Книга: Неуязвимых не существует
Назад: 46
Дальше: 48

47

Первым делом, конечно, ко мне подскочил «сердечный друг» Кирьян, начальник охраны, сволочь даже по мнению сержанта. Он начал так резко, как только мог:
– Ну, Глобула, где тебя бесы носили?
Я внутренне вздрогнул, потому что впервые услышал, как обращаются к этому сержанту, не безлично, не по званию, не по форме, а именно снисходительно – по имени. Имечко, кстати сказать, так себе. Но мне будет лучше, если я с самого начала буду воспринимать его как свое родное. Это поможет прятаться от ментатов, которые держали тут под наблюдением буквально все, чуть не каждого человека. И откуда у них такая мощь? Может, просто практика сказывается? Следить за противником они не очень обучены, это я уже выяснил и проверил натурным экспериментом, а вот за своими…
Ответ мой прозвучал как сдержанная похвала самому себе и в то же время как нормальный доклад вышестоящему. Я давал понять Кирьяну, если он захочет, то без труда отберет мою заслугу, мой выигрыш. Он это знал прекрасно, также знал, что я его за это ненавижу, но лишь усмехался, чтобы подчеркнуть свое преимущество. И все-таки личные отношения – это одно, а служба – совсем другое. Он, сморщившись, посмотрел на меня и чуть замедленно проговорил:
– Ребята понимают задание?
– Точно так, пан начальник.
– Я бы хотел их сам проинструктировать.
Я сглотнул, изображая испуг. Не за себя, а за всю игру против нарушителя, то есть пресловутого солдата Штефана. Про себя я даже усмехнулся, мне так лихо удалось перейти в противоположный стан, что я вполне мог чувствовать, как Глобула, а не только выдумывать его реакции. Естественность – вот главный козырь при ментальной маскировке, без нее меня вычислят в считаные минуты.
– У него там маяк. Любой источник радиосигнала даст ему знать, что мы…
– Почему не выключил, Глобула? – Кирьян просто решил прицепиться к якобы не точному действию вредного подчиненного, но рука его с радиотелефоном все-таки остановилась, не дойдя до уха сантиметров десять.
– Он стоит на «хлопушке».
Так называли в этих войсках стандартную одноразовую минку, весь смысл которой был в том, что ее нельзя разминировать. Она взрывалась от любого прикосновения. Таким образом можно было предохранить от разминирования более сильные мины, приборы слежения, «тревожную» технику и многое другое.
– Придуриваешься? – мрачно поинтересовался начальник охраны. – Кто же на такую фитюльку будет «хлопушку» ставить?
Я снова изобразил недюжинное раздумье, потом веско ответил, еще больше вытянувшись в стойку.
– А он вообще с расходами не считается. Байкер бросил, всякого добра на полмиллиона…
Кирьян подумал. Справиться у своих – значит дать знать противнику, что в этом месте его ждет засада. А вдруг Глобула говорит правду, хотя бы в порядке исключения? Получится, что сержант открыл тайник противника, поставил его сторожить своих людей, а он, Кирьян, майор, всю ловушку завалил.
Вздохнув, Кирьян убрал радиотелефон, потом повернулся и пошел по коридору, не оборачиваясь, приказывая на ходу:
– Пойдем-ка, расскажешь все «фюреру».
Значит, так Сапегова называют в своих, домашних кругах. Что же, одно время эта кличка была очень популярна среди мелких диктаторов и их холуйчиков… Стоп, не надо так резко, сохраняй спокойствие и маскировку. Пора начинать решительные действия пока не наступила.
Я трусцой побежал следом. Одновременно начал считать шаги, направления коридоров, пытаясь соотнести их с общим планом, который мне так и не удалось выстроить во время наружного наблюдения за зданием.
Мы пришли во внутренний двор, миновав постов пять. Потом вошли во внутреннее здание, опустились в подземелье, которое еще несколько часов назад показалось мне чрезмерным. Теперь оно просто ошеломляло, это была настоящая подземная крепость, даже странно – зачем тут такую устроили?
Мы вошли в зал, который Кирьян, бормоча мне какие-то глупые инструкции, назвал «приемной». Еще я понял, что он не очень хорошо ориентировался в этой путанице помещений и коридоров, значительная часть из которых была заперта, потому что слишком сложно было даже для такого ценного гостя, как Сапегов, снимать и перемещать куда-то стационарное оборудование. А его тут было не счесть.
Еще мне бросилось в глаза обилие постов при довольно сложной и эффективной «тамбурной» системе. Эту систему в свое время разработали для кораблей, потом для подводных городов, а потом выяснилось, что вместе с утечками воздуха или, наоборот, с опасностью затопления можно так же задерживать нежелательных людей.
То есть по всему нашему пути следования мы переходили через одну автоматическую дверь, а потом ждали, пока задняя закроется, и лишь после этого открывалась следующая. Разумеется, за нашим маршем кто-то следил в камеры, установленные иногда так ловко, что я даже не сразу их замечал. Немало было и замаскированных приборов более точного анализа нашего движения.
Я шел и про себя боялся, что среди всей этой аппаратуры найдется анализатор запаха или дистанционный сканер генокода, или детектор оружия… Если бы я знал, что попаду в такую сложную и дорогую крепость, я бы подумал о более действенной маскировке, чем простое изменение внешности и мундир сержанта. Мундир, кстати, должен был еще пару часов сохранять его запах, так что сразу проколоться с этой стороны я не мог. А вот генокод… Эту штуку обмануть было сложнее, и я трепетал чуть не с каждой открывающейся дверью.
Наконец мы попали в «предприемный» зал. Тут стояло пять охранников, четыре из которых были в тяжелых кирасах и с «чоками» в руках. Разумеется, на нас они не среагировали, видимо, знали и понимали, что происходит, но безмятежностью ленивого поста от них и не пахло. Скорее, наоборот. Я буквально чувствовал, что каждый из этих четырех может в любое мгновение вздернуть оружие и начать палить, если ему что-то не покажется.
Нас разоружили, потом хлипкий, бледный биоробот, по сути, пятый охранник, не менее эффективный, чем другие, хотя и безоружный, мигнув на нас неподвижным, безэмоциональным взглядом искусственного существа, открыл двери. Этих типов использовали для простой, очень однообразной работы, например, на конвейерах или в дешевых забегаловках. Они выращивались, как говорится, «в колбе», практически не программировались и были весьма уязвимы.
Здесь он стоял, видимо, потому, что ручка двери реагировала только на его ладонь, и без него сдвинуть с места эту плиту было невозможно. К тому же его очень легко было уничтожить, скажем, те же охранники в блестящих кирасах должны были это сделать при малейшей опасности, и тогда продвижение вперед становилось весьма проблематичным. К тому же это выглядело роскошно – держать биоробота на работе, которую обычно выполняет автоматика.
Мы вошли, поклонились. Я не смотрел на «фюрера», действовал теми клеточками памяти, которую считал в сознании сержанта Глобулы. Руку к сердцу, наклон головы, поклон всем корпусом, чуть приклонив правое колено, словно собираясь опустить на пол, потом стойка «смирно» с глазами, устремленными вперед, вдаль и вверх, и четкий, резкий салют, вроде нацистского приветствия или римского жеста внимания… Довольно нелепо и безвкусно.
– Я слушаю, – проговорил диктатор.
Он был не один, рядом с ним стояли в ряд трое мутантов. Это были какие-то цветные тролли, видимо, более дорогая, усложненная модель. По их коже, поверх зеленоватых и желтых пятен, кустиками росла красная шерсть. Легкие шелковые комбинезоны, оружие в руках, какое-то очень необычное внимание во взглядах – все говорило, что они лишены обычной для троллей неторопливости. Скорее всего, они были умнее и быстрее, чем обычный человек, и лишь немногим уступали мне. По крайней мере, я рассчитывал, что они уступают.
А у самых ног «фюрера», как кучка шуршащей, яркой ткани, переливалась крохотная, вероятно, росточком не больше полутора метров, «змейка». Несмотря на то что она была такой невысокой, я опять почувствовал страх, самый примитивный страх. И зачем эту нечисть только выдумали. Ну, не знаю я, как с ними расправляться. На тренировках они всегда меня опережали, а без скорости и особой, свойственной лишь мутантам силы у меня вообще не было возможности уцелеть в прямом бою.
Кирьян быстро, довольно толково изложил мой доклад своими словами. Сапегов перевел свои ясные, светлые глаза – что у негров большая редкость – на меня.
– Он правильно все изложил, ничего не упустил?
– Точно так, экселенц.
Отвечая, я попытался понять, кто же Сапегов есть на самом деле. По виду он был слабаком и даже не очень скрывал это. Именно то, что он этого не скрывал, было загадкой, к которой я пока не знал, как подступиться.
Но я в любом случае сейчас ничего с ним делать не собирался. К тому же стоило мне незаметно поднять глаза, как я сразу понял, почему Сапегов принимал нас в этом зальчике, а не в большом зале с той стороны двери. На добрую половину его площади в потолок была вделана невероятная, сверхмощная клемма гипнопресса.
То есть ему трех троллей было мало, «змейку» он тоже не считал до конца надежной гарантией выживания, мутантов, которые находились где-то в этом здании и работали как постоянные живые сканеры, он тоже не замечал. Он еще ставил любого посетителя под клемму, имея возможность одним движением пальца включить гипнопресс, или сжечь его искрой, или, если мне не изменяет техническое понимание проблемы, задействовав микроволновой «душ», мгновенно чуть не в пепел изжарить человека изнутри.
– Тогда так, – Сапегов принял решение. – Кирьян, выделишь десяток людей поразумнее, пошлешь подкрепить засаду. А ты, – диктатор посмотрел на меня, – можешь отдыхать. Молодец.
– Экселенц, может быть, я сам? – спросил Кирьян.
– Ты останешься, – больше Сапегов на нас внимания не обращал, он наклонился к «змейке», которая принялась от этого внимания мурлыкать и демонстрировать довольно откровенные жесты, выражающие внезапно охватившую ее страсть.
С не менее сложными пируэтами, чем в начале этой, с позволения сказать, аудиенции, мы стали отступать к двери.
Итак, у меня осталось не больше часа, если учесть, что мы ехали назад часа полтора, а ребята Кирьяна полетят к сараю напрямую. То есть они непременно поедут быстрее, так что на полтора часа я не рассчитывал, надеялся лишь на час. Правда, им еще нужно собраться, но… Нет, час в любом случае, не больше.
Уже у самой двери я, стараясь выдержать роль, бросил на Кирьяна взгляд, который мог означать что угодно. И ревность к более удачливому конкуренту, которому достанется слава поимки противника, и ненависть от необходимости отойти в сторону, и затаенное бешенство от сознания собственного бессилия.
К моему удивлению, Сапог, сидя на своем кресле, откровенно ухмыльнулся. Очевидно, он прекрасно знал о нашей «дружбе» с Кирьяном. И даже получал от этого извращенное удовольствие, раздувая эту тлеющую ненависть, например, приказав мне отдыхать.
Интересно, а если бы меня послали к этому сарайчику вместо ребят Кирьяна? Обстановка стала бы сложнее, признал я, а потому прекратил над этим думать. Того, что не произошло, сейчас для меня не существовало.
Назад: 46
Дальше: 48