Часть вторая
ПОД ПРИСЯГОЙ

Все думали, что Новый год опять будет ветреным, голым и сопливым, как самая мерзкая осень. Но к концу декабря, словно по заказу, снегу навалило по пояс. И еще пришел хороший бодрящий морозец, от которого мир заметно посвежел и омолодился.

У Толстого в избушке в любую погоду тепло и хорошо. Несмотря на его природную неряшливость, домик на высоком берегу Волги иногда кажется самым уютным местом на земле.

На Новый год у него собралось человек двенадцать, а дожидаться Рождества остались только я да наш старый общий знакомый – Рик Барт, капитан и владелец маленького потрепанного грузовичка, облетавшего, наверно, всю Вселенную.

Рик на вид – типичный космический волк. Ему под шестьдесят, он грубоват и бесцеремонен, лицо у него угловатое и, на первый взгляд, неприветливое. На самом Деле он нормальный компанейский мужик со своеобразным чувством юмора. Если специально не знать, ни за что не догадаешься, что вместо ног у него простые механические протезы. В лучшие времена мы с ним провернули несколько рискованных транспортных операций, которые нас не только слегка обогатили, но и в какой-то мере сдружили. Ну, а с Толстым они были друзьями ещё задолго до того.

Я проснулся ближе к полудню и со вздохом сел на кровати, потирая тяжелую голову.

– Ну, ты живой? – поинтересовался Толстый и протянул мне пол-литровую кружку с желтым самодельным квасом – холодным и ядреным, как слезоточивый газ.

– Реанимация подоспела вовремя, – пробормотал я и начал поспешно заглатывать целебный состав.

– До Рождества – никакого спиртного, – заявил Толстый. – Только чай, лыжи и беседы о вечном. Как договаривались.

– Да я согласен, Толстый, – закивал я. – Только я на лыжах ни разу не катался.

– А что там сложного, – подал голос Рик. – Наливай да пей.

– Но-но-но! – Толстый погрозил ему пальцем. После выхода на пенсию он всерьез занялся своим здоровьем и сказал спиртному решительное «нет». Ну, почти решительное.

Я особо и не настаивал. За последние горестные месяцы я пропустил через себя столько пойла, что, казалось, выработал лимит на десятилетие.

Допив квас, я перебрался за стол. Рик потягивал чай, лениво перебирая телеканалы, Толстый возился на кухне. Еще в первый день я отметил, что с новым образом жизни к Толстому начало приходить чувство опрятности и порядка. Иногда он, конечно, сплевывал по привычке объедки на пол, но по крайней мере не таскал беляши за пазухой.

Вообще он не уставал повторять, как похорошела его жизнь теперь, когда он ушел со службы и устроился смотрителем заповедника. Оставалось только догадываться, зачем он копил деньги – здесь их тратить было решительно не на что.

Толстый поставил на стол блюдо с гренками и сел рядышком.

– Грач, – изрек он, – а что ты вчера гнал насчет новой работы? Ты в самом деле теперь правительственный чиновник или пошутил спьяну?

Я мысленно чертыхнулся. Проболтался все-таки, не выдержал. Хотя никакой большой тайны в этом нет, но все-таки не люблю трепаться раньше времени.

– Все правда, – признался я. – Жду вызова. Белые рубашки уже закупил в количестве дюжины.

– Ну, дела… – покачал головой Толстый. – Даже не верится. А чем будешь заниматься?

– Ну, чем… Чем они там занимаются? Сяду в какой-нибудь офис и стану главный рабочий орган протирать. Как все.

– Поверить не могу. Грач, ты – вольная птица – и вдруг в офис. А специальность какая? Не таможенное ли дело?

– Договаривались, что будет экономика. Точнее не знаю, я ж теперь подневольный. У меня открытый бланк, куда угодно могут сослать. Теоретически даже пенсию тебе подсчитывать.

– Ну, пенсию ты и так мне подсчитал… – ухмыльнулся Толстый.

– Я б не смог, – вступил в разговор Рик. – Мне воля дорога. Ни кола, ни двора – ничего не надо, лишь бы не трогали и не учили жить.

– Воля – это да, – со вздохом проговорил я. – Только везде есть свои темные стороны…

Я немного помрачнел, а вслед за мной помрачнел и Толстый. Он знал, что из-за него я попал в какие-то неприятности, но большего я ему не говорил. И про гибель моих девочек он знал только самый минимум. Мы не обсуждали эту тему, но он был уверен, что мне отомстили за былые заслуги либо конкуренты, либо обиженные партнеры. И это было недалеко от правды.

– Ну, ничего, – сказал я, чтобы разрядить обстановку. – Я буду чиновником в статусе консультанта, а значит, не такая уж неволя. Могу вести свои дела. Станет невмоготу – будет, куда сбежать.

– Уму непостижимо, – продолжал сокрушаться Толстый. – И кто, интересно, тебя, жулика, на такое дело выдвинул? Да еще и в статусе консультанта. Это ж натурально – козла в огород.

– Ну, не такой уж перед тобой и козел, – кисло усмехнулся я. – Знаешь, такое бывает. Меняешь жизнь, забываешь старые привычки, присягаешь Федерации – и все с чистого листа. И без того полна жопа приключений.

– Так уж с чистого листа? А до меня вот долетали слухи, что в тюрьмах с особо перспективными постояльцами ведут специальную работу. И еще говорят, что из таких вот бывших получаются отличные ищейки.

– Ты на что намекаешь, жирная морда?

– Нет-нет, ничего особенного… Да, кстати, и срок у тебя был какой-то мизерный, явно не по заслугам.

Я мысленно чертыхнулся. И откуда Толстый столько знает? Это же почти государственная тайна. Хотя «почти тайна» – это не тайна…

– Чем бы я ни занимался в тюрьме, – хмуро сказал я, – друзей сдавать не научился.

– Ладно-ладно, шучу… Хорошо хоть, не в монастырь уходишь, – ухмыльнулся Толстый. – А то б я совсем растерялся. Вообще я, конечно, рад за тебя. Вот начинаешь помаленьку в люди выбиваться…

– Вот где народ в люди выбивается, – неожиданно произнес Рик и показал на телеэкран. – По-крупному, не то что вы, неудачники.

Показывали Гарсию. Последние месяцы ее показывали слишком часто, и тема приелась. Хотя в первое время не было человека, который бы при упоминании Гарсии не цокал языком и не покачивал восхищенно головой.

– Бывает же, – сказал Рик. – Люди по живому золоту ходили, а копнуть не догадывались.

– Что ж… нашелся кто-то догадливый, – ответил я и слегка улыбнулся. Хотел загадочно, а получилось – злобно.

– Я там был раз пять, – продолжал Рик. – Тоска зеленая и непроходимая. Лет пятьдесят назад там разведали какие-то ископаемые и начали вкладывать деньги. Тогда еще геоморфинг в моде был, так там таких чертогов понарыли… Одних подземных городов – три! А потом ископаемые нашли поближе, и деньги потекли мимо. Народец на Гарсии и так прозябал, а после войны там и вовсе забытый богом край.

– Ничего, теперь заживут, – восхищенно вздохнул Толстый.

– Думаю, может, обосноваться там, как на пенсию пойду? – продолжал Рик.

– Визу не достанешь, – усмехнулся Толстый. – Таких желающих теперь знаешь сколько?

– А мне вот Грач поможет. Он у нас большим человеком становится. Подумаешь, виза… Грач, поможешь обрести достойную старость на маленькой, но очень богатой колонии?

– Не советую, – ответил я после секундного раздумья. – Все может быстро измениться.

– Что там может измениться? Крупнейшее в освоенном космосе месторождение золота! Что там изменится – золото рассосется?

– Может, и не рассосется… – я пожал плечами. Я уже понял, что сболтнул лишнее, и следовало выходить из положения. – Гарсия еще тридцать лет назад была спорной территорией. Этот вопрос так и не решили, бросили, когда там дела разладились.

– Да пусть решают, сколько им вздумается. Я вмешиваться не буду – мне всего-то надо уютный домик, социальное пособие и компания для покера.

– А если вооруженное вторжение? Сами говорите – крупнейшее месторождение. За такой куш можно и военную экспедицию снарядить, и наплевать на Федерацию со всеми ее мирными договорами.

– О-о, Грач уже начал мыслить по-государственному! – расхохотался Толстый.

– Ладно, – махнул рукой Рик. – Рано еще об этом Думать. Подождем, пока там все устаканится, а там поглядим… Честно говоря, темное дело. Перекопали полпланеты и не заметили целое Эльдорадо. А когда копать бросили – вдруг случайно нашли…

– Тихо! – цыкнул вдруг Толстый.

В наступившей тишине мы услышали шум двигателя. Он приближался.

– Вертолет, – определил Рик. – Причем топливный.

– То-то и оно, – с беспокойством произнес Толстый. – Здесь только на электричестве можно. Кто это у нас такой наглый?

– А это, Толстый, за тобой летят, – безмятежно улыбнулся я. – Видать, не зря со мной в тюрьме время тратил.

– Я тебе дам! – он погрозил мне пальцем. Потом снова прислушался. – Может, старший егерь решил с проверкой нагрянуть?

Вертолет показался над противоположным берегом Волги. Он летел точнехонько в нашу сторону. А через пару минут завис почти над нами и начал опускаться.

– Кого еще принесла нелегкая? – пробормотал Толстый и набросил полушубок. – Пойду встречу, разузнаю. Вы не высовывайтесь.

У дверей он на секунду задержался и вернулся, чтоб сунуть под полушубок служебный карабин с резиновыми пулями.

– Встречать, так со всей душой, – объявил он и скрылся за дверью.

Я и Рик озадаченно переглянулись. Мы не успели даже ничего предположить, как Толстый вернулся.

– Грач, – изумленно проронил он. – Это за тобой.

– Вот тебе и государственная служба, – сокрушенно вздохнул Рик. – Ни минуты покоя.

Я собрался быстро. В кабине я спросил у пилота, что, собственно, происходит. Он ответил, что меня срочно вызывают в Министерство. Но это я и так сообразил.

– А к чему такая срочность?

– Откуда ж я знаю, – пожал плечами пилот.

Я лишь фыркнул. Все он, сволочь, прекрасно знает.

– Грачев Георгий Робертович. Федеральный советник второй категории, – чиновник посмотрел на меня исподлобья. – А почему вы улыбаетесь? Я что-то не так сказал?

– Все так, – кивнул я. – Просто давно не слышал своего настоящего имени. Да еще и рядом с таким титулом.

– Что это значит? Вы жили под чужим именем?

– Ничего не значит, продолжайте, пожалуйста.

Чиновник недовольно пошевелил бровями. Кадровики вообще не любят людей со странностями, тем более на министерском уровне. Мне, собственно, было глубоко плевать, полюбит ли он меня. Передо мной была пешка, которая на мою судьбу не влияла – мою судьбу решили гораздо раньше и совсем в другом месте.

– Я обладаю достаточно высоким уровнем допуска, поэтому готовьтесь к откровенному разговору, – сказал он.

– Готов к любому разговору.

– Прекрасно. Мне известно, что вы два года провели в исправительном учреждении, где с вами была произведена известная вам процедура, а также вами были даны определенные обязательства.

– Совершенно верно. Не отрицаю, я обязался работать на Федеральное правительство. И при этом мне сделали какую-то «прошивку». Что это такое, толком не объяснили.

Чиновник снисходительно улыбнулся.

– То, что вы называете «прошивкой», есть инсталляция особого психофизического сценария в ваше поведение. До настоящего времени процесс был законсервирован. Теперь настала очередь его инициировать, чтобы ваше моральное и физическое состояние позволяло заниматься работой особого рода.

– Это какой же, интересно? Вы меня просто пугаете. Я буду выполнять расстрельные приговоры?

– Если понадобится, то и приговоры. Но сейчас такой необходимости нет. Вы полетите на Гарсию в качестве эксперта-консультанта.

– Консультанта? – я удивленно захлопал глазами. – По каким, интересно, вопросам? Как намывать золото?

– Вряд ли у вас будет время на подобные пустяки. На Гарсии объявлено чрезвычайное положение. Туда высадились войска. И уже есть данные о серьезных человеческих потерях.

– И что же там случилось? Неужели напали завистливые соседи?

Чиновник печально покачал головой. Затем поднялся и включил демонстратор.

– Это космический снимок основного гарсианского поселения Лавансаль.

– Ну… а где само поселение?

– Поселения не видно, оно вот под этим серым пятном, похожим на атмосферный циклон. Там, на месте, его уже прозвали Темным кругом… И что в этом круге происходит, не знает никто. Туда ушли четыре войсковые разведгруппы и даже не успели ничего толком передать. С ними утрачена связь.

– М-да… – У меня вдруг отчего-то пересохло в горле. – Веселые дела.

– Для пущего веселья могу добавить, что там около тридцати тысяч гражданских лиц. Сегодня-завтра правительству придется официально обо всем объявить. И скорее всего, будет сказано, что произошла какая-то природная катастрофа или техногенная авария. Ну а что там на самом деле – это вам лучше знать. Вы же, судя по отчету, были свидетелем явления подобного же свойства.

– Ну, это совсем не так, – я категорично покачал головой. – Мне давно понятно, к чему вы клоните, но я тут совершенно бесполезен. Да, я имел отношение к исследованиям, которые финансировал Марциони, но очень отдаленное отношение. Ни к какой конкретной информации меня и близко не подпускали. Я почти ничего об этом не знаю.

– Увы, господин советник, мы знаем об этом еще меньше. Поэтому собираем и анализируем любые крохи информации. В том числе и ваши отчеты, которые, соглашусь, весьма скупы на конкретные факты.

– Почему бы не обратиться к тем, кто по-настояшему в курсе? К ученым, к академику Ступичу…

– Они все там. И с ним тоже утрачена связь.

– Может, их и в живых уже нет?

– Может, и так. Но считать это основной рабочей версией мы, естественно, не имеем права.

– А давно там это… вот это – вся эта ерунда?

– Эта ерунда там, по нашим прикидкам, не меньше месяца. Войска введены примерно неделю назад.

– Месяц? Целый месяц вы смотрели…

– Мы смотрели то же, что и вы, господин советник. Телевизионные фальшивки. Губернатор очень умело напускал туман, очень боялся разрушить свежеобретенный имидж своего поселения. Наверно, надеялся, что происходящее там как-нибудь само рассосется…

– Надежда умирает последней… – зачем-то пробормотал я.

– Да-да, а первыми умирают люди. Кстати, о местонахождении и самочувствии губернатора нам тоже ничего не известно. Достоверно известно, что планету он не покинул. Его яхт-рейсер находится на летном поле.

Я немного помолчал. Чиновник терпеливо ждал, пока я переварю информацию.

– Я все же не очень понимаю, – произнес я, – какого результата вы от меня ждете.

– Я и сам не понимаю, – он развел руками. – Поэтому действуйте по обстановке, так верней. У правительства в таких случаях традиционные задачи: обезопасить людей, навести порядок и наказать виновных.

– Даже не знаю, какая задача мне больше по душе.

– Определитесь на месте. Впрочем… – он загадочно усмехнулся. – Есть одно поручение, которое припасено специально для вас. Но о нем услышите позже – когда покончим с формальностями. Готовьтесь в ближайшие пару дней заполнить огромную груду бумаг.

– Да я и не сомневался насчет бумаг, – пробормотал я. – Простите, но у меня еще один глупый вопрос…

– Да-да, прошу вас.

– Но это очень глупый вопрос.

– Меня это не смутит.

– Ага, хорошо… Ну, в общем, на кого я работаю?

– Как! Вы не знаете? Разумеется, на правительство!

– Это понятно… Поточнее бы.

Чиновник вдруг как-то поскучнел.

– Честно сказать, несвоевременный вопрос. Да разве это так важно?

– А как же! Куда-то же я должен буду прийти за зарплатой?

Он задумался, подняв взгляд к потолку.

– Ну… скажем… Управление «Т».

– Управление «Т»? Никогда не слышал.

– Конечно, оно же секретное! Если будут спрашивать – так и говорите, Управление «Т». Документы – будут. Зарплата тоже.

– Вы это только что придумали?

Он рассмеялся и шутливо погрозил мне пальцем. Что означало безусловное «да».

Уходя, я остановился в дверях.

– Вот скажите, – обратился я к чиновнику. – Вы же все заранее знали. И отчеты собирали, и операции проводили… Как же так получилось, что вы даже теперь ни к чему не готовы, ни хрена не знаете и ничего поделать не можете?

– Полностью разделяю ваше возмущение, – сказал чиновник, глядя на меня почти с жалостью. – Уверен, виновные будут установлены и строжайшим образом наказаны.

Все бы ничего, но инициализация моей «прошивки» оказалась такой живодерской процедурой, что врагу не пожелаешь. Пять дней полета я провалялся в своей каюте, каждый час ко мне заходил врач, гремел инструментами, что-то замерял, что-то вкалывал, что-то прощупывал… Меня ломало, как законченного наркомана, я просыпался по десять раз за ночь в холодном поту. Любимым местом стал туалет, хотя ел я очень мало.

Самый пик пришелся на третью ночь, когда мне фактически не удалось заснуть. Стоило закрыть глаза, как в голову лезли какие-то древние, почти забытые воспоминания, причем какие-то очень уж яркие, резкие, объемные. Память резко обострилась, я, например, вспомнил, что над детской кроватью у меня висел маленький оранжевый космонавт, который по утрам будил меня бодрыми словами.

Потянувшаяся из детства ниточка вытащила новые картины. Я помнил наш небольшой старенький дом на самой границе лесопарка, блины с джемом и молоком по утрам. Я вспомнил, что самым большим праздником у нас был приезд папы, который вечно на недели пропадал из дома.

И еще я вспомнил, как однажды мама с папой засиделись поздно вечером и долго-долго о чем-то говорили, и мама плакала, а я не мог из-за этого уснуть.

И как снова пропал папа, и мама после этого стала грустной и почти каждый вечер плакала в своей комнате. Мне было ее ужасно жалко, я тоже тихо плакал под одеялом.

Потом была больница, где я первый раз услышал странное слово «айронемия». Мне там дали почти настоящий скафандр, только он почему-то был весь прозрачный. Я его надевал, когда меня приводили к маме. Она лежала в большом стеклянном ящике, от которого тянулись трубки и провода. Почему-то здесь все врачи ходили в прозрачных скафандрах.

Однажды ночью мне вдруг стало невыносимо страшно, я сбежал из своей комнаты и пробрался к маме. И там я заорал так, что сбежались все дежурные. Мама лежала все в том же ящике, только она была совсем не похожа на себя. Она была какая-то раздутая, а ее кожа словно заржавела. И у нее не было глаз, только две влажные ржавые ямки на их месте.

Мне после этого тоже пришлось полежать в стеклянном ящике, ну а маму я больше никогда не видел. И отца тоже…

К концу пути заметно полегчало. Врач был не простой, а какой-то весь из себя засекреченный, из военного института. Перед расставанием он очень задушевно со мной поговорил и объяснил, что теперь я немного другой человек. Сильнее, проворней, решительнее, чем раньше. И соображаю лучше.

Я, правда, ничего такого за собой не заметил, но ему видней. Он сказал, что всего лишь освободил некоторые возможности организма, которые я не использовал, потому что мне они были без надобности.

Я-то знал, что упомянутые возможности были заложены, когда я куковал в тюрьме, но это отдельная история, которую не очень хочется вспоминать.

Угнетало, что первое время эти возможности надо было подогревать какой-то химией, которую мне дали в виде набора баллончиков для автоматического шприца.

«Поосторожнее теперь сам с собой», – полушугя сказал доктор незадолго до посадки.

Гарсианский космопорт выглядел уныло. Колоссальное сооружение было в свое время не достроено и почти пришло в упадок. Я увидел невероятное количество военных, они были просто повсюду, казалось, они составляют коренное население планеты. Они везде поставили свои посты, палатки, шлагбаумы, да еще растянули колючую проволоку.

Мне нужно было срочно найти какого-то Сологуба, но перед этим пришлось постоять в очереди на досмотр. Попытка воздействовать на часовых правительственными документами не сработала.

– Не колышет, – с сочувствием сказал мне рыжий сержант на КПП, даже не взглянув на мои рекомендации и направления.

На Гарсии стояла студеная осень. Я ежился под ударами колючего ветра, пока солдаты неторопливо просматривали вещи и документы прилетевших. Тут и там на площадках высились серо-зеленые туши военных транспортников, словно мы попали на кладбище кашалотов. Душа неистово скучала по уюту и комфорту.

За периметром я спросил Сологуба, мне сказали: «В штаб», – и указали на стометровую диспетчерскую башню. Она выглядела угрожающе – в том смысле, что на первый взгляд могла рухнуть в любую минуту. Я даже удивился, когда обнаружил там исправный лифт.

На меня посматривали с нездоровым интересом – я оказался здесь единственным не в военной форме. Более того, я был в оранжевой экспедиционной куртке, которую по неведению считал здесь наиболее уместной и специально купил.

Мне пришлось миновать еще пять постов, пока поднимался, и везде мои бумаги проверяли очень добросовестно.

Сологуб оказался моложавым полковником, таким энергичным, что от него хотелось прикурить. Он весь перекатывался, как ртуть, ни дать ни взять шило в заднице. Я представился, он ткнул в меня пальцем и сказал: «Вы-то мне и нужны, побудьте здесь». И тут же умчался, обдав меня ветерком.

Мы находились в самом верху башни, в круглом застекленном помещении, из которого открывались бескрайние виды на гарсианскую поверхность.

Я глянул – и обомлел. Километрах в четырех от нас клокотало черное марево, словно сотканное из миллионов дымовых завес. Косматые черно-серые хвосты поднимались над землей, переплетались в немыслимо запутанном, непроглядном хороводе и растворялись друг в друге. Это адское зрелище заполняло едва ли не весь горизонт. Не хватало только молний, непрерывно бьющих с разъяренных небес, – и тогда бы точно казалось, что кто-то распечатал врата преисподней.

– Первый раз видишь Темный круг? – рядом со мной остановился молодой штабной офицер.

– Там поселение? – спросил я.

– Вернее будет сказать, довольно большой город и шахты. Были, по крайней мере. Говорят, несколько разведчиков оттуда утром вернулись.

– И что рассказывают?

– Ничего не известно, с ними пока врачи занимаются. Может, вечером на совещании объявят. А можешь в эвакуационный лагерь сходить. Там гражданские – человек двести. Каждый день выходят, то по одному, то аж по двадцать человек. Пообщайся – они там такое рассказывают… А ты сам откуда?

Мы не договорили, поскольку в этот момент заработал громкоговоритель, и абсолютно все повернулись к большому монитору. Я, естественно, тоже поинтересовался.

Изображение шло с небольшой высоты – метров, может, пятьсот. Думаю, с беспилотника типа «Летающий глаз». Довольно скоро я разглядел две точки – двоих людей, бегущих со стороны Темного круга.

– Гражданские? – предположил кто-то рядом со мной.

– Нет, наши, разведчики, – ответили сзади. – Их по радиометкам увидели.

– Вертолеты на перехват! – скомандовали через громкоговоритель. – Поднять эвакуаторы с боевым экипажем.

В следующую минуту я увидел, кого собирались перехватывать.

Беглецов настигала какая-то жуткая штука. Я не мог ее толком разглядеть: то ли огромный таракан, то ли галера, бегущая на веслах, как на лапах.

– Что это? – ошарашенно выдавил я.

– Если б кто знал… – глубокомысленно ответил мне незнакомый голос из-за спины.

Видимость вдруг стала значительно лучше – должно быть, начали снимать с другой точки и сводить два изображения в одно. В следующую секунду начали работать орудия на вертолетах, взбивая пыль под ногами-веслами чудовища. Все, кто был в штабе, взволнованно загомонили.

Еще несколько секунд – и бегущее исчадие ада зарылось носом в землю, а затем просто переломилось пополам. Я чуть не оглох от ликующих криков.

Люди на мониторе продолжали бежать. И не просто бежать, а нестись без оглядки, из последних сил, падая от усталости и снова вставая. Не сбавляя скорости, они влетели в черепахообразный салон эвакуатора, и машина рывком оторвалась от земли, унося их от неведомой опасности. Вокруг меня все как один аплодировали и шумно радовались. Я тоже на всякий случай пару раз ударил в ладошки.

– Ну, слава богу, еще двоих отбили, – сказал Сологуб, энергично хлопая кого-то по плечу.

Тут его взгляд упал на меня. Он в мгновение ока оказался рядом, снова ткнул мне в грудь пальцем.

– Спустишься в лагерь, найдешь расположение отряда «Оса». Отряд специальных операций – ОСА. Запомнил?

– ОСО, – сказал я.

– Что «осо»? – нахмурился полковник.

– Отряд специальных операций – это ОСО. Если пограмотному.

– Послушай, ты, грамотный! Спустишься в лагерь, найдешь расположение отряда «Оса». Там спросишь майора Грошера, это мой зам. В первую очередь переоденься, а то ходишь тут, как Санта Клаус… Сегодня вечером брифинг по поводу новой вылазки в Темный круг, ты должен там быть.

– А-а… – заикнулся я, но полковник меня даже слушать не стал.

– Все вопросы к Грошеру. И учти, у нас тут ученых не очень любят.

– Да я не ученый…

– Бездельников из правительства еще больше не любят, – и он умчался, как торнадо.

А я отправился к майору Грошеру, размышляя, кем мне надо стать, чтоб меня хоть кто-то полюбил.