В животе на секунду образовалась пустота и заложило уши. Виктор открыл глаза и привычно взглянул на часы. Все верно. Самолет заходил на посадку. Обратный полет всегда продолжался на тридцать минут меньше. Почему воздушные трассы были проложены не по прямой, а по каким-то ломаным линиям, Шорников никогда не интересовался. Он просто принимал это как факт. Особенно после того, как узнал, что воздушное движение – это запутанная, с точки зрения обывателя, сеть маршрутов и высотных «эшелонов» и любое отклонение на триста метров по вертикали может привести к катастрофе. Насколько нужно уйти в сторону, чтобы врезаться в борт другого лайнера, посреди, казалось бы, безбрежного неба, он точно не знал, но подозревал, что тоже ненамного. А потому – ломаные, значит, ломаные. Пусть летят, как положено. А сожалеть о лишних тридцати минутах полета – глупо. Раньше, в поездах с паровыми локомотивами, люди тратили на такой путь неделю. А еще раньше – полгода. Когда ездили на гужевом транспорте, от «ямы» к «яме».

«Ямщик, не гони... – Виктор потянулся и заглянул через плечо соседа в иллюминатор, – успеем...»

Облаков внизу не было. Как, впрочем, и вверху. Над приморьем стояла чудесная летняя погода. Виктор вспомнил взлет. Было, честно говоря, жутковато. Особенно когда, стараясь проскочить между грозовыми фронтами, самолет взмыл, словно ракета, под каким-то рискованным углом. В пилотаже пассажирских лайнеров Шорников разбирался еще слабее, чем в особенностях построения воздушных коридоров, но даже непосвященному было понятно, что пилоты рисковали. Ну да эти переживания остались позади. Так же, как легкий душок страха, которым был пропитан аэропорт. Там, в зале вылета, все прекрасно понимали, что новый захват ни одному из пяти отправляющихся бортов не грозит, но избавиться от нервозности никто не мог. Сейчас нервы успокоились, а безоблачная синева и яркое солнце помогли забыть о пережитом волнении. Теперь события дождливого утра воспринимались как немного необычная тема для обсуждения со знакомыми. Да и необычная лишь потому, что Виктору довелось побывать почти на месте происшествия.

Уши снова заложило, и Шорников сглотнул. Снижался самолет медленнее, чем взлетал, но от перепада давления все равно было никуда не деться. Виктор оторвался от созерцания далекого моря и откинулся на спинку.

– Стихия, – вдруг заявил сосед. – Непонятная и неукротимая.

Виктор покосился на попутчика и вежливо кивнул. Сосед выглядел как типичный современный пассажир, путешествующий за чужой счет. Пользоваться услугами авиафирм – удовольствие не из дешевых, и на рейсах давно уже не встретить теток с кошелками или людей невысокого достатка. А если таковые и встречались, это были какие-нибудь специалисты, случайно вырвавшиеся на съезд или симпозиум с подачи спонсоров или администрации предприятий. Попутчик был явно из этой категории. «Наверное, какой-нибудь доцент или служащий». Виктор ориентировался на возраст, лицо и костюм. Возраст был предпенсионный, лицо интеллигентное и не такое сосредоточенное, как у типичного бизнесмена, а костюмчик аховый. Не старый, но старомодный. И стригся «дедуля» наверняка у собственной «бабули», на кухне, а не в парикмахерской, и носил очки модные в прошлом веке. Причем не в конце века, а где-то годах в восьмидесятых.

– Две, – Шорников указал глазами на небо.

Развивать тему он не собирался. Просто ответил. Теперь, когда до посадки оставались считаные минуты, это не грозило длинной занудливой беседой и шапочным знакомством.

– Тогда уж три, – попутчик улыбнулся и указал тонким пальцем на солнечный диск.

– Огонь? – Виктор понимающе кивнул и, как бы закругляя беседу, принялся искать под сиденьем второй конец привязного ремня.

– Свет! – неожиданно воодушевился сосед.

– Ну да, – Шорников щелкнул пряжкой. – Огонь – свет...

– Нет, – попутчик расплылся в снисходительной улыбке и покачал головой. – Не «огонь-свет», а просто свет. Мы сейчас видим три из двенадцати стихий. Хотя, отчасти, видим и огонь. Ведь Солнце – это бушующий огненный шар. Просто он настолько далеко, что уверенно сказать «я вижу огонь» нельзя.

– Двенадцать? – Виктор усмехнулся. В своей жизни попутешествовал он немало и наслушался от случайных попутчиков еще не такой белиберды. Опыт подсказывал, что разумнее всего сейчас согласиться и спокойно продремать до посадки. Но Шорников почему-то не удержался. – Я всегда считал, что их четыре: воздух, земля, вода и огонь.

– Это вам так внушали, – возразил старичок. – Потому что так удобно. Избыток идолов приводит к путанице. А вот если все грани мироздания можно описать простыми числами, это хорошо запоминается, легко осмысливается и создает иллюзию комфорта. Ведь согласитесь, не понимая чего-нибудь, мы боимся, а страх – чувство неуютное. Человек должен точно знать, что вокруг происходит, и тогда он счастлив.

– Возможно, возможно, – Шорников кивнул, но покосился на соседа с явным сомнением. – Двенадцать – не простое число...

– О чем я и говорю...

– Но тоже не слишком трудное для восприятия: двенадцать апостолов, зодиакальный круг, двенадцать месяцев в году...

– Вот, пожалуй, и все, – закончил вместо него попутчик. – Во всяком случае, все, что может припомнить европеец, как говорится, навскидку.

– Ну, хорошо, четыре стихии – упрощение, – отступил Шорников. – Но что к ним можно добавить? Ведь они полностью описывают реальность. Четыре агрегатных состояния вещества...

– Во-первых, пять, – возразил старичок. – Во-вторых, в вашей версии существует изъян. С землей, водой и воздухом все более-менее в порядке, а вот огонь и плазма не одно и то же.

– А свет? Разве это нечто самостоятельное? Не продолжение огня?

– Конечно, не продолжение! Так же, как лед – это не просто замерзшая вода и ветер – не следствие движения частиц воздуха! Они самостоятельные, отдельные стихии. И когда мы узнаем имена всех двенадцати граней реальности, нам выпадет уникальный шанс – понять главную идею мироздания! Идею, без которой в новую эпоху просто не выжить! Ведь наступающий период вовсе не тот золотой век, прихода которого ждут многие люди. Например, астрологи уверены, что приближается эра Водолея, период благоденствия для всех народов планеты. Но они не учитывают, что он наступает не благодаря, а вопреки стараниям человечества, и чтобы в него вписаться, нам совершенно необходимо узнать о природе и ее стихиях гораздо больше, чем мы знаем сейчас! Образно говоря, для человечества Водолей на небе «не взойдет», пока мы не узнаем все об окружающем нас мире!

– Все? Вы же говорили только об именах.

– Ну, для начала хотя бы имена.

– А вы их не знаете?

– Не все, – сосед огорченно вздохнул. – Ведь узнать имя – это не взобраться на гору, крикнуть: «ветер, ветер, ты могуч...» или: «камень, как зовут твоих сестер и братьев?» и дождаться ответа. Для этого нужно очень долго наблюдать и делать выводы.

– Занятно, – Виктор снова взглянул в иллюминатор.

Море было уже совсем близко. Шорников видел фигурки судов и даже волны, хотя по случаю приятной погоды особого волнения на воде не было, максимум – полбалла. И все же Виктор видел отчетливую рябь. Только... совсем не такую, какую ожидал. Сначала его внимание привлекли огромные концентрические круги. Невысокие плавные волны расходились, словно бы от точек падения камней. Но каких камней, если диаметр каждого начального круга был не меньше сотни метров? Откуда могли свалиться такие глыбы? Шорников перевел взгляд на постепенно растущие фигурки кораблей. Нет, круги шли не от них. За ними тянулись обычные кильватерные следы, почти не искажающие геометрию множества странных колец.

Самолет лег на левое крыло, и вдалеке показался берег. У его золотисто-зеленой кромки не было кругов, зато тянулась полоса резко очерченных волн, сплетающих на поверхности моря какие-то невероятные живые арабески. Они постоянно меняли свой мелкий затейливый узор, как в зеленоватом калейдоскопе, но в их игре не было и намека на хаотичное движение. Все было строго упорядочено и... гармонично.

«Ветер так не может», – подумалось Шорникову.

Полоса водяного орнамента тянулась вдоль суши до горизонта. Она точно повторяла все изгибы береговой линии и неутомимо плела необыкновенно сложный орнамент ряби и волн.

«Подводное течение? Невероятно и... как красиво!»

Виктор от удивления даже не заметил, что придавил попутчика к стенке. Однако тот не возражал. Он тоже любовался причудами морской глади и удовлетворенно сопел.

– В Индии, например, давно поняли, что стихии не настолько бездумны и слепы, как это кажется человеку, – наконец высказался сосед. – Хотя с их обожествлением лично я не согласен.

Виктор очнулся и подвинулся на свое место.

– Течение... или косяки рыбы...

– Вы думаете? – попутчик усмехнулся. – А те круги – поклевки китов?

– Я не знаю, но этому наверняка есть разумное объяснение, – Шорников упрямо покачал головой.

– Вот в этом и заключается слабость современного человека, – сосед вздохнул. – Мы верим лишь в то, что придумали сами. В расщепленный атом, хирургию, электричество, химию... Все верно, мы рабы прогресса, материалисты до мозга костей. Но ведь и прогресс придумали тоже мы. Дабы сделать свое существование хоть немного комфортнее. Я не осуждаю науку или блага нынешней цивилизации. Просто грядет эра, в которую человечеством будет достигнута вершина горы Развития, и с этой вершины мы увидим, что дальнейший путь лежит вниз. По другому склону. И что мы будем делать? Покатимся обратно во мрак?

– До вершины еще очень и очень далеко, да и катиться с нее необязательно. Можно разбить лагерь прямо под облаками.

– Эк вы хватили! «Далеко» и «разбить лагерь»... Десять лет назад до глобального потепления было тоже далеко. Так мы считали. А что в результате? Оно просто – р-раз! – и наступило. И вовсе не через обещанные сто лет, а в наши дни. Вот и получается, науку, чтобы себя успокоить, мы освоили, а природу – нет. Раньше, от недостатка знаний, боялись всего на свете, теперь, от их же дефицита, ничего не боимся. Такой парадокс. А почему?

– Потому, что не разделяем технический прогресс и естествознание, – Виктор снова взглянул в иллюминатор. Лайнер уже выпустил шасси, и под ним показалось посадочное поле. – Наука – это и есть инструмент для изучения природы.

– Вы станете знатоком истории, культуры и повседневной жизни Китая, выучив язык, письмо, просмотрев все телерепортажи и прочитав все книги о нем, но вам не стать китайцем. – Самолет коснулся посадочной полосы, взревел двигателями и начал тормозить. Попутчик небрежно расстегнул привязной ремень. – Инструмент не сделает вас частью изучаемого объекта, не поможет вам побывать в его, пардон, шкуре. Чтобы понять природу, надо слиться с ее составляющими, надо установить контакт с ее стихиями.

– Утонуть, сгореть и испариться? – Шорников улыбнулся и, привстав, взял из шкафчика над креслом свою куртку. За бортом было жарко, и Виктор собирался запихнуть ее в кейс.

– Для начала следует узнать все имена. Чтобы понять, где расположена точка внутреннего взаимодействия стихий, – также вежливо улыбаясь, ответил попутчик. – Скорее всего, там найдется и... э-э... разъем для подключения «человека технического». Извините за такое упрощение.

– Понятно, – Виктор кивнул. – Было приятно побеседовать...

– Взаимно, – сосед указал глазами на куртку. – Помнете...

Шорников оценил наличие свободного пространства в кейсе и был вынужден согласиться. Чем тратить силы и нервы на утрамбовку, проще было перекинуть куртку через руку и спокойно доехать до порта. Там она обязательно пригодится. Даже в такую жару. Надевать помятую будет неудобно, а утюжить ее наверняка будет лень...

– Спасибо...

Виктор сошел по трапу одним из первых и больше попутчика не видел, хотя и оглядывался, зачем-то пытаясь найти его в толпе пассажиров. Зачем – он осознал, только выйдя из аэродромного автобуса. Из головы у Виктора никак не шли увиденные на море арабески и этот странный разговор об именах природных стихий. «Не благодаря человеку, а вопреки его усилиям, – вспомнилось Шорникову, – наступает новый период...» Попутчик несколько раз упомянул наступающую эпоху или эру, но так и не пояснил, что имеет в виду.

Впрочем, дорожные беседы – это отвлеченная лирика, а в жизни всем руководит конкретная и суровая проза. Через час Виктору следовало прибыть на другой конец города. Автобусом не успеть. Думать следовало об этом. Имена стихий тут были бесполезны.

– В город поедем? – подскочили сразу трое мужичков с ключами от машин на указательных пальцах. – Всего двести пятьдесят... Дешевле не найдете...

Зал прилета был полон калымщиков, готовых доставить пассажира хоть за море. Но у Виктора имелся горький опыт. Год назад его так вот и увезли в неизвестном направлении. В лес, полный ужаса и красного тумана. С тех пор он старался быть осторожным в любых мелочах.

Шорников протолкнулся сквозь заслон и торопливо вышел из здания аэропорта. Солнце слепило, а деревья и кусты вокруг ровно постриженного газона безмятежно шелестели. Это отгоняло неприятные воспоминания и даже бодрило. Виктор перевесил куртку на сгиб другой руки, надел темные очки и прямо по траве направился к стоянке «фирменных» такси.

Но у самой стоянки его неожиданно схватили под руки двое крепких типов и бесцеремонно затолкнули в микроавтобус с тонированными стеклами. Шорников даже не успел возмутиться...

– Извините за беспокойство, – один из сотрудников агентства вернул Виктору документы. – Специальная операция...

– Понимаю, – Шорников мельком взглянул на приложенную к документам визитку. – Но жалобу я все равно напишу.

– Ваше право, – агент криво улыбнулся. – Хотя, по старой памяти, могли бы простить нам такую мелочь. Всего хорошего, Виктор Валентинович.

– По старой памяти? – Шорников почувствовал неприятный холодок. – Так вы из конторы Бориса Михайловича?

– Так точно.

– Ну ладно, – Виктор спрятал документы в карман тщательно обследованной агентами куртки и выбрался из автобуса.

Встреча с людьми из Управления его насторожила. Шорников давно понял, что агенты Бориса не появляются на людях без крайней необходимости. Что же заставило их не просто появиться, но и устроить довольно рискованную поголовную проверку всех пассажиров мужского пола?

Мимо Виктора прошли все те же «ловцы». Теперь они тащили к автобусу сразу двоих растерянных граждан. Шорников узнал в них пассажиров своего рейса. В самолете они сидели на пару рядов ближе к хвосту. Все сходилось. У одного из них в руках была точно такая же, как у Шорникова, легкая куртка. Это обстоятельство лишний раз подтверждало, что агенты не располагают определенными приметами разыскиваемого человека. Виктор проводил процессию взглядом и быстро пошел к ближайшему такси. Задерживаться здесь было ни к чему. А может, даже опасно.

– Мужчина! – Виктора дернули за рукав.

Шорников едва не споткнулся от неожиданности. Он резко высвободил руку и остановился.

– Извините... это ваше.

Рядом с ним стояла брюнетка в темных очках. Она, смущенно улыбаясь, протягивала Виктору обычную кассету от фотоаппарата. Цилиндрик с торчащим язычком пленки и желтой наклейкой. «Двести единиц». Шорников поднял удивленный взгляд на девушку. Фотоаппарата при нем не было, да и пленку он предпочитал другой фирмы.

– Это не мое, – неуверенно ответил он.

– Ваше, ваше, – незнакомка вложила кассету в его ладонь. – Я случайно увидела, что она выпала из кармана куртки, когда вы шли через газон... Я ее нашла, но не успела вас догнать. Думала, вы уедете на этой «Газели»... Но раз вы не уехали...

– Выпала? – Шорников повертел в пальцах пленку.

– Сама видела, – подтвердила брюнетка. – Случайно.

– Спасибо, но это точно не мое, – он вернул пленку девушке. – У меня в кармане лежала смятая пачка «Петра», наверное, она и выпала. А вы решили, что это кассета. Но все равно спасибо. Вы в город?

– В Солнечную бухту...

– И это тоже случайное совпадение? – Шорников взглянул на девушку поверх очков. – Если хотите, поедем вместе. Получится дешевле.

– Хорошо, – легко согласилась девушка. – А там, в Солнечной, вам куда?

– Мне к причалу, а вам?

– Почти туда же... в новый дом, высотку...

– Прошу, – Виктор открыл перед ней дверцу такси.

Девушка была симпатичной, стройной и вообще довольно эффектной. Сделать для нее что-то хорошее, пусть и всего лишь в рамках устаревшего этикета, было приятно. Обычно Шорников не тяготел к галантности, но изредка нечто подобное в нем просыпалось. Правда, ненадолго. Усадив даму, сам он плюхнулся на переднее сиденье, а потому «светской» беседы не получилось. Развлекал пассажирку словоохотливый таксист, а Виктор всю дорогу размышлял о неожиданной проверке и кассете. Существовала ли здесь связь? Шорников чувствовал, что такое вполне возможно. Агенты искали что-то небольшое. Сначала Виктор подумал, что какие-то документы, но еще в автобусе у него возникла мысль о диске или кассете. Но как тогда к этому можно было привязать незнакомку? Действительно случайность? Какая-то слишком подозрительная вышла случайность. Ловкий трюк? Его обыскали, он вне подозрений, значит, ему можно снова доверить секретный «груз». Но это означало, что девушка говорила правду и за минуту до обыска пленка выпала из его куртки. Абсурд! Ведь не мог он не знать о содержимом собственных карманов. Или мог? Тогда кто подсунул ему эту кассету и когда? В зале вылета, в самолете? Но почему ему? Какая-то бессмыслица... А это невероятное везение – улика выпала из кармана как раз перед обыском, но на виду у доброй самаритянки. И не на асфальт, а в траву – тихо и незаметно. Тоже счастливый случай? Можно предположить, что девица обманывает и никакой кассеты в кармане у Виктора изначально не было, но это все равно не объясняло, зачем она пыталась всучить загадочный цилиндрик Шорникову. Сигареты, кстати, он докурил еще перед вылетом и черную с желтым вензелем пачку выбросил в урну, когда объявили посадку. Это Виктор помнил точно. Так что если у него из кармана и выпал некий предмет, то это действительно была фотокассета. Но откуда, черт возьми, она взялась?!

Погрузившись в раздумья, Виктор не заметил, как машина подрулила к кирпичной высотке рядом с причалами и девушка вышла.

– А вам куда? – спросил таксист.

– Прямо к воротам, – очнулся Шорников, озираясь.

– Телефончик забыл взять? – ухмыльнулся водитель. – В третий подъезд она вошла. На пятом этаже живет... проболталась. Только вот с номером квартиры не подскажу.

– И на том спасибо, – Виктор натянуто улыбнулся.

– Пожалуйста, – шофер пожал плечами. – Ты бы посмелее был, все бы у вас получилось. Я ж видел, как она к тебе приценялась.

– Что делала?

– Оценивала, – таксист рассмеялся. – Женщины обычно как смотрят? Или как на стенку, или «отвяжись», или оценивают: подойдет – не подойдет...

– Я же... вот... – Шорников продемонстрировал обручальное кольцо.

– А это им по барабану, – таксист помотал головой. – Точно говорю, присматривалась она к тебе, земляк. Или вспоминала. Других вариантов нет.

– Вспоминала? – Виктор задумался. – Вряд ли. Мы раньше не встречались. Я бы ее точно узнал.

– Тогда действуй по «вновь утвержденному плану», – хохотнул водитель. – Третий подъезд, пятый этаж.

Он остановил машину перед воротами. Виктор рассчитался и вышел на теплую набережную. Когда такси укатило, он оглянулся по сторонам и пошагал в сторону самого дальнего из десятка расположенных за воротами причалов.

От прочих он отличался тем, что все подходы к нему были огорожены забором из стальной сетки, а слева стояло необычное цилиндрическое сооружение. Нечто вроде нефтехранилища, только не из металла, а из бетона. И доступ в этот «бак» открывался не сверху, по наружной лесенке и затем через люк, а сбоку, через овальную бронированную дверь.

Охранник у сетчатых ворот внимательно изучил документы и предложил прижать ладонь к матовому сенсору на торчащей прямо из асфальта высокой консоли. Система выдала положительный результат, и охранник тут же расслабился. Он пропустил Шорникова за ворота и кивнул на дверь в стене «нефтехранилища».

– Туда.

– Да, я знаю, – Виктор невольно бросил взгляд на море.

Он действительно проходил этим маршрутом уже не в первый раз, но впервые ему предстояло войти в «отметку один», спуститься на лифте вниз и сесть в автоматическую подлодку, которая доставит его на секретный объект, зная о море нечто новое и загадочное.

Отсюда, с берега, никаких орнаментов из волн видно не было, но Виктору показалось, что море за время его отсутствия изменилось. В добротном сине-зеленом цвете проступали предательские оттенки бурого. Раньше Шорников ничего подобного не замечал. «Наверное, вода остывает или ветер сменился...» Сделав такой вывод, Шорников немного успокоился, но у самого входа в «отметку» все равно оглянулся и, обращаясь к охраннику, пробормотал:

– Волны какие-то странные.

– Да? – служивый прищурился и обвел водную гладь долгим взглядом. – Вроде бы нормальные. Нет, конечно, какие это волны? Так, баловство... рябь, но ничего странного. Вы, наверное, давно у нас не были?

– Давненько, – признался Виктор, еще раз озираясь.

Все было как раньше. Как всегда: солнечно, тот же берег, порт, вереница кафе по другую сторону двух заборов, бетонный цилиндр с лифтом, море...

Шорников вошел в здание, и тут его осенило. Странность волн заключалась в том, что, набегая на берег, обращены они были в море! Словно бы некое течение заставляло воду биться о причал, а упрямый ветер гнал рябь по ее поверхности этому течению навстречу. Выглядело такое противоборство странно. Тем более что никаких морских течений поблизости от порта не бывало отродясь...

...Краткий миг ускорения, остановка, дверцы лифта раскрылись, и Виктор шагнул из кабины на гулкий металлический трап. Он вел прямиком к люку в борту миниатюрной субмарины. Той самой автоматической подлодки, что должна была доставить Шорникова в Город-на-дне, подводную системную базу стратегического назначения...