ЭПИЛОГ

Больница стояла на отшибе, среди зеленых садов и деревянных домиков. У входа курили старики в синих истрепанных пижамах. Тяжело сопела, изнемогая от жары, большая собака.

Кирилл, поднимаясь по лестнице, ждал, что сейчас его вытолкнет вон какая-нибудь сердитая врачиха. Но второй этаж был пустым и тихим, там не стоял даже столик дежурной сестры.

Облупленная дверь палаты была настежь открыта.

Хрящ валялся на кровати с книгой, сосредоточенно шевеля губами.

— Привет, — сказал Кирилл, обводя взглядом пустые кровати. — А тебя одного, что ли, поселили?

— Ага, как же… — фыркнул Хрящ. — Тут еще трое дедов гнездятся. Один орет по ночам всякую хреновню, другой воздух портит, третий вообще…

— А чего читаешь? — Кирилл присел на соседнюю кровать.

— А-а… — Хрящ отбросил книгу в сторону. Это был учебник немецкого.

— Н-да… — Кирилл снова оглядел уныло-голубые стены палаты. — Не очень тут весело. Кормят хоть?

— Да кормят.

— На, — Кирилл вытащил из пакета небольшой магнитофон и несколько кассет. — Развлекайся. И вот наушники еще, чтоб дедов не волновать.

— От-тана! — обрадовался Хрящ. — Чего хоть за записи? А спицу принес?

— Ага, — на одеяло легла длинная велосипедная спица. Хрящ тут же схватил ее и принялся пихать ее под гипс, чтобы почесать ногу.

— Кайф, — сказал он. — Ну рассказывай, как там городок?

— Да чего рассказывать… Стоит городок, не падает.

— Паклю-то не видел больше?

— Паклю? — Кирилл вздохнул. — Паклю в дурку отвезли — от наркоты лечиться.

— В дурку? Давно пора, — одобрительно сказал Хрящ.

— Ага… Пельмень вот к нему ездит иногда, яблоки всякие возит.

— А Поршень?

— А чего Поршень… Ходит всю дорогу с разбитой рожей. Только зарастет — ему опять расшибают. А вообще, давно не видно его. Тут какие-то братки на «Фордах» приезжали, его спрашивали. Не знаю, в общем…

— Ясно… — Хрящ замолк, перебирая кассеты.

— Когда домой отпустят? — спросил Кирилл.

— Говорят, через недельку. Но это неточно.

— Я попрошу батю, чтоб он на машине отвез. А тебя вообще-то не спрашивали, где так угораздило? — Кирилл постучал пальцем по гипсу. — Что ты докторам сказал?

— Да с докторами-то я договорился. Тут из милиции приходили…

— Да ты что? Ну и…

— Да ничего. Сказал, что упал, — Хрящ пренебрежительно махнул рукой. — Упал так упал — им только легче.

— А по правде как было? Я ж еще не знаю толком.

— Да так… Это ж я стрельнул в потолок, чтоб вы смогли вылететь через дырку. Потом по мне стрельнули. Помню только, железяки на мне звякнули. Потом как швырнуло на штабеля, как посыпалось сверху… Нога пополам. Так что, — подвел итог Хрящ, — это я вас всех спас.

— Ну, с меня литр пива, — почтительно проговорил Кирилл.

Хрящ уставился в окно, где колыхалась черная березовая ветка.

— Кира, — проговорил он, — а ты, когда там был… Вот там, — он показал пальцем в потолок, — с Ираидой-то не виделся?

— Виделся, — кивнул Кирилл.

— И чего?

— Ну чего… Вспоминала тебя.

— Да-а? — Хрящ разволновался. — Ничего не передавала?

— Да, просила передать кое-что.

— Что, говори!

— Просила сказать, что таких дураков набитых она в жизни не видела. Что таких, как ты, надо в банки со спиртом закрывать и показывать за деньги.

Хрящ снова отвернулся к окну и обиженно засопел.

— Да ладно, не плачь, — Кирилл протянул ему небольшой плотный прямоугольник, похожий на календарик. — Вот тебе от нее посылка.

Хрящ вцепился в карточку и подался назад, чтобы Кирилл не подсмотрел.

— Отклеивать надо? — растерянно спросил он.

— Ну отклеивай.

С гипертрофированной осторожностью Хрящ снял с карточки липкую пленку. Его глаза удивленно округлились. Кирилл не выдержал и тоже посмотрел.

На карточке была Ираида — совсем настоящая, живая. Она улыбнулась и начала говорить. Голос был негромким, но очень чистым.

«Сережа, спасибо огромное за папу. Я никогда тебя не забуду. И еще — я про тебя узнала. У тебя все-все будет хорошо. Прощай…»

Она снова улыбнулась и приложила пальцы к губам. Изображение застыло. Теперь в руках Хряща была просто фотография, на которой фантастически красивая девчонка посылала ему воздушный поцелуй.

— Что она узнала? Что? — заволновался Хрящ, едва не подпрыгивая на кровати. Он даже пощелкал ногтем по карточке, помял ее, но Ираида не оживала. — Кира! — взмолился Хрящ. — Про что она говорила? Что у меня будет хорошо?

— Она же сказала — все.

— Но тебе-то она объяснила?

— Ни слова не сказала. Только все вздыхала, что ты не прилетел.

Хрящ откинулся на подушку, кусая губы от досады.

— Ладно тебе… — нерешительно проговорил Кирилл. — Кончай, больным нельзя нервничать, — внезапно он понял, что Хрящ хочет остаться один. — Ну пойду я. Принести еще чего-нибудь?

— Да не знаю… Ты пива вроде обещал?

Кирилл выбрался из больницы и пошел по улице, закинув пакет за плечо. На первом же перекрестке он неожиданно наткнулся на Дрына, который копался в двигателе древнего облупленного «Чезета».

Остановившись, Кирилл некоторое время с усмешкой наблюдал за его стараниями. Потом сказал:

— Салют композиторам. Что, рояль не настраивается?

Дрын обернулся.

— А, привет. Видишь вот, провод вылетает… Обожди пять секунд, подвезу до города.

— Ну подвези, — Кирилл присел на корточки, закурил.

Дрын щелкал плоскогубцами, вполголоса матерясь.

— Как там музыка? — поинтересовался Кирилл. — Играет?

— Да ну на фиг… — пробормотал Дрын, не оборачиваясь. — Рваный нормально такты держит, девочка на «Ионике» тоже терпимо. А Вано на барабанах молотит, как бесноватый. Попробовал Удота посадить — так он, паскуда, сразу мне барабан бычком прожег.

— Тяжелый случай.

— Ага… Может, ты на барабанах посидишь?

— Не-а. Какие мне барабаны — повестка со дня на день придет.

— А-а, у нас Брюхо тоже вот… Вместе пойдете. Ну ничего, я их вышколю, музыкантов этих хреновых, — Дрын поднялся, кинул плоскогубцы под сиденье. — Ну, помчали.

Мотоцикл так звонко трещал, что прочие звуки тонули, как в болоте.

— Ты к Машке? — крикнул Дрын.

— Не, я домой. Машка в город отъехала по делам.

— Все поступает?

— Поступила давно.

— Ну теперь держись, Кира, — засмеялся Дрын.

— С чего это?

— Город! Девка-то красивая… Танцы-жманцы-ресторанцы.

— А ты ее ни с кем не путаешь?

За квартал до центральной улицы Дрын остановил мотоцикл.

— Дальше сам добежишь?

— Добегу, — заверил Кирилл, пряча усмешку. Все понятно: на улице полно людей, и Дрын опасается принародно катать гимназиста. Нет — значит нет, можно и пешком пройтись.

Пройтись не удалось, потому что через десяток шагов мотоцикл Дрына снова оказался рядом.

— Ладно, черт с ними, — сказал он, глядя в сторону. — Поехали.

— Я тоже так думаю, — согласился Кирилл. — Черт с ними, поехали.

— Держись, не падай! — крикнул Дрын, выкручивая газ.

— Не упаду, — заверил его Кирилл.