Китайцы всегда знали толк в пытках. Год в четырех стенах, без допросов, прогулок, без общения с другими заключенными и даже с охраной был испытанием что надо. Раз в неделю – темным коридором в баню, раз в месяц – парикмахер в черной маске и доктор по ту сторону световой завесы. Яркая лампа в глаза, и только холеные руки щупают живот, прикладывают к груди фонендоскоп, накладывают электроды кардиографа и суют маленькое зеркальце на железной ручке в рот. Всех прочих событий: дважды лечили зубы и один раз засорился унитаз. Сантехник пришел тоже в маске и заставил простоять два часа лицом к стене. Словно опасался, что Иван выведает секреты его профессии. Канализацию он прочистил, но за собой не убрал. Казаков потом целый день отмывал разбрызганное дерьмо со стен и даже с потолка.

Единственное доступное развлечение – созерцание серого двора – надоело уже на второй месяц. Там каждое утро проходили одни и те же построения, бродили одни и те же люди и проезжали знакомые до боли машины. Ритм жизни в этой части ЦГМ был монотонным и отупляющим.

Пару раз Иван был готов сойти с ума от тоски и скуки, и это казалось ему наилучшим вариантом, но ничего не получилось. Подходя к вожделенной черте, он вдруг находил для себя какое-то занятие, ненадолго отвлекался, а когда занятие надоедало, понимал, что благостное безумие снова стало недоступным.

Начиная с Нового года очередного приступа Иван уже не ожидал. У него появилась надежда. Приближался день-перевертень. Пятнадцатое февраля пятьдесят первого года. Если это глупое шоу с числами и словами «тяни-толкаями» придумал не предатель Отто, а кто-то из своих, пятнадцатого вполне могло что-нибудь произойти. И пусть о психологической ставке подполья на мистические свойства палиндрома было известно «бинам», это неважно. Провести акцию именно в тот день, о котором известно врагу, – высший пилотаж, и такого шанса партизаны никогда не упустят.

Какая могла быть польза от акции Ивану? Если удар не будет направлен против ЦГМ, то исключительно моральное удовлетворение. А если сопротивление устроит акцию у этих замечательно серых ворот, кто знает, чем все обернется?

Утро выдалось на редкость солнечное и теплое. Золотой блин на синем фоне неба сиял изо всех сил. Его косые лучи разделили камеру надвое, осветили пространство под койкой и дотянулись до двери. Иван прошелся босиком по нагретому солнцем полу и с удовольствием умылся. Настроение было радостное и немного тревожное. А если ничего не произойдет? Если этот долгожданный день пройдет так же, как все прочие? Торопливо завершив водные процедуры, Казаков вытерся застиранным полотенцем и прилип к окну. Сегодня построение охраны закончилось быстро и совсем не так, как обычно. Строй солдат не рассыпался, и «бины» не разбежались по постам и кабинетам, а разделились на несколько групп, которые ушли с интервалом в минуту, но в одном направлении.

Начало Ивана обнадежило. А когда он понял, куда уходили охранники, его сердце забилось учащенно. Гарнизон ЦГМ снова построился на плацу, но теперь все солдаты и офицеры были в касках, бронежилетах и со стрелковым оружием в руках. Это произошло! Казаков радостно вскинул руку и крикнул: «Да!»

Офицеры развели охранников по боевым постам, и над внутренним двориком повисла напряженная тишина. Сквозь бронестекло до Ивана обычно доносились только звуки машин, но сегодня не было даже их. Центр словно вымер. Что происходило по ту сторону ворот и забора, оставалось только догадываться.

Казаков представил себе возможные сценарии. Вряд ли там, на воле, заварилась действительно серьезная каша. Скорее всего, сопротивление спровоцировало какие-нибудь митинги, максимум – очаговые беспорядки. Было проще простого подбить на такое действо наиболее нервных граждан и морально неокрепшую молодежь. Задача посильная даже для идеологов подполья. Если же к сегодняшнему дню готовились не только партизаны, но и военная разведка, все могло быть еще круче. И беспорядки могли начаться массовые, и митинги не стихийные, а подготовленные, с привлечением внимания мировой прессы. А еще под прикрытием всего этого бардака разведчики вполне могли провести пару-тройку успешных акций.

Иван скрипнул зубами. Только бы ребята не понадеялись на Отто и его подручных! Хорошо бы операцией руководил Наган или сам Потоп – заместитель начальника Управления. Для них Валенштайн был человеком уважаемым, но не самым авторитетным. Эти «зубры» умели мыслить самостоятельно и не верили никому.

Интересно узнать, какие акции спланировали в Генштабе? А вдруг это нападение на ЦГМ? Сердце на миг сладко замерло и забилось еще сильнее. Иван понимал, что Центр не взять никаким штурмом и в Москве это известно любому курсанту, но в то же время он знал, какие обычно цели преследуют диверсанты. Лишь в одном случае из десяти это было уничтожение конкретных офицеров и чиновников, взрывы стратегических объектов или нарушение коммуникаций. В остальных случаях работа была направлена на общую дестабилизацию обстановки и демонстрацию присутствия в городе и провинции реальных сил сопротивления. Осада толпой зловещего Центра генмодификации могла стать именно такой, не боевой, но показательной акцией.

Казакову хотелось верить, что он не ошибается и все идет именно так, как учили в разведшколе, но пока в пользу его правоты свидетельствовала лишь повышенная боеготовность охраны. Толпы из своего окна Иван не видел и никакого шума не слышал.

Хотя, кажется, где-то вдалеке раздались хлопки, затем еще, уже ближе, и на синем фоне утреннего неба появились черные клубы дыма. Похоже, горела резина или что-то подобное. Машина? Скорее всего. И не выхлоп – гибридные двигатели так не чадят, – а именно пожар. Снова хлопки и следом натуральный взрыв: полновесный, тугой, заставивший вздрогнуть даже прочное, плотно пригнанное бронестекло.

Иван рассмеялся и несколько раз хлопнул в ладоши. «Бины» внизу зашевелились и начали монтировать напротив ворот станины для тяжелых ракетных пушек. Первая линия обороны. Неужели толпа собралась идти на прорыв? Понять граждан было можно. За стенами ЦГМ люди исчезали часто и бесследно, как это было когда-то в сталинских лагерях. Рано или поздно народное терпение должно было лопнуть. Но зачем хунвейбинам ракеты? В арсенале специального отдела милиции и на вышках по периметру ЦГМ имелись боевые противопехотные лазеры. Для уничтожения живой силы их было предостаточно.

По стеклу пробежала волна вибрации от нового взрыва. Теперь Иван видел и дым от него, и комки земли с кусками асфальта, и обломки какой-то машины, взмывшие в небо поблизости от ворот. ЦГМ подвергся обстрелу! Вот почему не было слышно шума толпы. Вот почему молчали лазеры на вышках. Никакого сборища вокруг Центра пока просто не было. Стреляло какое-то орудие. Издалека, но довольно точно. А кто давал лазерную подсветку самонаводящимся головкам ракетных снарядов, Иван догадывался. Ведь он учился в той же разведшколе. День обещал быть удачным.

Хунвейбины установили на лафеты двенадцатиствольные пусковые и начали их заряжать. Иван присмотрелся к типу ракет. Дело плохо. Управляемые снаряды с лазерным наведением. Примерно такие же, как наши. Три пусковых установки по двенадцать ракет. Один залп – и танкового батальона как не бывало. А если учесть, что в руки повстанцев вряд ли попало больше одного-единственного танка или орудия, то дело и вовсе было ни к черту. Теперь все решит скорость. Кто обнаружит цель и выстрелит первым, тот и победит. На стороне «бинов» были огневой перевес и налаженный контроль над территорией, на стороне диверсантов – внезапность и нестандартность ходов.

«Если не подсветить лазером эти пусковые, нашим может обломиться по полной программе, – забеспокоился Казаков. – Но сквозь ворота не подсветишь, а преобладающих высот поблизости нет».

Проблему решил третий взрыв. Он снес ворота с направляющих, и взгляду Ивана, впервые за год, открылось ведущее к Центру шоссе и бескрайний пустырь. Что и говорить, незаметно подойти к ЦГМ по такой местности почти невозможно, а значит, штурм издалека был оптимальным решением.

Почти взвод охранников бросился через пролом и занял позиции по ту сторону ворот, но стрелять им было по-прежнему не в кого. Видимость оставляла желать лучшего, но Казаков различил, что в воздухе кружат вертолеты, а ближе к городской окраине мечутся взад-вперед милицейские машины и пара бронетранспортеров. Скорее всего, наземные машины сдерживали толпу, а воздушные пытались вычислить огневую точку диверсантов.

Несколько долгих минут ничего не происходило, а затем... пусковые установки «бинов» превратились в ослепительные белые цветки одна за другой с интервалом в полсекунды. Иван вспомнил курс артиллерийской подготовки. Как раз столько требовалось на перезарядку ракетной установки «Панцирь-30». Как ребята умудрились провезти такую бандуру в город? Впрочем, не вопрос. В дорожной милиции в основном служили ленивые и алчные «хани», а не принципиальные до тупости хунвейбины. Договорившись с дорожными патрулями, в город можно было провезти даже ядерный фугас.

Вертолеты взяли цель и накрыли ее добрым десятком ракет. Иван усмехнулся. «Панцирь-30» был автономным комплексом, который монтировался на любой грузовой машине и управлялся боевым компьютером. Жалко, конечно, технику, но главного вертолетчики так и не добились – диверсантов они не уничтожили. Людей на огневой точке не было изначально.

Видимо, для полноты картины совершенно из другого квартала городской окраины протянулся белесый след ракеты, выпущенной из переносного зенитного комплекса, и один из вертолетов разломился в воздухе.

Казаков даже присвистнул. Сражение разгоралось нешуточное. Воодушевленная боевыми успехами и от этого напрочь лишившаяся страха толпа решительно смяла милицейские заслоны и двинулась к Центру.

Иван прикинул, сколько потребуется времени людям, чтобы пройти почти километр, и вспомнил инструктаж по системам быстрого реагирования противника. На подмогу засевшим в Центре «бинам» уже должны выдвинуться пехотные части Северного военного городка и гарнизона при блокпосте «Чжан». А из центра города по Старому шоссе, основному пути к ЦГМ, сейчас выдвигались отряды специального назначения Главного милицейского управления. И военным, и спецотрядам ходу было примерно одинаково – тридцать-сорок минут. Это с учетом баррикад, которые наверняка соорудили на всех стратегических дорогах «безобразничающие» горожане. Безобразничающие под чутким руководством инструкторов из Москвы, конечно. По расчетам получалось, что у народных масс на непосредственный штурм Центра останется минут десять-пятнадцать, не больше. И это означало, что ничего подобного не произойдет. Люди просто забросают «бинов» помидорами, распишут стены лозунгами и разойдутся. Рисковать мирным населением разведке запрещено. Но в том-то и заключался высший класс проведения провокаций и прочих подобных мероприятий: выставить врага на посмешище, поднять боевой дух сонных граждан и не потерять при этом ни одного человека. Приемчик посильнее сбитого вертолета. Хотя в комплексе еще лучше. Разговоров хватит на год. Как раз до следующего «особого» дня. А может быть, с таким массовым настроем все решится и раньше, кто знает? Ведь подобные операции проходят сейчас не в одном городе Сибирской провинции, как минимум, во всех «миллионерах», а таких городов от Урала до Желтого моря – два десятка.

Вопрос – удастся ли увидеть следующий «день имени тяни-толкая» Ивану?

На одной из вышек слева от раскуроченных ворот зажегся красный огонек, и у ног первой шеренги надвигающейся толпы взорвалась земля. Люди приостановились, но почти сразу двинулись дальше. Красный зрачок боевого лазера зажегся на вышке справа. Серия небольших взрывов прочертила поперек шоссе и пустыря длинную черную полосу. Предупреждение было вполне понятным. Люди остановились. Ситуация изменилась не в пользу толпы, но никто не попятился и не разбежался. Все будто бы чего-то ждали.

Казаков оперся обеими руками о стекло и напрягся. Чего они ждут? Каких еще чудесных неожиданностей? Через десять минут здесь будут войска, и тогда не избежать серьезных проблем!

Иван поднял взгляд кверху. Вот чего ждали горожане! Один из вертолетов изменил курс и двинулся на Центр. Это было нечто и вовсе запредельное! Неужели диверсанты умудрились захватить вертолет?!

Из ракетных подвесок воздушной машины вперед вытянулись белые дымные щупальца, и обе вышки рухнули внутрь ограждения ЦГМ. Следующий залп пришелся по площадке перед воротами, где лихорадочно окапывались «бины», по двору и тюремной стене. Казаков не успел отпрянуть от окна и почувствовал, как падает вперед. Бронестекло покрылось паутиной трещин, но не рассыпалось, а просто выпало наружу. Вместе с ним, с высоты второго этажа выпал и Казаков.

Он успел сгруппироваться, но приземление все равно вышло жестким – сказался год вынужденного безделья. Иван откатился подальше от стены здания и проанализировал ощущения. Вроде бы ничего не сломал. Слегка отбил пятки и заработал неприятное чувство тяжести в районе солнечного сплетения, но двигаться это не мешало. Он прижался к забору и вдоль него пробрался к пролому, зияющему там, где недавно были серые ворота. Вертолет продолжал обрабатывать территорию Центра, а толпа подошла совсем близко, но на перехват взбунтовавшейся винтокрылой машины уже летели другие «вертушки», а на городской окраине появились головные бронетранспортеры войсковой колонны. Пора уходить. Иван выбрался через пролом и со всей возможной прытью помчался к толпе. До нее было каких-то сто метров. Сто метров до своих! До свободы! Шаг, еще один...

Когда Казаков, вне себя от счастья, добежал до такой родной и желанной толпы, люди вдруг начали расходиться. И никому из них не было дела до сбежавшего из ЦГМ узника или до его чувств. Они уходили с места схватки спокойно, деловито и небольшими группами, видимо, по заранее оговоренным маршрутам. Кто-то потянулся в лесопарковую зону, что зеленела высокими соснами справа от территории ЦГМ, кто-то устремился в хитросплетения двориков старинного научного городка, остальные спускались к берегу водохранилища, все еще покрытого ненадежным льдом, или к железной дороге, в эпоху монорельсовых экспрессов используемой исключительно для неспешных пригородных поездок на допотопных грохочущих электровагонах. Благодаря четкой организации, «рассасывались» бунтари быстро и бесследно.

Иван поначалу метался между группами, но его наконец заметили. Кто-то набросил поверх его арестантской робы ярко-зеленую куртку, кто-то нахлобучил ему на голову кепку и подтолкнул в сторону двориков. На окраине жилой зоны группа снова разделилась. Чтобы Иван снова не растерялся, его взяла за руку румяная тетка. По мере того как «демонстранты» углублялись в район, группа становилась все малочисленнее. Народ расходился по домам и подворотням. Вскоре тетка исчезла, и ей на смену пришел длинный нескладный парнишка. Он не решился взять Ивана за руку, как младенца, и указывал путь постоянными «прошу сюда». Вскоре исчез и он. Рядом с Казаковым осталась всего одна миниатюрная девушка в желтой спортивной куртке и натянутой на самые глаза вязаной шапочке. Сначала Иван на нее почти не смотрел, но когда она указала на подъезд одного из домов и произнесла «пришли», Казаков вздрогнул и резко обернулся.

– Аня?

Девушка подняла на него печальные голубые глаза и удивленно спросила:

– Мы знакомы?

– Конечно, знакомы! – радостно воскликнул Иван и тут же вспомнил, что маску «мачо» с него никто так и не снял. И уже не снимет. Ирония репликации: теперь, чтобы вернуть первоначальный облик, Казакову потребуется накладывать новую маску, а не снимать старую. – В смысле, были знакомы, но я выглядел иначе.

– Как интересно, – Аня скривилась. – А вы не слишком оригинальны. Хотя нет, так примитивно ко мне не подкатывали с детского сада. А я во времена нашего знакомства выглядела так же?

– Вы ничуть не изменились, – Иван расплылся в улыбке. – Я Иван.

– Поздравляю, – Аня открыла дверь подъезда. – Проходите.

Дом был огромным по площади, но всего шести этажей в высоту. Объяснялось это тем, что многоквартирным он только казался. На самом деле он был «малоквартирным». По одной на каждые два этажа, то есть по три в подъезде. До Передела здесь жили очень состоятельные граждане Сибирского федерального округа, но они предпочли уехать в «безразмерную» Москву. После плотного заселения местности «ханями» и, как следствие, вполне демократического переподчинения Сибири Китаю, так поступили многие. Причем за недвижимость и прочее имущество китайцы давали эмигрантам хорошие деньги, и никто из переселившихся на запад сибиряков ни разу не возмутился и не остался в обиде на новых хозяев местности к востоку от Урала. Это уже позже политики спохватились и объявили, что произошла оккупация, а поначалу все казалось вполне нормальным, так же как капитуляция американской экономики перед японскими корпорациями или скупка на корню всей недвижимости, предприятий и фирм Европы арабскими шейхами.

И вот после двадцатилетней эпохи Континентального Передела сюда заселились богатеи другого цвета кожи. На первом этаже проживал известный предприниматель из Уханя, на втором поселился менеджер крупной промышленной компании из Пекина, а на третьем – профессор университета в Макао. Все трое представители избранной нации и все – владельцы и жильцы чисто номинальные. На самом деле первый этаж занимали компьютерные залы, второй был «спальным», а на третьем расположились центры связи, репликации, лечения и наблюдения. Здесь же действовал штаб и координационный центр всех партизанских ячеек правобережья.

Теорию Иван знал давно, однако оказался в правобережном узле, как его называли обитатели, впервые.

– Впечатляет? – выслушавший его историю мужчина задал этот вопрос, скорее чтобы взять паузу и поразмыслить над словами беглеца.

– Особенно ваша наглость, – Иван усмехнулся. – Поместить узел почти под стенами ЦГМ да еще прикрыться такими известными в Поднебесной фамилиями, это игра с огнем. А если профессор Гуанчжао узнает, что где-то в Сибири у него есть недвижимость, и приедет на нее взглянуть? Или электронная разведка Центра обнаружит помехи и наведенные поля.

– Да... наглость... – человек задумчиво побарабанил пальцами по столу. – Нет, не обнаружит. Мы приняли меры. А профессор Гуанчжао о недвижимости знает с самого начала. Он покупал ее лично. Так вы утверждаете, что ваша фамилия Казаков?

– Иван Казаков, – подтвердил гость.

– Я знаком с Иваном, он выглядит иначе, – мужчина пристально взглянул Казакову в глаза.

– Это маска, – Иван в десятый раз указал на свое лицо. – Просроченная маска. Хотите, я назову свой идентификационный номер?

– Это не доказательство, – человек покачал головой. – ИНН не является секретной информацией.

– Возьмите у меня кровь, сделайте анализ ДНК, – предложил Казаков.

– Вы же знаете... – мужчина укоризненно взглянул на беглеца. – Если, как вы утверждаете, в ЦГМ вырастили вашего клона, этот анализ теряет смысл. Его ДНК будет точно такой же.

– А если это был готовый образец и ему всего лишь реплицировали мое лицо?

– Для работы на месте этого бывает достаточно, но для засылки в тыл противника... – мужчина развел руками. – К таким операциям «бины» готовятся очень тщательно.

– Так что же, получается, меня больше нет?! – вскипел Иван.

– Успокойтесь, – миролюбиво проговорил человек. – Вы есть, сидите сейчас здесь, в этой комнате, только...

– Только я не Иван Казаков и внешне, и потому, что на моем месте уже есть «Иван Казаков», так?

– Спокойнее, спокойнее, – мужчина обернулся к компьютеру и приказал: – Связь с оперативным модулем... Сейчас все уладим.

В воздухе, правее стола, за которым сидели собеседники, появилось плоское, полупрозрачное изображение небольшой комнаты или внутреннего убранства какого-то вагончика. На вызов ответил Наган. Не узнать его Иван не мог, даже несмотря на легкую маскировку и модную бородку. Слишком много времени они провели вместе, готовя прошлогоднюю операцию.

– Что у тебя, Боб?

– Вот беглец из ЦГМ. Ракета пробила тюремную стену, и он выбрался.

– А почему один? – Наган с подозрением прищурился.

– Будто ты не знаешь, что все камеры в Центре исключительно одиночные, – пробурчал Иван. – Наган, посмотри на меня! Хорошенько посмотри. Помнишь, как ты заснул, сидя перед «компом», когда мы продумывали варианты отхода после операции «Первый дождь»? Когда ты навернулся со стула, я думал, этажом ниже обвалится потолок.

– Что-то не припомню, – Наган поджал губы.

– А ты напряги спинной мозг – твой типичный совет, – Иван невесело усмехнулся. – И глаза протри. Я это, я... курсант Казаков собственной персоной.

– Ну да, – Наган скривился. – Ты бы хоть физиономию поближе к оригиналу выправил, гнида клонированная.

– К какому оригиналу? – Иван чувствовал, как стремительно улетучиваются остатки терпения. – К «казачку» засланному? Ты что, Наган, нюх потерял?! Клона от человека отличить не можешь? Или он на гребне славы неприкасаемым стал? Вот я молодец! Сам себе яму вырыл!

– Ты, шавка желтопузая, можешь на Казака хоть до смерти тявкать! – напрягся Наган. – Он после «дождя» еще пять операций провел, и все на «отлично». А вот чем ты прославился, кроме сидения в одиночке ЦГМ, это большой вопрос.

– Пять операций? – Иван растерялся. – Против «бинов»?

– Против комаров на болоте, – осклабился Наган. – Что, съел?

– Значит, какая-то очень крупная ставка в игре, – нашелся Казаков. – Недаром же всем делом заправляет Отто.

– Ты что же, сука, еще и Отто решил грязью облить? – возмутился Наган. – Боб, шлепни его на хрен! Прямо сейчас, чтобы я видел!

– Партизаны никого не убивают, – спокойно заметил Казаков. – Таковы правила подполья. Ликвидация – это работа разведчиков. Хочешь меня убрать – приди и убери.

– Много чести, – Наган оскалился в зловещей улыбке. – Но отпускать тебя нельзя... Ладно, выродок, уболтал. Боб, вези его сюда. Сам грохну.

– У меня свободных людей мало, – пожаловался Боб. – Может, я его пока запру, а кто-нибудь из «призраков» мимо поедет...

– Нет, я по глазам вижу, этого волчару надо прямо сейчас потрошить. Иначе или сбежит, или набедокурит. Так, желтозадый?

– Вези, Боб, – Иван перевел потемневший взгляд на соседа. – Не дрейфь, не сбегу.

– Ну... я не знаю, – Боб виновато взглянул на Нагана. – Если только в вену его ужалить...

– Правильно, – одобрил разведчик. – Дозу «клипсы» впрысни хунхузу этому, как раз на пятнадцать минут «отключки» хватит.

Пока они принимали решение, Иван добровольно закатал рукав и принялся сжимать-разжимать кулак, чтобы на предплечье набухли вены.

Инъекцию делала Аня. Она еще не закончила введение, а Иван уже поплыл и последние слова Боба слышал откуда-то издалека, из небесной выси, куда взлетел, чтобы немного поплавать и понырять в облачном море.

– Анюта, отвезешь его в последний путь? Только через электромагнитную рамку проведи, пусть ребята импульсом его обработают, а то вдруг у него в одежду «жучки» вшиты.

– А если он не врет?

– Наган разберется...