Книга: Исковерканный мир
Назад: 2.
Дальше: Эпилог

3.

– Тогда я первая, - заявила Элизабет и шагнула внутрь прямоугольника. За ней последовал Дмитрий.
Вот рука его осталась без кисти. Вот тело без руки. А вот и тело исчезло, и осталось только сознание. А потом исчезло и сознание, оставив только воспоминание о каких-то красочных феерических и калейдоскопичных зеркалах, сменяющих друг друга…
Возвращение чувств было резким и внезапным. Дмитрий приземлился на ноги, но не удержался и упал на гладкий холодный пол. Испуганно озираясь, он обнаружил рядом поднимающуюся Элизабет. Они оказались в мрачном, освещенном факелами подземелье, стены и потолок которого были расписаны фресками в стиле Босха, а по углам расставлены какие-то непонятные приспособления. Созерцание прервал Уолтер, мешком упавший откуда-то сверху.
– Где мы? - опомнившись, испуганно прошептала Элизабет.
Бряцая кандалами и жестикулируя, из тени вышел заросший волосами человек и, всплеснув руками, воскликнул: «Quod erat demonstrandum!»
– «Что и требовалось доказать», - перевел пришедший в себя Уолтер.
Узник продолжал что-то быстро говорить и активно жестикулировать.
– Это итальянский, - сообщил Уолтер. - Он просит, чтобы мы освободили его.
– Кто он такой? - спросил Дмитрий.
– Я, кажется, догадалась! - воскликнула Элизабет. - Наверное, это тот самый художник.
– Помилуйте! - возмущенно возразил Уолтер. - Откуда ему взяться в двадцатом веке?
– Или это мы - в шестнадцатом? - неуверенно предположил Дмитрий.
– От Рождества Христова! - бодро заявил бородатый узник по-английски, но с сильным акцентом. - Я узнал ваш язык. Вы англо-саксонские варвары. Хотя… - Он остановил взгляд на Элизабет. Та, смутившись, старательно оправила платье.
– Я не знал женщин тридцать три года, три месяца и три дня, - заявил узник. - Освободите же меня скорее от оков!
– Не надо! - пискнула Элизабет. - Я чувствую: он опасен!
– Нет-нет, - уверил художник, - я не причиню вам вреда. - Затем, обернувшись к мужчинам, потребовал: - Да скорее же! В любую минуту здесь могут появиться люди Перуцци.
– И здесь?! - возмутился Уолтер. - Стоило ли бежать?
– Я могу вывести вас отсюда. Так вы поможете мне или нет?!
– Что нужно делать? - поспешно согласился Уолтер.
– Возьмите инструменты, - художник кивнул на орудия пыток.
Уолтер и Дмитрий, прислушиваясь к командам художника, выбрали подходящие предметы и начали расковывать его. Убедившись, что они все делают правильно, он тут же вновь переключил свое внимание на Элизабет.
– Позвольте представиться, - узник чувственно посмотрел на нее, - барон Фабио Да Ладжози.
– Я так и знала, что вы Ладжози, - любезно ответила Элизабет.
– Вам знакомо мое имя?! - пораженно посмотрел на нее художник.
– Еще бы, - кокетливо кивнула она и, сделав книксен, представилась сама: - Графиня Влада.
– Элизабет! - даже приостановил работу Уолтер, - тебя же всегда смешил этот нелепый титул!
– Всему свое время, - холодно отозвалась та.
– Удивительно! - продолжал поражаться Ладжози. - Насколько я знаю, Перуцци сделал все для того, чтобы мое имя не осталось на скрижалях истории.
– На скрижалях и не осталось, - подтвердил Уолтер. - Известно только, что вы отсюда удачно бежали.
– Это хорошо! - обрадовался Ладжози. - Значит, все идет по плану. Вышло так, как я и задумал! Тридцать три года я ждал этого часа, изображая все эти мерзости!..
Дмитрий внимательно оглядел подземелье и только сейчас заметил на стенах те самые картины, которые показывал ему Перуцци. Элизабет, проследив за взглядом Дмитрия, открыла от удивления рот.
– Силой своего искусства я заложил в последнюю картину особое свойство, - продолжил Фабио. - Через нее сюда должны были проникнуть трое, имеющие чистые сердца и благие помыслы.
– Почему именно трое? - пробормотал Уолтер, возись с кандалами.
– Ну-у, - протянул Фабио. - Один должен держать замок цепи, другой - бить по нему, а третий… третья, - поправился он, - призвана освободить из заточения мой пылкий дух.
– Не дождешься, - пробубнил Уолтер, словно бы сам себе.
– А дальше? - Элизабет обернулась к Фабио. - Что с нами будет дальше?
– Вернетесь в свое время, - заверил женщину Ладжози и добавил, пристально глядя ей в глаза. - Если, конечно, захотите.
– Захотим, захотим… - продолжал разговаривать сам с собой Уолтер.
– А каким образом мы вернемся? - спросил Дмитрий.
– Через эту же картину, - пояснил Фабио. - Однако есть одно условие: ее нужно доставить и спрятать туда, где она была найдена в ваше время.
– В Румынии, - подсказала Элизабет. - Картина была найдена в Румынии.
Ладжози непонимающе посмотрел на нее:
– Не знаю такой земли.
Уолтер нахмурился, припоминая названия из старинных географических карт.
– Валашское княжество, - пояснил он.
– Далеко, - покачал головой Фабио. - Очень далеко! Его задумчивость прервал звук падающих на пол оков.
– А почему бы нам прямо сейчас не вернуться в свой мир, - спросил Уолтер. - Если это так просто?
– Если картину не спрятать там, где она была найдена, история мира будет развиваться несколько иначе. Появится новая реальность. А два разных мира в одном месте Господь не потерпит. Произойдет грандиозный взрыв, и Вселенная исчезнет…
– Хорошенькую перспективу вы нам нарисовали, - невесело заметил Уолтер, но тут же приободрился. - А почему бы, дружок мой милый, не сделать так: мы возвращаемся домой, а вы тащите картину в нужное место.
– Один? - переспросил Фабио, глянув на Элизабет.
– Рисковать нельзя, - вмешался Дмитрий. - А вдруг он не справится? Исчезнет мир, и мы вместе с ним. Мы должны помочь Фабио.
– К сожалению, вы правы, - согласился Уолтер. - Тогда - вперед! Прочь из этой дыры! - он рванулся было, но Ладжози остановил его:
– Одну минуту, синьор! - Фабио снял картину с мольберта, свернул ее и уложил в сумку с кистями и красками. - Без нее у Перуцци ничего не получится! Впрочем, и у нас тоже.
Вместе они бросились по лестнице вверх. Массивная дверь темницы была заперта. Уолтер, бормоча проклятия, приставил к замочной, скважине карабин. Передергивая затвор, он сделал несколько выстрелов. Фабио в испуге заткнул уши. Когда дверь под натиском Дмитрия и Уолтера тяжело, с гулким скрипом открылась, Ладжози с величайшим интересом указал на карабин в руках Уолтера.
– Кто это изобрел?
– Порох - китайцы, а оружие сделано Смитом и Вессоном, - просветил его Уолтер.
– Они, очевидно, великие ученые! - восхищенно отметил Ладжози.
– Не думаю, - усмехнулся Уолтер. - Кто они по сравнению с изобретателями периодической системы или электрической лампочки…
– Вы должны мне рассказать! - Похоже, Фабио всерьез собрался прослушать лекцию обо всех научных открытиях минувших четырехсот лет. Он опустил на пол сумку и даже забыл об Элизабет.
– Ну что же вы?! - окликнула она, возвращаясь. - Мы ведь собирались бежать!
– Отличный план! Об открытиях мы поговорим попозже, - Ладжози схватил сумку и первым поднялся вверх по лестнице. Остальные проследовали вслед за ним, стараясь производить как можно меньше шума.
Но уйти незамеченными беглецам не удалось. Дорогу преградили четверо монахов в лиловых фесках и со шпагами. Дмитрий", Уолтер и Фабио беспомощно посмотрели друг на друга. Кинув на мужчин презрительный взгляд, Элизабет достала из-за корсажа свой перочинный ножичек и, тоненько визжа, ринулась на монахов. Те, ожидавшие чего угодно, только не нападения женщины, отпрянули.
– А?! - торжествующе обернулась Элизабет к спутникам.
Но тут один из монахов, свирепо усмехнувшись, сделал шаг вперед и достал из-под сутаны огромный палаш. Элизабет, продолжая размахивать ножичком, отступила. А едва монах поднял палаш, Элизабет бросила ножик и с визгом спряталась за спины мужчин.
Уолтер выставил перед собой карабин и навел его на монаха. Тот с нескрываемым презрением смотрел на диковинную «шпагу». Раздался выстрел, и нападавший с изумленным выражением лица осел на пол. Уолтер демонстративно дунул в ствол карабина.
Спустя несколько минут Дмитрий, Уолтер и Фабио уже торопливо натягивали на себя балахоны плененных монахов. Те боязливо жались друг к другу, сидя на полу в исподнем.
– А я? - суетливо оглядывая себя, спросила Элизабет. -. Фабио! Разве моя одежда не вызовет подозрений у ваших современников?
Ладжози остановился, оценивающе оглядел ее и сообщил:
– О нет, синьорита. Правда, вам придется выдавать себя за женщину особого сорта.
Элизабет возмущенно фыркнула и отвернулась.
– Не беспокойтесь, - продолжил Фабио. - Как и следовало ожидать, у служителей дьявола оказались полные карманы денег, и мы купим вам одежду. А те люди, к которым я поведу вас сейчас, не посмеют притронуться к знатной даме, чем бы она ни занималась.
В одежде монахов они беспрепятственно выбрались из темницы. Ладжози споро вел беглецов за собой, то и дело оборачиваясь назад и ища в толпе горожан лиловые фески. Погони не наблюдалось.

 

Дмитрий и Уолтер проснулись от приглушенного грохота выстрелов. Облаченные в одежду простолюдинов, они лежали в рыбацкой хижине при свете сального светильника. Тут же вповалку спали мужчины, женщины, дети и домашние животные.
Уолтер огляделся.
– Нет Фабио и Элизабет! - сообщил оц, вскакивая. - И пропал мой карабин.
Они выбежали на берег реки как раз тогда, когда к нему подплыла лодка. Ладжози, тоже переодетый рыбаком, с карабином в руке, соскочил по колено в воду, привязал лодку к мостку, а затем галантно взял на руки одетую в длинный сарафан Элизабет. Перенеся ее на берег, он, словно не желая расставаться с прелестным грузом, сделал еще несколько шагов.
– Чем вы с ней занимались?! - вскричал Уолтер. Фабио, не обращая на него внимания, осторожно поставил Элизабет на землю и, склонившись, поцеловал ей руку.
– Я познал истинное наслаждение, - сообщил он.
– Если бы вы попросили Уолтера, он справился бы с моей задачей намного лучше, - ответила она жеманно.
Дмитрий с интересом покосился на Уолтера.
– Хм!.. - покрутил ус тот.
– Синьор Ладжози попросил меня показать, как работает карабин, - пояснила Элизабет остальным. - И чтобы не беспокоить поселок выстрелами, мы отплыли подальше в море.
– Это восхитительное оружие, - сообщил Фабио, протягивая карабин Уолтеру. - С ним мы в полной безопасности!
Уолтер взял карабин, оттянул затвор и заглянул внутрь. Затем, скривившись, заявил:
– Были в безопасности. Пока вы не расстреляли все патроны. И, размахнувшись, бросил карабин в море.

 

Телега, запряженная волами, двигалась по загородной дороге. Элизабет, ойкая и извиняясь, брила уже постриженного Фабио. Уолтер, тяжело вздыхая, угрюмо на них поглядывал.
– Итак, мы отправляемся в вашу мастерскую? - уточнил Дмитрий.
– Да, в мои роскошные апартаменты, - мечтательно улыбнулся Фабио.
– Но что нам это даст?
– В молодости я построил летательный аппарат, - сообщил Ладжози. - Он поможет нам быстро и безопасно, аки ангелы по небу, перелететь через море в Валахию.
– Летательный аппарат? - поразился Дмитрий. - Первый летательный аппарат, если мне не изменяет память, был создан в девятнадцатом веке…
– А тот, что построил Леонардо Да Винчи, так и не взлетел, - мрачно добавил Уолтер.
– Леонардо?! - Ладжози отстранил руку Элизабет и разразился такой экспрессивной тирадой на итальянском, что нетрудно было догадаться - это отборная брань. Путники с нескрываемым интересом выслушали его. Наконец Фабио остановился и гневно бросил: - Он выкрал мои черновики!
– Значит, и мы не взлетим, - саркастически кивнул Уолтер, - раз у него по вашим чертежам ничего не вышло.
– У меня плохой почерк, - отозвался Фабио и многозначительно подмигнул.
– Все старинные мастера имели обыкновение зашифровывать свои записи, - пояснил Дмитрий.
– Неужели вы и вправду знакомы с Леонардо Да Винчи?! - восхищено смотрела на Ладжози Элизабет.
– Знакомы?! - скривился Фабио. - Много лет назад его отец, синьор Да Винчи, привел ко мне этого несмышленого юношу. Если бы не деньги его отца, я никогда не взялся бы за обучение столь бестолкового отрока.
– Не смейте так говорить о величайшем ученом! - наконец-то нашел, за что обрушиться на соперника, Уолтер. - Он изобрел металлургическую печь, ткацкий станок и землеройную машину!
В приступе дикого хохота Фабио скорчился и рухнул на дно повозки. Затем резко замолчал, сел и с издевкой спросил:
– Может быть, и «Джоконду» он написал?

 

Перуцци сидел в карете и, приоткрыв дверцу, вслушивался в вопли женщин и детский плач. Всадники Ордена Дракона, спешившись, обыскивали рыбацкий поселок, грубо выволакивая жителей из хижин.
В одном из жилищ служители Ордена нашли три сутаны. Выведя из хижины хозяина, его дочь и подростка-сына, они, угрожая расправой, потребовали сказать, куда направились беглецы.
Рыбак испуганно указал направление. Но поселок это не спасло. Один из «монахов» подпалил хижину факелом. Огонь легко перебросился на соседние постройки и охватил поселок. Перуцци закрыл дверцу кареты, и она тронулась, а остальные служители Ордена поскакали в указанном направлении верхом.

 

Фабио шел впереди, Уолтер, Элизабет и Дмитрий - поодаль, в толпе, движущейся к городским воротам. Протиснувшись к стражнику, Ладжози что-то быстро сказал ему, затем, отдав пару монет, позвал остальных взмахом руки. Стражники, пропуская их, чему-то довольно ухмылялись, явно отдавая свои симпатии Элизабет и усиленно подмигивая ей.
– Что бы мы делали без него! - восхищенно воскликнула Элизабет. - Он умеет представить женщину в наилучшем свете! В шестнадцатом веке мужчины еще оставались мужчинами!..
– Мерзавец сказал, - сердито сообщил Уолтер, - что ведет новую наложницу для герцога, а мы - сопровождающие евнухи.
– Негодяй! - взвизгнула Элизабет и поспешила вперед, чтобы обрушиться на Фабио. Но тут, оглянувшись, она увидела в толпе позади лиловые фески. - Быстрее, тут люди из подземелья!
Все ускорили шаг и сумели в сутолоке оторваться от преследователей, которые так и не заметили их. Элизабет сменила гнев на милость:
– Как ни досадны мне те гадости, которые наговорил про меня синьор Ладжози, если бы не его находчивость, мы бы давно уже были в лапах Ордена!

 

Вечерело. Поднялся ветер и заморосил дождь. Четверка беглецов плелась по грязной улице среди трущоб и остановилась возле входа в ночлежку.
– Фабио! - воскликнула Элизабет, закрыв нос платком и морщась от зловония. - Вы обещали, что я смогу принять ванну и что мы будем спать на чистых простынях.
– Но тогда, о моя восхитительная госпожа, я еще не знал, что Орден не потерял наш след. В приличном месте нас сразу найдут. Тем более, что такую очаровательную особу, как вы, не заметить просто невозможно.
– Он прав, - пробурчал Уолтер и сделал шаг за порог.
– Но я не могу…
– Очаровательнейшая синьорита, - приложил Ладжози руки к сердцу, - поверьте, мне очень жаль. Но потерпите еще чуть-чуть. Скоро мы доберемся до моего прекрасного дома, и уж там-то вы получите все, что только захотите: комфорт, уют, ванну с теплой водой и мягкую постель…
– Вы обещаете? - страдальчески улыбнулась Элизабет.
– Я клянусь.
– Ну ладно, - махнула рукой Элизабет и шагнула вслед за Уолтером. Фабио обернулся к Дмитрию и тихо, так, чтобы не слышала Элизабет, сказал:
– Более привередливой особы я еще не встречал.
Они прошли внутрь. Дмитрий с омерзением оглядел нищих, лежащих вповалку на соломе.
– Между прочим, - тихо продолжал Фабио, - после тридцати трех лет в подземелье, мне и тут кажется, что я попал в рай.

 

Дмитрий не мог заснуть. Кто-то все время кусал его в самые уязвимые места, и он непрерывно почесывался. Наконец, не выдержав, он сел и увидел, что не спит и Фабио.
– Эй, - тихо позвал он.
– Слушаю тебя, мой любезный друг и потомок.
– Фабио, по профессии я специалист в живописи. И я уже давно хочу спросить вас о той технике, которую вы используете. Она кажется мне не только совершенной, но и абсолютно невозможной. Ваши картины неуязвимы…
– Я тут ни при чем, - скорбно ответил Ладжози. - Я просто хороший художник. Очень хороший. - И добавил, расправив плечи: - Возможно, лучший из всех, какие были и будут. Мои ранние работы потрясали тех, кому я их показывал. Но слуги дьявола использовали мое мастерство в собственных целях. Они заставили меня изобразить все самое гнусное, что хранится в тайниках человеческой души, все то, что и составляет в совокупности образ дьявола: зависть, похоть, гордыню, алчность, праздность, чревоугодие и гнев. Обряды и заклинания дьяволистов в сочетании с моим даром и дали тот результат, о котором вы сказали…
– А седьмая картина? Та, что у нас? Что она олицетворяет и почему обладает особенными свойствами?..
– Гнев. За тридцать три года заточения его скопилось во мне столько… Но это был праведный гнев - гнев по отношению к моим мучителям, к мучителям Христа, к врагам рода человеческого. Они просчитались еще и в том, что жертва, бедняга Винченцо, на крови которого замешивал я краски для этой картины, также пылал гневом праведным, гневом, обращенным на слуг дьявола и его истязателей. И я смог, рисуя эту картину, вложить в нее не только их, но и его, и собственную волю. Вот так я и вызвал вас.
– Что вы будете делать, когда мы вернемся обратно в двадцатый век?
– Могу сказать только одно: я больше никогда не притронусь к кисти. Дьявольский дух пропитал меня насквозь. Я должен уйти от мира и остаться в безвестности.

 

Под утро в ночлежку ворвалась группа солдат с пиками и факелами. Громко ругаясь, они пинками стали будить нищих.
– В чем дело?! - спросонья спросил Уолтер.
– Приказ герцога, - тихо объяснил Фабио. - Не хватает работников на каменоломне, и туда сгоняют всех бездомных.
– И женщин? - забеспокоилась Элизабет.
– Для женщин найдется другая работа, - ответил Ладжози.
Как раз в этот момент один из стражников бесцеремонно полез Элизабет под корсаж. Она, визжа и кусаясь, стала отбиваться от негодяя. Уолтер, Дмитрий и Фабио бросились к ней на выручку, и вскоре началась настоящая драка, в результате которой сначала Уолтер, а затем Дмитрий и Фабио были жестоко избиты и связаны.
Под конвоем всех четверых доставили в местную тюрьму.
– Из каменоломен мы еще могли бы бежать, - заключил Фабио, потирая отшибленный бок, - а из тюрьмы герцога есть только один путь. - Он выразительно посмотрел на небо.
– Вы хотите сказать, что я должна была терпеть хамские выходки этого мужлана? - вспыхнула грязная и растрепанная Элизабет. - Да дворянин ли вы?! Я начинаю сомневаться…
– Не будь я дворянином, синьорита, разве кинулся бы я на защиту вашей чести?! - укоризненно блеснул глазами Ладжози.
– Честь, дворянство… - пробормотал Уолтер разбитыми губами, - а жить-то хочется.
– Что касается меня, - сообщил Фабио, - то я предпочел бы заточению смерть. Уж очень сидеть надоело.
– У нас отнимут картину, - обречено заметила Элизабет.
Мужчины переглянулись.
– А вот этого допустить нельзя, выразил общую мысль Уолтер. - Вот что, любезный, - обратился он к Фабио, - пока не поздно, вам следует спрятать ее.
– Куда?! - огляделся тот.
– Не куда, а как. Вам нужно поверх полотна сделать другой рисунок. Да такой, чтобы никто не позарился.
– Вспомнил! - воскликнул Дмитрий озаренно. - Ведь поверх этой картины, когда ее нашли, был намалеван портрет какого-то чванливого вельможи! Именно его-то вы и должны исполнить.
– Если я покрою картину краской, вы не сможете пройти через нее… - возразил Фабио. - Хотя… Главное, чтобы я изобразил именно то, что вы видели в будущем. Если я сделаю это один раз, и нам посчастливится выбраться отсюда, я всегда смогу стереть краску, а потом нанести ее заново. У меня прекрасная память.
– Так приступайте! - скомандовал Уолтер. Ладжози судорожно принялся за дело.
– Для начала надо загрунтовать…
Он и не заметил, что за его действиями кто-то внимательно наблюдает через глазок в двери.

 

Поутру начальник тюрьмы пребывал в прекрасном расположении духа. Сегодня к нему в гости пожаловал сам герцог. Начальник тюрьмы с подобострастием прислуживал ему, поднося тарелки и напитки. Однако невыспавшийся герцог был явно сердит и находил утро изрядно испорченным.
– Так что это за особенные нарушители порядка содержатся у тебя, ради которых ты посмел меня беспокоить? - спросил герцог, жуя. - Учти, если ты потревожил меня зря, тебе несдобровать. А я уверен, что это так. Я думаю, их нужно просто вздернуть, а не возиться, тратя мое драгоценное время. А тебе всыпать с десяток горячих. На всякий случай.
Начальник тюрьмы подумал, что утро, возможно, и не столь прекрасное, как ему казалось.
– Во-первых, ваше высочество, - начал он, - они англичане. И, по-моему, высокородные. Я даже побоялся поместить их в обычную камеру.
– Вздернуть, - заявил герцог.
– Во-вторых, - у них есть деньги.
– Вздернуть, - повторил герцог. - А деньги - в казну.
– В-третьих, один из пленников - прелестная женщина.
– Да-а? - протянул герцог. - Ладно. Остальных - вздернуть.
– Еще один - пускает изо рта дым, а третий превосходно рисует.
– Рисует? Гм-гм, - герцог неодобрительно посмотрел на тюремщика и, утерев салфеткой жирный рот, смилостивился. - Ладно. Давай взглянем. Или я не прославленный меценат?
Очередная идиотская рожа, которую Фабио изобразил на загрунтованном полотне, вновь не удовлетворила Уолтера.
– Да нет же, нет! - закричал он. - Опять не то! Ну что, разве среди ваших знакомых не было еще большего урода?!
– Куда уж больше? - возмутился Фабио. - Ей Богу, так меня не истязали и в застенках Ордена!
Он тут же углем сделал другой набросок.
– Нет! - не унимался Уолтер. - Рожа должна быть жирная и тупая!
– Если бы вы показали мне этого человека хотя бы на миг, я бы выполнил то, что вы требуете! Я же говорю, у меня феноменальная память. Но не могу же я поочередно рисовать всех идиотов, которых когда-либо видел…
– Почему всех? - распалялся Уолтер. - Я же говорю: рожа жирная и тупая!
Дверь со скрипом открылась, и на пороге возникли тюремщик и герцог.
– Вот она! - истерически закричал Уолтер, тыча пальцем герцогу в лицо.

 

Спустя час беглецы оказались в замке герцога, и вскоре, умытые, сытые и переодетые они уже мило беседовали с хозяином, расположившись в беседке его сада. В первую очередь, герцог осведомился, возьмется ли Фабио написать его портрет, и тот вызвался приступить немедленно. Пока он готовил к работе кисти и чистый холст (перенести изображение герцога на заветную картину «Гнев» ему по памяти не составит труда), переводчиком для Дмитрия и Элизабет стал Уолтер:
– Он приносит извинения за дурное обращение с нами его людей в тюрьме. Он говорит, что сам он без труда распознал бы в нас знатных англичан, а вот слуги его туповаты. Он просит нас быть его гостями и обещает прекрасное обращение, а вам, - он кивнул Элизабет. - свое просвещенное общество.
Элизабет старательно изобразила благодарность.
– Он обещает вам почитать свои стихи, - добил Уолтер. - Этот хам собирается читать вам их и день, и, между прочим, ночь.
Мило улыбаясь, Элизабет спросила:
– Уолтер, вы уверены, что он не знает английского?
– Абсолютно.
С лучезарной улыбкой на лице, она обернулась к герцогу и ласково защебетала:
– Ах ты, старый жирный сукин сын. Засунь свои стихи себе в задницу и заткни ее своим титулом.
Уолтер слегка замялся, а затем что-то «перевел» герцогу, и тот весело засмеялся и дружески похлопал Уолтера по плечу.
– Полный идиот, - с выражением великой признательности на лице сообщил Уолтер остальным.
Фабио приступил к работе. Герцог, вдохновенно позируя, по памяти читал свои вирши Элизабет. Уолтер переводил.

 

Шли дни.
– Подобно пчелке, подлетевшей к прелестному цветку, - с мрачным лицом монотонно бубнил Уолтер, - вы, Элизабет, подлетели к этому старому хрычу. Цветок уже было хотел завянуть, но вы, между прочим, вернули его к жизни и цветению.
– Браво, - помахивая веером, благосклонно улыбнулась Элизабет, сидевшая напротив.
Дмитрий отвернулся, чтобы спрятать улыбку, в то время как Уолтер продолжал «переводить»:
– Как мне надоели все эти пчелки и прочие насекомые. Скорей бы, что ли, осень наступила, и все эти цветочки усохли. Хочу домой, дружочек мой. Вот его стих заканчивается, закругляюсь и я, а то, как бы он…
Герцог с особой страстью произнес последнюю строчку, и Уолтер с подъемом, взмахнув рукой, закончил:
– Чего неладного не заподозрил!
Элизабет похлопала в ладоши. Герцог разразился пламенной тирадой.
– О! - воскликнул Уолтер. - Это что-то новое. Он сказал, что завтра, по окончании работы над портретом, он устраивает бал, на котором покажет картину и вас своим знатным друзьям. Вы будете королевой бала.
Элизабет мило улыбнулась герцогу:
– И все-таки в этой надутой жабе что-то есть…

 

Выставленная на балу картина вызвала восхищение у приглашенных. Дамы ревниво рассматривали Элизабет и при любом удобном случае льстили герцогу и вились вокруг него. В исполнении струнного квинтета звучал менуэт, и Элизабет, не обращая внимания на настырных итальянок, поочередно танцевала со всеми знатными мужами, чувствуя себя в этом обществе, как рыба в воде. Не терялся и Фабио, лихо отплясывая с какой-то юной жеманной особой.
– Вы уверены, что завтра мы сможем покинуть это место? - улучив минуту и выйдя из залы на веранду, спросил у Уолтера Дмитрий.
– Если Элизабет будет так беззастенчиво кокетничать, он может и не отпустить ее.
Они понимающе переглянулись.
– Честно говоря, - продолжил Уолтер, - у меня какое-то неприятное предчувствие. В конце концов, за нами погоня. И мне не верится, что мы сумели замести следы.
– Пока что нам везет, - заметил Дмитрий. - Всюду мы ускользали от опасности в самый последний момент…
Словно в подтверждение его слов послышалось цоканье копыт, и во двор замка въехала запыленная карета в сопровождении всадников.
– Взгляните! - тихо произнес Уолтер. - Неужели опять?
Из кареты вышли Перуцци и перепуганный насмерть начальник тюрьмы. Дмитрий и Уолтер присели, спрятавшись за перила, а Перуцци, словно чувствуя их близкое присутствие, поднял глаза и бросил пристальный взгляд на балкон. Одного движения его бровей было достаточно, чтобы всадники спешились и заняли все выходы из замка.
Дмитрий и Уолтер кинулись в залу. Танец закончился, и гости рассаживались за накрытым столом. Элизабет с Фабио уселись по левую руку от герцога. Уже с порога Дмитрий и Уолтер попытались знаками привлечь их внимание, но те смотрели в сторону. В этот миг слуга что-то шепнул на ухо герцогу. Тот, изменившись в лице, извинился перед гостями, поднялся и двинулся к выходу из залы.
– Попались, - обреченно пробормотал Уолтер себе под нос.
– Спокойно, - возразил Дмитрий. - Идем как ни в чем не бывало.
Они тронулись навстречу герцогу и мило улыбнулись, поравнявшись с ним. Затем почти бегом подскочили к столу, и Дмитрий уселся рядом с Элизабет на место герцога. Гости, пораженные таким вопиющим нарушением этикета, уставились на него.
– Они здесь, - процедил Дмитрий сквозь зубы. - Делаем ноги.
– Но как? - нахмурилась Элизабет.
– О-о… - внезапно простонал Фабио, возведя глаза к потолку, и схватился за живот.
Вторя ему, Дмитрий торопливо подцепил с тарелки баранью ножку, отгрыз кусок и проглотил, почти не жуя. И тут же, сморщившись, отодвинул тарелку. Элизабет, прикрыв рот платком, поднялась из-за стола первой. Уолтер заботливо подхватил ее под руки и повел из залы. Извинившись перед гостями, за ними, держась за животы, гуськом двинулись к выходу и Дмитрий с Фабио.
Гости недоуменно обнюхали яства и, морщась, отодвинули их.
Вскоре четверо беглецов были уже во дворе герцогского замка. Уолтер подкрался к карете Ордена и, сбросив кучера мощным ударом в ухо, занял его место. Остальные поспешно забрались внутрь. Карета помчалась через ворота, оставив позади себя валяющихся в пыли служителей Ордена.
Привлеченный шумом, Перуцци выглянул в окно кабинета герцога и гневно ударил кулаком по столу:
– Мы снова упустили их! Где картина?! - рявкнул он на герцога. - Они увезли ее?! Конечно же, увезли, - сказал он уже, скорее, сам себе, - но наглецам не уйти. Они поплатятся за все, тебе не спасти их! - погрозил он небу кулаком.
Находившийся тут же начальник тюрьмы испуганно переглянулся с герцогом.
– Синьор Пе-перуцци, - заикаясь, обратился тот. - Она висела в за-за… - Он собрался с духом. - В зале! Не думаю, что они могли ее взять.
– Проверьте, - не веря в успех, бросил Перуцци герцогу, и тот поспешно покинул кабинет. - Вы точно знаете, что он писал портрет поверх другого изображения? - обратился Перуцци к начальнику тюрьмы. Тот, онемев от страха, только мелко закивал головой.
– Она здесь! Здесь! - с выпученными глазами ворвался в кабинет герцог. Слуги тащили картину за ним.
– Поставьте ее сюда! - встрепенулся Перуцци. - И убирайтесь! Убирайтесь все!
Кабинет мгновенно опустел. С торжествующей улыбкой Перуцци вынул кинжал и шагнул к полотну. Он осторожно поскреб поверхность портрета и изменился в лице. Поскреб еще… Еще!.. Но под верхним слоем краски не было ничего. Перуцци в ярости замахнулся кинжалом… Однако остановился.
– Герцог! - позвал он.
Толстяк моментально вырос перед ним. Перуцци усмехнулся и только теперь несколькими ударами кинжала раскромсал портрет на куски. Герцог попытался что-то сказать, но вместо этого издал только ряд нечленораздельных звуков.
– Велите подать карету, - бросил ему Перуцци. - Орден будет весьма признателен вам. - И вернул кинжал в ножны.

 

Уолтер что было силы погонял лошадей. Из города они выбрались без помех. Стражники у ворот, заметив на карете лиловый герб, отошли в сторону и лишь проводили ее настороженным взглядом. Наконец, отъехав на приличное расстояние от города, Уолтер остановил лошадей на развилке.
– Куда теперь? - утерев пот со лба, спросил он Фабио. - Где ваши роскошные апартаменты?
Ладжози вышел из кареты и внимательно посмотрел по сторонам.
– Туда! - наконец указал он на какую-то точку горизонта. Но в голосе его чувствовалась неуверенность.
Уолтер недоверчиво посмотрел на него и указал в другую сторону:
– А может, туда? - спросил он язвительно.
Фабио, повернувшись в указанном направлении, радостно вскрикнул:
– Вон моя мастерская! Видите высокую башню?! Мастерская рядом!
На его крик из кареты выглянули Дмитрий и Элизабет.
– Это не башня, - возразил Дмитрий. - Это печная труба. Из нее идет дым.
– Так куда мне править?! - раздраженно спросил Уолтер.
– Туда, - указал Фабио третье направление и с обиженным видом сел в карету. - Тридцать три года…
Уолтер, выругавшись, свернул влево, и карета двинулась по дороге к морю.

 

Вставало солнце. Карета медленно ехала по узкой дорожке. То и дело на пути встречались небольшие нарядные особнячки и Домики. Почти у каждого Уолтер спрашивал: «Этот?». И всякий раз получал отрицательный ответ. Когда же они поравнялись с убогим, ветхим, заросшим кустарником двухэтажным строением, Уолтер даже не удосужился спросить.
– Стойте! Вот он - мой прекрасный дом, - выпрыгнув из кареты, радостно сообщил Фабио.
Внутри жилище выглядело еще хуже, чем снаружи. Беглецы, отряхивая с головы пыль и обрывая с одежды паутину, поднялись по скрипучим ступенькам на второй этаж.
Большая комната наверху оказалась сплошь завалена всяческими конструкциями, чертежами и картинами. Фабио, забыв обо всем, кидался от одной своей работы к другой.
– А где мы будем спать? - спросила Элизабет жалобно.
– Вы собираетесь спать? - с упреком сказал Фабио.
– Вы обещали уют…
– Да-а, - задумчиво потер бритый подбородок Ладжози и тут же воспрял. - С прекрасной женщиной - везде уют. Особенно, если она возьмется за уборку.
– Какая уборка?! - вскричал Уолтер. - Сюда вот-вот нагрянет Орден!
– Верно! - согласился Фабио. - Уолтер, Дмитрий, помогите мне. Втроем они вытащили из кладовки какие-то невероятных размеров шкуры, сшитые между собой.
– На этом мы будем спать, - обреченно кивнула Элизабет.
– На этом мы будем летать, душа моя! - с подъемом возразил Фабио.
– Летать?..
Дмитрий осмотрел шкуры и без энтузиазма констатировал:
– Так это воздушный шар…
Услышав догадку Дмитрия, Уолтер бросил свой конец шкуры на пол.
– Я на этом не полечу, - заявил он. - Да мы и не поднимемся в воздух. Я путешествовал на воздушных шарах и знаю, как они устроены. Чтобы поднять эту рухлядь, нужно столько гелия, сколько нам не добыть и за год.
Фабио, хитро прищурившись, успокоил:
– Я не совсем понимаю, о чем вы говорите, но догадываюсь. Уверяю вас, друг мой, что тот газ, который использую я, способен поднять не только всех нас, но и еще пару человек.

 

Сморщенные шкуры медленно наполнялись. Элизабет штопала места, из которых со свистом вырывался воздух, Уолтер ремонтировал корзину, а Дмитрий укладывал сумки с провизией и подвесил балласт.
– Скорее! Скорее! - торопил их Фабио, разжигая горелку. - У нас совсем мало времени.
– Мы и так спешим, - обиженно заметила Элизабет. - Даже слишком. Я уже все пальцы себе исколола. Кто проделал все эти отверстия?
– Крысы, - лаконично объяснил Фабио. Элизабет подавленно замолкла.
Наконец дыры были заштопаны, и шар, если, конечно, можно назвать шаром гигантскую шкуру, стал нехотя приобретать форму. Вид его был столь плачевен, что Уолтер изрек:
– Стоило ли спешить, если эта рухлядь развалится, едва поднявшись в воздух.
– Ничего подобного случиться не может, - уверенно заявил Фабио, - лезьте в корзину. Вы мне сами говорили, что, по легенде, мне удалось скрыться. Значит, ничего иного не стоит и предполагать.
– Ваша теория неверна, - осадил его Уолтер. - Хотите, я разобью ее в пух и прах? Слышали ли вы про закон сохранения материи?
– Конечно. Я открыл его сам. «Ex nihilo nihil fit». Ничто не возникает из ничего. Но к чему это нам?
– Да ведь мы своим появлением тут уже нарушили состояние мира…
– Вы своим появлением спасли его! Возражение Уолтера прервал крик Дмитрия:
– Они рядом! Вон, на пригорке! Они заметили нас!
Словно услышав его слова, всадники на холме на миг остановились. Минуту спустя их нагнала карета, и весь кортеж в ускоренном темпе двинулся к дому Фабио.
– Лезьте все! - воскликнул Фабио и добавил в горелку своего загадочного порошока. - Мы еще можем успеть!
– Не вы ли сейчас утверждали, что ничего дурного с нами случиться не может?! - пискнула Элизабет, присев рядышком.
– Это теория, синьорита, - вкрадчиво промолвил Фабио, - только теория. А если она окажется ошибочной?
Шар медленно поднимался в воздух. Приподнялась и корзина, но ее удерживали веревки. Однако и с этой высоты приближающееся облако пыли стало видно отчетливо.
– Тогда рубите канаты! - возопила Элизабет. - Теоретик!
– Рано, - хладнокровно ответил Фабио, - они натянуты еще слишком слабо, и мы будем волочиться по земле…
Он добавил в горелку порошка, и тот начал пузыриться, выделяя огромное количество газа.
– Эх, где мой карабин! - сокрушенно воскликнул Уолтер, поглядывая на приближающихся преследователей. А служители Ордена были уже совсем рядом. Они добрались до изгороди и, вооружившись пиками, стали спрыгивать с лошадей.
– Пора! - решил Фабио и обрубил веревки. Воздушный шар чуть приподнялся.
Служители Ордена, выскочив с другой стороны дома, бросились к летательному аппарату. Но шар приподнялся еще.
– Мы спасены! - радостно закричала Элизабет.
И действительно, шар уверенно начал подниматься все выше и выше.
– Мы спасены! - повторила Элизабет. - Что, съели?! - крикнула она преследователям, беспомощно потрясающим копьями внизу.
Все облегченно посмотрели друг на друга.
– Возблагодарим же Господа, друзья мои! - воскликнул Фабио.

 

– Куда мы направляемся? - спросил Дмитрий, когда шар набрал достаточную высоту.
– Сейчас мы покинем Апеннинский полуостров, - уверенно сообщил Ладжози, - перелетим Средиземное море и совершим посадку в Валахии. Если получится, то прямо у стен вашего замка.
– Странно… - задумчиво почесал затылок Дмитрий.
– Что странно? - насторожился Фабио.
– Странно, как мы попадем туда. Ведь нас несет совсем в другом направлении.
– О, diabolo!!! - вскричал Ладжози, схватившись за голову. - Как правы те, кто говорит, что за ошибки юности нам приходится расплачиваться в старости! Тридцать три года назад я собирался сделать этот снаряд управляемым, но, придя к выводу, что без особого труда могу это сделать, сразу же охладел к этой затее…
Они вновь переглянулись, но на сей раз растерянно.

 

…Дмитрий проснулся от пробирающего до костей холода. Зябко поеживаясь, он огляделся вокруг. Закутанная в костюмы мужчин Элизабет мирно посапывала, уткнувшись лицом в плечо Уолтера. Тот спал в обнимку с мешком провизии, а Фабио, словно древнее изваяние, замер у горелки.
– Где мы находимся? - растирая затекшие ноги, спросил у него Дмитрий.
Тот молча показал пальцем вниз. Дмитрий выглянул из корзины и увидел море.
– Адриатика, - сообщил Фабио. - Нам повезло. Ветер переменился, и мы летим на восток. И довольно быстро.
Он достал и развернул полотно, на котором еще в тюрьме им была намалевана дурацкая рожа.
– Пока у нас есть время, помогите мне очистить картину, потом нам может быть дорог каждый миг. Вы ведь умеете?
Дмитрий кивнул. Вместе они соскребли верхний слой краски, обнажая картину «Гнев». В процессе работы Дмитрий старался не смотреть на нее, но все равно настроение его стало подавленным.
– Сколько у нас времени? - поинтересовался он, чувствуя облегчение от того, что Ладжози вновь свернул картину. - Скоро мы достигнем цели?
– Не знаю, - ответил Фабио уклончиво.
– Ну хотя бы приблизительно?
– Не знаю… - вздохнул Фабио. - У нас топливо кончается.
– Порошок?
– Нет. Порошка еще есть немного, а вот жечь его скоро будет не в чем. А он улетучивается… Щелей наоставляли…
– Что же делать?
– Надеяться на волю Всевышнего… Какое-то время мы еще удержимся на этой высоте. Потом сбросим балласт. Глядишь, и дотянем до берега.
С самыми скверными предчувствиями Дмитрий прикрыл глаза. И, несмотря на ощущение опасности, все-таки уснул снова.

 

Истошный крик Фабио: «Проснитесь! Мы падаем в море!» - разбудил всех.
Шар опускался. Небо хмурилось от приближающихся грозовых туч.
– Нужно освободиться от балласта! - проорал Фабио сквозь рокот штормовых волн. Путешественники принялись спешно отвязывать от краев корзины мешки с песком. Балласт был сброшен, и шар начал медленно подниматься. Но вдруг замер вновь.
– Что еще случилось?! - воскликнул Уолтер.
– Погасла горелка! - выкрикнул Фабио. - У нас кончилось топливо!
– Конец? - обреченно спросил Дмитрий, но его, скорее всего, не услышали.
– Одежда! - закричал Фабио. - Сбрасывайте одежду!
– Может быть, не надо?! - зябко кутаясь, крикнула ему в ухо Элизабет. - Одежда весит совсем мало! Какой смысл ее сбрасывать?! Лучше уж утонуть одетыми!
– Не вниз, а с себя сбрасывайте! - прорычал Фабио. - Нам нужно чем-то топить горелку!
Мужчины быстро сорвали с себя одежду, оставшись в нижнем белье. Элизабет продолжала смущенно медлить.
– Рвите на куски! - скомандовал Фабио. Борясь с грозовым ветром, он с трудом разжег горелку и кинул в нее остатки порошка. Воздушный шар, зависший было над прибрежными скалами, вновь стал медленно подниматься.
Решившись, принялась раздеваться и Элизабет.
– Синьорита! - попытался остановить ее Фабио. - Это не обязательно. Порошка уже нет все равно!
– Ах так! - заявила Элизабет сердито. - Снова мужчины делают себя героями, оставляя женщину в стороне! Ну уж нет! - она закончила раздеваться, оставшись в соблазнительном кружевном белье, и демонстративно выбросила платье вниз.
Налетевший порыв ветра внезапно качнул корзину, и все повалились с ног.
– Что это?! - взвыл Уолтер.
Фабио что-то прокричал в ответ, но за ревом бури его не было слышно. Воздушный шар неумолимо падал. Но уже не в море, а на сушу.

 

Одетые в рубище, обросшие и исцарапанные, брели они по разбитой дороге вдоль реки, один за другим минуя крестьянские дворы.
– Я больше не могу, - взмолилась Элизабет. - Мы тащимся по этим забытым Богом землям уже почти месяц!
– Потерпи, дорогая, - отозвался Уолтер. - К закату мы должны быть на месте.
– К закату? - невесело усмехнулась Элизабет. - О прошлом закате, Уолтер, вы говорили то же самое. Кстати, - заметила она, - уже и закат. Значит, мы пришли. - И со вздохом опустилась на траву.
Повалились рядом с ней и остальные. Некоторое время молчали.
– Я не понимаю, куда мог подеваться мой замок, - вдруг заплакала Элизабет. - Он ведь должен быть где-то здесь.
– Перестаньте, - жалобно попросил ее Фабио, - я не видел женских слез тридцать три года, и это зрелище невыносимо для меня.
– Может быть, мы что-то напутали со временем? - мрачно предположил Уолтер. - Может быть, Бренд еще не построен?
– Если не лжет завещание, он построен уже двести лет назад, - отозвалась Элизабет, вытирая слезы и беря себя в руки. - Если, конечно, оно не лжет, - повторила она скептически.
Дмитрий поднялся и двинулся к ближайшему строению.
– Куда вы? - окликнул его Уолтер.
Дмитрий продолжал идти молча и не оборачиваясь.
– А-а, - понял Уолтер. - Логичнее было бы подойти к реке. Вода к воде…
– А я потерплю, - заявил Ладжози.
– И я потерплю, - согласился Уолтер. - До постоялого двора. Не тут же мы будем ночевать.
– А я могу и сутки терпеть, - доверительно сообщил Фабио. - У меня мочевой пузырь крепкий.
Элизабет неожиданно взбеленилась:
– А вам не кажется, что в присутствии дамы вы могли бы и не делиться такими милыми интимными подробностями своей физиологии?! Мужлан.
Фабио и Уолтер посмотрели друг на друга. И вдруг, разразившись диким хохотом, стали, корчась, кататься по траве. Элизабет вскочила на ноги и, уперев руки в бока, смерила их долгим презрительным взглядом. Но они продолжали ржать, не обращая на нее ни малейшего внимания.
– Ах так! - рявкнула Элизабет в ярости. Но не привлекла их внимания к себе и этим. - Ах так! - повторила она и огляделась по сторонам. А затем сердито заявила: - Между прочим, идиоты, вот он - мой замок.
Мужчины хохотали, пропустив ее заявление мимо ушей. Элизабет повернулась к ним спиной и двинулась в сторону, противоположную той, в которую ушел Дмитрий. Уолтер и Фабио уже не смеялись, а тихо стонали. Затем они сели и недоуменно посмотрели вслед Элизабет. Уолтер, довольный тем, что может наконец сказать грубость, сообщил Фабио:
– Тоже приспичило!
Фабио хотел было рассмеяться вновь, но Элизабет резко остановилась, обернулась и холодно, с расстановкой сказала:
– Я все прекрасно слышу, Уолтер. Вы ошибаетесь. Просто я иду домой. - И она указала на замок и мостик перед ним. Узнать его было действительно сложно. Сейчас он представлял собой лишь небольшую крепость с заросшей травой дорогой. По-видимому, множество пристроек было сделано позже. Но знакомые очертания все же угадывались.
Мужчины оторопело поднялись. Дмитрий со всех ног бежал к ним.

 

Однако они не пошли туда сразу. Не хватало еще погибнуть от рук предков Элизабет, нынешних владельцев Бренда, слывших отнюдь не самыми добрыми на свете людьми. Дождались темноты.
– Теперь вы должны указать мне, где была найдена картина, - возбужденно прошептал Фабио, когда они пробрались за ограждение.
– Ее нашли в часовне, - сообщил Уолтер. - Но я не вижу здесь никакой часовни. Нам что, придется ждать, пока ее построят?
– Она была найдена в фундаменте часовни, - припомнила Элизабет.
– Где находилась часовня? - спросил Фабио.
– Тут, справа от парадного входа, - указал Уолтер на покосившиеся деревянные ворота.
На указанном месте они обнаружили следы строительных работ - груды отесанных камней, деревянные сваи…
– Все совпадает, - благоговейным шепотом отметил Фабио. - Фундамент возведен. Самое время прятать.
– Поспешим? - предложил Дмитрий.
– Одну минуту, - вмешался Уолтер. - В какой момент времени мы вернемся в будущее? В тот самый, когда исчезли оттуда?
– Конечно! - утвердительно заявил Фабио.
– Но тогда мы убегали от смертельной опасности. Вернувшись, мы просто-напросто погибнем! Сделайте же так, чтобы мы появились в будущем чуть раньше!
Фабио беспомощно развел руками.
– Но если мы вернемся в тот же момент, - настаивал Уолтер, - служители Ордена убьют нас, завладеют картиной и свершат свой дьявольский обряд. Зачем же вы вызвали нас сюда - в прошлое?
– Во-первых, предусмотреть все - не в моих силах, - сказал Фабио. - Во-вторых, если бы вы не пришли, обряд был бы свершен уже сейчас. Вы дали Вселенной отсрочку на целых четыреста лет.
– А дальше?
– Дальше все зависит только от вас.
– Так может, не возвращаться? - предложила Элизабет. Фабио со вздохом посмотрел на нее.
– Вы не представляете, синьорита, как я был бы счастлив, если бы вы остались… Но нет. Не вернуться вы не можете. Иначе петля времени не замкнется, и мир исчезнет.
– Когда мы вошли в картину в двадцатом веке, у меня хотя бы карабин был, - мрачно заметил Уолтер. - Почему мы раньше не подумали об этом?
– У нас есть выбор? - риторически спросил Дмитрий.
Все удрученно промолчали. Фабио огорченно пожал плечами. Он развернул картину, разостлал ее по земле, и она тут же вспыхнула магическим светом. Все зачарованно уставились на полотно. Изображение гневного рыцаря исчезло, и поверхность холста искрилась золотом, как когда-то в мансарде.
– Она зовет вас, - сообщил Ладжози. - Это знамение. Я чувствую, все должно кончиться хорошо. Хотя вряд ли мои предчувствия и успокоят вас.
Первым решился Уолтер.
– Прощайте, - сказал он, пожал руку Фабио и, словно в омут, шагнул в картину. Его тело медленно, словно в зыбучий песок, погрузилось в переливающуюся субстанцию. Остальные переглянулись.
– Теперь я, - явно храбрясь, заявила Элизабет и, осыпав лицо Фабио быстрыми поцелуями, вошла в картину следом. Дмитрий, опустив голову, спросил:
– Мы все сделали правильно?
– И я уверен, вам многое еще предстоит, - кивнул ему Фабио нарочито бодро.
– Ладно, - вздохнул Дмитрий. - Не забудьте запечатлеть герцога… - И он последовал за остальными.

 

Вывалившись из картины в мансарду, Дмитрий увидел, что Уолтер и Элизабет уже пленены служителями Ордена. Его друзья ждали своей участи, лежа со связанными руками и ногами. Чья-то тяжелая ладонь опустилась на плечо Дмитрия, но не успел он и обернуться, как был скручен и тоже повален на пол.
Заткнув рты кляпами, их бросили на дно повозки и куда-то повезли по тряской дороге. Самым мучительным для Дмитрия было даже не то, что происходило с ним, а стоны - Уолтера и особенно Элизабет. Фабио ошибся, окончательно уверился Дмитрий. Их всех ожидает смерть, а дьявольский обряд будет совершен.
Их выволокли из повозки, развязали ноги и тычками заставили спуститься по лестнице. Дмитрий узнал ее. Это была лестница в кабинет Перуцци под антикварной лавкой в Бухаресте. В комнате теперь не было письменного стола, вместо него под картинами Дмитрий увидел жертвенный алтарь. Спустя некоторое время в подземелье внесли седьмую картину и поместили ее на стену рядом с шестью остальными.
Вошел Перуцци в черной мантии и лиловой феске. Он остановился возле алтаря и подал знак своим подручным. Четверо монахов сдернули с картин завесы, а затем освободили пленников от кляпов.
– Мы не смогли… Ничего не смогли сделать, - прошептал Уолтер. Элизабет озиралась вокруг заплаканными глазами.
Монахи затянули зловещее заклинание.
Перуцци обнажил нож. Служители Ордена, не прекращая петь, развязали Уолтера и повели его к алтарю. Он попытался вырваться, но силы были неравны. Его силком поставили на колени, и, держа за волосы, возложили его голову на алтарь. Перуцци приблизился. Монахи смолкли.
– Amen, - произнес Перуцци нараспев и полоснул Уолтера ножом по горлу. Тот захрипел, и кровь из раны хлынула на алтарь, стекая по желобкам в подставленную чашу.
Элизабет закричала, но ее крик заглушило возобновившееся пение монахов.
Перуцци поднял чашу с пола и, зачерпывая ладонью, обошел картины, кропя их кровью. И полотна вспыхнули. Но не тем золотистым, зовущим светом, который Дмитрий видел раньше, а пурпурным сиянием, исходившим откуда-то из глубины.
Дмитрий почувствовал, что волосы на его голове зашевелились. Картины оживали. Страшные твари, изображенные на них, гнусно оскалились и потянулись к чаше. Но что-то не позволяло им выйти наружу. Казалось, их сдерживает какая-то невидимая преграда - податливая, но в то же время упругая и прочная. И Дмитрий понял. Одной жертвы было недостаточно.
Монахи двинулись к Элизабет.
– Нет! - закричал Дмитрий. - Оставьте ее! Возьмите меня!
Но никто не обращал на него внимания, обряд вершился по своему сценарию, на который не могло повлиять ничто.
Сперва Элизабет кричала и брыкалась, но внезапно затихла, обмякнув. Бесчувственную, ее поднесли к картинам и положили голову на залитый кровью алтарь.
– Amen! - вновь произнес Перуцци…
И вновь чаша наполнилась пенящейся кровью. И вновь Перуцци окропил ею холсты…
Дмитрий увидел, что изображения на картинах изменились, они обрели глубину и перспективу. Уродливые фигуры теперь уже тысячами толпились в них, словно пытаясь прорваться наружу, алчно косясь друг на друга завистливыми глазами, раздирая друг друга на части, набивая зловонные рты кусками плоти и тут же, в лужах крови, совокупляясь друг с другом…
Но нет, они еще не могли вырваться наружу, даже навалившись на невидимую преграду всей массой своих гниющих тел.
И тогда наступила очередь Дмитрия. Он не сопротивлялся. Отчаяние охватило его. Он и не согласился бы жить в таком мире, каким тот должен был скоро стать. Ему хотелось умереть. Он сам встал на колени и положил голову на алтарь.
– Amen! - услышал он голос Перуцци и повернул голову навстречу этому звуку. Время замедлилось, словно растянувшись. Лезвие ножа неотвратимо приближалось… Дмитрий зажмурился.

 

И тут… Открыв глаза, он увидел, что перед ним стоит человек.
– Не понял, - пробормотал он и пришел в себя окончательно, разглядев, что его непрошеный гость держит в руке огромный тесак. Румын! И припомнил Дмитрий предостережение Николая Андреевича: «Вы с этими румынами-то поосторожнее. Лихой народец…»
Выкрикнув, словно заклинание, какие-то слова, человек сделал шаг вперед и замахнулся. Но как раз в этот миг тошнота, которую Дмитрий уже давно испытывал, стала нестерпимой. Содержимое его желудка выплеснулось на пол купе и на штаны румына.
От неожиданности и брезгливости тот, вместо того чтобы нанести удар, отшатнулся назад и, стукнувшись ногами о полку, грузно сел. Попытался встать, но Дмитрий, схватив первое, что ему попалось под руку - бутыль из-под шампанского, - бросил ее прямо в лицо нападающему.
На миг румын потерял контроль над ситуацией: выставив руки, чтобы защититься, он вновь осел на полку и выронил нож прямо к ногам Дмитрия. Тот, наклонившись, поднял его. Румын, придя в себя, с ревом бросился вперед… И напоролся на неумело, двумя руками выставленный тесак.
Поднявшись, Дмитрий с удесятеренной от шока силой завалил румына на столик, а затем выпихнул бьющееся тело в открытое окно. Бутыль отправилась следом за румыном. Свесившись из окна, он еще раз опорожнил свой желудок, а затем без сил рухнул на постель.

 

Утром Дмитрий то ли проснулся, то ли вышел из обморока от легкого стука в дверь его купе. Из-за двери был слышен голос Элизабет:
– Мистер Полянов!.. Мы подъезжаем!
Держась за раскалывающуюся голову, Дмитрий сделал попытку ответить, но из его рта вырвался только хриплый стон. Сев, он непонимающим взглядом окинул свое роскошное купе «люкс»… И все вспомнил. В ужасе наклонился, ища на полу лужу крови, но увидел на нем лишь следы рвоты.
– Одну минуту, мисс Влада, я только переоденусь! - крикнул Дмитрий и, сдернув с себя шелковую сорочку, принялся лихорадочно вытирать ею пол. «Именно «переоденусь», а не «оденусь»! Какая гнусность! - думал он. - Мало того, что завалился в одежде, еще и напачкал… Дворянин… Благо, без соседей еду, со стыда сейчас сгорел бы…»
Американка из-за двери кокетливо спросила:
– Может быть, вы не один?
– Я? - переспросил Дмитрий и недоуменно огляделся вокруг. -. Я совершенно один, - произнес он, скорее, себе.
Запихав испачканную сорочку под полку, он сбросил мятую одежду, надел чистую рубашку, нацепил галстук-бабочку, поспешно облачился в свой любимый костюм, купленный им по случаю в Париже, во время пребывания на международном конгрессе реставраторов, и приоткрыл дверь.
– Простите, мисс Влада… Я что-то дурно себя чувствую, - извинился он и жестом показал, что сейчас выйдет. Достав из-под столика кофр с инструментами и роскошный саквояж крокодиловой кожи, он с облегчением выскользнул из купе, быстро прикрыв за собой дверь. Тяжело вздохнув и покачав головой, он пообещал:
– Никогда больше не буду пить. Мне приснился нынче абсолютно кошмарный сон. Будто бы я, представьте себе, зарезал ножом какого-то румына. И все было так реалистично!..
Элизабет рассмеялась и, коснувшись лба Дмитрия, заключила:
– Я посоветовала бы вам пить почаще, мистер Полянов. Тогда вам станут сниться по-настоящему мужские сны…

 

Сперва кабриолет двигался через город, который был больше похож на огромный сад. Нарядные горожане прохаживались по ухоженным тротуарам, тут и там разгуливали солдаты в пестрых парадных мундирах и звучала праздничная музыка, исполняемая небольшими оркестриками. Затем кабриолет выехал за город. Всюду были разбиты виноградники, изобилующие цветами и фруктами сады. Улыбчивые крестьяне приветственно махали им.
Перебравшись по мостику через небольшую речушку, кабриолет подъехал к расположенному на холме старинному мрачноватому замку.
– Добро пожаловать в Бренд! - воскликнула Элизабет, соскакивая на землю.
По широкой лестнице с сигарой в зубах спустился… «Уолтер», - всплыло имя в сознании Дмитрия. Он наморщил лоб.
– Вас зовут… - сказал он, протягивая руку, - вас зовут Уолтер? Элизабет озадаченно посмотрела на Дмитрия, а Уолтер по-домашнему похлопал ее по спине и сказал:
– Как приятно узнать, что вы рассказывали обо мне…
– Мне никто ничего не рассказывал, - покачал головой Дмитрий.
– Но у меня такое чувство… есть такое психическое заболевание. Французы называют его «дежа вю»…
Приглядевшись к Дмитрию, Уолтер изменился в лице, и сигара выпала у него изо рта.
– Похоже, я тоже болен этой болезнью… - сказал он озадаченно.
– Ваша внешность кажется мне до боли знакомой… По-моему… Точно! Вы снились мне сегодня ночью… Дмитрий? - его лицо окончательно вытянулось.
Элизабет удивленно, почти испуганно смотрела на них. Пауза затягивалась.
– Что-то мне нездоровится с дороги, - нарушил тишину Дмитрий. - Пожалуй, я немного отдохну…
Уолтер, пристально глядя на Дмитрия, спросил:
– А может быть, вы сначала посмотрите картину?
– Да! - воскликнул Дмитрий. - Все дело в ней! Я хочу осмотреть ее немедленно!

 

Дмитрий взял одной рукой край ткани, которым был укрыт холст.
– Я знаю, что там изображено, - сказал он. - Портрет глупого жирного герцога.
Он сдернул покрывало. Но на холсте было совсем другое - благородное и одухотворенное лицо пожилого человека с мудрыми глазами и легкой усмешкой на губах.
– Не то! - воскликнул Дмитрий пораженно.
– Ну, слава Богу, - облегченно вздохнула Элизабет. - А я уже начала бояться, что вы нездоровы…
– Но этого я тоже знаю… - перебил ее Дмитрий.
– Его зовут Фабио, - вторил ему Уолтер, и они уставились друг на друга.
– Ой! - вскрикнула Элизабет. - Я, кажется, тоже больна. Мужчины перевели взгляды на нее.
– Я его помню тоже… Он снился мне. - И тут она побледнела. - А еще я вспоминаю жуткую сцену из этого сна. Как вам, Уолтер, перерезал горло ножом какой-то страшный человек… - Пошатнувшись, она присела на ажурный плетеный стул.
– Перуцци, - отозвался Уолтер и побледнел.
– Не пойму, откуда, - сказал Дмитрий, - но я знаю точно, что под этим портретом есть еще одно изображение. Вы позволите мне снять первый слой?
– Вы уверены? - жалобно спросила Элизабет.
– Да, - подтвердил Уолтер.
– Но, мне кажется, эта картина очень хороша, и мне не хотелось бы терять ее, - возразила Элизабет.
– Я уверен, - настойчиво отозвался Дмитрий, - что под этим портретом нечто намного более важное.
– А как посоветуете мне вы? - взглянула Элизабет на Уолтера.
– Пусть он немедленно сделает это, - откликнулся рыжеусый, пытаясь дрожащими руками прикурить сигару.
Элизабет кивнула, и Дмитрий, натянув перчатки и взяв в руки инструменты, приступил к работе. Почти сразу его догадка подтвердилась.
– Так и есть, - возбужденно сообщил он. - Там имеется что-то другое!
– Что? - срываясь на крик, спросил Уолтер. Дмитрий расчистил участок величиной с монету.
– Буквы… Какие то письмена.
– Письмена?! - поразилась Элизабет. - Расчищайте дальше!
– Постойте! - воскликнул Уолтер. - У меня же есть фотографический аппарат. Давайте запечатлим этот портрет, пока?ы не испортили его окончательно.
– Прекрасная идея! - согласился Дмитрий, и пока Уолтер бегал за камерой, сообщил Элизабет: - Мне действительно жаль уничтожать это лицо. Я знаю точно, этому человеку мы обязаны очень многим.
Фотография была сделана, и Дмитрий расчистил картину полностью. Надпись, которую они обнаружили там, гласила:
Любезнейшие мои друзья из будущего - Дмитрий, Уолтер и несравненная Элизабет. Спустя много лет после того, как вы ушли из моей жизни, я, уединясь в бенедиктинском монастыре, посредством долгих размышлений и изучений философских трудов пришел к выводу, что был не прав. Изменения в прошлом приведут к изменениям в будущем, а вовсе не к его уничтожению. Пути Господни неисповедимы, но не двойственны. И тогда я забрал проклятую картину из тайника. Живите счастливо и вспоминайте своего друга, барона Фабио Да Ладжози. Уничтожить картину я не могу, но я спрятал ее в надежном месте и унесу эту тайну с собой в могилу…
С глаз присутствующих словно бы спала пелена.
– Значит, это правда? - спросил Уолтер. - Теперь я помню множество снов… И все они были правдой? И наше проникновение в прошлое, и Фабио, и служители, а?..
– Но как же наша смерть? - полушепотом спросила Элизабет. - Ведь теперь я отчетливо помню. Мы погибли…
– Все ясно, дорогая, - заявил Уолтер, - Фабио Да Ладжози изменил прошлое, и то, что когда-то было реальностью, теперь - только сон.
– Трудно в это поверить, однако дело обстоит именно так, - согласился Дмитрий.
Назад: 2.
Дальше: Эпилог