Я долго не мог уснуть и ворочался с боку на бок. Я вспоминал ощущения, которые испытывал, когда, резвясь в океане, ловил Еву. Я думал о том, какой все-таки он счастливчик – Петруччио. Какой наглый счастливчик! Они остановились в разных номерах, но кого они хотят провести?! Что за дурацкая конспирация? Конечно же, она сейчас у него!

Моментально проснулась непрошеная фантазия и нарисовала мне Еву в непристойной, но соблазнительной позе в постели Петруччио… Нет! Как-то надо отвлечься! И я стал думать о своем сольном проекте. Кстати, вовсе не мешало бы сейчас лишний раз послушать «Abbey Road».

– Дом! – позвал я.

– Да? – отозвались настроенные на русский язык апартаменты.

– У тебя «Битлз» есть?

– Нет. А что это такое?

Дожили…

– Это музыка. ХХ век.

– А-а… Сейчас… Нет, нету.

– А что у тебя есть из музыки?

– Огласить названия произведений или исполнителей?

– Сколько у тебя произведений?

– В оперативной памяти около пятидесяти тысяч.

– И какой исполнитель сейчас самый популярный?

– Русская группа «Russian Soft Star’s Soul». Хотите послушать?

– Ой, нет-нет, спасибо.

Еще только себя я не слушал…

– Если желаете, я могу найти названную вами музыку ХХ века «Битлз» в мировой сети, на это потребуется пять-десять минут.

– Валяй.

Снова наступила тишина. Внезапно в мою дверь тихонько постучали. Меня аж подбросило от неожиданности. В два прыжка я подлетел к двери:

– Кто там?

– Это Ева, – еле слышно откликнулся из-за двери знакомый голос. – Можно войти?

Конечно! Ведь именно об этом я и мечтал, но подавлял свои мечты в связи с их полной несбыточностью. Я отпер дверь, и Ева, одетая в шелковую пижамку, проскользнула внутрь. И мы сразу начали целоваться.

– Отключи, пожалуйста, Дом, – попросила она, отстранившись. – Не хочу, чтобы он подглядывал.

Смешное желание.

– В такой темноте?

– И подслушивал.

– Дом!

– Да?

– Отключись.

– Совсем?

– Да.

– И названную вами музыку ХХ века «Битлз» в мировой сети уже не надо искать?

– Нет!

– А охранные, противопожарные системы, системы контроля за утечкой…

– Совсем! – заорал я сердито.

– Слушаюсь. Когда захотите включить меня, позвоните на reception.

И, наконец, наступила тишина. А мои руки все это время держали Еву. А шелк пижамы был таким тонким… Она отступила на шаг:

– У меня совсем мало времени, и есть только один способ показать, как ты мне нравишься.

Она выскользнула из пижамы так легко и естественно, словно та была жидкая и стекла с нее.

… – Тебе хорошо? – спросила она.

– Мне еще никогда не было так хорошо.

И я не преувеличивал. Был момент, когда я даже подумал: «А не промахнулся ли я, женившись на Кристине? Ведь нет никаких сомнений в том, что Ева просто создана для меня. Она угадывает каждое мое мимолетное желание…»

– Я делала все правильно?

– Правильнее некуда.

– Теперь я должна уйти. Ты не будешь на меня сердиться?

– Конечно, нет, – отозвался я, – чувствуя, что мой голос выдает меня. – Я и надеяться не смел…

– Не сердись. Мне надо. Честное слово.

Душа моя протестовала. Куда ей надо идти? К Петруччио?! А какие он имеет на нее права?! С другой стороны… Я-то и вовсе женат.

Ева выбралась из постели.

– Когда мы?.. – начал я.

– Завтра, – перебила она меня. – Я приду завтра ночью. Только – тсс, никому не слова. Время для этого еще не наступило.

– Хорошо, – согласился я.

– Я могу напоследок воспользоваться твоей ванной?

– Конечно, – кивнул я.

Душ она принимала минуты две, не больше, затем я услышал, как стукнула дверь ванной, а потом и входная дверь. А я ждал, что она еще заглянет, и мы хотя бы скажем друг другу «до свидания». И я ощутил острую необходимость срочно увидеть ее, видеть ее хотя бы еще миг…

Я вскочил, выглянул за дверь… Евы в коридоре уже не было. Но я услышал, как тихонько щелкнул замок в двери напротив моей. Это дверь Боба. Он подслушивал?! Или выглянул зачем-то, увидел, что Ева выходит от меня, и спрятался? Это мне совсем не к чему. Или я ослышался? Может быть, стукнула совсем не бобовская дверь, а дверь Петруччио, она рядом?

Да, так, скорее всего, оно и есть, – сказал я себе, успокоившись.

Я вернулся в постель. «Какая она все-таки быстрая, – подумал я. – Во всем». И сном младенца проспал до утра.