На следующее утро задолго до прихода газет Нада уже знала о случившемся в Пуллз-Морэн. Я слышал, как она по телефону рассеянно тянула:

— Да, это кошмар, форменный кошмар…

Едва появилась газета, как мы с Надой с жадностью принялись читать. Я был несколько удивлен резонансом, который возымело это происшествие. Для меня это был всего лишь незначительный эпизод, событие частного характера. Однако на первых полосах газеты крупными буквами я прочел: СНАЙПЕР ПРОМАЗАЛ, СТРЕЛЯЯ В БАНКИРА. Не сразу до меня дошло, что слово «снайпер» относится ко мне.

С работы вернулся Отец и тоже обсуждал случившееся с Надой. Возбужденный, встревоженный, он так сильно размахивал руками, что кубики льда позвякивали у него в стакане.

— Ну вот, дожили! Вот до чего докатились мы в провинции! — твердил он.

— Да уж! — вторила Нада.

— Ты, родная, будь поосторожней, пока меня нет. Позаботься, чтобы ставни были закрыты. Хорошо?

— А разве у нас есть ставни?

— Не помню, должны быть.

— Только не на первом этаже.

— Значит, на втором. Побудь на втором.

Немногочисленные гости собирались к нам на коктейль и все говорили про снайпера, а он в это время подглядывал за ними с верхушки лестницы. Я смотрел сверху, как Нада встречает очередных гостей, как элегантно выгибается у нее позвоночник, как она чмокает в щеку какую-то приятельницу, и мне были видны их шелковистые, аккуратно причесанные макушки, и верхние, совершенно невыразительные веки. Собственный позвоночник казался мне сегодня крайне немощным, неспособным удержать меня в стоячем положении, поэтому я опустился на одну ступеньку, сел и привалился спиной к верхней. Я слышал, как они делились впечатлениями. Но вот громкий глас Отца победно провозгласил:

— А все из-за этих юристов, ничтожных либералов, они теперь заправляют страной; Таша правильно говорит, что просто чудеса, что в нынешней ситуации такое не происходит ежедневно!

— Ах, как вы можете! — воскликнула гостья.

— Я так не говорила, — сказала Нада.

— Прямо черт знает что, — вставил гость. — Никакой защиты, прямо джунгли какие-то…

— Ну да, джунгли, почему бы и нет? — сказала Нада.

От одного ее голоса мне было не по себе! Казалось, она обращается прямо ко мне, метит мне прямо в душу, как будто знает: этот самый снайпер подсматривает за ней сверху.

— Весь наш мир, вся человеческая история и есть сплошные джунгли, или куча мусора, или кладбище, превращенное в помойку! — говорила Нада. — Разве не так? Как русские относились к евреям, как они обошлись сами с собой и что там происходит сейчас, — свалка да и только. — Акцент ее становился все более заметным, все более злобным; должно быть, это ошеломило и ее гостей. — Мы решили, что живем в райском уголке. Ах, какой дивный городок Седар-Гроув. Да, это поистине благословенный уголок, но не следует забывать, что так не может длиться вечно. Никто не может гарантировать, что вас тут не застрелят или что-то такое с вами не произойдет. Теперь и у нас стало, как везде!

Неловкое молчание. Затем мужской голос, откашлявшись:

— Ну, вообще-то, что касается Энтони Боди, тут идет некая тяжба вокруг поместья сестры его жены Армады, и это уже лет пять длится. Вот я и прикидываю, просто так, а что, если все это имеет некое отношение к…

— Ах, как вы можете! — истерично прервал его женский голос.

У себя в комнате я мог без риска проглядывать все газеты, принесенные Отцом. Без риска, потому что Либби ко мне не входила: я сказал ей, что теперь мне в качестве наказания было велено убирать у себя самому. Поэтому я был в безопасности. В ту ночь я снова спал крепко. Некоторое время меня качало на поверхности необъятного, темного океана, но вот медленно-медленно я стал опускаться ко дну, где меня на протяжении всей ночи легонько качало туда-сюда разными течениями. С приходом утра солнечный свет тусклым лучом пробился сквозь воду, но сама толща воды не исчезла. Что это? Я сел в постели, все еще оставаясь под водой, хотя я дышал и чувствовал, как по лицу медленно расплывается удивленная улыбка, именно так получаются улыбки под водой.

Затем вошла Нада и объявила меня «нездоровым» и сказала, что будет за мной ухаживать. Я лежал, овеваемый теплым течением постели-океана и материнской заботой. Мне казалось, что нас с Надой обоих качает на этих волнах, только Нада не понимает, что происходит, а я понимаю. Я сказал:

— Не бойся этого снайпера. Здесь ты в безопасности.

Нада засмеялась, а я снова произнес, не понимая, что значит ее смех:

— Как Отец сказал, если не будешь спускаться вниз…

— Как папа сказал, — поправила Нада. И добавила: — Как папа говорит…