Когда я был совсем маленький, Отец с Надой сделали мне к Рождеству чудесный подарок — они подарили мне песика по имени Спарк. Спарк был такса, а это слово надо произносить не нараспев, как говорят служанка и садовник, а сердито-отрывисто, с придыханием, будто чихаешь: такса! Сам Спарк знать не знал, что он такса, но в его глазах, огромных, печальных, я как бы читал страдание, какую-то униженность.

— Правда, чудная собачка? — воскликнула Нада.

Она обняла нас вместе со Спарком, прижала к себе. На заднем плане помню чернокожую служанку, та по-матерински улыбается. Что это у нее в руках (ведь она же не сидит без дела)? Ах да! В руке у нее тряпка, бутылка «англо-саксона», полироля для мебели. Какая была погода? Тепло, пасмурно; весна. На Наде очаровательный новый костюм, новые перчатки, в руках сумочка. Нада вот-вот нажмет кнопку, сейчас взметнется вверх дверь гаража и Нада укатит, куда — неизвестно. Я это явственно вижу. Через мгновение ее здесь не будет.

Счастливые дни сливаются в одну большую расплывчатость; точно так же, как и печальные. В моей презренной жизни все дни сливаются в расплывчатое пятно. Но тот день был счастливый, и это расплывчатое воспоминание наполнено моими радостными выкриками, повизгиваниями Спарка, моими поглаживаниями по его мягкому, покрытому легким (нежней, чем у Нады на руках) пушком собачьему животику и по золотисто-каштановой, точно леденцовая карамель, шерстке. Он был аппетитный, как конфета! Я неловко прижимал Спарка к себе, махал его лапкой на прощанье Наде, когда она уезжала из дома, и не мог оторвать глаз от влажного, подрагивающего собачьего язычка.

А потом… Вдруг откуда ни возьмись грузовичок из прачечной.

Непонятно как возник, прямо на нашей аллее; человек в кепке смотрит под колеса, сигара в руке. Короткий лай, визг. С криком выбегает из-за моей спины служанка, поворачивается, бежит ко мне, хватает меня за руку:

— Ричард, домой! Скорей!

Я вырываюсь, я хочу посмотреть, куда делся Спарк, но она тащит меня в семейную гостиную и включает телевизор: вот и все. Я спрашиваю про Спарка, а она отвечает:

— Он спит…

И включает звук погромче.

Возвращается Нада, и возвращается Отец. Они с порога столовой смотрят на меня. Рука Отца обнимает Наду за плечи. Они что-то говорят, лица у них грустные, но, хотя они смотрят на меня, я понимаю: то, что они говорят, мне слышать не надо, и я ничего не слышу. Тогда я еще шпионить не умел.

Мы куда-то едем, ужинаем в каком-то красивом месте, и я спрашиваю:

— Где Спарк?

А Отец бодро отвечает:

— Спарку понадобилось к доктору. Помнишь, как и ты ходил к доктору? Доктору Прэтту?

— А зачем?

— Спарку нужно сделать укол против кори.

Утром я проснулся, и Спарка не было; некого было ругать за то, что он набезобразничал в кухне, никто не вертелся, не повизгивал под ногами. Нада осталась дома. Она сделала тянучки, но они получились такие соленые, что съесть их пришлось мне одному. Днем к дому подъехала машина Отца, и я увидел, что за рулем сам Отец. Он выскочил из машины, громко и радостно крикнув нам: «Привет!». И с ним был Спарк.

— Прямо от доктора, живой и невредимый. Ему сделали укол, и вот он опять здоров! — сказал Отец.

Лая и повизгивая, Спарк семенил у ног Отца. Отец поднял его и передал мне. Сначала, казалось, Спарк меня не узнал, но через минуту он уже лизал меня в щеки. Нада обняла нас обоих, и когда я взглянул на нее, она мне показалась какой-то необычайно прекрасной.

— Спарк говорит, что он не любит врачёв. Прямо, как я, — сказал я.

— Врачей! — мягко поправила Нада.

Где-то в глубине мы резвимся вместе со Спарком, а рядом стоят и смотрят на нас Отец и Нада. Лица у них счастливые. Рука Отца обвита вокруг плеч Нады.

И вот через неделю (не помню точно, в какое время) Нада, Спарк и я отправляемся гулять. Нада в брюках, на голове платок. Счастливый, ветреный день. Мы со Спарком гоняемся, носимся, Спарк тявкает, во всю прыть семеня своими коротенькими лапками, я то и дело падаю, но при этом ни разу не плачу.

Мы бежим впереди, улочка там заворачивает. Нада кричит: «Постойте!», но Спарк не слышит и все бежит, семеня лапками. Перескакивая через край тротуара, он на миг зависает в воздухе, продолжая так же перебирать лапками; я устремляюсь за ним, а Нада выкрикивает еще строже: «Ричард, погоди!», я кидаюсь, чтобы ухватить Спарка за крохотный хвостик, но слишком поздно. Откуда ни возьмись возникает голубовато-зеленый грузовичок, на сей раз не из прачечной, а «Доставка продуктов на дом», взвизгивают тормоза, грузовичок, содрогнувшись, кидается в сторону, раздается удивленный вопль Спарка и яростный выкрик Нады: «Нет! Нет!»

Выходит шофер, что-то говорит Наде. Спарк где-то за грузовичком, но его не слышно, а Нада не разрешает мне пойти посмотреть, что с ним. Я плачу. Нада тоже плачет, но она сердита. Шофер не плачет и не сердится, как все мужчины, потому что они заняты делом.

— Значит, так, — говорит Нада, — вы отвезете собачку к доктору. Отвезете его к доктору. И когда он поправится, привезете обратно. Вы меня поняли?

— Да, мэм, — отвечает шофер.

Оба смотрят на меня, слышу я или нет.

После чего Нада тащит меня домой. Сначала я плакал, а потом все забыл. Нада приготовила тянучки. Мы вместе смотрели мультики про Микки Мауса.

В тот день Спарка не было, на следующий тоже. Я спросил горничную, где Спарк, он что, в больнице? Она сказала, что Спарка вылечат и привезут домой. А назавтра к дому подъехала машина Отца, и Отец в спешке вышел, пустил Спарка к моим ногам и сказал:

— О Господи, мне давно уже надо быть в аэропорту! — простился с нами и пошел к машине.

Был один страшный момент, когда Спарк чуть было не угодил под заднее колесо, но все как-то обошлось; может, его испугал крик Нады, а я загнал его к кустам и потом взял на руки. За эти два дня он заметно подрос. Шерстка была уже не такал мягкая. Спарк скулил и рвался у меня из рук.

— Спарк меня уже любить не хотит! — со слезами проговорил я.

— Не хочет! — поправила Нада, пытаясь погладить худенькую, подрагивающую головку Спарка. — Неси его в дом, надо дать ему поесть. Он два дня пробыл в больнице… все-таки.

И мы понесли его домой, и он тут же напустил лужу посреди кухни, которую служанка тут же вытерла, а Нада произнесла что-то, что говорила иногда Отцу. Мы покормили Спарка и весь день его гладили, чтобы он перестал скулить. Он не хотел со мной играть, и я сказал Наде, что больше его не люблю, а Нада сказала, чтобы я все-таки постарался его полюбить.

Спарк прожил у нас несколько лет, но когда мы переехали в Шарлотт-Пуант, с ним случился нервный шок, после которого он так и не оправился.

Вот и вся история про моего песика Спарка.