Первые стычки насекомых с пауками произошли в последний день июля. Рост в это время болтался где-то совсем на севере, уже в который раз пытаясь определить, могут ли пауки обойти по мелководью отравленный вал, поэтому узнал о них лишь вечером, когда вернулся с Кимом в центральную крепость. В его отсутствие тут верховодил Каратаев, он составлял какие-то списки, носился по коридорам, выспрашивал людей, которым все его попытки посчитать, сколько же у них сил и как их расставить вдоль вала наилучшим образом, казались ненужной тратой времени.

Особенно злился по этому поводу Достальский. Он не раз разругивался с Каратаевым на веки вечные, но проходил час-полтора, и толстенький с проплешиной Каратаев, который в последнее время завел манеру ходить в почти сталинском френче и мягких сапожках, снова приставал к капитану, чтобы «усовершенствовать» свои драгоценные документы.

Докладывая Достальскому, что, по его мнению, пауки пройти через мелководье, конечно, смогут, но в небольшом количестве, хотя фланг, разумеется, лучше подкрепить летучим резервом, Ростик обратил внимание, что капитан как-то хмур и, что было на него совсем не похоже, раздражен. Поэтому, прервав свой доклад, который Достальский выслушивал слишком уж невнимательно, он спросил в упор:

— Ты чего такой напряженный, капитан?

Достальский потер с силой лицо, словно пытался отогреть его.

— Неужели так заметно? — Он невесело улыбнулся. — Понимаешь, как-то так, брат... — он опустил голову. — Никогда не боялся смерти, разучился ее бояться, но сейчас... — Он собрался с духом и посмотрел Ростику в глаза. — Предчувствием это называется.

— Брось, — посоветовал капитану Ким, который стоял рядом с Ростом, хотя мог бы и не появляться пред очи командира. — На тебя слишком много людей смотрит и по твоему самочувствию свои шансы под считывает.

— Сам знаю, — резковато бросил Достальский. — Ничего поделать не могу... Самое обидное, что я так и не увижу, чем все это закончится. — Он снова попытался улыбнуться, хотя лучше бы не пытался. — Ладно, отдыхайте... Хотя нет, Рост, — он смотрел в стол перед собой, руки его лежали спокойно, но в их положении было что-то, что наводило на мысль о способности сдаться и подчиниться... смерти? — Пауки наконец-то напоролись на наших богомолов. Ха, никогда не думал, что скажу о насекомых, как о «наших».

Что бы это значило?

Он спрашивал Ростика, кажется, впервые, что его ждет, и будет ли у него какое-нибудь «потом», после этой войны. Рост набрал в легкие воздуха, но так ничего и не сказал. Не хотел врать, а говорить правду было трудно. Да и само известие о первых стычках пауков с богомолами было слишком важной новостью, чтобы думать о чем-либо другом.

— Может, слетаем? — предложил Ким. — Ты же, наверное, и в темноте сможешь разобраться, что там происходит? — Он даже несильно ткнул Ростика в спину, чтобы тот понимал, о чем его спрашивают.

— Лучше завтра. — Рост тоже устал. Вернее, ему вдруг захотелось, чтобы все, что они тут устраивали, организовывали и создавали, наконец-то обрело законченный вид, и теперь можно было только ждать и надеяться, что старались они не зря.

— А то... Сменю загребных, они что-то выдохлись за последние дни, и полетим, — еще раз предложил Ким.

— Ты сам-то не выдохся? — спросил его Достальский. — Прямо железным стал?

— Еще на три-четыре часа меня хватит, — уверенно отозвался Ким.

— Завтра полетите, пораньше, — решил капитан. — Мне точные сведения нужны, а не догадки, выуженные из темноты.

Ростик улегся спать пораньше, даже толком не умылся. Внезапная усталость, усиленная тем самым жаром, который возникает даже у опытного солдата перед боем, так и не отпустила его.

Но вылететь пораньше не удалось. Неожиданно с Боловском установилась какая-то изумительная связь, и рано поутру Достальский вызвал к себе Антона и Ростика, чтобы они присутствовали на докладе Председателю Мурату. Для доклада, как потребовало начальство, пришлось пригласить и Каратаева. Тот разложил свои списки и довольно подробно принялся перечислять, какими силами они располагали. Людей оказалось чуть больше десяти тысяч, из них лишь тысячи три были серьезными бойцами, за которых можно было не опасаться, они и окапываться умели, и стрелять, и не драпанули бы, если бы паукам удалось прорваться через отравленный вал каким-нибудь слишком уж лихим образом. Пернатых собралось тысяч двадцать, но подавляющее их число было из диких, они были плохо вооружены и могли представлять серьезную силу лишь в сочетании с маневром, с возможностью быстро оказаться на месте прорыва пауков и заткнуть его, сражаясь преимущественно холодным оружием. Бакумуров было почти пятьдесят тысяч, но эти были недисциплинированны, делали что хотели, а чего не хотели — не делали. Как ими командовать, как заставить действовать соответственно общему плану сражения, не знал не только Достальский, но и те аймихо, которым поручили надзор над волосатиками.

— Мало у нас сил, — решил Мурат на том конце линии связи и принялся вздыхать. — Пока нет никакой уверенности, что вы удержитесь...

Все собравшиеся офицеры и сами это понимали, но делать было нечего. Поэтому, еще раз потолковав с Достальским, какие районы Зеленой равнины, лежащей перед отравленным валом, следует осмотреть в первую очередь, Антон с Ростиком отправились в полет. Рост выбрал, конечно, Кима, с которым принялся кружить над равниной по другую сторону отравленного вала, но везде увидел одно и то же.

Небольшие группы пауков, которые вырвались вперед, сначала пытались обойти слишком уж плотные скопления насекомых. Потом, когда они уже глубоко врезались между их гнездовьями, насекомые атаковали их, иногда успешно, иногда неуверенно, словно бы даже не атаковали, а скорее пробовали активно защищаться. Пауки тут же принимали бой, и рубка, пальба и просто свалка длились довольно долго, потому что к паукам и к насекомым постоянно прибывало подкрепление. Пару раз эти свалки как начинались поутру, так и не заканчивались до темноты.

Насекомые дрались отлично, куда лучше, чем Рост мог бы ожидать еще вчера, не раз они с Кимом видели, как пауки буквально таяли в их шевелящейся зеленой массе, почти невидимой на фоне травы. Но напор пауков был слишком велик, и, когда подходили новые волны восьминогих чудовищ, даже богомолам приходилось отступать.

Еще богомолам мешало то обстоятельство, что они не умели оказывать поддержку другим роям, но это было бы слишком хорошо, чтобы оказаться правдой, как сказал Ким. Тогда потери пауков могли быть гораздо значительнее, пожалуй, до трети своих солдат они оставили бы в этой мясорубке... Но не оставили. Потому что к исходу дня Рост понял — пауков эта первая преграда почти не задержит, максимум на пару дней. А значит, к третьему дню их следует ждать у отравленного вала, и придется вступать в бой людям с их союзниками. А их было мало, слишком мало, чтобы победить.

— Что ты предлагаешь? — спросил Ким, когда они летели назад, в центральную крепость. — Ведь не выдержим мы с теми силами, которые у нас имеются. Сомнут нас, вырежут...

— Не каркай, — устало отозвался Рост. — Знал бы, как ответить на твой вопрос, неужели промолчал бы?

Вечером опять состоялось совещание, проведенное при коптящих плошках. Их было уже так немного, что помещение, которое Достальский выбрал себе кабинетом, не освещалось даже на треть. Собравшиеся так и сидели в этом сыром, холодном зале, больше похожем на склеп. Пришли к выводу, что хорошо бы людей было раза в два больше, а пернатых раза в три, а бакумуров хотя бы тысяч сто, тогда можно было бы говорить о достойной защите. Но это были только мечты...

Самое обидное заключалось в том, что силы эти, в общем-то, можно было собрать. Но человечеству, быть может, именно потому, что оно слишком долго считалось откровенно враждебной расой, не удалось призвать возможных союзников... С этим и разошлись по комнатам.

Рост задремал, даже не скинув гимнастерку, только стянул с себя доспехи, чтобы натруженные мускулы отдохнули. Он лежал, иногда просыпаясь, вглядываясь в темный потолок над собой, и чувствовал, что не может уснуть, хотя это было необходимо, потому что силы ему непременно нужны, потому что еще много, очень много работы предстояло сделать, да и ожидание атаки пауков — тоже работа...

И вдруг он почувствовал, что в комнате есть кто-то еще. Он покрутил головой, поднялся, зажег масляную плошку. Его комнатушка была так невелика, что в ней едва ли уместилось бы с десяток людей. Каменного литья койка с травяным матрацем, стол, стул, небольшой шкаф без дверцы, в котором он держал доспехи... Нет, не было тут никого. Не привидения же завелись в их крепости?

И когда он снова улегся, то понял, что его рассматривают почти в упор с расстояния меньше метра. Он быстро вытянул руку и... Наткнулся на что-то твердое, почти теплое и живое. Но он видел через это твердое противоположную стенку. Он даже различал колыхание теней, отбрасываемое его плошкой. Он откатился в угол кровати и сел, нащупал свой палаш. Почему он потянулся к палашу, вместо того чтобы выдернуть пистолет, он не знал, но, возможно, именно это спасло ему жизнь.

Он поднял плошку с коптящим фитилем повыше и спросил:

— Кто тут?

Он и не заметил, что говорит на Едином языке. Почему он забыл русский, как ему удалось проснуться, откуда у него взялась уверенность, что ему ответят?..

— Он знает язык, — вдруг прозвучал из ниоткуда легкий, чуть хрипловатый голос. — Мне он показался смышленей других, почти как... квалик, — отозвался другой, чуть более низкий и уверенный голос. — Только за него не заплатят, как за квалика.

И тогда Ростик сделал самую мудрую вещь на свете, он отвел руку от своего палаша и сказал всего лишь одно слово:

— Л-ру!

В комнате раздался спокойный и уверенный смех. Это был именно смех нескольких сильных, уверенных в себе существ, почти человеческий... Но по-прежнему никого не было видно, только... Да, теперь Рост видел, что шевеление теней от его плошки в углу было каким-то неправильным, словно несколько прозрачных летающих китов совместились, и их стало немного заметно.

— Мы не скажем тебе слово мира, — отозвался низкий голос, — мы еще не уверены, что нам это подходит.

— Кто вы?

— Мы относимся к племени аглоров, — сказал тот же голос. — Мы охотники и воины. Нас послали уничтожить остатки племени аймихо, которые, как нам стало известно, присоединились к вам.

— Я из племени людей, наш город был перенесен сюда, в Полдневье почти семь лет назад...

— Мы это знаем, люд, — отозвалась какая-то женщина. — Неужели ты думаешь, мы бы появились тут, если бы не понимали ситуацию?

— Вы — с пауками? — Ростика на миг бросило в холод, он и не подозревал, что у пауков имеется такое страшное оружие, как команда невидимых, вероятно, чрезвычайно умелых бойцов... Тогда с человечеством все будет кончено, и очень быстро. Командос, которые легко проникали в охраняемую крепость, наверняка сумеют уничтожить весь командный состав и всех аймихо, которые руководят насекомыми и дикими бакумурами, а потом пойдут дальше, в Боловск... Который тоже беззащитен перед ними. — Как вы сюда попали?

— Ваша крепость не очень хорошо охраняется, — отозвался главный аглор. — Нам даже не пришлось никого убивать.

Рост протер глаза, чтобы хоть что-нибудь увидеть, и сел удобнее, свесив ноги. Потом подпалил еще одну плошку, чтобы света стало побольше. Поправил гимнастерку, дошел до стола, умылся из глиняного тазика, вытерся полотенцем, которое давно следовало бы постирать. Сел на стул и обулся..

— Я готов к переговорам, — сказал он. — Вы аглоры, и вы охотитесь за аймихо. Сколько вас?

— Шестеро, — чуть помедлив, отозвался главный из невидимок.

— Аймихо не показались мне очень уж простой добычей, неужели... шестерых невидимок хватает, чтобы добить их племя?

— Для тех, кто у них остался, хватило бы двоих-троих наших, — сказала какая-то женщина. — Просто мы все в свое время получили приказ их уничтожить... А приказы не отменяются. Поэтому нас тут так много.

— Покажитесь, — попросил Ростик. — Трудно разговаривать, не зная, кто перед тобой. — Он подумал и добавил: — Меня зовут Рост, я человек.

И произошла удивительная вещь. Воздух... Нет, само пространство каким-то образом распалось, и перед Ростиком оказалась голова. Вокруг нее вился легкий туман, словно невидимый капюшон упал на плечи высокого, за два метра, существа. И Ростик увидел совершенное, почти античной красоты лицо. Правильные человеческие черты, умные жесткие глаза, такие светлые, что в этом неправильном свете видны были лишь зрачки, короткие соломенно-желтые волосы, правильные уши, светлые усы и бородка.

— Я — Бастен-вар-нис, — сказал бородач. — Командир тех, кто оказался тут.

— Ты в... плаще, который делает тебя невидимым? — не очень уверенно спросил Ростик.

— Мы все в плащах, они называются «нузы». Если аглора лишают нузы, он перестает быть членом нашего племени.

— Вы пришли убивать аймихо?.. И нас тоже, ведь они теперь — это мы?

Бастен задумался, его глаза даже стали чуть другими, в них появилось что-то кошачье. И Ростик понял, что у алгоров иное устройство зрения, чем у людей, они могут видеть очень далеко и различать предметы даже в полной темноте.

— Мы думаем, что вели слишком долгую войну с теми, кого собирались убить... — Аглор коротко, по-человечески вздохнул. — Теперь аймихо нет, они влились в ваше племя. Следовательно, они исчезли. А убивать вас... У нас нет такого приказа.

— Вы, должно быть, издалека?

— Мы прошли за ними весь путь.

— Они говорят, что этот путь составлял почти во семьдесят тысяч километров. И вы шли за ними?..

— Мы гнались за ними и убивали тех, кто попадался, — отозвался другой, очень властный женский голос. Потом капюшон еще одной нузы отвалился, и Ростик увидел перед собой то же правильное, изумительно красивое, но и немолодое лицо женщины. Она смотрела на Ростика внимательно, почти презрительно, потому что он казался ей слабым и плохо подготовленным для войны. И все-таки она решила представиться: — Меня зовут Ихи-вара.

— А как вы пересекли море? — спросил Ростик. Женщина чуть удивилась:

— Мы умеем плавать в воде.

— Но... морские викрамы? Они убивают всех, кто им не нравится!

— Мы умеем сражаться в воде, — отозвалась женщина. — Викрамы попрятались, когда поняли, что нас... — Она чуть обернулась в тот угол, где Ростик уже видел подозрительное шевеление. — ...Что нас так много.

— Кто же вы, если... переплыть море для вас... естественно?

— Мы воины, — отозвался Бастен. — Лучшие воины этого мира.

Рост помолчал, подумал.

— Мы можем быть союзниками?

— А что ты можешь нам предложить?

— Нашу дружбу и...

— Вас атакуют комши, скоро вас, наверное, не будет вовсе. Зачем нам дружба мертвецов?

И тогда Ростик сказал другую, весьма непростую фразу. Но она прозвучала спокойно, даже уверенно:

— Мы будем сражаться. Возможно, мы даже победим, потому что пока побеждали всех, с кем воевали тут.

— А что еще вы можете нам предложить? — Бастен, как его там дальше... смотрел на плошку с язычком огня, похоже было, что разговор его совсем не интересовал.

Ростик еще раз очень крепко подумал, разглядывая лицо Ихи-вара. И сказал то, чего совсем не собирался говорить, но искать путь к дружбе с этими невидимками приходилось на ощупь.

— Еще мы умеем любить наших женщин и, должно быть, как следствие, дружим со многими... теми, с кем не воюем. Разумные трехногие и трехрукие полурастения, которые называются тут Шир Гошоды, присоединились к нам, назвав «торговцами жизнью».

— Мы слышали о них, — кивнула женщина. — Почему они вас так назвали?

— У них не очень хорошо... появлялись дети, но они выслали к нам тридцать своих... семей, и дети стали появляться. Им даже понравилось в нашем городе. Хотя... — Рост снова подумал, его голова от перенапряжения буквально трещала. Наконец, он решил не рассказывать, что Ширы в конце концов ушли в свой город из Боловска. — Они решили не сражаться на нашей стороне, но мы считаем их не очень крепкими бойцами, будет лучше, если они останутся в тылу.

— Вы решили сражаться, — протянула женщина, — и у вас рождаются дети...

Тогда Бастен заговорил на каком-то другом, очень певучем и ясном языке. Возможно, он был похож на древнегреческий, Ростик был в этом не уверен, но ощущение подходило к совершенной красоте этих существ и к их невероятной, фантастической способности побеждать.

— То, что вы будете сражаться, — хорошо, — наконец перешел он на Единый. — Так как у нас теперь нет врагов, чтобы убивать... Мы, возможно, присоединимся к вам. — Он улыбнулся одними губами, глаза по-прежнему смотрели холодно и жестко. — Потому что у вас действительно очень сильный противник. Это нам подходит.

— Я очень рад, что вы решили присоединиться к человечеству.

— Мы еще не присоединяемся, — нахмурился Бастен. — Но нам нравится, что тут можно воевать с теми, кого мы не любим, так же как и вы.

— Тогда оставайтесь с нами хотя бы для этой войны, — попросил Ростик.

— Мы так и сделаем, — сказала женщина, мельком обернулась к бородатому и попыталась неумело улыбнуться. Это выглядело так же странно, как, например, улыбка гиеномедведя. Но она старалась быть вежливой. Она помедлила, потом выражение привычной суровости снова сделало ее лицо безэмоциональным. — Черена, Сурда'нит-во, Зули и Каса-вара ты увидишь позже, если проживешь достаточно долго.

Ростик вздохнул, соображая, нужно ли сейчас же бежать к Достальскому, чтобы изложить ему, каких союзников нежданно подбросило им Полдневье. И очень искренне ответил:

— Я постараюсь, Иха-вара, прожить достаточно долго, чтобы увидеть, как вы присоединились к человечеству насовсем. Разумеется, если это возможно.