Когда человек встречает всепоглощающую Любовь и отдается ей, то часто он теряет себя. Потеря себя – это самая страшная потеря для человека и любой ее боится. Иногда отношения между людьми начинаются ярко, и ухаживания мужчины напоминают сказку. Женщина считает, что она дождалась своего принца на белом коне. Ее волшебный принц нравится не только ей, но и всем окружающим. И кажется, что такие сказочные отношения продлятся всю жизнь. И вот наступает какая-то жизненная ситуация, совсем не соответствующая сказочной. Часто это незначительная бытовая ситуация, но принц поступает вразрез со своим образом. Будучи полностью захваченной любовью, невозможно подозревать любимого в бесчестии. Трудно дать объяснение его неблаговидным словам и поступкам.

С этого момента сказка заканчивается. В реальной жизни таких неприятных ситуаций становится все больше. Между неприятностями мужчина продолжает оставаться прекрасным принцем, он очень хорошо умеет это делать: обволакивает свою женщину вниманием и заботой. Получается так, что женщина не понимает происходящего в отношениях. Она окружена теплом, вниманием, лаской. Но как только она позволяет себе расслабиться, почувствовать себя счастливой, то получает эмоциональный жестокий удар. За ним опять следуют примирения и нежность. Такие колебания в отношениях могут стать замкнутым бесконечным кругом, в основе которого лежит психологическое насилие.

Психологическое насилие сложно распознать, так как оно точечно направлено только на жертву. Окружающие видят хорошую сторону отношений. Часто друзья и родственники не понимают, на что жалуется женщина, ведь рядом с ней такой замечательный мужчина. А ее жизнь тем временем медленно превращается в ад. Ей кажется, что она виновата в чем-то, но не знает в чем именно. Психологическое насилие ошибочно считают не таким опасным, как физическое, сексуальное. Ведь на жертве нет телесных повреждений. Однако психологическое насилие наносит невидимые окружающим тяжелые душевные травмы и калечит жизнь человека.

Сложность таких отношений заключается в том, что жертва привыкает к насилию и со временем начинает воспринимать их как нормальные. Она страдает, но при этом не пытается что-либо изменить. Это приводит к потере интереса к жизни, затяжным депрессиям, психосоматическим заболеваниям, попыткам суицида, уходу в религию, желанию сбежать из дома к родственникам или друзьям с частым возвращением обратно или периодическим разрывам отношений.

История Натальи – это один из примеров отношений, в основе которых лежало психологическое насилие.

Я так хотела семью, любовь, абажур…

 

«Странно и непривычно описывать свою жизнь… Тогда мне было 28. Я нашла работу по специальности, которая требовала всего, что я могла выдать. И как раз в это время – ни раньше ни после – ко мне пришла любовь. Объекту любви был 41 год. Он прекрасен! – думала я. Он силен и красив, он добр и справедлив, у него великолепный мягкий юмор, достойнейшая сдержанность и внутренняя сила. Он умеет и рассмешить, и помочь, и мне становится грустно, когда его нет со мной. А как он держит только родившихся желтых цыплят в сильных ладонях! Он умеет сажать деревья, готовить еду и строить дом. И это единственный человек, которому ежедневно интересно, что я ела сегодня на завтрак. Он собирает мне завтраки на работу и растирает ноги, если я замерзла, значит, он способен на простую человеческую заботу. Он встречает меня с работы и постепенно, ненавязчиво и уверенно помогает в делах. Я, как никогда раньше, бросаюсь на телефонные звонки с идиотской улыбкой – он? И – страшно сказать – кажется, он любит меня?

Почему я так хотела семью? Сейчас расскажу: скорее всего, потому, что я рано стала самостоятельной. У знакомых и друзей были папы и мамы, горели абажуры над столами, люди пили чай, ждали друг друга с работы, проверяли у детей уроки, зимой ходили в театр, а летом выезжали на дачу.

Было то самое тепло семьи, которого у меня не было. Я мечтала о муже, о семье, о детях. И чтоб абажур непременно. И совместные дела и общие цели.

А любви все не было. Все мужчины были чужие и ни капли мне не нужные. Так же, как и я им. И тут вот первый раз в жизни в 28 лет это случилось!

Роман развивался стремительно. Ничего другого нам было не надо – мы быстро стали жить вместе. Вот так, по сути дела, ничего не зная друг о друге. А что я понимала в мужчинах и в жизни, так лучше не говорить – ровным счетом ничего.

Что я знала про любимого? С женой не живет лет пять. Есть сын пятнадцати лет, с сыном общается. Не разведен, но это формальность. Работает в каком-то разваливающемся „почтовом ящике“, технарь, зарплата три с половиной копейки. Но это не страшно – я же стала зарабатывать! Моих денег хватит на нас двоих, и даже на вполне достойную жизнь, и вообще это такие мелочи!

После разрыва с женой он вернулся к родителям и запил. Жена стала жить с другим, и поставила его в известность, что он в семье лишний. Родители пробовали его лечить. Бросил сам, потому как понял, что так жить невозможно. Это вызывало у меня чувство уважения. Надо же! Насколько у человека сильный характер, чтобы без врачей, без кодирования, только на силе воли и собственном желании. За одно это уже можно уважать!

И тут же мысли: естественно, у нас все будет по-другому. Я никогда не причиню боль этому человеку и сделаю все, чтобы он чувствовал себя хорошо.

Он стал для меня мужем и любовником, папой и мамой, другом и братом. Я купалась в этом, душа моя пела, я летела с работы со всех ног, потому что меня ждал любимый. И мы шли в НАШ дом. Это и было счастье, как оно есть.

Родители

Я познакомила его с родителями. Мои дали добро: Володечка вошел в нашу жизнь. Папенька жал руку, подарил запонки, обещал выучить водить машину и обещание свое сдержал. Бабушка готовила пироги и холодцы для Володечки и утирала слезу, глядя на наши сияющие глаза. Мама вела себя более сдержанно, но, в общем, не возражала, лишь бы я была счастлива.

Я была в свою очередь представлена его родителям. Встретили меня настороженно, если не сказать испуганно, причем мама Володи заметно сильнее: это что еще за фифа свалилась на нашу голову? Не обидит ли она нашего сына? Теперь я понимаю, почему так: они с ним здорово намучались и жалели его. Более того, считали его несчастным человеком, который уже претерпел зло от женщины: разрушенная семья, никому не нужный сын и внук. А тут я – значительно моложе, с деньгами и вообще темная личность. Чего от меня можно ждать? Новых бед?

Начало конца

Странности начались сразу после свадьбы. Вот пример. Это была моя самая первая просьба в наших уже семейных отношениях, потому и запомнила. Только что купили дрель – красивую, супернавороченную. Он был растерян. И рад, и растерян одновременно: слишком дорого. А я просто счастлива: прекрасному мужчине – прекрасный инструмент! Он же такой себе не купит, а руки золотые. Ну, как не порадовать!

Попросила сделать крючок у входной двери, чтобы вешать сумки на него, когда хочешь открыть дверь ключами.

Тогда я не могла внятно описать, что с Володей было. Уже много позже я попыталась как-то систематизировать его действия и слова. Приемы были разными.

„Не понимаю“: прикидывается, что не понял просьбы, провоцирует на объяснения, в процессе которых раздражается и обвиняет, что я плохо объясняю.

„Обвини собеседника“: применяется уже в конце потока. Переводит разговор в плоскость: ты виновата сама. Надо было лучше объяснять, в другой форме, в другое время и т. д.

„Оскорби собеседника“: просто сказать любую ложь, чтобы я села от ужаса и задохнулась от обиды.

„Подмена темы“: мастерски уводит разговор в другую сторону, чтобы там применить приемы „не понимаю“, „обвини“, „оскорби“.

„Не скажу“: если я что-то забуду или не уловлю смысла в этой какофонии слов, то не скажет. Намекнет, что это ОЧЕНЬ важно. Любит наблюдать, как я, унижаясь, прошу его сказать (потому что я всеми силами хочу понять его поведение, и ведь я верю, что мы говорим о крючке, а ни о чем другом!), почему нельзя прибить этот чертов крючок? И одновременно хочу, чтобы все уже успокоилось. Может промурыжить недели две. Будет молчать и смотреть, как я подлизываюсь. Мне уже фиг с ним, с крючком, отношения важнее. На этом измотает сильно. Потом простит.

„Создать ложное впечатление“: я буду под тебя подстраиваться! Впечатление: баба с фокусами. Я, мол, был вынужден выйти на работу, потому что обстановка дома невыносимая! При этом он уже лет десять тогда не работал и даже не понял, насколько глупо это выглядело. У жены, мол, такие заскоки, я не знаю, что с этим делать, мне так тяжело! Так он объясняет ситуацию в нашей семье общим знакомым.

„Тонко опустить“: ну, напиши мне список моих дел! И улыбается, глядя мне в глаза. Знает, что делать не будет. Ну, соберись, представь, что ты на работе! Это когда я болела, уже поправлялась и что-то попросила, зная, что сама я никак не смогу, даже если вывернусь наизнанку.

„Не тонко опустить“: мало ли кто меня просит! Да пошла ты на! Я тебе ничего не обещал! Можешь думать, как тебе угодно!

Вкратце, как-то так…

Впоследствии этим арсеналом он пользовался практически постоянно раз в неделю или две, если вопрос касался хозяйства, быта и жизнеобеспечения. Результат всегда один: дело провалено, я в отключке.

Жили мы так: я работала, он уже нет. Кроме того, надо ли говорить, что мы никогда нигде не бывали? Я опять лезу со своим позитивом: „Пойдем, это же здорово! И развеяться и отдохнуть и впечатлений получить…“. В ответ – скандал. С применением того же богатейшего арсенала приемов. Я размазанная отлетала рыдать на кухне, он шел спать и засыпал мгновенно. Кстати, привычка не спать у меня выработалась именно с тех времен. Ну а утром мне на работу, он оставался дома и ждал меня.

Жизнь немного скрашивалась поездками к родителям. Но я им ничего не рассказывала и ни с кем не делилась. Во-первых, считала, что это не комильфо, во-вторых, не хотела их волновать, в-третьих, я ничего не могла толком рассказать кроме невнятного: я ничего не понимаю, он так странно себя ведет! Такие дикие скандалы! И он меня обвиняет в них, а сам все время врет! Он постоянно врет. Когда у нас скандал, он производит впечатление дурачка какого-то! И все дела стоят на месте. Что я сделаю, то и будет. И мне так больно от этого! Это все, что я могла тогда сказать.

Кстати, всем знакомым он очень нравился. Нас считали прекрасной парой. Мы необыкновенно подходим друг другу. Володя такой сильный и заботливый! Я такая красивая, любящая и любимая!

Середина конца

Через два года нашей такой невыносимой жизни я решила разводиться. Очередной скандал, я, вымотанная, понимаю, что так больше продолжаться не может. Нервы стали сдавать. Плюс я работаю без выходных: компания расширяется, меня повышают в должности, это требует отдачи. Плюс я совершенно перестала спать ночами.

Но тут заболевает и через год умирает моя бабуля. Этот год посвящен ей. Мне некогда разводиться. Не успела похоронить бабушку и прийти в себя после похорон – у мамы первый инсульт. Это как-то одновременно произошло: похороны, мои слова о разводе, какой-то месяц на „давай попробуем еще раз“, черт, все-таки он родной для меня, и эта вечная надежда, что вот-вот оно изменится – и тут мамин инсульт.

И вдруг он предлагает мне свою помощь. И я с благодарностью принимаю ее.

Человек меняется. Он помогает мне найти врачей и сиделку с проживанием, массажистов и лекарства. Он быстр и четок в действиях, он ничего не путает и все понимает! На него можно положиться, как на самое себя.

Я собрана, хоть и реву. Володя рядом, и его помощь сложно переоценить. Я оттаиваю в чувстве благодарности.

В общем, от чувства благодарности за помощь и от надежды на лучшее я подписала себе приговор.

Когда мы организовали лазарет и наладили ежедневные действия по уходу, истязания становятся изощреннее. Он привязал меня. Я никуда не денусь. Я попадаю в зависимость, я на крючке.

Вот тут он отрывается по-настоящему! Он мстит за все: за то, что я зарабатываю, а он нет. За то, что он ждал меня с работы, боясь, что я не вернусь к нему. Во мне сконцентрировалось слишком много всего хорошего: слишком красива, слишком молода, слишком независима, слишком сильна и слишком добра. Но он не верит мне. Я для него не близкий человек, не единомышленник и не друг. Он хочет обезопасить себя от моего возможного предательства. И он любит меня по-своему: извращенной, страшной, болезненной любовью, которая, разумеется, никакая не любовь. У него нет работы, нет друзей, нет интересов. У него нет ничего, кроме меня.

За что я цеплялась? Воспоминания нашего начала, боль от несбыточных надежд, мои еще детские мечты, ответственность… Если угодно – я хотела сохранить семью. И что бы там ни было, хоть стреляйте, но он для меня родной человек. А это на дороге не валяется.

Я стала болеть. Врачи спрашивали: „Что с вами происходит? Молодая женщина не может так болеть!“ Началась полоса больниц, капельниц и лекарств уже не для мамы, а для меня. Сколько усилий и денег я потратила, чтобы вытянуть себя, работу и маму. Сколько времени и ресурсов, сколько надежд! Я подыхала от вирусов, пневмоний и бронхоспазмов. Началась астма.

Я не имела права болеть. Мамина жизнь – это я. Умри я в больнице – ее не будет через неделю. Только однажды я отчетливо почувствовала, что не хочу из больницы идти домой. Мне страшно. Но объяснить по-прежнему ничего не могу. Я только чувствую вранье вокруг себя, липкую паутину вранья и неосознанную, но явную опасность.

Кроме того, на работе я была Натальей Дмитриевной и от меня требовалась отдача. У нас новый проект с иностранным инвестором. Вот так вот.

Как я справлялась со всем этим? На ответственности, вероятно, и на природной силе противодействия: я выживу! А еще я любила свою работу – именно это меня и спасало.

Понимание ситуации с Володей осложнялось тем, что он удивительно трепетно и неизменно ухаживал за мной в больницах. Да и все близкие подруги мои были восхищены таким заботливым мужем и говорили: „Наталья, как тебе повезло! Мой Петя, если я заболею, палец о палец не ударит! А Володя-то какой молодец!“

Так прошло еще 8 лет.

За это время у мамы случился второй инсульт, а потом перелом шейки бедра, после которого я уже ее не вытянула. Домой я старалась приходить только ночевать. Спать с ним в одной кровати к этому времени уже не могла. Но тут болезни были мне на руку: инвалиду нужна отдельная кровать, и это не обсуждается.

А иногда я надеялась на спокойную такую старость с Володей: чтобы вдвоем старичками под ручку идти по осеннему парку… Мне 38 лет, и настоящий ад еще впереди.

Безвременье

Ушла с работы: из-за рейдерской атаки фирмы больше нет. А так бы и работала до последнего, наверняка. Но работать я бы уже не смогла. Это пришлось признавать. Осознавала тяжело. Не вдруг дается такое понимание.

Врачи говорят, что дома мне лучше, потому что я могу не вынести внутрибольничную инфекцию.

Володя работать не хочет. У меня ничего не получается от него добиться. Рушится все, что можно. Я болею, долги растут. Наступает практически нищета. У нас не заплачено за квартиру, нет лекарств для меня и нечего есть, перегорели лампочки и т. д.

Отмучилась мама в лазарете. Мы ее похоронили.

Ад

Сразу после похорон я слегла почти на два года.

Мне доступен кусок неба в грязном окне. Мир сузился до размеров кровати. В квартире стойкий запах лекарств. Стоит капельница. Он готовит мне кашу. Я ее ем. Он играет, сидя за компьютером, и караулит меня, чтобы я не встала. Если я начинаю чуть ходить, он открывает окно с холодным воздухом. Или устраивает скандал. Иногда я ловлю его странный острый взгляд. Он смотрит на меня. Он категорически не хочет, чтобы я поднималась и делает все для этого. Но он поддерживает меня по дороге в туалет, моет меня и готовит мне чай. Яблоки покупает, мандаринки, сыру кусок…

Как-то раз, ни с того ни с сего, прислонился лбом к стене и пробормотал: „Я мерзавец, девонька, какой же я мерзавец!“ Я, конечно, не поняла тогда, о чем это он, и успокаивать его стала.

А как-то раз я мечтать начала – смотрю в интернете домики в Болгарии и предлагаю: „А давай теперь лазарет продадим и купим домик у моря? Кто нам мешает?“ Он вдруг застонал, голову руками обхватил и тянет: „Скажи! В качестве кого я с тобой поеду?“ И чуть не плачет: „В качестве кого???“ Я растерялась тогда: что это с ним? „В качестве мужа“, – отвечаю! Еле успокоила.

Я замечаю, что он не хочет никого видеть у нас дома. Особенно тех людей, кому рада я. Он ревностно охраняет свой мир, так тщательно и долго им создаваемый. Его можно понять: человек двенадцать лет к этому шел – к миру, автор которого он сам. К миру, в котором я слабая, а он сильный. А тут угроза извне для его мира. Он нервничает от этого.

Весна, первое солнышко… Я прошу вывести меня во двор на лавочку, сама боюсь спуститься по лестнице. Он устраивает скандал на тему: это я собралась в ресторан, а у нас денег нет! На мои попытки, как обычно, возразить и объяснить он бьет своим полным арсеналом. Невероятная агрессия, как у дикого зверя. Я пытаюсь выйти сама и падаю в коридоре. Расшибаю ногу и спину. Он доволен, жалеет и успокаивает меня. Допустить, чтобы я вышла, он не может. Это противоречит концепции его мира. Обошлось – я не вышла, да еще и разбилась. Выдыхает, абсолютно успокаивается и жалеет меня.

Я слаба настолько, что меня можно назвать доходягой, я истощена морально и физически, я до сих пор не понимаю, что происходит, я начинаю думать, что он хочет меня убить из-за квартиры. Но не складывается. Нет, не в этом дело. Хотел бы, так уже давно убил бы! А он вон каши мне варит и уколы колет…

Но я отчетливо чувствую, что долго не протяну в этой ситуации. Я по-прежнему ничего не понимаю. Но мне страшно так, как никогда в жизни.

Спрашиваю: „Может быть, ты ненавидишь меня за что-то? Так скажи, я пойму“. Смотрит долгим взглядом, берет меня за руки и шелестит одними губами: „Мне тебя жалко“.

Просвет

Спасение приходит так. Врач-женщина эмоциональная, и во время одного из визитов практически бросается мне на шею: „Ты молодец, ты выкарабкалась! Ты умница!“ И у нее случайно вырывается: „Я уж и не надеялась, что ты справишься, ты в таком состоянии была!“

Я плачу, рассказываю это Володе и спрашиваю его: „Что же ты делаешь? Просьба погулять со мной – это же могла быть моя последняя просьба в этой жизни!“ В ответ – взгляд, который я никогда не забуду: острый, волчий взгляд из-подо лба, быстрый и короткий. Потом забормотал что-то невнятное… Он, по всей видимости, испугался. Понял, что перестарался. Совсем убивать-то меня не хотел!

И тут наступила резкая смена поведения: он вдруг стал добрым, заботливым и внимательным.

Я начинаю гулять, спать ночами, соблюдать режим и всеми силами рвусь к жизни. Он не мешает. Я нахожу массажистку, и он позволяет мне ее нанять. Я с остервенением делаю массажи и набираюсь сил с каждым днем. Начинаю покупать пляжные платья и шорты, вспоминаю, что в жизни бывает море! Нет обычного противодействия, чем я и пользуюсь со всей силой и жаждой

Странная надежда

Отпустил меня Володя примерно на год. Все стало забываться, я готовлю, домом занимаюсь, вроде как и славно. Болеть меньше стала. Только у меня все равно холодок внутри… Как волной страх накатывает. Чувство нереальности происходящего. Уж больно странные вещи у нас творились.

А что дальше меня ждет? Это мой основной вопрос.

Видимо, мое беспокойство передается и ему. Он не верит мне. В постель с ним ложиться не могу, это никак невозможно. Я становлюсь сильнее и активнее с каждым днем, хоть и болею, но не так затяжно и мучительно, как раньше.

При всем при том, что на спокойную жизнь с ним я согласна. Мне, в общем, теперь все равно. Не чужой же человек.

Мы с ним даже антресоль разобрали в квартире! Дышать легче стало. Это единственное дело, которое мы по дому сделали вместе за… 13 примерно лет. Он так старался, как я никогда не видела. Вот так вот я себя настроила на мир и благодать, именно так и собиралась жить дальше, совершенно не принимая в расчет, впрочем, как и всегда, а что же у Володи-то на душе творится.

Конец

Как обычно, все началось с моей бытовой просьбы не то полы пропылесосить, не то еще что…

Тут Володя и проявился. А у меня, по всей видимости, предел наступил и терпения, и всего, чего только можно.

Я следила за его словами, глазами и реакциями. И я сама умирала от ужаса узнавания правды. Мозг отказывался принимать реальность, которая мне открывалась. Это было, наверное, самое страшное, что мне довелось пережить в жизни.

На узнавание ушло полгода. Да, я не специалист. Вероятно, обученный человек с образованием понял бы раньше. Да, я не могла даже помыслить, что все настолько чудовищно. И я снова вцепилась в него мертвой хваткой. Моя измученная душа кричала: „Опровергни! Муж мой, скажи мне, что я не права! Ведь все это не так?!! Защити меня!!“

А в ответ – страх. Основная его реакция – страх. А после страха – нападение. Это у него чередовалось…

Я молодец, что не сошла тогда с ума. Просто умница.

Я предъявляла ему всю свою немыслимую жизнь с ним. И в какое-то время (оно длилось примерно неделю) он „поплыл“, если так можно сказать. Он выдал себя не словами, а реакциями. Но и словами тоже немного…

Однажды он тихо протянул, жалобно помаргивая: „Я теперь тебе совсем противен, да?“ А наутро принес мне кусок колбасы и бурчал: „Ничего, ничего… Я противен… А колбаса вкусная, есть захочешь – возьмешь“. А на мой крик: „Я же тебя просто так любила, за то, что ты есть на свете!“ ответил: „А как можно меня любить?“

Эту безумную неделю, когда он „раскололся“, я не смогу описать, это слишком… Он обхватывал голову руками, неподвижно сидел и смотрел в одну точку, иногда беззащитно по-детски моргал и жалко улыбался, а иногда странно хихикал. Иногда улыбался, но вовсе не жалобно, а сладко от своих тайных воспоминаний, и это было особенно жутко.

А после он взял себя в руки и основной мотив был такой: да ты расскажи кому угодно, кто тебе поверит? Ты просто идиотка и неизвестно что придумала…

Что сказать про меня? Когда все пазлы окончательно сложились и все непонятные и необъяснимые вещи получили объяснение, первая моя реакция была – убью. Убью, как собаку. Мне казалось, что я должна отомстить за ту девочку, которой я была когда-то. Хорошо, что удержалась. Жизнь и так его накажет. Без меня.

А потом мне его стало жалко. Его и себя. Я чувствовала свою вину. Он не был таким, когда я выходила за него замуж. Я помню тех цыплят в сильных красивых ладонях. Я помню силу и мягкий юмор.

Несчастный дурак, измучившийся сам и практически убивший меня. А он, подумав, сказал, что не сможет со мной жить. Ну, в общем, вполне понятно: он мог жить со мной ровно до того момента, пока я не узнала, чем он тут занимался. Как он смотреть-то на меня будет?

Да и у меня бы не хватило сил вытянуть его. И доброты моей не хватило бы. Я бы всегда помнила то, что он делал со мной и нашей жизнью. И не факт, что удержалась бы в доброте.

Жизнь после

Разумеется, это я сейчас, спустя почти полтора года, говорю об этом более-менее связно. В то время после моего прозрения все было не так. Я могла ночью оказаться на улице и не помнить, как туда попала. Потом очнуться, сидя на полу в ванной. Как туда попала, тоже не помнить.

А потом еще полгода я металась, не зная, что мне с этим делать. Диапазон – от желания убить до желания лечить его и спасать семью. Он не уходил, потому что мы выкупали машину. Как только выплатили последний взнос, он ушел. Машину, естественно, забрал.

Когда за ним закрылась дверь, я не могла ходить (буквально), в холодильнике не было пакета молока, и денег всего три рубля. Я не знала, как мне жить и с чего начать. Первая задача – решить, как мне дойти до кухни.

Но когда за ним закрылась дверь, я испытала такое счастье! Это счастье я не могла ни с кем разделить. Мне не нужны были сочувствующие и успокаивающие меня люди. Это мое и только мое!

Дальше все стало налаживаться. Самое главное – улучшилось здоровье. Мой дом перестал напоминать мне бункер с окровавленными стенами, в котором меня держали.

Понятно, что я никогда не буду такой, как раньше, но шансы жить у меня есть, и их куда больше, чем было.

Расскажу, что стало с Володей. Я его увидела примерно через полгода после расставания. Он очень постарел. Весь как-то ссохся. Я его даже не узнала сначала, а когда узнала, чуть не заплакала. Живет с мамой. С сыном от первого брака и невесткой не общается, с внуками тоже. Абсолютно никому не нужный человек, и ему тоже никто не нужен. Я боялась, что запьет. Нет, ничего подобного – новую жизнь начал с ремонта! Ну, умница. Я ему теперь звоню иногда. Долго не понимал, зачем я это делаю. Все спрашивал, не хочу ли я, чтобы он вернулся? Обиделся, что не хочу. Кажется, он понял, что я звоню, чтобы поддержать. Чтобы он не чувствовал себя таким несчастным и одиноким.»

Взгляд психологов на историю:

Любовь Натальи начиналась, как сказка: появился долгожданный принц. Она готова была ему все отдать, бросить мир к его ногам. Ей казалось, что их отношениям ничего не угрожает. Тревожные сигналы недовольства в рассказах о родительской семье и бывшей жене показались Наталье незначительными. Она искренне верила, что у них все будет по-другому. Наталья чувствовала свою вину, когда муж провоцировал ее на скандалы. Она долго не понимала, что происходит в отношениях с мужем, и лишь спустя годы распознала арсенал приемов психологического насилия, которые использовал Владимир. Домашнего садиста поначалу распознать очень сложно. Для Натальи стало истинным кошмаром и откровением, что причиной этого насилия являлась она сама, так как была слишком успешной, доброй, любящей и заботливой. На фоне ее успешности, доброты и порядочности муж выглядел бледно, за это и мстил.

Обычно мучители и выбирают таких женщин в качестве жертвы. Конечно, истинная суть психологического насилия не в том, что жертва слишком хороша, а в том, что рядом с нею живет садист. Наталья к познанию истинной сути своего мужа шла долго. В перерывах между издевательствами он был таким нежным, внимательным, преданным и любящим, причем, не только по отношению к ней, но и к ее родственникам. Именно поэтому Наталье было сложно понять, за кого на самом деле она вышла замуж и что это был за человек. Ее также съедало чувство вины, которое всегда сопровождает жертву: она винила себя в том, что муж ею недоволен.

Болезни Натальи были неосознанными попытками выхода из этих сложных отношений. Даже врачи удивлялись, почему молодая женщина так сильно болеет. Только через нездоровье к ней пришло понимание того, с кем она живет. Полная зависимость от мужа, когда Наталья лежала в постели и не вставала, оценивалась ею как настоящий ад. Она до сих пор помнит случай, как муж принес ей кусок колбасы и бурчал: «Ничего, ничего… Я теперь противен… А колбаса вкусная, есть захочешь, – возьмешь».

Когда Наталья осознала истинную суть своего мужа, то разозлилась на себя, на ту девочку, которая мечтала о счастливой семейной жизни, но им растоптана. Злость ее оказалась настолько сильной, что она даже хотела убить мужа.

Именно злость помогла ей выйти из депрессии, справиться с болезнью и разорвать отношения с Владимиром. При этом Наталья прекрасно понимала, что она уже никогда не будет прежней: всепоглощающая любовь изменила ее. Хочется отметить тот факт, что даже после развода Наталья продолжает звонить и поддерживать своего бывшего мужа. Она все еще жалеет его: чем лучше человек, тем труднее ему поверить в бесчестие другого.

 

Как избежать таких отношений, в которых присутствует психологическое насилие? Есть ли способ сразу распознать садиста? К сожалению, универсальных методик не существует. Если вас что-то тревожит в отношениях: грубость, придирчивость, оскорбления, унижения – не стоит закрывать на это глаза. Жизнь отличается от сказок тем, что человек кардинально не меняется. Если раньше он вел себя непорядочно с другими людьми, то его отрицательные черты через какое-то время проявятся в полной мере и с вами.

Кстати, сейчас психологическое и физическое насилие стали совершать и женщины. Все больше становится случаев, когда жены унижают мужей, если у них карьера не складывается или они меньше зарабатывают. Не редким стало и физическое насилие женщин над мужчинами. Пол садиста не важен, важно то, что это опасно и травмирует другого человека.