Глава 40
Двери с грохотом захлопнулись, и все четверо очутились в просторном зале.
Прямо перед ними на возвышении находился стол, укрытый зеленой скатертью. За столом сидело двенадцать существ в одинаковых темных одеждах, с нелепыми плоскими квадратными шапочками на головах. С трудом веря собственным глазам, Лосев понял, что это не люди.
Заостренные лица с короткими плоскими клювами, далеко посаженные друг от друга глаза на поросших пухом лицах… (Лицах ли?).
Земные звездолеты, пролетевшие бездны пространства и основавшие колонии на десятках миров, так и не встретили братьев по разуму, мечта о контакте с себе подобными осталась лишь мечтой. Лекции по правилам контакта служили для студентов благодатной почвой для создания бесчисленных шуток и анекдотов.
А встреча с Гифроном лишь усилила желание людей найти в космосе подобных себе существ. И вот теперь эти существа сидели перед ним за столом. Лосев понимал, как много зависит от первого впечатления, от первых слов. И еще он понимал, каким непростым будет этот контакт, непростым потому, что их мнение о человеческой расе уже сложилось благодаря стрелочнику. И Лосев подозревал, что это мнение будет не слишком благоприятным для людей.
Знали ли они, что стрелочник всего лишь посредник Гифрона, не обладающий собственной волей? Или всех людей они будут теперь мерить по его мерке?
Нужно было выработать линию поведения во время первого контакта, и, как обычно в сложной ситуации, не хватало информации. Что здесь делает стрелочник? Какое место занимает он в их мире? Как они относятся к Гифрону и знают ли о его существовании? Будут ли они нашими союзниками или врагами в межзвездной войне? Вопросы кружились в его голове, вопросы без ответов…
Стрелочник, сделав несколько шагов по направлению к столу, где сидела эта странная компания, остановился рядом с широкой деревянной скамьей. Повинуясь его приглашающему жесту, люди молча сели на скамью. Слишком велико было потрясение от встречи с разумными птицами. Больше всего эти птицы походили на пингвинов, и Лосев про себя стал их называть пингвиноидами. В глубине души он все еще надеялся, что его отчет попадет в управление, и подбирал слова, которые, возможно, уже никому не были нужны.
Стрелочник остался стоять рядом со скамьей и какое-то время молча разглядывал одним своим глазом людей. Другой же его глаз, не отрываясь, смотрел в сторону стола.
Тишина в зале висела какая-то тягостная, та самая тишина, которую не хочется нарушать без крайней необходимости. Создавалось ощущение, что за каждым словом, произнесенным здесь, должно немедленно последовать действие. Похожее ощущение возникает у человека, впервые попавшего в суд в качестве обвиняемого. И оказалось, что это ощущение не так уж неверно.
— Итак, мы начинаем расследование! — с апломбом объявил стрелочник;
— Какое расследование? Кто вы такой, чтобы вести расследование! — Лосев попытался вскочить на ноги. Но стрелочник тоном приказа произнес:
— Сидеть!
И сразу словно невидимый великан опустил руку на плечо Лосева. Ноги его подкосились, и он буквально рухнул обратно на скамейку.
Усилием воли Лосев подавил возмущение и сказал спокойно, обращаясь к существам, сидящим за столом, и совершенно игнорируя стрелочника:
— Я требую объяснить, что здесь происходит и кто вы такие!
Стрелочник повернулся к Лосеву, и его ядовитая, постоянная усмешка стала еще заметней.
— Требовать вы ничего не можете и ведете себя неправильно. Эти господа за столом члены комиссии. Они не знают вашего языка, и мне поручено переводить.
— Протестую! — сразу же сказал Лосев. — У меня есть основание подозревать вас в необъективности перевода. Пусть назначат другого переводчика.
Стрелочник повернулся к столу и что-то прочирикал по-птичьи. Люди за столом не изменили своих поз, а на их неопределенных лицах не появилось никакого нового выражения. Способны ли вообще лики птиц передавать какие бы то ни было выражения? Лосев в этом сильно сомневался.
— Ваша просьба отклонена.
— В таком случае, мы отказываемся участвовать в вашем спектакле. С этой минуты вы не услышите от нас ни одного слова.
— Говорите за себя! Зуров Павел Степанович! — прокричал стрелочник неожиданно низким, командным голосом.
Зуров встрепенулся и едва сдержался, чтобы не вскочить на ноги и по-военному четко не ответить:
«Здесь!»
Но, стиснув зубы, он остался сидеть и не произнес ни звука.
— Вы тоже отказываетесь сотрудничать?
Молчание и вызывающая улыбка. Впрочем, улыбка на лице Зурова, обветренном и иссеченном шрамами, всегда казалась вызывающей.
Лосев с радостью отметил, что Зурову удалось восстановить контроль над собой, а вот сам он не может встать на ноги… На прямое физическое воздействие это не похоже. Нет здесь для этого никаких устройств. Значит, это контроль над психикой, причем приказы отдаются на уровне подсознания, там, где чужое влияние труднее всего обнаружить…
Но у Лосева был опыт подобного контроля. Он вспомнил, как общался с шипоносами, и сейчас, сосредоточившись, отключив все посторонние мысли, в свою очередь передал стрелочнику одну простую команду: «Сесть!»
Колени у того дрогнули, и он едва не опустился на скамью рядом с Лосевым. Оба его глаза уставились на инспектора, и прошло какое-то время, прежде чем стрелочник понял, что произошло, и взял себя в руки.
— Раз мужчины отказываются от сотрудничества, перейдем к дамам!
Сидевший в центре стола пингвиноид поднялся и что-то прочирикал стрелочнику. Скорее всего это был председатель собрания или какое-то другое ответственное лицо из местной администрации. Он единственный из всех не носил квадратной шапочки, замененной завитым париком.
— Председатель желает знать, на каких условиях вы готовы сотрудничать? — перевел стрелочник.
— На равных!
— Какие условия вы считаете, равными?
— Полный отказ от воздействия на нашу психику — это первое. И замена переводчика — это второе.
Незаметным для стрелочника движением Лосев нажал на коробке универсального лингвиста крохотную кнопку. Диод на этом устройстве только что сменил красный цвет на желтый, и это означало, что электронный лингвист набрал минимальный запас слов незнакомого языка, с помощью которого уже можно было понимать и произносить простейшие фразы.
Неожиданно для стрелочника, преодолев его бешеное давление на психику, Лосев встал и повторил, медленно и четко произнося слова: «Смените переводчика. Этот человек не может представлять наших интересов!»
Чириканье, раздавшееся из динамика на поясе Лосева, заставило всех членов комиссии повернуть головы в его сторону. Лицо стрелочника исказилось от ярости.
Тяжесть, обрушившаяся на плечи Лосева, казалась непереносимой. Но теперь он ждал ее и знал, как сопротивляться, у него хватило сил даже на то, чтобы повторить свою собственную команду: «Сесть!» И это было верным решением, потому что теперь стрелочнику приходилось самому бороться с посторонним воздействием на свою психику, и давление на Лосева сразу же ослабло.
— Комиссия удаляется на совещание! — Эти слова произнес председатель. Лингвист перевел их на понятный людям язык. Все двенадцать сидевших за столом существ поднялись и торжественной процессией удалились из зала.
Теперь они остались один на один со стрелочником.
— Это моя планета, и я никому не позволю мешать мне! Только я имею право общаться с аборигенами!
— Ты всего лишь посредник, — ответил Лосев, — тебе поручено определенное задание. Представляешь, что будет, когда твой хозяин узнает, что ты превышаешь свои полномочия и разыгрываешь комедии, вместо того чтобы заниматься серьезным делом?
Оба глаза стрелочника почти с видимым усилием повернулись и с ненавистью уставились на Лосева. На перекошенном лице стрелочника отчетливо обозначилась борьба противоречивых чувств.
— Ты мне не нравишься, Лосев! И ты играешь в очень опасную игру. Сейчас я попробую объяснить, насколько она опасна! Я давно ждал тебя здесь. Я знаю, что ты силен. Но у меня было время подготовиться к твоему визиту!
Стрелочник сделал едва заметный жест, прикоснувшись к небольшой завитушке на колонне, около которой стоял, и, прежде чем Лосев успел сообразить, что происходит, из спинки скамьи выскочили стальные пластины захватов, обвились вокруг его талии и рывком усадили на скамью. Отчаянным усилием он попытался вырваться из захватов, но было уже поздно.
Гибкие стальные ленты приковали к сиденью и всех остальных его спутников. Скамья дрогнула и вместе с каменной плитой, на которой стояла, рухнула вниз, в черный провал колодца.
