Глава 3
Сентябрь текущего года
Лаборатория
Первой моей мыслью было опасение, что ситуация может сложиться таким образом, что мне придется задержаться если не до декабря, то по крайней мере до вторника. Проехав три периметра охранных заграждений и четыре контрольных поста, я оказался на парковке перед зданием лаборатории, где, несмотря на выходной день, стояли машины практически всех специалистов. В том числе спрятавшегося было на даче Антончика и теоретически недосягаемого Савинкова. Это меня насторожило. В телефонном звонке не было ни единого намека на чрезвычайную ситуацию, и сочетание этой недосказанности с общим сбором персонала вызывало массу неприятных предчувствий.
В холле современного четырнадцатиэтажного здания лаборатории меня встретил незнакомый охранник, который долго изучал мое удостоверение, чуть ли не пробуя его на зуб, потом ему на помощь пришел другой, которого я также не узнавал. Общими усилиями идентифицировав мою личность, они проводили меня к лифту «первого уровня». В этом не было никакой необходимости, о чем я попытался им доходчиво объяснить, но охранники с недоверчивой настойчивостью новичков последовали инструкции до мелочей. Они стояли у лифта, пока створки не закрылись и кабина не скользнула вверх, унося меня на четырнадцатый этаж. Последний и доступный всего десятку сотрудников с допуском высшего класса.
В основном зале, где располагались компьютеры и панели управления, собрались все семь моих сотоварищей, как я называл их в разговорах с Аленой, и тон их беседы свидетельствовал о том, что всеобщий сбор в разгар выходного дня отвратителен не только мне. Громче всех возмущался, как всегда, Антончик. Видимо, он уже получил за военную хитрость с телефоном все, что ему причиталось, и теперь пытался ответить на происки Савинкова – нашего шефа – велеречивым возмущением.
– Вот Леон пусть скажет! – заметив меня, крикнул Антончик.
– Что тебе сказать, Гриня? – спросил я, разглядывая лица собравшихся.
– Справедливо ли покушение на наше законное право делать в выходной все, что могут делать нормальные граждане?!
– Да ладно тебе, – я махнул рукой и, здороваясь с Савинковым, спросил: – Как отдохнули, Евгений Иванович?
– Сам видишь, – шеф задумчиво взглянул на меня и, вяло пожав мою руку, обернулся к остальным.
– Основная установка выдала первые результаты, – сказал он без предисловий, – вот они…
Шеф указал на лежащие посреди его рабочего стола листки бумаги.
– Все прошло именно так, как рассчитывал Леонид.
Он приобнял меня за плечо и подтолкнул вперед. Я, розовея от удовольствия, нехотя шагнул навстречу аплодисментам и радостному посвистыванию. Как и положено, я, в свою очередь, зааплодировал, обращаясь к Савинкову и Грише Антончику, который был моим напарником и, несмотря на второстепенную роль, тоже имел право на рухнувшие на наши головы лавры.
– Итак, мы продвинулись вперед на существенное расстояние, – сказал, гася овации, Савинков. – Теперь нам совершенно точно известно, где лежит тот пласт проблем, что должен быть разработан и поднят на поверхность. Кроме бумажных свидетельств, я не могу не показать вам свидетельства материальные…
Что меня всегда удивляло и даже немного раздражало в нашем руководителе, так это его манера говорить о совершенно грандиозных открытиях буднично и даже немного пренебрежительно. Материальные свидетельства успешного завершения эксперимента являлись тысячекратно более важными, нежели все записи приборов, а он упоминал о них мимоходом, словно это само собой разумеющееся приложение, необязательная иллюстрация того, что мы с помощью нашей основной установки – «пространственной ловушки» – сумели получить нечто, доказывающее состоятельность теории перемещения через буреломы времени и пространства по особым каналам, которые создавала наша аппаратура.
Мы ринулись во второй зал, где на стальной платформе лежал какой-то обломок, выуженный «ловушкой» из неизвестного пространства. Платформу накрывал прозрачный колпак, отчего вид лежащего перед нами предмета был немного нереальным и загадочным. Впрочем, когда мы натянули перчатки, комбинезоны и защитные маски, колпак поднялся и появилась возможность прикоснуться к артефакту руками. Все почтительно пропустили вперед меня и Гришу, уступая нам право стать первопроходцами до конца. Я, в общем-то, не горел желанием идти в своем научном любопытстве настолько далеко, но выхода из сложившейся ситуации не видел. Подойдя ближе, я внимательно осмотрел обломок со всех сторон и сделал первое историческое замечание:
– Металл…
Подоспевший Антончик оказался более решительным. Он с усилием перевернул артефакт и указал на неровную поверхность нижней части обломка.
– Похоже, что наша «ловушка» срезала этот кусок с чего-то более объемного…
Я присмотрелся к обломку повнимательнее и понял, что Гриша прав. Больше всего лежащая перед нами штуковина походила на часть обшивки какого-то рукотворного средства передвижения, например, корабля или самолета… Нет, для самолета тяжеловата. А для корабля – слишком многослойна. Неужели… Я схватил длинную острую отвертку и лихорадочно поковырял срез. Наружный слой состоял из чего-то похожего на керамику. Или металлокерамику? Далее шли слои тонкой блестящей фольги, несколько слоев непонятного материала, какая-то плотная резина, потом что-то ячеистое, напоминающее плотный гель, и, наконец, – слой пластика, пронизанный тонкими жилами блестящей проволоки.
– Будь я проклят, если это не кусок обшивки какого-то «Бурана», – уверенно заявил Гриша, снова опережая меня.
– Не спеши, студент, – попытался остановить его я.
– У тебя есть другая версия? – мгновенно отреагировал Антончик.
– Кто-то где-то куда-то не долетел, – мрачно констатировал наш программист Епифанцев.
– Успокоил! – одернула его Аня Гороховская, очаровательная и совершенно миниатюрная лаборантка.
– Надеюсь, никто не пострадал, – словно не слыша реплики Ани, продолжила епифанцевскую мысль Елена Владимировна, первый «зам» шефа и практически молочная мама для всей нашей талантливой, но безалаберной компании.
– Где бумаги? – требовательно спросил я у Савинкова, хотя и сам прекрасно знал, что данные лежат у него на столе. – Там должны быть показания приборов. По ним можно определить, что произошло. Хотя бы примерно.
– Это был небольшой космический корабль, – вслед мне сказал шеф, стягивая с лица маску.
Я остановился на пороге первого зала и, обернувшись к нему, спросил:
– То есть, как мы ни старались установить «ловушку» в безопасном месте, ничего не вышло?
– Никто не знал, что их воздух так насыщен летательными аппаратами, – возразил Савинков и развел руками.
– Скверно. Очень скверно мы начинаем этот прорыв в науке, шеф. Вам не кажется? – Я нахмурился и принялся внимательно изучать бумаги.
– Мы перенесем фокус «ловушки» в другое место, – больше для себя, чем для других, пробормотал Савинков, – и пошлем туда «глаз»…
– Не готов он еще, – негромко подсказал ему Борис, наш второй программист, – и программу придется подправить с учетом новых данных.
– У тебя впереди целый вечер, – сурово отрезал шеф.
– К чему горячиться? – возразила Елена Владимировна. – Надо все обдумать, проанализировать полученные данные и спокойно подготовить следующий этап эксперимента – с «глазом».
«Глазом» на нашем языке называлась небольшая модель вертолета с телекамерой и передатчиком. Вполне примитивная, но оттого не менее надежная и эффективная штучка. Если она пройдет по каналам «ловушки» туда, откуда мы вытащили обломок, то вполне вероятно, что мы сумеем изучить телевизионную картинку и звуки неведомого пространства. Смущало то, что обломок принадлежал космическому кораблю, здесь Гриша был наверняка прав, однако приборы показывали, что выходная точка нашего «канала» находится в атмосфере. Это значит, что вертолету будет на что опереться своими миниатюрными лопастями.
– Есть на то одна причина, Лена, – Савинков снял очки и, сощурившись, потер прямой нос. – Ко мне сегодня приезжали интересные гости…
Он уселся в свое кресло и устало откинулся на его спинку. Мы все невольно подошли поближе к его столу и обратились в слух. Шеф немного помолчал и продолжил:
– Кроме того что их внешность показалась мне, мяг-ко говоря, экзотичной, они в деталях рассказали о сути нашего проекта, отметили все существующие недочеты, потом пожали мне руку и убрались восвояси, так и не объяснив, что же за дело привело их ко мне.
А через час меня посетил аж полковник ФСБ и подробно расспросил о моих предыдущих гостях. Я рассказал ему все, что мог рассказать, не разглашая нашей тайны, и он оставил меня в покое. Однако ему на смену прибыл уважаемый господин Ли и, как начальник СБ нашего учреждения, в свою очередь, дотошно расспросил меня о сути беседы с полковником.
Из всего произошедшего я сделал несколько далеко идущих выводов. Во-первых, мы не одиноки в своих исследованиях – некто продвинулся в них еще дальше. В этом меня убедили первые посетители. Во-вторых, стоило нам сдвинуться с мертвой точки, как начались какие-то политико-шпионские игры. Это доказывается появлением на сцене ФСБ и нашей собственной службы безопасности. По опыту мне хорошо известно, что бывает, когда в науку вмешиваются ее припадочные пасынки: политика и бизнес. С каждой минутой на наших шеях все крепче затягиваются петли желаний рефлексирующих политиков и параноидальных опасений контрразведчиков. Можете считать мои слова такой же паранойей, но времени остается все меньше. Если мы не поспешим и не сделаем нечто, что невозможно скрыть от всего мира за стенами секретного «ящика», то нашу команду либо разгонят, либо засекретят до полного безумия ровно через неделю…
Мы молчали, размышляя над словами шефа и приходя к выводу, что он не так уж далек от истины. Привычка засекречивать что попало у наших «компетентных органов» (сами, наверное, придумали себе такое многозначительное название) прошла от простого безденежья, однако случались события – и тут было не до экономии, – которые ерундой не назвать, будь ты даже полным невеждой. В «органах» тупиц было все же не слишком много. Нас в свое время замаскировали сразу, как только мы получили несколько положительных показаний приборов и сотню молекул неизвестного газа из первых «каналов», прорезанных еще экспериментальной установкой, что размещалась в подвале местного электротехнического университета.
Если чекисты среагируют на наш артефакт столь же стремительно, то через неделю нас действительно не станет. Мы исчезнем для обычного мира за толстыми стенами с грозной охраной… Черт! Внизу УЖЕ новые охранники! Обратил ли на это внимание Савинков?! Если меня не выпустят хотя бы на час, я разнесу всю эту чертову лабораторию в щепки! Работа работой, но есть еще пара совершенно обоснованных человеческих ценностей. Я не могу объяснить Алене, не видя ее глаза, что задержусь на неопределенное время. Я должен побыть с ней хотя бы час. Я не смогу сосредоточиться на деле, если не совершу своего рода ритуал кратковременного расставания. Шеф, кстати, это прекрасно знает, да и Лена тоже. Она особенно переживает за меня, слушая восторженные рассказы об Алене, как действительно заинтересованная в моем счастье кормилица или тетка…
– Сейчас мне нужен Епифанцев и Женя, остальные могут ехать домой, приводить в порядок дела и мысли перед напряженной неделей, – смилостивился Савинков. – Но в шесть утра все должны быть на месте с недельными запасами в рюкзаках!
Он, конечно, выражался образно, только до реальности в его метафорах оставалось не более полушага. Лучше действительно будет притащить с собой пару смен белья, туалетные принадлежности и что-нибудь ненужное, но создающее элемент уюта и одомашненности в строгой обстановке лаборатории; если все пойдет по плану, то нам станет не до того, чтобы терять уйму времени на поездки через весь город по домам или на просмотр теленовостей, все равно источающих изо дня в день один и тот же заунывный оптимизм.
Епифанцев и Женя, наш главный-преглавный техник-конструктор, обреченно уселись перед столом шефа, а мы стремительно бежали посредством лифта, наполнив его при этом своими телами до отказа.
Я прошел мимо равнодушных охранников быстро и даже немного пригнулся, словно опасаясь, что они попытаются меня задержать и бросятся для этого на перехват. Нет, «вохры» только на секунду отвлеклись от обзорных экранов и, едва заметно кивнув в ответ на мое «до завтра», тут же вернулись к своему занятию. Наверное, настроили один из мониторов на спортивный канал работяги.
Я подрулил к подъезду и, выходя из машины, бросил взгляд на четвертый этаж, туда, где были окна моей квартиры. Так и есть. Неизвестное науке чувство в очередной раз подсказало Алене, что я уже приехал, и она, как всегда, выглянула в окно. Я улыбнулся, помахал ей рукой и торопливо вбежал в прохладный подъезд, испытывая ощущение самого настоящего счастья. Вот ведь, оказывается, сколько надо человеку для радости – один взгляд из окна…
– Ты не поставил машину на стоянку, чтобы отвезти меня домой? – спросила Алена, выслушав мой рассказ и поздравив с первой крупной удачей.
– Нет, просто не хочется вставать еще раньше, чем необходимо, – ответил я, прекрасно понимая, что спросила она не об этом.
Я немного помолчал, собираясь с мыслями, и предложил:
– Останься на эту неделю у меня. Я не уверен, что смогу надолго приезжать домой, но все же, время от времени, это делать будет необходимо, а вот к тебе заехать я совсем не буду успевать… Представляешь, насколько огромной будет моя душевная рана в таком случае?
– Ты окончательно втягиваешь меня в совместный быт, Сумасшедший Ученый? – игриво спросила она, прижимаясь ко мне.
– Только посмей возразить! – сказал я, расстегивая пуговицы на ее домашней блузке.
– Даже и не думала…
Засыпал я долго и мучительно. Из головы все никак не выходило произошедшее в лаборатории. К тому же мне чудился какой-то резкий больничный запах…
