Мужичок, который продал мне байкер, владелец конторы, что угоняла тачки за долги, сидел в своей конторе один.

Он чуть не упал со стула, когда я возник перед его столом, шипя от боли, потому что последние сорок метров к его владениям должен был ползти по проводу, а в моем нынешнем состоянии это никак хорошему настроению не способствовало. Поэтому я попросту спихнул его с начальственного кресла и уселся в него, словно именно это и было целью моего визита.

Лицензированный угонщик не протестовал. Он судорожно рылся у пояса сзади, где прятал, вероятно, пушку, но я посидел-посидел, потом улыбнулся. И он как-то тихонько стал оттаивать. По крайней мере, свой ствол не вытащил. Но и особым дружелюбием его лицо еще не осветилось, а это следовало немедленно исправить.

Заглянув под свой плащ и обнаружив там настоящие лужи крови, расплывшиеся по моей асептической майке, я поинтересовался:

– Чего так поздно работаешь?

Он следил за моими руками, но они были на виду, а кроме того, моя появление на нападение никак не походило.

– Мои-то угоняют тачки, когда стемнеет. Вот и сижу, чтобы в случае чего… К тому же, следует сказать, скорее еще рано, чем уже поздно.

Я сделал вид, что осматриваюсь, оцениваю его технику и даже одобряю ее, хотя после того, как пролез через все эти электронно-механические преграды, уважения к ней не испытывал.

– Знаешь, хорошая у тебя все-таки работа. Главное – полезная, нужная людям. Мне, например, она просто необходима, – я попытался отвлечься от боли. – Значит, так – поменяй обтекатели, чтобы машина как бы другой стала, поновей, что ли, или выпущенной после ремонта. Еще мне потребуются новые номера и документы. – Я попытался улыбнуться как можно дружелюбнее. – Плата, разумеется, по ночному тарифу.

Он смерил меня сложным взглядом, потом выглянул в неплохо освещенный двор. Машины там, конечно, не было, я не смог бы ее протащить через его охранную систему, поэтому его наивность меня позабавила.

– Ну, ты меня совсем суперменом считаешь. Я оставил байкер у ворот.

– Разбил, что ли?

– Считай, что разбил. Хотя те части, что ты снимешь с него, можно будет еще не раз перепродать.

Он вздохнул, пощелкал тумблерами на пульте у своего стола, и въезд в его двор залил ослепительный свет. Камеры на столбах завертелись, пытаясь «рассмотреть», что творится по ту сторону ворот. Потом он сделал что-то еще, и в воротах сбоку открылась узкая щель, ровно настолько, чтобы затащить мою машину внутрь.

Мы вышли из его офиса в мастерскую, через нее попали во двор. Он прошел через щель на улицу, выглянул, еще раз удостоверился, что засады там никакой нет, взял байкер за руль, вкатил во двор, закрыл ворота, нажав на какую-то крохотную кнопочку на их створках. Огромные стальные ворота захлопнулись с такой скоростью, что только звон пошел. Все правильно, в его ремесле умение и возможность быстро захлопнуть ворота иногда могла спасти от серьезных неприятностей.

Потом он проволок байкер в мастерскую, сходил в офис, выключил дополнительный свет у ворот, чтобы не разориться на счетах за электричество, и быстро переоделся в спецовку. Вообще-то, его действия для обычного человека были весьма рискованными – связался с каким-то незнакомым человеком, работает с ним глухой ночью… Но с другой стороны, если бы он не умел рисковать или был слишком пугливым, он не выбрал бы себе эту работу. И уж, конечно, никогда не преуспел бы в ней, а в его маленьком королевстве все выглядело нормально, бизнес шел успешно.

Он осветил мою запыленную, еще не совсем остывшую тачку, походил вокруг с видом оценщика, да он, собственно, и был им. Взглянул сначала на технические показания приборов, потом вскрыл закрылки, пнул ногой по колесам, внимательно осмотрел антигравитационную шину, все было в порядке. Потом, словно бы опомнившись, поднял заднее сиденье и мельком заглянул в багажник. И тогда на него напал легкий столбняк, минуты этак на полторы.

Полез-то сюда он совершенно автоматически, на случай полицейской проверки. Или наоборот, чтобы знать, что отмазывать в полиции. То, что его ребята угоняли тачки по просроченным долгам, было нормально, право собственности нового владельца на машину должно было восторжествовать. Но вот если к этому кто-либо из них хотя бы случайно прихватывал что-то ценное, что оставалось в багажнике, то возникала дилемма… В некоторых случаях за это можно было пойти под суд, как после заурядного воровства, а можно было поживиться, если бывший владелец ничего не мог бы доказать, или можно было и вовсе поступить по справедливости – вернуть обворованному должнику случайную вещь и даже не потребовать за это вознаграждения.

Но у меня-то там находилось не что-нибудь, а пушка, которую я не без старательности выволок из дупла. И это было уже не просто так, кому-то более нервному, чем этот парень, могло показаться, что он стал свидетелем крайне неприятной, опасной, чреватой осложнениями ситуации.

Все-таки я его переоценил. Он побледнел так, словно проглотил живую крысу, и почти четверть часа, что работал, старался на меня не смотреть. Но для меня во всем происшедшем было одно хорошее – за все время работы он больше не задал ни одного вопроса, вообще не произнес ни слова, сам все поменял и подогнал новые обтекатели так ловко, словно они тут всегда стояли. Вот с номерами он подошел посоветоваться, но я как-то обмяк в этот момент, почти задремал, и он даже с этой задачей справился на свой лад.

Потом ушел в контору, и я услышал оттуда тихое зуденье специального, весьма недешевого принтера. Звонков и вызовов полиции не было. Не щелкала также кнопка экстренной помощи или чего-то подобного. Я не сомневался, если бы он проделал что-то в этом духе, аура его потного, измазанного маслом и графитом тела мигом изменилась бы, и я бы все понял, даже находясь за бетонной стеной… Но он ничего такого не делал, и волноваться причин не было.

Когда он вышел с бумажками, я уже воспользовался его заправкой, чтобы ближайшие несколько дней не думать о такой мелочи, как топливо. Он подошел ко мне, глядя себе под ноги. Я порылся в бумажнике и достал две полутысячных купюры, причем общерусских. За такие деньги можно было не то что обтекатели с номерами, но иные из его тутошних тачек прикупить.

Он увидел деньги, вздохнул со странной смесью облегчения и досады. Подумал, потом взял грязными после работы пальцами только одну из купюр. Посмотрел на меня в упор, глаза у него были усталые, сонные, с опухшими веками, почти пьяные. И все-таки в них появилась какая-то слабина, он попросил:

– Я возьму одну, только обещай, что больше тут не появишься.

Тогда я довольно решительно выдернул у него из рук измазанные документы на якобы новую свою машину, а вторую пятисотенную засунул за пазуху его комбинезона.

– И рад бы тебя утешить, но знаешь… – Я развернул байкер к выезду. – Это как получится. Открывай ворота.

Он опечалился и пошел в контору открывать ворота. Но тут уж я ему помочь не мог, не люблю обещать, если не уверен, что сумею выполнить.