягиваться, а мышцы наливаются запредельной силой энергана. Этим людям дорого придется заплатить за мою свободу. И хотя я не мог воспользоваться этим качеством в полной мере, мои реакции намного превосходили реакции обычных людей.
Грантов заметил, что со мной творится что-то неладное, и первым почувствовал исходящую от меня угрозу, но не сделал ни одного движения, не схватился за оружие, не вызвал охрану. Вместо этого он произнес:
– Успокойтесь, Крайнев, мы еще ничего не решили.
Возможно, это его спасло. Спокойный тон и неподвижность моих противников подействовали, как своеобразный выключатель. Начавшийся было процесс ускорения реакций моего организма прервался. Чувствуя, как холодный пот заливает лицо, я буквально рухнул в кресло.
После вторичного посещения Черной планеты этот процесс полностью вышел из-под моего контроля... Достаточно было незначительного внешнего воздействия, чтобы вызвать его спонтанный рост, и так же неожиданно он прерывался, лишая меня даже тех незначительных сил, которыми располагал мой организм в обычном состоянии.
– Вы обманули меня по всем пунктам. Вы обещали мне должность помощника или штурмана на этом корабле, но оказалось, что я не в состоянии выполнять эту работу. Вы обещали доставить меня на Землю, а вместо этого пытаетесь вытянуть из меня информацию о Багровой планете. О каких переговорах может теперь идти речь? Я вам больше не верю... – жалкий лепет, но это было все, на что я остался способен.
Для того чтобы восстановить силы и выбрать более подходящий момент для открытого противодействия, необходимо было выиграть время и лучше разобраться в обстановке. Что-то они от меня скрывали – все было слишком запутанно, неясно. История с включившимся без предупреждения двигателем не давала мне покоя. Кто-то здесь желал от меня избавиться, но не Павловский и не Грантов, им я для чего-то нужен. Значит, врагов на этом корабле у меня даже больше, чем я предполагал.
– Мы пока еще не решили, можно ли вам доверять. Если бы вы знали истинное положение вещей, вы бы нас поняли. Сейчас осторожность – наше главное оружие. Обещаю – мы постараемся во всем разобраться как можно скорее. Тогда, возможно, вы с большим пониманием отнесетесь к нашей миссии.

Глава 35

Какое-то время Грантов молча рассматривал меня, видимо, стараясь понять, что со мной произошло. Но это вряд ли ему удалось.
– Чтобы укрепить наше взаимное доверие, мне придется вам кое-что показать.
– Не делай этого, Эрвин! – выкрикнул капитан.
– Рано или поздно нам придется познакомить этого человека с нашей задачей. Не мешай мне, Валентин.
И не обращая больше внимания на явное неудовольствие Павловского, Грантов достал из сейфа толстую папку с грифом «секретно». В самом верху папки крупным шрифтом было напечатано название учреждения, которому принадлежали документы. «Управление внешней безопасности». Грантов взвесил папку на руке, словно решая в последний раз, стоит ли с ней расставаться, и протянул ее мне.
– Здесь отчеты о шести наших неудачных попытках остановить вторжение с Багровой. Как вы понимаете, я не мог подготовить все эти материалы лишь для того, чтобы убеждать вас. Здесь голограммы, переданные по космической связи, и те немногие материалы, которые дошли до нас различными путями.
Первые четыре экспедиции были организованы правительством Земли, и они сделали все от них зависящее, чтобы высадить на Багровой хорошо вооруженный десант. Все эти люди погибли вскоре после посадки.
Затем была пятая экспедиция, в которой участвовали лучшие корабли земного флота. Им была поставлена задача атаковать планету с большого расстояния, накрыть Багровую мощным ракетным залпом. Ракеты, оснащенные нейтронными боеголовками, должны были уничтожить на ее поверхности все живое...
– На Багровой есть пленники, земляне, не пожелавшие сотрудничать с деймами или по каким-то причинам не подошедшие для роли посланников. Все они превращены в рабов, – вклинился в его объяснения я.
– Мы об этом не знали. Но все равно, это бы нас не остановило. Речь шла о существовании всей нашей цивилизации. Однако и эта экспедиция закончилась неудачей. Вернулся всего один корабль. Земной флот был уничтожен задолго до того, как вышел на позицию, пригодную для ракетной атаки.
Слушая Грантова, я бегло пролистывал папку. Не требовалось быть специалистом, для того чтобы убедиться в подлинности снимков. Особенно большое впечатление производила последняя серия, зафиксировавшая гибель земного флота. Снимки, сделанные с огромного расстояния, не позволяли рассмотреть детали, но того, что на них было, оказалось вполне достаточно, чтобы понять, какая трагедия произошла на космической окраине Багровой.
На некоторых снимках был виден ее темный диск с характерным кольцом светящейся атмосферы. И почти на каждом снимке я видел взрывающиеся земные корабли. Нетрудно было представить, сколько людей погибло в пламени этих взрывов, сколько жен, детей и стариков на Земле получили официальные правительственные извещения с траурной каймой и короткой стандартной записью: «Погиб при исполнении...»
– Нам нужна ваша помощь, Крайнев. И не только нам. Всем землянам, всем людям нужна ваша помощь. Вы должны принять участие в экспедиции на Багровую.
Наконец-то он прямо упомянул о цели их полета. Но после того, что я узнал и увидел на снимках, их желание посетить Багровую выглядело, мягко говоря, смехотворно. Что может сделать один корабль, с экипажем в сорок человек, там, где оказался бессилен весь земной флот?
– Вряд ли мое непосредственное участие в вашей миссии сможет что-то изменить. Конечно, я был на Багровой, но все, что я там узнал, я могу сообщить вашим специалистам. Буду рад, если это хоть как-то поможет вашей борьбе.
– Дело вовсе не в сведениях, которыми вы располагаете. Ваш организм изменен воздействием двух различных видов энергана настолько, что это даст вам возможность некоторое время скрытно находиться на поверхности Багровой. Только это ваше уникальное свойство оставляет нам какую-то надежду. Возможно, этого времени будет достаточно для того, чтобы изменить ситуацию в нашу пользу.
– Каким образом? Каким образом вы собираетесь ее изменить?
– Объединение всех растений планеты в единую систему, способную выбросить в космос энергетический луч такой разрушительной силы, который был применен при уничтожении земного флота, невозможно без управляющего центра. Только вы можете обнаружить этот центр и помочь нам его уничтожить. После этого земные корабли получат возможность приблизиться к планете и начать ее бомбардировку. Вы знаете о Багровой больше любого землянина и, повторяю, сможете какое-то время находиться на поверхности планеты незаметно для наших противников.
– Почему вы думаете, что мое присутствие на планете останется не замеченным охранниками деймов? Откуда у вас такая уверенность? Мой организм неоднократно подвергали различным тестам и исследованиям, и каждый раз врачи не находили в нем ничего необычного...
Говоря это, я сознательно лукавил. Действительно, медицинское обследование, проведенное мной еще на «Алькаре», ничего не показало. Но сам-то я знал... Знал, что почти во всем превосхожу обычного человека и что показали последние тесты, проведенные доктором этого корабля. Грантов прав.
Но тогда почему его слова вызвали во мне такой горячий протест? Не страх же мной руководил? Или все-таки страх? Неужели мне никогда не удастся преодолеть воспоминание о смертельной процедуре, во время которой меня сбросили со скалы? Или причина в другом? Кажется, у меня уже начинается паранойя. Я сам себе перестаю доверять. Но, возможно, я заразился этим качеством от Грантова или Павловского.
– Методы исследований совершенствуются со временем. Наш врач, доктор Ленская, используя новейший сканирующий анализатор, установила, что альфа-ритм вашего мозга полностью соответствует ритму людей, находящихся под контролем деймов, но при этом вы остаетесь хозяином своих поступков. Деймы улавливают характер мозгового излучения человека на огромном расстоянии и узнают о появлении людей, неподконтрольных им, сразу после того, как эти люди появляются на поверхности Багровой. Именно это обстоятельство и привело к немедленному уничтожению всех наших десантов.
Десантные операции небольшими группами в таких условиях невозможны, а высадить войсковое соединение мы не в состоянии из-за энергетического луча, разрушающего наши боевые корабли еще до подхода к планете.
Небольшая уловка привела к желаемому результату и заставила Грантова прямо признать тот факт, что меня без моего согласия подвергли медицинским тестам. Это мне еще пригодится... Но сейчас я даже не подал виду, насколько важно для меня было его упоминание о тестах.
– Каким образом вы собираетесь попасть на планету, на которой не смог добиться успеха ни один десантный корабль? – спросил я, уводя разговор в сторону от медицинской темы.
– Тем самым путем, по которому прошел «Алькар» и десятки других земных кораблей, попавших в ловушку Багровой.
– Вы хотите сказать, что, изображая обычного исследователя, вы готовы опуститься на планету, а затем пожертвовать своим кораблем, жизнью своего экипажа и своей собственной ради того, чтобы доставить меня на Багровую?
– Ну, зачем драматизировать до такой степени? В конце концов, «Алькару» удалось покинуть планету!
– Это был особый случай. Деймы просто его отпустили. Почему вы думаете, что вам удастся проделать то же самое? Не забывайте, что на вашем корабле есть посланник, и ваши намерения станут известны деймам задолго до того, как мы доберемся до Багровой.
– Пусть вас это не беспокоит. Мы нашли способ препятствовать передаче любой информации с борта нашего корабля. Это чисто техническая проблема. После посадки никто, кроме вас, не покинет корабль, и, таким образом, все будет зависеть только от вас.
– Даже если вам удастся осуществить этот безумный план, безумный, потому что вы себе не представляете подлинных возможностей вашего противника; если вам удастся благополучно приземлиться и доставить меня на Багровую, что я там буду делать? Я понятия не имею ни о каком управляющем центре! Там вообще нет никаких «центров», никаких технологических конструкций. Цивилизация деймов основана на другом принципе. Они не создают машин и не пользуются ими.
– И все же какой-то центр управления должен быть. Необязательно машинный. Биологический, энергетический, любой, черт возьми, но где-то же должны отдаваться команды, объединяющие в одно целое миллионы растений, разбросанных по всей планете!
– Возможно, он и существует, этот центр. Только я о нем ничего не знаю. Я провел на этой дьявольской планете почти месяц и даже не слышал ни о чем подобном. Сколько времени будет у меня в резерве после заброски на Багровую, до того как меня обнаружат и убьют? День, неделя, десять дней? Что я смогу сделать за такой короткий срок?
Неожиданно я поймал себя на том, что спорю с Грантовым так, словно уже согласился с его предложением, словно нам осталось всего лишь уточнить мелкие детали...
И тогда, как протест против самой возможности такого решения, спонтанно, без малейшего волевого усилия с моей стороны, знакомое багровое пламя, впервые в полную силу, вновь вспыхнуло в моем сознании.
Не слишком отдавая себе отчет в собственных поступках, я бросился к двери и одним рывком сломал электронный замок, которым капитан попытался преградить мне путь. Двое охранников за дверью своей неподвижностью напоминали каменные статуи, я не стал задерживаться возле них. Мне не нужно было оружия для того, чтобы захватить одну из шлюпок. Никто на этом корабле не сможет меня остановить. Никто не сможет помешать мне вернуться в мир, из которого меня похитили, заманив, словно крысу в мышеловку с кусочком сыра, – вот только сыр оказался отравленным...
Я несся по коридору верхней палубы, и стрингеры сливались перед моими глазами в одну сплошную стену, а воздух казался плотным и горячим.
И все же было нечто, от чего я не мог убежать. Шепот в моем собственном сознании. Вкрадчивый, нежный шепот... «Зачем ты так спешишь? Разве ты не слышал, что этот корабль летит на Багровую? Разве ты не хочешь попасть туда еще раз? Снова увидеть меня? Помнишь часовню?..»
Я помнил часовню и помнил скалу «Прощаний», а потому лишь ускорил свой бег по коридору второй палубы, но шепот не прекращался. Он был где-то внутри меня, на самой грани моих собственных мыслей и решений, от него невозможно было избавиться и почти невозможно противиться исходившим от него, замаскированным под мои собственные желания приказам.
«Только там, на Багровой планете, ты обретешь подлинное могущество и станешь, наконец, свободным. Остановись. Вернись обратно, переговоры еще не окончены. Эти люди знают координаты Багровой планеты. Ты нужен им для чего-то другого. Ты должен узнать – для чего. Ты должен выяснить, чего они хотят на самом деле... Ты должен узнать во всех деталях, чего они от тебя добиваются. Какой центр им нужен? Как собираются они его разрушить?»
И стрингеры перестали сливаться в сплошную туманную полосу. Мой бег замедлился, и через какое-то время я остановился, содрогаясь от ужаса, потому что впервые мой собственный разум отказался мне повиноваться.

 

– Вы все еще думаете, что он может быть нам полезен? – спросил Павловский, с сомнением разглядывая искореженную дверь своей каюты.
– Никто, кроме него, не сможет осуществить наш план.
– Он прошел вторую палубу. Остановить его?
– Не нужно. В той миссии, которую я собираюсь ему поручить, необходимо его добровольное участие, у нас нет ни малейшей возможности силой заставить его действовать в наших интересах. После того как мы приземлимся на Багровой и приступим к выполнению основной задачи, у нас не останется ни малейшего шанса контролировать действия этого человека.
– Но ведь он наверняка находится под контролем деймов! Им станет известно о каждом нашем шаге! Мы отдадим в руки наших врагов единственное свое оружие!
– А вот в этом я не уверен. Он не является их посланником. Во всяком случае, в той форме, с которой мы знакомы. Его мозг продолжает бороться с внешним воздействием, которому он, несомненно, подвергся на Багровой. Результаты тестов и мои собственные наблюдения, анализ его поступков и решений – все говорит о том, что он остался человеком.
Конечно, риск огромен. Но выбора все равно нет. Только Крайнев может выйти на поверхность Багровой, оставаясь не замеченным деймами. Мы пытались десятки раз и потеряли наших лучших людей. Никто оттуда не возвращается, а если и возвращается, то только с полностью измененной психикой.
– Все, вернувшиеся с Багровой люди находятся в вашем изоляторе?
– Не все, к сожалению. Слишком велико противодействие. Иногда подсадным уткам в правительстве удается, в обход официальных законов, вывести из-под нашего контроля наиболее ценных, с их точки зрения, субъектов.
– Дела обстоят настолько плохо?
– Более чем... Наша экспедиция на Багровую – последняя. Если мы не уничтожим деймов, можно считать эту невидимую войну окончательно проигранной. Вот почему так необходимо участие Крайнева. Если он не добьется успеха – никто его уже не добьется.
– Боюсь, он не собирается возвращаться. Он спустился на второй горизонт, и если не отдать приказ остановить его немедленно, проникнет в шлюпочный отсек. Он движется слишком быстро.
– Пусть себе проникает.
– Но если он захватит шлюпку и потребует выйти из оверсайда, – нам придется подчиниться. Иначе корабль будет уничтожен.
– Я помню об этом. В надпространстве шлюпка, не защищенная нашими полями, превратится в бомбу огромной мощности.
– Он знает об этом?
– Наверняка. Но если я ошибся, если влияние деймов на него достаточно велико – это его не остановит. Много раз их посланники доказывали, что жизнь субъекта, которого используют деймы, не имеет для них ни малейшего значения.
– Так что же мы должны делать, ждать, пока он нас взорвет?
– Именно, капитан. Если он решится на подобное, – у нас все равно не останется никакой надежды... Но я верю, что человеческое начало в его психике возьмет верх. Считайте это последним тестом.
– Не слишком ли дорого обойдется нам этот тест?! Грантов не ответил, и тяжелое молчание, наполненное ожиданием катастрофы, повисло в капитанской рубке.
Они могли наблюдать за продвижением Крайнева на своих корабельных мониторах. Они видели, как он остановился посреди второй палубы и, приблизив на экране его лицо, увеличив изображение до предела, они могли понять, какая мучительная борьба происходит в этом человеке.
Наконец Крайнев принял какое-то решение. Он медленно повернулся и сделал шаг в обратном направлении. Создавалось впечатление, что к его ногам привязали невидимые гири. Он шел, сгорбившись, едва переставляя ноги.
– Не нравится мне его вид, – проговорил Павловский. – Лучше бы уж он захватил шлюпку. Тогда, по крайней мере, мы бы точно узнали, с кем имеем дело.
– До конца мы этого никогда не узнаем.
Я захлопнул за собой дверь отведенной мне каюты и без сил повалился на койку. Буря противоречивых чувств бушевала внутри меня. В таком состоянии нельзя было ничего предпринимать. Я должен был еще раз все обдумать, я должен был прийти к определенному решению и лишь после этого действовать.
Но что я мог сделать? Разве у меня был какой-то выбор? «Выбор есть всегда. В любом положении у человека есть выбор». Это говорил Спейс или Лагран – не важно. У меня и в самом деле был выбор. Я мог согласиться с предложением Грантова и принять участие в его безумных планах... Я мог лишь сделать вид, что согласился, дождаться подходящего момента и бежать с корабля. Нет. Это чушь. Незаметно бежать с современного корабля, набитого следящей электроникой, невозможно.
Тогда что же? Отказаться от участия, сделать тем самым бессмысленной их посадку на Багровую и потребовать возвращения на Землю? И как же я буду чувствовать себя на этой Земле, если ею уже сейчас управляют деймовские прихвостни? И что меня там ждет?
Все казалось бессмысленным, выхода не было. Любое развитие событий заканчивалось катастрофой. Но сейчас самому себе я мог признаться, что именно казалось мне наиболее страшным. Наиболее чудовищным. Чужой контроль над моим мозгом. Контроль, противостоять которому я только что оказался не в силах.
– Не можешь решить, что делать? Но это же так просто! Каждый обязан делать лишь то, что соответствует его интересам.
Я обернулся на голос. В углу каюты, там, где тлел едва заметным притушенным синим огнем дисплей внутренней связи, наметились некие контуры. Что-то туманное и знакомое проступало из небытия. Оно все никак не могло сформироваться, расплывалось в облачко, пыталось собраться в образ, похожий на голограмму, но это ему плохо удавалось. Впрочем, в этом уже не было никакой необходимости. Я узнал голос стража.
– Все шастаешь по разным мирам? Разве тебе не нужно охранять сон своего господина? – язвительно поинтересовался я.
– Работаю в конторе по совместительству, обязан следить за соблюдением договоров. Я же тебе говорил.
– Ну и что же соответствует моим интересам?
– Разумеется, возвращение на Землю! Ведь именно это я тебе обещал. Но сейчас ты чуть не решил согласиться с безумным предложением Грантова и этим едва не испортил все.
– А что меня ждет на Земле?
– Только хорошее! Я об этом позабочусь! Все эти разговоры о посланниках – клевета. Деймам не нужна ваша планета, а Грантов не думает ни о чем, кроме месторождения скандия. Ты хочешь его туда привести ценой собственной жизни?
– Хороший у меня советчик, но, кажется, я знаю, как заставить его заткнуться раз и навсегда!
Я поднялся с постели и решительно направился к двери, по дороге еще раз щелкнув выключателем обесточенного интеркома. Просто так, для надежности. Впрочем, в этом уже не было необходимости. Бартоломей исчез в ту самую минуту, когда я принял решение.

Глава 36

Я распахнул дверь медицинского отсека, пожалуй, слишком резко. Следовало, по крайней мере, предупредить о своем визите. Я вовсе не собирался пугать милого доктора, столь заботливо проводившего свои исследования над моим организмом, пока я был без сознания.
Однако мое дело не терпело отлагательств, и я находился в таком состоянии, когда соблюдение норм вежливости становится обременительным.
Она приподняла голову от дисплея сканера, стоявшего на ее столе, и посмотрела на меня пристально, словно видела в первый раз. В ее огромных карих глазах светился ум и интеллект, но в них не было испуга. Кажется, на этом корабле нашелся хотя бы один человек, которого мое внезапное появление не ввергало в состояние шока.
– Доктор Ленская, простите за официальное обращение, я не знаю вашего имени и не знаю, как вас называют пациенты.
– Они зовут меня просто доктором. А друзья называют Ладрой. Надеюсь, мы станем друзьями, Крайнев, и тогда вы тоже сможете называть меня по имени.
– Я тоже на это надеюсь. Если, конечно, для этого будет достаточно времени.
– Что вы имеете в виду? Перелет нам предстоит долгий.
– Не такой уж долгий, и, возможно, его благополучное окончание во многом будет зависеть от того, сможете ли вы мне помочь.
– Вы говорите загадками, Крайнев. Помогать пациентам – мой служебный долг.
– Отлично. Тогда перейдем прямо к делу. Мне известно, что пока вы лечили меня от гравитационного шока, вы провели серию тестов и убедились, что мой организм, мягко говоря, значительно отличается от нормального.
Она вспыхнула и в гневе ударила по столу своей тонкой изящной ладонью. Даже сейчас, во время этого напряженного разговора, от результата которого для меня зависело так много, я не мог не замечать, как совершенна эта женщина, каждая черта на ее лице, ее глаза, ее руки...
– Кто вам об этом сказал?! Это врачебная тайна, она не подлежит разглашению!
– Не существует таких тайн, которые рано или поздно не становятся известны. Но дело сейчас не в этом Мне требуется ваша помощь. Мне хотят поручить одну весьма деликатную и ответственную миссию. Но я не уверен в том, что смогу с ней справиться. Не с самой миссией... Речь сейчас не об этом. Дело в том что в определенные моменты мой организм испытывает очень мощное внешнее воздействие. До поры до времени мне удается с этим справляться, но в самый ответственный миг моя психика может дать сбой. Мне нужно лекарство. Мощный психический блокиратор.
Наконец-то я это сказал, хотя до последнего момента не был уверен в том, что у меня хватит смелости признаться ей в своей слабости и попросить у нее лекарство, применение которого считается преступлением почти во всех случаях медицинской практики.
– Вы хоть знаете, о чем меня просите?
Я молча кивнул, пожирая ее глазами, словно впервые видел женщину. Словно пришел к ней на свидание. Наверно, мой взгляд сбивал ее с толку, мешал сосредоточиться и ответить мне так, как ей следовало ответить.
– На этом корабле не может быть никакого внешнего воздействия. Он полностью изолирован от внешних излучений. Его защиту невозможно пробить. Когда в последний раз вы ощущали это воздействие?
– Несколько минут назад, перед тем как прийти к вам.
– В таком случае источник находится внутри корабля и не может быть настолько сильным, чтобы вы не могли с ним справиться.
– Вы правы. Но в скором времени мне предстоит покинуть корабль и как раз в таком месте, где подобное излучение может стать непреодолимым. Мне нужна гарантия.
– Никто не знает, как отреагирует ваш измененный энерганом организм на действие блокиратора, а в том, что он отреагирует нестандартно, нет никаких сомнений. Вы вообще можете превратиться в ходячего зомби.
– Мне часто приходится рисковать. Особенно после того, как я перестал водить корабли.
– Какие корабли?
– Прежде чем стать помощником капитана, я был самым обыкновенным штурманом, но даже тогда никому не приходило в голову подвергать меня медицинским тестам, не испросив на то моего согласия.
Она вновь вспыхнула, словно девочка студентка, которую уличили в списывании контрольной работы.
– Это был прямой приказ капитана. Я не могла не подчиниться.
– Сейчас у вас есть возможность исправить бестактность, допущенную по отношению ко мне.
Я подобрал наиболее мягкое слово, хотя, направляясь сюда, собирался сказать ей совсем другое.
– Мне необходимо разрешение капитана.
– Он вам его не даст.
– Но, в таком случае...
– В таком случае вы дадите мне блокиратор, не спрашивая разрешения капитана. Вы же не спрашивали у меня разрешения, когда начинали свои тесты. Насколько мне известно, медиков за подобный поступок вообще лишают лицензии.
Это сильно смахивало на шантаж. Но у меня не было иного выхода. Я стоял перед ней, нагнувшись, упершись руками в ее стол, нависая над ней и стараясь не упустить ее взгляда. Я чувствовал, что ее сопротивление начинает слабеть, и это доставило мне странное удовлетворение, словно я одержал победу над ней совсем в другой области.
– Мне все равно придется доложить об этом капитану... – пролепетала она, стараясь отодвинуться от меня как можно дальше.
– Докладывайте. Как только я получу лекарство, никто уже не сможет его у меня отобрать. Можете даже сказать, что я угрожал вам и у вас не осталось иного выхода. После окончания этого рейса все это уже не будет иметь никакого значения.

 

– Итак, он добился своего, – проговорил Павловский, недовольно рассматривая Грантова, словно видел его впервые. На самом деле он знал его уже лет десять, но каждый раз, встречаясь с этим человеком, не переставал удивляться его проницательности и абсолютному отсутствию чувства такта. Кроме сиюминутной, наиболее важной задачи, выдернутой из вороха бесконечных проблем, для Грантова не существовало ничего, и Павловского это раздражало.
– Теперь у него есть блокиратор. Хотел бы я знать, зачем он ему понадобился? Скорее всего вовсе не для того, для чего предназначается это психотропное средство, рассчитанное на приглушение эмоций обычных людей.
– Он нужен ему для того, чтобы в критический момент иметь гарантированную защиту от внешнего воздействия на его психику.
– Вашими бы устами... Но допустим, что это так. Вам не кажется, что уже сейчас он становится неуправляем и позволяет себе нарушать любые правила?
– В его поступке есть один положительный момент, которого вы не заметили.
– Какой же?
– Он намерен согласиться на наше предложение.

 

До выхода из оверсайда в районе Багровой оставалось два дня, когда я вновь решился встретиться с Лад-рой. На этот раз делового предлога для встречи у меня не нашлось, и я просто позвонил ей по корабельному интеркому в конце рабочего дня.
– Да, слушаю... – Даже электроника не смогла исказить ее голос, и я почувствовал, как сердце забилось быстрее, а все нужные, приготовленные заранее слова куда-то исчезли. В конце концов я пробормотал первую банальность, которая пришла в голову.
– Вы не могли бы со мной сегодня поужинать? – Она не включила изображение на своем интеркоме и в отличие от меня не помнила моего голоса.
– Кто это?
– Крайнев.
– Я вас ненавижу, Крайнев! – Интерком отключился, и я еще долго беспомощно вертел в руках шарик связного устройства. У нее были для такой реакции все основания, но времени больше не оставалось, я и так откладывал нашу встречу до самого последнего момента. Сейчас я наконец спросил себя, почему я так бездарно растранжирил долгие дни перелета, почему не попытался встретиться с ней раньше?
Ответ был слишком прост. Я боялся, боялся отказа, того самого, который только что услышал. Моя пресловутая мужская гордость была уязвлена. Но дело заключалось не только в этом – сейчас я нуждался в ее помощи гораздо сильней, чем раньше, и понял это лишь вчера, когда Грантов наконец соизволил познакомить меня с деталями предстоящей операции на Багровой. Он тянул с этим до последнего из соображений секретности, полагая, очевидно, что чем позже эта информация станет для меня доступна, тем больше шансов сохранить ее в тайне от наших врагов. Но в этом он ошибался.
Он лишь затруднил мою задачу по выявлению канала, по которому могла быть передана эта информация, а без ликвидации этого канала моя миссия на Багровой теряла всякий смысл. Установить, кто из членов команды является передатчиком, необходимо было до того, как будут сняты защитные поля, блокирующие любой контакт с внешним миром. И если капитан, для того чтобы беспрепятственно сесть на Багровой, собирался изображать из себя мирного торговца, попавшегося на приманку большого куша, снять эти поля ему придется перед самым выходом из оверсайда. Ни один торговец не располагал такими генераторами защиты, какие были установлены на «Ин-48».
Выяснить, кто на корабле является посланником, они до сих пор не смогли потому, что использовали только легальные методы. Но для меня больше не существовало никаких запретов – ставки были слишком высоки, а времени оставалось в обрез.
Была и еще одна, пожалуй, самая трудная задача. Уговорить капитана. На этот раз без его содействия мне не обойтись. «Ну почему мои соотечественники настолько глупы и самолюбивы? Почему личные симпатии и антипатии для них важней любого дела? – с горечью подумал я и тут же оборвал эти мысли короткой доходчивой фразой: – Давно ли ты сам был таким?»
После того как я согласился сделать все от меня зависящее для уничтожения управляющего центра на Багровой, о котором не имел ни малейшего представления, двери капитанской каюты были для меня открыты в любое время. Требовалось согласовывать и уточнять десятки мелочей, связанных с моей миссией на планету, и поскольку о ней по-прежнему знали всего три человека, каждую из возникавших проблем приходилось решать через капитана. Такое частое общение отнюдь не способствовало улучшению наших отношений.
На этот раз Грантова в капитанской каюте не было, зато здесь был капрал космодесанта Ремизов. Этот человек повсюду следовал за капитаном, словно дворовый пес, и выполнял при нем не то функцию ординарца, не то охранника, хотя ни той, ни другой должности в штатном расписании корабля не значилось. Карманы его куртки постоянно оттопыривались от тяжелых предметов, и я подозревал, что он носит там отнюдь не столовые приборы.
Ремизов относился ко мне с нескрываемой неприязнью, поскольку только мне, из всех членов команды, разрешалось выпроваживать его из любимой капитанской каюты. Впрочем, неприязнь была взаимной. Я всегда недолюбливал этот квадратный тип людей, всю жизнь, не раздумывая, выполнявших чужие приказы. К тому же капрал кого-то мне напоминал, иногда его лицо казалось странно знакомым, и меня раздражало это обстоятельство, потому что я не мог понять, в чем тут дело, обычно моя память не давала подобных сбоев.
Я пригладил волосы левой рукой – условный жест, означавший, что мне требуется конфиденциальное рандеву.
Павловский сам предложил эту идиотскую процедуру, видимо, не желая в присутствии подчиненных каждый раз выполнять мою просьбу – очистить каюту от посторонних.
Не сомневаюсь, что Ремизов давно уже догадался об этой нашей договоренности, и сейчас в его глазах вспыхнуло нечто, весьма похожее на ненависть.
Наконец, после недолгого препирательства, которое в отношении начальства может себе иногда позволить любимый ординарец, он покинул каюту, и я смог приступить к делу. Понимая, как нелегко мне будет добиться содействия Павловского в задуманной операции, я начал разговор издалека.
– Валентин Карлович! – Это неуставное обращение я употреблял каждый раз, когда мы оставались наедине, стараясь подчеркнуть, что не являюсь ни членом команды, ни его подчиненным. Такие простые способы действуют безотказно, особенно в среде военных. Павловский же, до того как принял команду над этим, довольно-таки странным кораблем, дослужился до капитана первого ранга и вынужден был оставить пост командира на боевом эсминце ради сомнительной должности, которую теперь занимал. Видимо, эта рана у него до сих пор кровоточила, и нетрудно было представить, сколько усилий потребовалось приложить командованию космофлота, чтобы подвигнуть его на этот шаг.
– Что там еще случилось? – буркнул капитан, старательно разглядывая крышку своего стола.
– Осталось всего сорок часов до момента, когда мы начнем процедуру выхода из оверсайда, и, если я правильно понимаю ситуацию, вам придется отключить экранирующие поля еще до ее окончания.
– Вы правильно понимаете ситуацию. Продолжайте! – произнес капитан, не отрывая взгляда от своего стола, на полированной поверхности которого не было ни одной пылинки. Я подозревал, что этот сверкающий результат был достигнут не без помощи Ремизова.
– Как только мы выйдем из оверсайда, на Багровую уйдет сообщение, воспрепятствовать которому никто уже не сможет. В такой ситуации все наши усилия по маскировке корабля становятся совершенно бессмысленными, так же как моя миссия.
При последней фразе капитан наконец прекратил созерцание своего стола и уставился на меня свирепым взглядом.
– Уж не решили ли вы от нее отказаться?
– Нет. Но мне пришла в голову идея, которая поможет нам избавиться от многих неприятностей. Мы должны выявить посланника до того, как будут сняты экраны.
– Неужели? И каким же образом мы это сделаем? – с откровенным сарказмом спросил Павловский.
– Для этого всем членам команды придется сделать небольшую прививку. Универсальный антибиотик перед посадкой на чужую планету не вызовет ни малейшего подозрения, но в него придется добавить небольшую дозу блокиратора.
– Это еще для чего? Употребление блокиратора находится под строжайшим запретом! Что вы задумали, Крайнев?
– Его действие на обычных людей, при той мизерной дозе, которая в данном случае необходима, сведется к кратковременному торможению эмоций. Препарат полностью прекратит свое воздействие уже через несколько часов. Но это относится лишь к обычным людям. На посланника блокиратор подействует совершенно иначе.
– И каким же образом вам удалось получить эту необычайно ценную информацию? – капитан даже не считал нужным скрывать свое недоверие, и мне становилось все труднее продолжать нашу беседу в спокойном деловом тоне.
– Самым простым. Я попробовал препарат на себе.
– И что же? – не сразу понял капитан.
– Реакции моего организма во всем, кроме подчинения, полностью идентичны реакциям посланника. Надеюсь, это не является для вас новостью. Так вот, реакция посланника, принявшего этот препарат, парадоксальна по сравнению с обычными людьми. Его разум на несколько часов становится недоступным для внешнего воздействия. Ему невозможно передать приказ, его невозможно подвергнуть гипнозу.
– И таким образом вы надеетесь предотвратить передачу информации на Багровую?
– Конечно, нет.
– Тогда чего же вы добиваетесь?
– После того как всем без исключения членам команды будет введен блокиратор, вы соберете всю команду в кают-компании, а я постараюсь выявить, кто из экипажа является посланником.
– Довольно странное и весьма запутанное предложение. Поясните, каким образом вам это удастся?
– На короткое время мне придется подвергнуть команду массовому гипнозу.
– Надеюсь, я не ослышался? Вы что, фокусник, циркач?
– Вы не ослышались, капитан. Дело в том, что посланника, в крови которого присутствует блокиратор, невозможно подвергнуть гипнозу, и только он один не станет выполнять мои мысленные приказы. Просто потому, что не сможет их принимать.
– А всех остальных вы сможете превратить в своих марионеток?
– С помощью блокиратора и специальных технических средств это возможно, хотя, поверьте, эта процедура мне так же неприятна, как вам. Но обстоятельства...
– Оставьте обстоятельства в покое! Если вы такой могучий гипнотизер, почему вы не выявили посланника раньше, до того как он попытался вас убить?
– Потому что у меня не было блокиратора. Потому что я обнаружил характер его воздействия на свой организм только вчера! Потому, черт возьми, что без вашего разрешения мне и шагу не дают ступить на этом корабле!
– Боюсь, что вы нуждаетесь в гораздо более строгом контроле, чем это было до сих пор. Что за бредовый план? Неужели вы думаете, что я соглашусь в самый ответственный момент отдать на вашу милость всю команду?! Пока мы будем находиться под гипнозом, вы сможете сделать с кораблем все что угодно!
– Да поймите же вы наконец, если бы мне это понадобилось, я не стал бы вас уговаривать! Не так уж трудно было бы добавить блокиратор в резервуар с питьевой водой. Вы прекрасно знаете, что он у меня есть. Все остальное – дело техники. Никто ничего не успел бы заметить. Ваше согласие нужно мне лишь для того, чтобы собрать всю команду в одном месте и выявить посланника деймов...
Последнее время я только и делал, что нарушал какие-нибудь правила. Понимая, что обычным путем мне никогда не удастся добиться согласия капитана на этот рискованный эксперимент, я позаботился о том, чтобы в его графине заранее оказалась необходимая доза препарата, и сейчас, после того как я испробовал все легальные способы уговоров, мне оставалось только включить крохотный карманный магнитофон. Его звуковой диапазон выходил за рамки восприятия человеческого уха, и звук оставался неслышным. Волна этого излучения была настроена на альфа-ритм человеческого мозга, оставалось совсем немногое – ввести капитана в окончательный гипнотический транс, что я и проделал без особых усилий. Мои постоянные упражнения в передаче молдрому телепатических сообщений не прошли бесследно.
Когда капитан проснулся, он ничего не помнил о нашем разговоре. Зато он прекрасно помнил о том, как ему понравилась идея выявить посланника деймов с помощью блокиратора... Оставалось решить последнюю проблему.
По космическому уставу, даже капитан не имел права приказывать корабельному врачу, если дело касалось применения медицинских препаратов и методов лечений.

Глава 37

Я перехватил Ленскую в коридоре между отсеками, когда она, закончив очередное дежурство, возвращалась в свою каюту. Она вздрогнула, когда я произнес ее имя, резко обернулась и сказала:
– Никогда не смейте меня так называть! Для вас я доктор. Только это, и ничего больше.
То, что она говорила с излишней запальчивостью, и то, что она не сумела скрыть своего волнения, давало мне некоторую надежду. Но сейчас я не мог себе позволить отвлекаться от своей главной цели даже ради женщины, которая мне так нравилась.
– Хорошо, доктор, я буду называть вас так, как вы хотите, только выслушайте меня, пожалуйста.
– Я устала и не расположена разговаривать с вами в коридоре. Приходите завтра в медпункт, там и побеседуем.
– В любом другом случае я бы так и поступил, но сегодня вам придется меня выслушать прямо сейчас. Мое дело не терпит отлагательств, и завтра может быть уже поздно.
– Что, срочно вновь понадобился блокиратор?
Я сделал вид, что не заметил сарказма в ее тоне, и продолжал как ни в чем не бывало:
– Вы почти угадали. Только на этот раз блокиратор нужен не мне. Вы должны сделать прививку минимальной дозы этого препарата всем членам команды, включая себя и капитана.
– Похоже, на вас плохо подействовала предыдущая доза.
– Поверьте, мне сейчас не до шуток. – Я начал объяснять ей суть своего плана, уже не надеясь на то, что она меня поймет и согласится помочь. Одно я знал совершенно точно – ни при каких обстоятельствах я не воспользуюсь способом, к которому прибег в случае с капитаном, для того чтобы навязать собственное мнение этой женщине. Если она не согласится добровольно мне помочь, придется отказаться от высадки, и пусть все летит к черту.
Надо отдать ей должное, она выслушала меня, не перебивая, до самого конца. За это время мы успели пройти весь коридор второго отсека и теперь стояли у двери ее каюты. Она старалась вставить квадратик электронного ключа в предназначенную для него прорезь, и потому, что ей не удалось сделать это с первой попытки, я понял, как сильно она взволнована.
– Как мне кажется, прежде чем прийти ко мне, вы должны были обсудить этот бредовый план с капитаном.
– Я так и сделал.
– И что же он сказал?
– Дал «добро» и отослал к вам. Сказал, что в этом вопросе никто не имеет права вам приказывать.
Мне показалось, что спрашивает она совершенно механически, думая о чем-то другом, и неожиданно причина ее волнения прорвалась наружу.
– Если вы не выдумали все это, то, выходит, что в любой из дней, проведенных вами на нашем корабле, вы могли... – Она остановилась посреди фразы, прекратила свои неудачные попытки открыть дверь и. резко обернувшись, посмотрела мне прямо в глаза. – Вы могли изменить мнение любого члена команды и даже повлиять на его психику...
– Ни один гипнотизер не может сделать того, о чем вы хотели меня спросить. Даже под гипнозом нельзя заставить человека сделать то, чего он действительно не хочет. Как медик, вы должны об этом знать. А я не гипнотизер.
– Как же тогда вам удалось убедить капитана?
– Это мелочи. Я говорю о действительно серьезных вещах. Нельзя, к примеру, понравиться женщине в том случае, если в повседневной жизни ты вызываешь у нее отвращение или ненависть.
– Но тогда почему же... – она оборвала себя на полуслове.
– Вы хотели спросить, почему перестали меня ненавидеть?
Говоря это, я накрыл своей огромной лапищей ее тонкую, дрожащую руку и помог вставить электронный ключ в предназначенную для него прорезь.
После этого дверь отъехала в сторону, мне пришлось поддержать Ладру, и мы оба неожиданно оказались в ее каюте. Современные электронные замки на этом корабле настраивал опытный программист, и как только открывший замок человек переступал порог (не всегда в единственном числе), дверь совершенно бесшумно выезжала из стены за его спиной, закрывая каюту.
Поскольку во время этого маленького происшествия Ладра не произнесла ни слова, я нагнулся и поцеловал ее в холодные, совершенно неподвижные губы.
Не знаю, что со мной творилось. Такого приступа страсти я не испытывал никогда в жизни. Я знал, что сжигаю за собой все мосты, что она меня никогда не простит за это вторжение в ее каюту и в ее личную жизнь, но мои руки, действуя совершенно самостоятельно и независимо от моего рассудка, продолжали расстегивать пуговицы на ее комбинезоне, и лишь тогда, когда я добрался до застежек на лифчике, она наконец спросила совершенно трезвым голосом:
– Что вы делаете, Крайнев?
Но теперь было уже слишком поздно. Я подхватил ее на руки и понес к кровати. Она даже не пыталась сопротивляться. Только смотрела на меня своими огромными, холодными глазами, не закрывая их даже тогда, когда я вновь и вновь начинал ее целовать, пытаясь вызвать хотя бы крохотный огонек ответной страсти.
Она молчала. Даже тогда, когда я сорвал с нее последнюю тряпку и начал целовать ее обнаженное тело, она не сделала ни одного движения мне навстречу и не произнесла больше ни одного слова.
Лишь под утро, когда часы на ее столике пропели забавную песенку о том, что ранний подъем полезен всем зверятам, она сказала:
– Мне было хорошо с вами, Крайнев. Но это больше никогда не повторится. Забудьте обо всем, что между нами произошло.
– Между прочим, кроме фамилии, у меня есть еще и имя, меня зовут Игорем. Забыть я все равно не смогу. А что касается повторения... Завтра после посадки я покину корабль и, скорее всего, обратно уже не вернусь.
По-моему, только после этой фразы она наконец поняла, насколько серьезно все, что я ей рассказал до того, как мы очутились в ее каюте.
– Мне трудно называть тебя по имени. Моего погибшего на «Астране» мужа тоже звали Игорем...
– Прости, я не знал...
– Ничего. Прошло уже больше года, боль притупилась, и все равно мне кажется, что он вернется. Наверно, потому, что я не смогла его похоронить, я не могу представить его мертвым.
Она сбросила с себя простыню и встала, совершенно не стесняясь своего обнаженного тела. Мне было приятно наблюдать за ее медленными неторопливыми движениями, за тем, как набрасывает она прозрачный халатик и включает кофейный автомат. В этом не было уже ничего сексуального, только сожаление о том, что эта женщина никогда не будет принадлежать мне до конца и эта ночь уже не повторится. Судьба не оставила мне времени для того, чтобы изменить ее отношение ко мне. Наверно, в ее памяти я навсегда останусь случайным мужчиной, ворвавшимся в каюту, доставившим неожиданное удовольствие и навсегда исчезнувшим из ее жизни. Словно услышав мои мысли, она сказала, протягивая мне чашечку с синтетическим кофе:
– Мне бы не хотелось, чтобы вы тоже превратились в призрак, Крайнев. Если я смогу помочь хоть чем-то, я это сделаю. Может быть, вам все же удастся вернуться и вновь нарушить все запреты...

 

Дурное предчувствие не покидало меня весь вечер, перед назначенным капитаном на восемь всеобщего сбора. Что-то я сделал не так, чего-то не учел и стал теперь невольным пленником лавины событий, которые сам же и вызвал к жизни. Прежде всего это касалось оружия. Павловский наотрез отказался мне его выдать, ссылаясь на параграфы космического устава, и я, в конце концов, перестал на этом настаивать, резонно предположив, что в предстоящем поединке вовсе не оружие будет играть решающую роль.
Но, как показали дальнейшие события, в этом я ошибся.
Я вошел в зал чуть позже, чем следовало, вместе с последними припозднившимися членами команды и, стараясь быть незаметнее, занял свободное место в последнем ряду. Капитан уже стоял у стола в центре зала и недовольно обводил взглядом ряды своей аудитории. Часы показывали без двух минут восемь, и по растерянному взгляду капитана было видно, что он не совсем понимает, для чего собрал здесь всю команду и что ему теперь с ней делать.
Пора было начинать. Мой выход... Я заранее ввел в компьютер нужную программу, в зале зазвучала тихая музыка, свет померк, и в полумраке раздался голос всеми любимой актрисы видеорамы:
– Вы собрались здесь, чтобы отдохнуть. Вы устали, у вас был очень трудный день. Отрешитесь от всех забот, расслабьтесь и слушайте музыку...
Музыка была не совсем обычной. В ней скрыто звучал ритм головного мозга спящего человека. И слышались замедленные удары сердца. Этот прием, разработанный столетия назад, действовал безотказно и поныне. Дальше все зависело от излучателя, лежавшего у меня в кармане и связанного специальной линией с центральным компьютером корабля. Для того чтобы загипнотизировать одного или двух человек, подготовленных к гипнозу предварительным приемом блокиратора, мне не нужны были большие мощности. Но в зале их было сорок, а такой массовый гипноз – задача не из легких. Чем больше людей, тем труднее подчинить их своей воле всех одновременно.
– Какого черта, что здесь происходит? – донесся совершенно трезвый голос из первых рядов. К сожалению, я не рассмотрел того, кто это сказал, и не мог отвлекаться. Наступила самая ответственная фаза. Я почувствовал, что контроль над всеми присутствующими в зале установлен, и сразу же произнес неожиданную для них команду: «Всем встать, а затем лечь на пол».
Все сорок человек, как один хорошо отлаженный механизм, поднялись со своих кресел и тут же рухнули на пол, включая и самого капитана. Не слишком вежливо, зато эффективно... Впрочем, я ошибся. Их было не сорок – тех, кто выполнил мою мысленную команду. Только тридцать девять человек неподвижно лежали на полу.
Сороковым был капрал Ремизов. Вскочив вместе со всеми, он продолжал стоять в проходе, рядом со своим креслом, недоуменно озираясь и не понимая того, что происходит. Идея с командой «Всем лечь», пришедшая мне на ум только накануне, сработала безупречно. Ремизов рефлекторно вскочил на ноги вместе со всеми, и если бы я ограничился только этим, я не смог бы выделить его из остального экипажа.
Но когда все вокруг тебя неожиданно падают на пол, любой нормальный человек, не находящийся под воздействием гипноза, обязательно задумается над тем, стоит ли это делать и почему люди вокруг него ведут себя столь необычно. Именно этого я и добивался – секундного промедления. Мне его было достаточно для того, чтобы безошибочно определить, кто сообщал нашим врагам все сведения о движении корабля и о том, что происходит на борту. Кроме того, этот человек совсем недавно пытался меня убить... Эта мысль помогла мне собраться в этот последний решительный момент. Нас с Ремизовым разделяли восемь рядов кресел, и достать его в броске я не мог.
Как только я двинулся в его сторону, он выхватил бластер и, не раздумывая, выстрелил в меня, лишний раз подтвердив, что я не ошибся в определении предателя.
Прежде чем он успел нажать гашетку, я бросился на пол и, извиваясь, словно уж, двинулся к передним рядам со всей скоростью, на какую был способен. Сиденье позади меня с треском вспыхнуло от прямого попадания бластера, из его обивки повалил дым. Проклиная Павловского, оставившего меня безоружным против противника, вооруженного запрещенным для всех космонитов энергетическим оружием, я продолжал упорно продвигаться в сторону первого ряда, то и дело огибая лежавших на полу людей.
Площадь поражения бластерного заряда не меньше метра, но Ремизов наконец тоже упал на пол, то ли с запозданием надеясь спрятаться, то ли пытаясь таким образом достать меня снизу, но ему, как и мне, мешали неподвижные тела других членов команды, он не мог вести прицельный огонь. Что он, однако, с лихвой компенсировал, продолжая, раз за разом, нажимать на спусковую кнопку. За моей спиной уже пылало несколько кресел, раздался вой сирен пожарной опасности, с потолка хлынули потоки пены из огнетушителей, добавивших к происходящему еще больше неразберихи.
Если только мне удастся выбраться из этого хаоса, я потребую от Павловского отчета, на каком основании он, лишив меня оружия, сделал исключение для своего любимчика Ремизова. Сейчас моя жизнь зависела от этого «исключения». До сих пор меня спасало лишь то, что Ремизов стрелял вслепую.
Я же, после первого выстрела, резко изменил направление движения и полз теперь параллельно проходу между креслами, лишь иногда ныряя под очередной ряд и постепенно приближаясь к Ремизову с той стороны, откуда он меня не ждал. Мой персональный ускоритель реакций опять не сработал. Я двигался слишком медленно и постепенно терял инициативу. Нужно было что-то срочно предпринимать, пока мой противник неожиданно не вскочил на ноги и не расстрелял меня сверху в упор.
Между нами оставались еще два ряда, когда я, собрав все свои силы, подогнул ноги и, оттолкнувшись от пола, прыгнул вверх. Именно в этот момент Ремизову пришла наконец в голову мысль, в свою очередь, подняться с пола. Но было уже слишком поздно. Я обрушился на него сверху, подмял под себя и резким ударом выбил из его рук оружие – но это было все, чего мне удалось достичь. Падая, Ремизов ухитрился вывернуться и оказаться сверху.
Его профессиональный захват сдавил мне сонную артерию. Этот опасный прием лишает обычного человека сознания за несколько секунд, и Ремизов не знал, что у меня гораздо больший запас времени.
Его лицо находилось от меня так близко, что я чувствовал зловонное дыхание этого монстра, переставшего быть человеком. Продолжая все сильнее сдавливать мне горло, он растянул рот в каком-то подобии ухмылки, видимо, убийство доставляло ему наслаждение, и он думал, что в этот момент я расстаюсь с жизнью.
Сжав в упругий комок все мышцы, я ждал. Постепенно его ухмылка превратилась в гримасу непонимания, и в этот момент растерянности своего противника я нанес ему удар сразу обеими руками снизу вверх, разрывая захват. Мы одновременно вскочили на ноги и оказались теперь в равном положении. Схватка проходила в полном молчании, и лишь бессвязное бормотание погруженных в глубокий гипнотический сон людей нарушало тишину в кают-компании.
Не выдав себя даже движением глаз, как и полагается хорошему профессионалу, Ремизов совершенно неожиданно сделал выпад, стараясь ребром ладони достать мою шею, которую он только что выпустил. Но это ему не удалось, я успел уклониться. Даже в обычном, неускоренном режиме я не уступал Ремизову в реакции и значительно превосходил его в силе. По моему внешнему, довольно-таки хилому виду невозможно было догадаться, какие стальные, многократно усиленные энерганом мышцы оплетали костяк моего тела.
Но мне никак не удавалось воспользоваться этим преимуществом. Потеряв захват, Ремизов понял, что его противник значительно сильнее, чем он предполагал, и теперь действовал значительно осторожнее, держась на дальней дистанции, и старался, не допуская сближения, достать меня одним из своих приемчиков.
Этот изматывающий уход от ближнего боя ничего хорошего мне не сулил – рано или поздно я допущу ошибку, не успею поставить блок или уклониться, одного пропущенного удара будет достаточно, для того чтобы покончить со мной. Павловский не зря держал Ремизова в качестве телохранителя. Этот человек блестяще владел приемами современной рукопашной схватки ай-дзю, вобравшей в себя все лучшее из старинных школ рукопашного боя.
Оставался единственный выход – спровоцировать его на атаку и постараться провести захват, прежде чем он нанесет смертельный удар.
Мы кружились на узкой площадке между столом и первыми рядами кресел, около которых вповалку лежали спящие люди.
Бластер Ремизова после моего первого удачного удара отлетел к столу, я его не видел, но хорошо помнил место, куда он упал.
Наверняка и Ремизов ни на секунду не выпускал из зоны своего внимания угол стола, скрывавший от нас упавшее оружие. Рассчитывая именно на это, я воспользовался подходящей позицией, когда стол оказался у меня за спиной, а Ремизов, уходя от моего удара, отпрыгнул к переднему ряду кресел.
Я молниеносно бросился на пол и, лежа на спине, протянул левую руку под стол. У меня не было времени для того, чтобы найти оружие, я на это и не рассчитывал, сосредоточив все свое внимание на противнике, который резонно предположил, что просто так, не видя бластера, я не пойду на такой рискованный прием, поставивший меня в крайне невыгодное положение.
Издав какой-то нечленораздельный вопль, он бросился в атаку и наконец-то приблизился ко мне настолько, что я смог провести захват его ноги. Неожиданно выбросив из-под стола левую руку, в которой, разумеется, не было никакого оружия, я успел перехватить его ногу.
Ремизов потерял равновесие и упал на меня. Он успел блокировать удар о пол, выбросив вниз обе руки, но не смог после этого избежать моего захвата.
Теперь мы лежали на полу рядом, лицом друг к другу, и мои руки сплелись вокруг его туловища, сковав движение и постепенно сдавливая его так, что затрещали ребра.
Такой захват, воздействуя на самые прочные части туловища, не может причинить особого вреда. Видимо, инстинктивно полагаясь на это, Ремизов не успел защититься и только сейчас понял, какую роковую ошибку допустил. Моей силы оказалось достаточно, чтобы сломать ему грудную клетку, и, закричав от страшной боли, он потерял сознание.
Теперь передо мной вплотную встал вопрос, о котором я не подумал раньше, – что делать дальше с раскрытым посредником деймов?
Если я оставлю его живым, Павловский, соблюдая нормы космического права, наверняка распорядится о его заключении под стражу. Но как только генератор экранирующих полей будет отключен, этот человек свяжется со своими хозяевами, в каком бы отсеке его ни упрятали, и тогда за жизнь всей команды нашего корабля никто уже не сможет поручиться, а моя миссия потеряет всякий смысл.
Нет ничего омерзительней, чем убивать безоружного, беспомощного противника, но иного выхода у меня не было. Я сам взял на себя роль его обвинителя и судьи, а теперь вынужден был выполнить и роль палача...
Бластер лежал с противоположной стороны стола, и мне следовало поторопиться, потому что некоторые члены команды уже начали просыпаться.
Напомнив себе, что этот человек недавно хладнокровно пытался меня убить, я навел на него ствол оружия и нажал на спуск.

Глава 38

Мы вышли из оверсайда в двух миллионах километров от Багровой, и почти сразу же наши чуткие приборы обнаружили энергетический контрольный луч, изучавший корабль. Это был самый опасный момент. Если Ремизов успел передать сведения о нашем корабле до того, как мы ушли в оверсайд в районе Лимы, вслед за контрольным лучом последует боевой.
Я невольно вспомнил снимки катастрофы земного флота во время неудачной попытки бомбардировки Багровой.
Деймам понадобилось всего несколько секунд для того, чтобы превратить самый мощный флагманский корабль землян в облако пара. Возможно, та же самая судьба ожидала теперь и нас.
Корабль замер, казалось, даже часы в рубке остановились, перестав отстукивать страшные, растянутые до бесконечности мгновения. Но они прошли, и ничего не случилось. Контрольный луч погас. И теперь темный шарик планеты, окруженный кольцом светящейся атмосферы, выглядел вполне безобидным.
Я стоял в рубке рядом с Павловским, штурманом и Грантовым. После истории с выявлением посредника доверие ко мне значительно возросло, и я наконец-то почувствовал себя полноправным членом команды.
Хотя в моих взаимоотношениях с Павловским ничего не изменилось, похоже, они даже ухудшились. Во всяком случае, во всем, что не было напрямую связано с предстоявшей мне миссией. Скорее всего, на капитана повлияла гибель его любимца Ремизова. Он до сих пор не мог поверить в то, что так ошибся и сделал своим приближенным пособника деймов. Как часто бывает в подобных случаях, инстинктивно он искал виновного подальше от себя самого...
Что касается самой миссии, то подробный план предстоявшей операции, а главное, ее техническое оснащение до сих пор держали в тайне от меня. Предлог, который для этого использовал Грантов, был достаточно веским – чем позже я узнаю все об операции, тем больше шансов уберечь эти сведения от деймов. Все-таки они доверяли мне не до конца и оттягивали момент, когда будут вынуждены передать в мои руки завершающий этап операции, от которой зависела судьба всей земной Федерации.
Я знал лишь то, что должен буду доставить на поверхность планеты некий «подарок» для деймов, способный уничтожить их управляющий центр, о местонахождении которого у нас не имелось никакой информации. Уже по одной этой причине миссия смахивала на авантюру, если, конечно, не предположить, что от меня утаили самое важное...
Воспользовавшись своим новым положением, я спросил у Грантова, пытался ли отдел безопасности под видом торговца или разведчика посылать к Багровой другие корабли? Для меня до сих пор оставалось непонятным, почему в операции обязательно должен участвовать человек, которого не смогут опознать деймы, почему не использовать для этого зонды, например.
– Конечно, пытались. И не раз. Но каждый раз, как только корабль, находясь на орбите Багровой, выпускал зонд или борт корабля покидал любой другой подозрительный, с точки зрения деймов, предмет, он немедленно уничтожался энергетическим лучом вместе с кораблем. Мне до сих пор непонятно, почему уцелел ваш «Алькар». Вы, кажется, говорили, что пользовались зондами для съемки?
– Это было еще до попытки бомбардировки планеты земными кораблями. Возможно, с тех пор деймы стали осторожнее.
До посадки на Багровую оставалось не больше сорока часов. Я демонстративно посмотрел на корабельные часы в старинном футляре, украшавшие штурманскую рубку, и спросил ровным тоном, стараясь не выдать своего возмущения излишней, на мой взгляд, скрытностью Грантова:
– Не пора ли вам, наконец, сообщить мне, что я буду делать на Багровой в том случае, если никакого управляющего центра мне обнаружить не удастся?
Несколько секунд Грантов, прищурившись, изучал мое лицо, словно видел его впервые и наконец, должно быть, придя к какому-то решению, произнес:
– Пойдемте. Пора вам это показать.
Павловский, стоявший от нас в нескольких метрах, слышал весь разговор и немедленно вмешался:
– Ты слишком спешишь, Эрвин. До посадки еще далеко.
– Он должен познакомиться с устройством и подготовиться. После посадки нам придется соблюдать режим молчания даже внутри корабля.
Не слушая дальнейших возражений Павловского, Грантов решительно направился к выходу из рубки, и я последовал за ним.
Мы миновали несколько палуб. Стоя напротив него в тесной кабине корабельного лифта, я ждал объяснений загадочной фразы о полном молчании после посадки. Наконец, избегая моего взгляда и словно насильно заставляя себя говорить, он произнес:
– У нас есть данные, что деймы могут прослушивать разговоры внутри корабля, находящегося на поверхности планеты.
– Я провел на Багровой много времени и ничего об этом не слышал.
– Наверно, вы вращались не в том обществе, – проронил он с сарказмом. – У нас была возможность побеседовать с членами вашей команды и сопоставить полученную от них информацию с разведданными, пришедшими из других источников. Эти существа обладают невероятным могуществом.
С этим я не стал спорить. Тот, кто мог останавливать стартовавшие корабли, наверняка обладал и другими, неизвестными мне возможностями.
Наконец лифт остановился в реакторном отсеке, нам пришлось облачиться в защитные антирадиационные костюмы. Я продолжал недоумевать, что нам могло понадобиться в горячем отсеке.
В реакторной Грантов попросил всех находившихся там техников покинуть помещение. Старший команды заявил, что без приказа капитана не имеет права покидать свой пост.
Лица людей скрывали темные светофильтры защитных костюмов, а их фигуры, неестественно раздутые блестящей пористой тканью, напоминали монстров. В этом сравнении, пришедшем мне на ум, не было ничего удивительного. Сейчас мы находились в самом опасном для здоровья помещении, именуемом на жаргоне людей, которые здесь работали, коротко и точно – «Ад».
Наконец Грантов уладил все формальности, связавшись с Павловским по селекторной связи. Дверь метровой толщины закрылась за последним техником, и мы остались одни. Убедившись в том, что выходной тамбур надежно закрыт автоматическими замками, Грантов подошел к одной из трех крышек реакторов, украшенных крупной надписью «Смертельная радиация», и начал вручную откручивать крепящие ее запоры.
– Что вы делаете, черт возьми?!
– Смотрите внимательно и запоминайте. После посадки вам все это придется проделать самому и уже без всяких объяснений. Если возникнут вопросы, задавайте их сейчас.
Когда крышка откинулась на толстенных шарнирах, стало ясно, что никакого реактора за ней нет. Вспомогательный реактор у этого корабля отсутствовал. Мы вошли в узкую стальную трубу, на противоположном конце которой виднелась еще одна дверь с электронным кодовым замком. Грантов справился и с этим препятствием, после чего мы оказались в тесном помещении, освещенном тусклыми лампами. На стальной полке лежал стандартный рюкзак космодесантника с карманами, набитыми всеми полагавшимися по уставу мелочами. Больше здесь не было ничего, и, видимо, испытывая удовольствие от моего недоумения, Грантов не спеша подошел к рюкзаку и эффектным жестом, словно фокусник на сцене, отстегнул его центральный клапан, откинул крышку и направил на предмет, лежавший внутри рюкзака, луч света от своего фонаря.
Я увидел металлический шар размером с футбольный мяч. На его матовой поверхности имелись две прорези для электронных ключей и одна глубоко утопленная желтая кнопка.
– Это специально разработанное нашими учеными взрывное устройство. Оно включается одновременно двумя ключами. Один ключ у меня, второй у Павловского. Мы приведем его в рабочее состояние после посадки. Вы возьмете рюкзак, покинете корабль и постараетесь доставить бомбу на восточный хребет кратера.
По нашим данным, управляющий центр находится именно в этом районе. Не беда, если вы не сможете точно определить его местонахождение. Зона поражения этого устройства достаточно велика.
От шара веяло ледяным холодом смерти. И хотя я ждал чего-то подобного, я почувствовал, как от волнения у меня перехватило дыхание.
– Сколько? Сколько, именно?
– Около километра. Вы успеете покинуть опасную зону и вернуться на корабль, прежде чем устройство сработает.
– Каков запас времени до взрыва?
– Десять часов. Более чем достаточно.
– Здесь нет циферблата. Откуда мне знать, на какое время на самом деле настроена бомба?
– Мы должны доверять друг другу, Крайнев. В нашем положении – это единственный выход. Кроме того, в случае крайней необходимости вы сможете выключить взрывной механизм. Именно для этого предназначена кнопка. Только помните – это наш последний шанс остановить вторжение деймов. Если вы воспользуетесь кнопкой, второй попытки уже не будет.
– А первая была? Сознайтесь, вы ведь пытались это проделать, прежде чем разыскали меня?
– Конечно, пытались. Как только на поверхности планеты оказывался кто-нибудь из десантников, они определяли альфа-ритм его мозга. После чего просвечивали людей, покидающих корабль, своими жесткими радиолучами и при малейшем подозрении испепеляли их ударом молнии. Никакие защитные оболочки не спасают. Все превращается в пар...
Вся надежда на то, что они примут вас за своего и не станут контролировать ваши действия.
– Сомнительная надежда.
– Единственная, оставшаяся в нашем распоряжении...

 

Это была моя последняя ночь перед операцией. Я решил хорошенько выспаться. На Багровой мне понадобятся все силы... Но мысль о Ладре не давала мне уснуть. Я с ней даже не простился, а завтра на это уже не останется времени. Вечером я попытался навестить ее, но в каюте никого не оказалось, а в медицинском отсеке стояла целая очередь пациентов – так обычно бывает после оверсайда, у людей обостряются все скрытые недуги.
Я знал, как тяжело приходится одинокой женщине, особенно такой красивой, в дальних рейсах. На восемьдесят процентов команда состояла из молодых, оторванных от дома мужчин... Я не мог афишировать наши особые отношения. Даже по внутреннему фону не стоило ей звонить. Все разговоры прослушивались, а холодные официальные фразы меня не устраивали. Если мне удастся вернуться, я найду способ все поставить на свои места. Но я знал, что шансов на это немного, и решил, что так даже лучше – она скорее забудет нашу мимолетную, единственную встречу...
Сон уплывал от меня, несмотря на все усилия расслабиться и раствориться в молчаливом покое. Что-то мешало. Что-то там, снаружи корабля, за тысячи километров отсюда, ждало меня... И я слишком хорошо знал, что это такое. На этот раз скалы «Прощаний» не будет. Они придумают что-нибудь понадежней. Что-нибудь такое, что сможет покончить со мной наверняка. Так зачем же я ввязался во все это? Ради чего? Родина? Фактически у меня не было родины... Она существовала на обложках книг, в видеороликах, в передачах планетарного граммовидения, но не в моих воспоминаниях. Детство прошло в интернате одной из федеральных колоний. Затем школа космонитов и долгие рейсы от звезды к звезде. На эти бесконечные дороги ушли лучшие годы моей жизни, и именно звездные дороги были моей настоящей родиной.
Но ведь и их не будет, если деймы одержат верх и подомнут под себя нашу цивилизацию... Нашу... Наверно, в этом все дело.
Было и еще кое-что, ради чего стоило рискнуть жизнью. Свобода... Бесконечные просторы космоса или рабство на плантациях деймов. Выбор выглядел однозначным. Но что-то еще оставалось, скребло в глубине сознания, не давало покоя и гнало от меня сон. Я уже почти понял, что это такое, когда гудок сигнала над входной дверью оповестил о том, что кто-то решился нарушить мое уединение, несмотря на приказ Павловского, слишком уж заботившегося обо мне...
Сердце ударило всего лишь раз и замерло, на мгновение. Я был уже на ногах. Не спрашивая, не желая разрушать надежду, не включая изображения, я широко распахнул дверь своей каюты. И утонул в ее широко распахнутых глазах, в облаке каштановых волос, в запахе лаванды...
– Ты решил сбежать от меня? Ты даже не попрощался...
– Я не люблю прощаний...
– Я догадалась, и потому пришла к тебе сама. Слова стали не нужны. Я целовал ее мягкие губы, ее волосы и не мог избавиться от мысли, что делаю это в последний раз.

Глава 39

И вот это произошло. Я вновь стоял на поверхности Багровой планеты. Под ее мертвым небом, горевшим неестественным кровавым цветом. Передо мной простиралась смертоносная пустыня, а позади, в двух шагах, затаился корабль.
На его стометровом черном корпусе не было заметно ни одного огня. Сейчас он чем-то напоминал большое испуганное животное, замершее в ожидании выстрела невидимого охотника.
Всякие переговоры с кораблем исключались. Я был один, совершенно один, полностью предоставленный своей судьбе.
Я сделал первый осторожный шаг вперед, словно пробовал носком сапога текучую воду. Никакой воды здесь, разумеется, не было. Нога погрузилась в песок по самую щиколотку. Ранец с бомбой ощутимо давил на плечи – в нем было не меньше тридцати килограммов, и я подумал, что такой груз при подъеме на стену кратера может стать серьезной помехой.
Возможность выбора осталась на корабле, в прошедшей ночи. Сейчас у меня его уже не было. Теперь я должен лишь завершить начатое. То, что возникло задолго до этого момента. Там, на скале «Прощаний»... Вот только былую ненависть и гнев я не мог в себе вызвать, несмотря на все старания. Слишком много времени прошло с момента моей казни, слишком много разных событий, нагромоздившихся друг на друга, смазали в моей памяти тот роковой эпизод. И в глубине этого сложного калейдоскопа мыслей оставалось сомнение в правильности моего решения.
Оно родилось прошедшей ночью и оставалось со мной до сих пор. Чего-то я не понял, что-то упустил в своих рассуждениях... Я был близок к разгадке, перед тем как позвонила Ладра...
Сейчас, продолжая равномерно идти вперед, я постарался восстановить в памяти состояние, предшествовавшее не успевшей оформиться в окончательную мысль догадке. Но ничего не получилось. Возможно, мне мешал звук собственного дыхания, усиленный внутренним микрофоном защитного костюма. Чтобы избавиться от этого надоедливого звука, я снял шлем. Я уже проделывал это однажды, ничего страшного не произошло и сейчас. Разве что запах метана показался мне слишком резким, не таким, как в прошлый раз. Но это было пустяком, на который не следовало отвлекаться. Я вновь попытался сосредоточиться на том моменте, когда позвонила Ладра... Я думал о Павловском, о Грантове, о том, что ими движет и откуда взялась такая самоотверженность и бескорыстность. Они даже не заинтересовались месторождением скандия.
Что-то за всем этим скрывалось. Что-то весьма опасное для меня...
Я включил прикрепленный к поясу мощный фонарь, и широкий конус света высветил передо мной волнистую поверхность песка на несколько метров впереди. Вскоре в полосу света попало одно из энергетических растений, и я лишний раз получил возможность убедиться в том, что они не проявляют ко мне ни малейшего интереса. Для них я был неким местным объектом, навсегда помеченным энерганом. Ящеры, видимо, тоже заранее убирались с моего пути. Во всяком случае, до самой стены я не встретил ни одного. По крайней мере, Павловский и Грантов оказались правы в том, что на этой планете я мог себя чувствовать в относительной безопасности до тех пор, пока кто-то из охранников Джины не обнаружит меня.
Пора было начинать подъем. Я в последний раз оглянулся, пытаясь различить в сомкнувшейся вокруг тьме хоть какой-то намек на контуры корабля, но ничего не увидел в багровом мраке. Корабль слился с поверхностью пустыни, растворился в ней так, словно здесь его никогда и не было.
Разумеется, его засекли на подлете и во время посадки. Но маскировка под исследовательский корабль удалась. Теперь Джина ждет, что последует дальше. Когда к месторождению скандия отправится первая экспедиция, которой не суждено вернуться. Она ее не дождется. Все закончится сегодня. Установив мину, я должен сразу же возвращаться обратно. Если нам позволят, мы немедленно улетим с этой враждебной и смертельно опасной планеты. Если нам позволят... Если удастся вернуться...
Метров через десять после начала подъема, полностью ощутив всю тяжесть груза, висевшего у меня за плечами, я вдруг увидел заблестевший в свете фонаря старый титановый костыль, забитый здесь Карининым много лет тому назад.
Это был приятный подарок, потому что больше всего сил у меня отнимало утомительное заколачивание костылей и протягивание через их кольца страховочной веревки, которая была нужна в основном для того, чтобы обеспечить безопасный и быстрый спуск.
Теперь подъем пошел намного быстрее, поскольку костыли встречались через каждые два метра и, обнаружив старую трещину, по которой мы когда-то поднимались на кольцевой кратер, я теперь шел по проложенной трассе.
Часа через два я уже сидел на площадке, образовавшейся под действием ветра на самой вершине кольцевой гряды. Здесь мы с Карининым разговаривали в последний раз, здесь разошлись наши пути.
Слева от меня, в нескольких сотнях метров, находился вход в часовню. Мне не хотелось туда идти – возможно, потому, что путь до площадки я проделал без всяких осложнений, и мне это не нравилось, поскольку означало, что весь запас положенных неприятностей скопился где-то в конце. А кроме того, я опасался, что именно там мое присутствие может быть обнаружено. Но если где-то и мог быть этот пресловутый командный центр, то скорее всего он находился именно в часовне.
Обстановка вокруг слишком уж напоминала мое предыдущее посещение планеты. Разве что ветер не так свирепствовал да внизу, на дне кратера, не видно было пятна света, окружавшего когда-то «Алькар».
Инстинктивно, желая полностью восстановить сохранившуюся в моей памяти картину, я попытался отыскать в багровой неподвижной тьме место, где некогда стоял «Алькар», и, к своему изумлению, обнаружил его. Разумеется, не само место, а яркое пятно света на дне долины, в том месте, где стоял звездолет, доставивший меня на Багровую во второй раз.
«Они что там, все с ума посходили? Зачем они устроили эту иллюминацию?» – подумал я. Ответа не было, хотя в глубине сознания я ожидал чего-то подобного... То самое, неразрешенное сомнение, догадка, не успевшая оформиться в окончательное знание, сейчас получила свое подтверждение. Световое пятно сдвинулось с места, и до меня долетел нарастающий грохот стартовых корабельных двигателей.
«Этого не может быть! Один раз меня уже оставили на этой проклятой планете! Подобный кошмар не может повториться! Судьба не может быть так безжалостна!» Я не хотел верить, не хотел понимать происходящее. Но пятно света превратилось в узкий фиолетовый клинок, а рев корабельных двигателей заставил задрожать скалы подо мной.
Мысли метались в голове, словно звери, запертые в клетку, но ярость и осознание того, что произошло, еще не пришли. Было лишь недоумение, попытка оправдать людей, бросивших меня здесь, словно ненужную вещицу, отслужившую свой срок и до конца выполнившую порученное дело. «Но дело еще не сделано, они вернутся! Что-то заставило их сменить место посадки. Возможно, энергетические растения проявили неожиданную активность. Они вернутся! Они обязательно вернутся!»
Пустая надежда. Я не хотел верить, не хотел принять всю глубину человеческой подлости и эгоизма. В глубине души я давно понял, что мое возвращение не планировалось. Я был для них монстром. Для меня не нашлось места ни в их обществе, ни на их корабле. Я был нужен лишь для того, чтобы доставить на поверхность планеты бомбу, висевшую у меня за плечами. Но теперь мавр уже сделал свое дело.
Корабль ввинчивался в верхние слои атмосферы и уходил все дальше. Застыв, как неподвижное изваяние, я ждал. Вот-вот это должно было случиться. Должна ведь существовать хоть какая-то справедливость? Сейчас энергетический луч, остановивший некогда старт «Алькара», обрушится на них и заставит вернуться. Но рев корабельных генераторов замирал в высоте, а пламя реактивных двигателей постепенно превращалось в бенгальскую свечу.
Ладра ворвалась в управляющую рубку, нарушив все правила, и, оттолкнув в сторону нового охранника Грантова, пытавшегося преградить ей путь, оказалась рядом с терминалом Павловского, вводившего в компьютер последние поправки, необходимые для выхода в открытый космос.
– Что вы делаете, капитан?
– Я стартую, а что вы здесь делаете, доктор Ленская? Кто разрешил вам покинуть рабочее место во время старта?
– Я пришла, чтобы сказать, что вы нарушили первую и вторую статьи космического устава. Вы оставили на чужой планете члена команды! И я подам рапорт в комитет космофлота, вам придется отвечать за свою подлость, мистер Павловский!
– Я понимаю ваше состояние, доктор Ленская. И потому прощаю вам оскорбление. Однако хочу напомнить, что ваш любовник не являлся членом нашей команды. Вспомните результат медицинских тестов, которые проводили вы сами. Этот монстр не являлся даже человеком. Он лишь вернулся туда, откуда пришел, и сделал это совершенно добровольно.

 

Прошел почти час с момента старта «Ин-48». За это время я не сменил даже места, на котором стоял, и отчаяние внутри меня постепенно сменилось гневом.
Больше я не верил ни одному слову Грантова. Зона поражения равна двум километрам? Или, может быть, двумстам? Или пострадает вся планета? Но какое им до этого дело? Какое им дело до тех сотен несчастных, что влачили жалкое существование на плантациях Джины? Эти люди привыкли расплачиваться за свои решения чужими жизнями. Жизни пленников, так же как моя, ничего для них не значили.
Нужно было принимать какое-то решение. Всегда есть выбор. И даже в моей безвыходной ситуации он был. Я слышал, как тикает в моем рюкзаке взведенный часовой механизм смертоносной бомбы. Разумеется, этот звук существовал лишь в моем воображении, электронные механизмы взрывного устройства работали совершенно бесшумно. Но суть от этого не менялась – каждая ушедшая секунда приближала меня к тому моменту, когда механизм сработает. Сейчас я не знал даже времени, которое у меня оставалось. Десять часов, обещанные Павловским, тоже могли оказаться ложью. Скорее всего он настроил механизм на тот момент, когда корабль удалится от планеты на безопасное расстояние, и этот момент давно наступил, так что взрыв мог раздаться каждую секунду.
Но что-то меня удерживало от того, чтобы выключить взрыватель. Пресловутая желтая кнопка могла оказаться бутафорией, а могла произвести совершенно обратное действие, вызвать немедленный взрыв. Но даже если допустить, что они мне не солгали, воспользовавшись кнопкой и отключив механизм, я уже не смогу запустить его вновь. Устройство, заключенное в литой титановый корпус, спроектировано так, что его нельзя ни разобрать, ни повредить. Воздействовать на него можно было или двумя ключами одновременно, или кнопкой... В моем распоряжении оставалась только кнопка.
Я открыл застежки на рюкзаке и направил в глубь него луч фонаря. Металлический, тускло блестевший шар выглядел угрожающе. В центре, между двумя вырезами, углубление, в котором утоплена кнопка, не позволяло ее рассмотреть, но я и так знал, что она находится на своем месте... Что изменится, если я все-таки испытаю судьбу и нажму на нее? Что случится, если Павловский и Грантов не солгали и мне действительно удастся отключить устройство?
Планета деймов будет и дальше отправлять на Землю своих посланцев. Земная Федерация, разрушаемая изнутри, придет в упадок и, в конце концов, прекратит свое существование. Время для деймов не имело такого значения, как для людей, они могли ждать, по нашим меркам, неограниченно долго, до тех пор. пока какое-нибудь внешнее воздействие не разрушит их энергетическую структуру.
А что мне самому даст этот вариант? Допустим, я отключу взрыватель. Тогда я останусь на Багровой и вскоре вновь попаду в рабство, иного пути здесь не было... Не лучше ли закончить все сразу?
Стоп. Это совсем необязательно, существует еще и третий путь... Путь, по которому я уже прошел однажды... Скала «Прощаний»... Если я смогу добраться до нее, прежде чем сработает механизм бомбы, можно попробовать повторить тот смертельный номер, который забросил меня на Шаранкар. Конечно, нет никакой гарантии, что это удастся мне снова. И все же здесь был шанс выхода из ловушки, в которую меня заманили.
У меня есть право еще раз испытать судьбу... А бомба? Нет, я не прикоснусь к выключателю. Пусть все идет своим чередом. И даже если мне суждено погибнуть, моя совесть останется чиста. Я не сделаю ничего, чтобы предотвратить гибель их энергетического центра... Центра ли? Может быть, всей планеты?
Хватит бесплодных рассуждений, пора действовать. Каждая упущенная секунда может стать последней. Я выкатил бомбу из рюкзака, нашел для нее укромное место в одной из каверн, которыми изобиловали изглоданные ветрами скалы, присыпал осколками камней и внимательно осмотрел результат своих усилий. Осыпь, скрывавшая бомбу, ничем не отличалась от соседних.
Я решительно поднялся на ноги, собираясь начать спуск с противоположной стороны гребня. Если Грантов не солгал хотя бы в этом и радиус действия бомбы ограничен, скалы кратера прикроют меня от взрывной волны.
Но не успел я сделать и нескольких шагов, как в воздухе передо мной высветилось голубоватое мерцанье, через секунду уплотнившееся и превратившееся в хорошо знакомый мне образ.
Бартоломей. Собственной персоной он вновь предстал передо мной. Возможно, это было всего лишь его изображение – сути это не меняло, поскольку спустя секунду после своего появления Бартоломей заговорил:
– Ты совершаешь огромную ошибку. Ты должен отключить устройство, иначе через двадцать минут ты умрешь. Взрыв уничтожит тебя.
– С чего это ты стал таким заботливым? Я здесь оказался не без твоей помощи.
– Клевета! Я выполнил свое обещание – за тобой прилетел корабль.
– Речь шла о корабле, который должен был доставить меня на Землю!
– Это зависело от тебя. Никто не заставлял тебя соглашаться на предложение капитана, ты сделал это добровольно. Если бы ты отказался, корабль доставил бы тебя на Землю. Но тебе захотелось выступить в роли спасителя человечества. При чем здесь я?
– И куда должен был доставить меня твой корабль? В исследовательский центр?
– О том, куда именно ты попадешь на Земле, договора не было.
– Чего ты от меня хочешь?
– Выключи бомбу!
– Зачем? Тебе-то какая от этого выгода?
– Я обязан заботиться о тебе! Я обязан предостеречь!
– Да пошел ты!
Я прошел сквозь него, словно сквозь клочок тумана, и начал спуск. Но уже через несколько метров он вновь возник передо мной.
– Ты совершаешь непоправимую ошибку! Ты даже представить не можешь всех последствий своего поступка! Ты был на Черной планете. Ты дважды пил сок энергана. Неужели ты думаешь, что эти твои действия останутся без последствий? Неужели ты не чувствуешь, что принадлежишь нам? И даже после своей смерти ты все равно будешь принадлежать нам!
Эти слова заставили меня остановиться и задуматься, потому что в них заключался определенный смысл. Я действительно испытывал внутреннее сопротивление, нараставшее с каждым шагом, словно внутри меня сидела некая зудящая заноза, постепенно превращавшаяся в раскаленную иглу, сверлившую мое сознание. «Ты должен вернуться! Ты должен отключить бомбу!» И, увы, этот голос, звучавший внутри меня, вовсе не принадлежал Бартоломею. Это был мой собственный голос. Тогда я достал из маленького кармашка своего комбинезона последний подарок Ладры. Крохотную белую таблетку блокиратора. И как только ощутил его действие, собрав все силы, я вновь прошел сквозь молчавшего Бартоломея и продолжил спуск. Теперь меня отделяло от гребня достаточное расстояние, и я надеялся, что взрывная волна пройдет поверху.
Когда до дна долины оставалось не более десятка метров, Бартоломей снова возник передо мной. На этот раз он ничего не сказал, лишь покачал головой и изобразил отвратительный жест, одинаковый для всех народов мира.
Я сделал вид, что ничего не заметил, и в третий раз прошел сквозь его мерцающее изображение.
Вскоре я был уже на дне долины, ведущей к узкому ущелью. Знакомые очертания скал напомнили мне о том, что в конце этого ущелья находится скала «Прощаний». Память не подвела меня.
Мучительное желание вернуться и изменить свою судьбу неожиданно покинуло меня. Обратного пути уже не было.
Мне оставалось пройти до скалы «Прощаний» всего пару километров по ровной местности, когда наверху грянул взрыв.
Я не видел самого взрыва. Лишь белое пламя взметнулось над скалами и покатилось вниз, как волна цунами. Наверно, в этот момент в последний раз включился мой внутренний ускоритель, и я смог разглядеть этот гигантский взрыв во всей его грандиозности.
Бомба сыграла лишь роль запала. В ядерную реакцию немедленно включилась вся насыщенная энергией атмосфера планеты. На это они и рассчитывали, этого от меня и добивались, все просчитав заранее и убравшись восвояси.
А затем пламя атомного взрыва накрыло меня, и невыносимая боль пронзила каждую клеточку. Но это продолжалось лишь секунду. Превратив мое тело в облако пара, волна огня покатилась дальше, сжигая на своем пути все живое и расплавляя коренные породы до базальтового основания.
Я не понимал, что происходит. Огненная волна прошла сквозь меня и ушла. Боль исчезла, и вместе с ней должно было исчезнуть сознание. Но этого не случилось. Я продолжал видеть окружавшую меня клокочущую лаву, в которую превратилась почва планеты. Лава постепенно остывала, пар рассеивался. И теперь, наконец, я смог рассмотреть свое обнаженное тело.
Собственно, тела в привычном для меня понимании больше не было. Оно стало совершенно прозрачным. Сквозь свои ноги я мог беспрепятственно рассматривать поверхность планеты, но это странное обстоятельство меня совершенно не волновало. Все чувства исчезли, осталось лишь абсолютное спокойствие и тишина.
Через какое-то время я понял, что могу двигаться, и обнаружил за своими плечами два огромных крыла.
Я не сразу осознал, что эти крылья разительно отличаются друг от друга. Одно было серебристо-белым и состояло из длинных двухметровых перьев, похожих на перья птиц. Второе крыло было черным, как ночь, и своей широкой кожистой перепонкой напоминало крыло летучей мыши. Я по-прежнему ничего не понимал.
– Видишь, что ты наделал, не послушавшись меня... – Шепот Бартоломея едва долетал снизу. Сейчас он казался мне крохотным карликом, не достигающим даже моего колена.
– И что должно было произойти, если бы я поступил иначе? – Собственно, мне было все равно, что он ответит. Никакие чувства еще не возникли в моей опаленной душе. Даже любопытство едва теплилось.
– Взрыв нельзя было предотвратить. Нажатие кнопки немедленно активировало бы взрыватель. Имел значение только твой поступок. Если бы ты послушался меня, у тебя были бы одинаковые крылья.
– Черные крылья? – уточнил я. Не ответив, Бартоломей исчез.
И никто в этот момент не мог предсказать, в какую сторону понесут нового властелина Багровой планеты два его разных крыла.
Но это уже совершенно другая история.
Назад: Глава 27
На главную: Предисловие