У меня же мелькнула мысль, что Крысинда колдует. Ведь мы находимся в сказке. В страшной сказке. И сейчас королева подземного царства Крысинда скажет заветное заклинание, оковы спадут, и она, в два прыжка преодолев деревянную лестницу, вонзит мне в горло свои огромные, острые, как кинжалы, зубы…

Но ничего этого не случилось. Крысинда похрюкала, пощелкала, попищала и испытующе уставилась на нас.

– А по-русски? – спросил Чуч хрипло.

– Ду ю спик инглиш? – поддержал его я, чувствуя себя полным идиотом. – Шпрехен зи дойч? Парле ву франсе?

– Да нет, – с явным облегчением сказал Чуч, – ни фига она не разговаривает. Откуда у нее мозги, это же крыса. Здоровенная, но крыса.

– Ну, Афраймович, ну, урод, – покачал я головой. – Зачем она ему понадобилась? – я уже почти на сто процентов был уверен, что этот монстр выращен для каких-то нужд искусственно, с использованием достижений биотехнологии.

– Может дом сторожить? Вместо собаки, – предположил Чуч.

– Он бы ее тогда не держал в погребе, – возразил я.

– А может, просто, они с Розой ее так любят, что кормили, кормили и выкормили?..

В этот миг с Крысиндой случился новый приступ красноречия. Она заверещала, захрюкала, потом вытянула вверх одну переднюю лапку… Раздался легкий хлопок, и в когтях у нее что-то золотисто блеснуло, отражая свет фонаря.

Я пригляделся. Монета! Это была монета или, может, даже медаль! «Дзынь!» – звякнула она, упав, и я понял, чем усыпан в погребе пол.

Всё-таки колдует!

– Вот она зачем Вороне, – глухо произнес Чуч, а потом, схватив меня за рукав, потащил к выходу. – Пошли отсюда! Пошли быстрее!

– Ты чего?! – попытался я вырваться.

– Пойдем, пойдем, – не отставал он. – Чует мое сердце, тут опасно!

Это я и без него знал… Но позже мне пришлось признать, что Чуч, скорее всего, спас в тот момент нас обоих. Но тогда я не мог его понять. Да, опасно, но мы же чувствовали это и раньше и все-таки пошли сюда с фонарем… Однако он силком выволок меня из сарая, нацепил замок и потащил к экомобилю, непрерывно говоря:

– Мы ничего не видели, ничего не слышали! Это все не наше дело! Покормили и домой!

… – Ну и чего ты так завелся?! – спросил я, уже сидя в машине с выключенными фарами и видя в свете бледной луны, как от страха у него стучат зубы.

– Поехали, поехали, – сказал он настойчиво. – Поехали!

– Нет, подожди…

– Мяу, – жалобно напомнила о себе Мурка. Бедная кошка. Что она должна была почувствовать, увидев Крысинду… Но какая же она при том отважная!

– Посмотри на нее, – сказал я Чучу, вытянул руку назад и, просунув сквозь прутья пальцы, ласково почесал ей бок, – и успокойся. – Здесь мы в полной безопасности. – Я и сам не верил в то, что говорю. – Убежать мы всегда успеем.

Я не сразу осознал, почему я не хочу уезжать. Но потом понял. Если я поверю в то, что Крысинда и впрямь волшебница, создающая золото из ничего, мне придется поверить и во всю прочую мировую чертовщину и мистику, которую я всегда считал враньем. В лешего, в колдунов, в вампиров, в черта лысого и не знаю еще во что. Ведь я не смогу заставить себя забыть увиденное. И тогда я буду бояться всю жизнь.

– Мы должны разобраться в том, что здесь происходит, – сказал я. – Быстро и без паники. Как Мурка.

– Мурке твоей ухо оттяпали, хорошо еще, что не голову, – заметил Чуч. – Давай лучше потом у Вороны спросим …

– Так он тебе и расскажет. «Вам по-по-показалось», – изобразил я.

– Ну и хорошо, если показалось, – отозвался Чуч.

– Но нам НЕ показалось, – возразил я с нажимом. – И ты это знаешь.

Чуч вздохнул. Похоже, он почти успокоился.

– Ну и что ты предлагаешь? Что будем делать? – спросил он.

Это был хороший вопрос. Еще бы иметь на него такой же хороший ответ…

– Давай рассуждать, – предложил я.

– Давай, – отозвался Чуч насмешливо. Выждал паузу и продолжил: – Ну? Рассуждай. Что ж ты не рассуждаешь?

– Сейчас начну! – сердито отозвался я. – Сейчас!..

Но в голову, как назло, не лезло ни единой толковой мысли. Неожиданно мне помог сам же Чуч:

– Слушай! – воскликнул он. – А вдруг Ворона никуда не улетал?!

– Где же он тогда?

– Там! – Чуч ткнул пальцем в сторону сарая. – Он – оборотень! Он научился делать из воздуха золотые монеты, но при этом он превращается в крысу!

– Почему?! – поддался я его возбуждению. – Почему превращается?!

– Таково условие заклятия! – заявил Чуч с интонацией, не предполагающей возражений. – Но ему надо, чтобы его кто-то кормил, вот он и попросил меня.

– Зачем? – усомнился я. – Наложил бы там, внизу, тонну своего комбикорма, и не надо было бы ему ни о чем тебя просить, рисковать.

– А он ничем не рисковал, потому что знает, что я не любопытный…

– Если бы не Мурка, я бы тоже не полез, – согласился я.

– А Мурку он не мог предвидеть, но это всё – во-первых, – продолжал лихорадочно развивать мысль Чуч. – А, во-вторых, когда он становится крысой, он теряет разум. Недаром он цепью приковывается: чтобы не сбежать! И он бы стал жрать, не останавливаясь, и все, что припас, за раз сожрал бы и потом бы голодал. Или даже помер бы от заворота кишок! Потому его и надо кормить понемногу!

– Да, – согласился я. – Все логично.

Однако оттого, что Крысинда не королева подземного царства, а оборотень-Афраймович, мне легче не стало. Если мы живем в мире, где возможно такое, то возможно и…

Но представить, что возможно еще, я не успел.

– Смотри! – вдруг заорал Чуч, указывая на небо.

Только что там не было ничего, но вот уже висит над аркашиной усадьбой, мерцая ровным голубым свечением, конкретная летающая тарелка.

– Поехали отсюда! – потряс меня за плечо Чуч.

Я послушно повернул, ключ, но двигатель не отреагировал.

– Не заводится, – прошептал я.

– Попробуй еще, – так же шепотом попросил Чуч.

– Бесполезно, – помотал я головой. Я свою машину знаю. Она сполоборота заводится, а раз не завелась, значит, дело – швах, значит, на нее действует какое-то поле, которое исходит от тарелки.

– Давай сидеть смирно, – шепнул я, – может, пронесет.

Тарелка плавно и бесшумно опустилась во двор и встала на три выдвинувшиеся при посадке ноги высотою примерно с человеческий рост. Затем из ее днища на землю опустилась площадка, на которой мы увидели три фигуры: двух гигантских крыс и абсолютно голого Аркашу Афраймовича. Похоже, руки у него за спиной были связаны.

Я услышал, как позади меня зашипела Мурка. Я покосился на нее. В льющемся от тарелки свете было хорошо видно, как она выгнула спину и распушила свою короткую шерстку. Только бы она не начала орать. Хотя в экомобиле звукоизоляция и хорошая, но все-таки…

Затаив дыхание, мы с Чучем, продолжали наблюдать за происходящим. Чуть пригнувшись, крысы на задних лапах вышли из-под тарелки и, грубо толкая Ворону впереди себя, как и следовало ожидать, направились к сараю.

У двери они на миг замялись. Полыхнула вспышка, и безумная троица вошла в сарай. А через несколько минут три фигуры из сарая вышли обратно. Но нет! Теперь все три фигуры были крысиными!

Они погрузились обратно в тарелку, и та, так же плавно, как и опускалась, стала подниматься в небо. Посадочные ноги втянулись в брюхо… Р-раз! И тарелка исчезла. И вместе с нею мгновенно исчезло чувство опасности, которое, как оказалось, неощутимым фоном давило на меня все это время. С Чучем, по-видимому, случилось то же самое. Мы переглянулись, и я потянулся к дверце, но Чуч поймал меня за руку:

– Стоп! – сказал он. – Давай выждем. Десять минут.

Мы уставились на часы. Ровно через десять минут мы выскочили из машины и кинулись в сад, к сараю. Вместо замка на уключине висел бесформенный кусок оплавленного металла. Мы распахнули дверь, и я посветил внутрь. Наверху Аркаши не было – ни живого, ни мертвого. Мы бросились к погребу и упали на животы, сунув головы в люк…

Голый Афраймович прикрыл глаза, защищая их от яркого света фонаря. Металлическая шлейка крест накрест охватывала его тело, и цепь от нее уходила вглубь погреба.

– О! – воскликнул он, когда его глаза привыкли к свету, – ре-ре-ребята! Как славно! По-по-помогите-ка мне!

Мы опять переглянулись и сразу поняли друг друга.

– Сперва, Аркаша, ты нам все расскажешь, – сказал я. – А не расскажешь, останешься сидеть тут.

– Да что тут рас-рассказывать, – бряцая цепью, отозвался Ворона жалобно и в то же время хитро. – Жа-жа-жадность фраера сгубила. Обычные бандитские разборки. Да по-по-помогите же вы мне!

– Ой, ли? – усмехнулся Чуч. – Видели мы твоих «бандитов».

– Это же инопланетяне! – не выдержал я.

– Они не-не инопланетяне, – покачал головой Ворона и удрученно вздохнул, видно, осознав, что навешать нам лапши на уши не получится. – Они из дру-другого мира, но не инопланетяне.

– Какая разница?! – поразился я. – Это ведь все равно контакт с иной цивилизацией! Почему никто до сих пор ничего о них не знает?!

– Они в этом пока не за-заинтересованы, – ответил Ворона. – Они пред-предпочитают теневую экономику. Меня это тоже ус-устраивает. – Волнение отступало, и он заикался все меньше. – Меня и еще кое-кого.

– На цепи сидеть тебя устраивает?! – язвительно спросил Чуч.

– Такие разборки есть естественное продолжение теневой экономики, – отозвался Афраймович, – как война – естественное про-продолжение политики. Нежелательное, но ес-ес-естественное. Сам виноват. Хорошо хоть, живым оставили.

– У них там что, атомная война была, и выжили только крысы? – догадался я.

– Не-не-не знаю, не интересовался, – отозвался Аркаша.

– А чем ты интересовался?

– Ничем. Чем меньше знаешь, тем лучше. Это бизнес. Вот, – он поднял с пола монету. – Зо-золото. Даже собирать не стали, оставили. Не Бог весть что, конечно, но все-все-таки…

– Слушай, но если эта крыса такая волшебница, почему она не могла сама освободиться?

– Она умеет только это, – ответил Аркаша, продолжая держать в руке монету. – Узкая спе-специализация. Да помогите же вы мне! – взмолился он. – Тут хо-холодно, а я голый!

И мы, наконец, сжалились. Все ж таки коммерческий директор. Нам с ним жить. Нашли ножовку, спустились, распилили цепь… И ничего он нам больше не рассказал, только благодарил.

Золотые монеты собрали и разделили поровну. Это нас не красит, скажите вы, а я отвечу: но и ничуть не порочит. Если золото есть, надо его разделить. Аркаша нашел в сарае и натянул на себя какие-то рваные джинсы, Чуч одолжил ему свой джемпер, и я развез их по домам. Утро вечера мудренее.

… – Игуаночка, миленькая, как тебе живется без меня?! – прижимая кошку к груди, запричитала Кристина, когда на следующий день я заехал в стационар, проведать ее. Мурка хихикнула, потерлась о ее щеку новеньким свежерегенерированным ухом и замурлыкала.

– Этот тип не обижает тебя? – указав на меня пальчиком, спросила Кристина и тут же объяснила мне причину своей тревоги: – Она такая беззащитная. Она совсем еще котенок.

Я согласно кивнул, но при этом незаметно подмигнул Мурке. Наша с ней тайна о ее «беззащитности» умрет вместе с нами.

– Бедная! – всхлипнула Кристина.

Видела бы она ее вчера…

Кстати. «Бедная»… Вчерашнее золото уже лежит на специальном счете, торжественно названном мною «Муркин Фонд». Отвага и преданность должны вознаграждаться. Вы спросите меня, зачем Мурке деньги? Поинтересуйтесь лучше у неё. Во всяком случае, когда об этом фонде я рассказывал ей, она довольно похохатывала. Да хотя бы, чтобы уши восстанавливать, если что… Опять же и котята могут случиться.

«Бедная»?.. Лично я еще ни разу не встречал такую респектабельную кошку, как наша Мурка. Но это тоже – наша с ней тайна.

Наша и больше ничья.