– Мир стабилен, Леночка, только для тех, кто ничего не смыслит в его устройстве. Мы же понимаем, что все вокруг в сплошном движении. От простого к сложному, наоборот: от громоздких систем к изящным миниатюрам, по кругу, наконец. Движется время, планеты, сама Вселенная. Человеческая жизнь тоже движение, и чем стремительнее индивидуум продвигается по своему личному пути, тем быстрее приходит к новому этапу движения – движению в составе своей планеты в виде ее плодородного слоя. Гении поэтому долго не живут. Это пример ничтожной конечности частного на фоне безграничности вариационных просторов всего сущего, что составляет Вселенную. Мы боимся представить себе – насколько малые по протяженности отрезки всеобщего стремительного забега представляют из себя наши жизни. Мы ценим их, как бриллианты, а в сущности это куски графита. Одни большие, другие поменьше, и стоят они ровно столько, сколько мы даем за чужую жизнь, спасаясь с тонущего корабля. Максимум – обломок мачты. А чаще – пару ударов по голове веслом. От молекул межзвездного газа и вездесущих кварков нас отличает вовсе не сложная структура. Мы отличаемся стремительностью созидания, тем, что между собой условились называть разумом. Понятием неверным и субъективным. Разум космоса более велик, он создает Галактики, но мы не понимаем образ мышления естественных процессов. «По законам природы» – отмахиваемся мы и возвращаемся к самолюбованию. Но разумен любой созидательный процесс, чем бы он ни был обусловлен. Антропоцентризм глуп и ограничен, что становится очевидным, если коснуться суперструн и вслушаться в шепоток Вселенной.

– А вы касались?

– Да, иначе мне никогда бы не удалось проложить для будущей экспедиции такой замысловатый маршрут по коротационному кругу. Снисходя до элементарного упрощения, поясню: там, в глубоком космосе, я намерен запустить в работу свой главный проект. Это будет величайшим открытием в истории. Условно я назвал его «Паром».

– А почему не пароход?

– А это название следующего проекта. Будьте уверены, не столь уж отдаленного. «Паром» потому, что мое открытие позволит достичь другого «берега» разделяющей нас и ближайшие звезды «реки» из пространства-времени без всякой оглядки на «течение». Туда и обратно из точки в точку, как по натянутому тросу. Нас не снесет на километр вниз, и нам не придется нудно брести по берегу, чтобы, страшно опоздав, попасть туда, куда мы предполагали попасть, отправляясь. Да и обратно мы прибудем не тратя сверх меры ни секунды. Метафора доступна?

– Почти…

– Уже неплохо. Но разжую еще мельче. Проблема межзвездных сообщений на половину состоит из несовершенства технологий, а еще половину занимает упрямая теория относительности.

– А, понимаю, при скорости, близкой к скорости света…

– Да, да, да, полет к соседям и обратно займет полвека по часам Земли и не меньше десятка лет для экипажа звездолета. То есть никакого прикладного значения такая акция иметь не может. Чистая наука. Зато десять лет земного времени – пустяк даже для страдающего от вечного цейтнота человечества. Я нашел способ, этакий трос от парома, как уравнять время Земли и корабля. От старта до финиша пройдет ровно столько лет, сколько позволит скорость. Ни секундой больше. Космонавты, вернувшись, застанут подростками именно своих детей, а не их правнуков. «Ракета времени», если угодно. А «пароход», чтобы проделать путь «парома» побыстрее или сходить по «реке» в будущее или прошлое и потом вернуться, не за горами…

– А почему бы не построить «пароход» сразу, без промежуточных вариантов?

– А почему бы вам не написать обо мне статью без этой беседы? Сидя в редакции и внимательно считывая материал с потолка?

– Понимаю. Вы, конечно, правы.

– Вы так считаете? Научный мир с вами бы не согласился. Они считают меня сумасшедшим и поэтому зажимают Нобелевскую премию.

– А что вас огорчает больше: первое или второе?

– Третье – то, что я только сегодня узнал о вашем существовании, а значит, прожил целых двадцать семь лет, ничего не зная о настоящей красоте. А Нобелевскую получить я всегда успею, да не одну.

– Спасибо за комплимент, только я за свои двадцать три года уже научилась определять, насколько искренне мне льстят.

– Лесть не бывает искренней, Леночка, поэтому примите мой комплимент без комментариев и столь глубокого анализа. Я вовсе не намерен во что бы то ни стало побывать в вашей спальне. Просто таков мой стиль: думать и говорить почти одно и то же. В незавидном положении сопливого гения-одиночки это единственный способ доказать свою правоту и при этом выжить.

– На этот счет я могла бы поспорить, но раз у нас интервью, говорить полагается вам.

– Не хочу показаться навязчивым, но, может быть, мы встретимся еще раз? Чтобы поспорить? Я не прощу себе, если вы так и останетесь один на один с неудовлетворенной Жаждой Истины.

– Да, пожалуй, с такой жаждой я в одиночку не справлюсь…

А через неделю я уже не мог вспомнить, как же я жил без нее раньше, все те серые двадцать семь лет. А через шесть лет она погибла. А еще через два года я встретил ее во время банкета. За двадцать часов до отлета к звездам на своем «пароме»…

Есть контакт! Четкость рисунка! Если бы я работал с панелями управления автономных «саркофагов», то отпечатки были бы разного качества. Где-то ясно различимыми, где-то смазанными или половинчатыми. Еще они обязательно наслаивались бы друг на друга. Здесь же все выглядело, как в учебном пособии: пальчик к пальчику! И главное: больше ничьих отпечатков на камере не оказалось. Выходит, что и программисты, и монтажники с грузчиками работали в перчатках? В общем, все ясно, но зачем кому-то фабриковать такую откровенную «липу»?

По-моему, нас водят за нос. Пытаются деморализовать или отвлечь. Вопрос: от чего? О вопросе «кто?» я уже и не говорю.

– Что-то происходит, – не оборачиваясь, сказал Игорь и занес кулак над кнопкой блокировки дверей.

Паша мгновенно оказался рядом с ним и замер, напряженно разглядывая дальний конец длинного коридора.

– Это дым? – предположил Мишин.

– Нет, больше похоже на концертные спецэффекты, – возразил Павел. – Аля, Ира – быстро в рубку! Закройтесь там и ждите нас. Чужим дядям дверь не открывать! Следите за нами по мониторам. И передайте картинку двигательного отсека сюда.

Он указал на большой экран над входом в «красную зону». Раньше-то почему не сообразил? В отсутствие интенсивного движения воздуха к нам по коридору медленно, но уверенно приближался туман. Он клубился, заполняя коридор до самого потолка. Психическая атака? К чему она? Даже тех шестерых, что проснулись, было бы достаточно, чтобы скрутить нас без всякого боя. «Все страньше и страньше», как говаривала Алиса. На мониторе вспыхнула заказанная картинка. Пусто. Никаких признаков пропавших камер, никакого движения, только ровный дежурный свет и слабое гудение силовых установок.

– Переключите на грузовой модуль, – потребовал я в интерком.

– В грузовом мониторы не работают, – отозвалась Аля.

– Вот они где, – констатировал Игорь.

– Аля, блокируй шлюзы, – приказал я. – Пусть посидят, остынут.

– Не думаю, что все они там, – с сомнением сказал Паша. – Придется сходить посмотреть.

– Не глупи, – я нахмурился. – Мы пойдем от обратного: обшарим остальные отсеки.

– И если они где-то здесь – попадемся, – Павел усмехнулся. – Посмотрите сколько отвлекающих маневров они уже применили: следы, отпечатки пальцев, туман, голограммы «саркофагов»…

– Какие голограммы? Ты что еще выдумал? – вмешалась Галина, постучав по откинутой крышке пустого «гроба».

– В зоне черного списка, – невозмутимо ответил Паша, – не было ничего, кроме голопроекторов.

– Знаешь что, милый Паша, – Галя покраснела и повысила голос, – я пока в своем уме! «Саркофаги» там были!

– Ты не сердись, отличить хорошую голограмму от предмета на глаз трудно, а прикасаться к ним ты на всякий случай не стала и правильно сделала. Вдруг сработала бы какая-нибудь защита или сигнализация… Так ведь было?

Галя молча сверкнула глазами и поджала губы.

– В «черную зону», кроме тебя, заходил только один человек, это видно по следам, унести двадцать тяжеленных ящиков он не мог. Но никаких ящиков и не было. Поэтому он просто собрал голопроекторы и побежал догонять своих пятерых товарищей. Так что пока расклад шесть на шесть, и это не в нашу пользу. Их преимущество в подготовленности и скрытности, наше – в численности.

Паша выразительно посмотрел на камеры первых десяти смен. Я кивнул. Хорошие ребята не стали бы проникать на корабль тайком и прятаться после пробуждения, значит…

Я взял из рук Галины полагающийся дежурному биологу пульт управления «разморозкой» и набрал коды всех доступных камер. Зашипели пневмоинъекторы, легко взвизгнув, заработали конвекторы, на дисплеях развернулись диаграммы выхода пациентов из анабиоза. Мы с Галей принялись за работу, а пилоты встали у начала задымленного коридора, сжав единственное доступное оружие – кулаки.

– Никаких активных действий противник не предпринимал. Дымовая завеса не в счет. Туман добрался до середины коридора и осел. Оказалось, правда, что под прикрытием задымления заклинило шлюз двигательного модуля и теперь к машинам обычным путем не попасть, но аварийные тоннели проходимы, из чего следует, что в устройстве корабля диверсанты разбираются слабо. Или продолжают отвлекать наше внимание от чего-то более важного.

Паша обвел взглядом потягивающую «гейзер» и крепкий чай аудиторию и продолжил:

– К рубке они пока не приближались, и сказать, что их цель – взятие управления кораблем в свои руки, определенно мы не можем. Предполагаемая база «безбилетников» – грузовой отсек. Там столько багажа, что спрятаться может весь экипаж. Подходы к грузовому модулю заблокированы и взяты под наблюдение. Это три коридора и две шахты. Открыть их можно только отсюда, с центрального пульта, ручным управлением они не продублированы. Возможно, своевременно задраив эти люки, мы и добились изоляции гостей, но точно сказать нельзя. Как нельзя быть уверенными, что сфера их интересов лежит вне грузового модуля. В багажных ведомостях ничего подозрительного не указано, но после того, что произошло со списками экипажа, верить бумагам лично я не собираюсь.

– Правильно делаешь, – заметил я, – в четырнадцатом блоке стоит большой контейнер с «органическими удобрениями», так в ведомости. На самом деле в нем кое-что подороже навоза. Если шпионы о нем знают, то мы можем оказаться в еще более щекотливом положении, чем сейчас.

– Ваше оборудование?

– Да. Все необходимое для крупного эксперимента под кодовым названием «Пароход». Суть объяснять пока не буду, если найдутся желающие – расскажу на досуге, но хочу обратить ваше внимание на то, что в контейнере находятся и предварительные расчеты с инструкциями по сборке экспериментальных установок. Стоит их собрать и подключить к уже работающим двигателям, как весь наш экипаж перейдет на положение пассажиров – управлять звездолетом будет компьютер, контролирующий эксперимент.

– Мы должны этому помешать! – выкрикнул кто-то из свежеразбуженных.

– Само собой, только о содержимом четырнадцатого блока до последних минут знало четверо: я, директор моего института, мой первый заместитель и Сомов. Утечка информации от этих людей маловероятна. Скорее всего, диверсанты не в курсе, что они должны искать, потому в программы их побудки и был заложен пресловутый двести пятый день. Видимо, предполагалось устроить мне небольшой допрос с пристрастием и выведать, отчего же я так безрассудно бросился рисковать собой в глубоком космосе.

– Мы все же подстрахуемся и установим круглосуточное дежурство в двигательном модуле. Чтобы исключить стыковку вашего нового прибора с машинами, – сказал Павел.

– Резонно, – согласился я. – Давай, расставляй людей, а потом зайди ко мне, обсудим технические детали.

– Я надеюсь, ты укомплектован не только учебником по криминалистике? – спросил я, когда Паша появился в моей каюте.

– Оружия у меня нет, – пилот развел руками.

– Я не о том, – перебил его я.

Там, в коллективе, он – военный лидер, но на самом деле командую только я.

– Меня интересует волоконная оптика.

– Двадцать три метра кабеля и цифровой корректор изображения.

– Отлично, – я потер ладони, – идем взглянем на «затерянный мир»?

– А дырка есть?

– Вокруг нас, товарищ Паша, ажурные конструкции, а не базальтовые монолиты. Дырка всегда есть, ее не может не быть! Идем, идем, я покажу.

Выйдя из каюты, я нос к носу столкнулся с рослым пилотом восточной наружности.

– Это Алик, – пояснил Кольченко. – Он и Герман, инженер третьей смены, будут попеременно нести дежурство у вашей каюты и сопровождать вас вне ее.

– Мило, – я усмехнулся. – А на интимные встречи?

– Тоже, – в глазах Павла рассыпались озорные искры. – Если попросите, даже подменит.

– Только меня, а не визави! – парировал я.

То, что Паша по-простецки назвал «кабелем», представляло собой чудо механики. Тонкая искусственная змея, способная проползти в любую заметную щель и показать, чем живет сосед, на цветном экранчике переносного пульта управления.

– Здесь, – я отодвинул панель, скрывающую разводку проводов. – Семьдесят градусов влево, метр прямо, тридцать градусов вниз и восемь метров снова по прямой.

– Ясно, – сказал Паша и включил прибор. – Алик, придержи панель.

На проникновение нашего «светящегося глаза» в грузовой отсек ушло не более минуты. Павел чрезвычайно ловко управлялся с прибором. Он немного подстроил изображение. Нагромождение контейнеров казалось макетом спящего города. Слабое освещение создавало иллюзию лунного света над погруженным в глубокий и скучноватый полумрак пластиковым Манхеттеном. Пока никакого движения не наблюдалось. «Змея» скользнула на «крышу» ближайшего «небоскреба» и поползла в глубь отсека по верхним крышкам контейнеров.

– Прими влево, к четырнадцатому блоку, – шепнул я, словно опасаясь, что нас может услышать кто-то посторонний.

Паша молча подправил курс «разведчика». Вот и контейнер, посмотрим, насколько я прозорлив. Есть! В самое яблочко! Павел удивленно оторвал взгляд от экрана.

– Контейнер вскрыт!

– Вижу, – я улыбнулся, – а ты чего ожидал?

– Я? – Паша переглянулся с Аликом.

– Ты думаешь, зачем я устроил весь этот цирк с четырнадцатым блоком?

– Приманка? Но чего вы этим добились? Теперь мы можем обоснованно подозревать своих товарищей, но кто конкретно нас предал?

– Вот ты мне и ответь. Кто расставлял людей по местам, ты или я? Пройти в грузовой отсек, чтобы поделиться с диверсантами полученными сведениями, можно, только открыв двери или аварийные шахты с центрального пульта. Кто там дежурит? Это двое или трое… Кто?

Павел открыл рот, пораженный содержанием пока не высказанного ответа на поставленный мною вопрос. Взгляд его на секунду остекленел, но он быстро взял себя в руки.

– Алевтина…

Мне было ясно, что ему нелегко, но сопереживать пилоту я не собирался. Не разглядел лазутчика, сыщик?! Теперь терзайся, а впредь – будет наука! Впрочем, в рубке присутствовали еще двое.

– Кто стоял у «штурвала»?

– Мишин. А за «медиком» следила Галина.

– Почему тогда ты не поставил к «управляющему» компьютеру Ирину? Зачем ты разбил смену?

– Аля… Алевтина сама попросила меня…

– Вот тебе и ответ, – я пожал плечами, – Мне очень жаль, Паша, но лучше нам сейчас же вернуться и побеседовать с ней. Сматывай кабель.

– А что мы предпримем по поводу вскрытого контейнера?

– Ничего. Там и в самом деле удобрения, так что пусть шпионы пороются в дерьме. Это неплохо расшатывает нервы. Не все же одним нам переживать стрессы! Идем, пока весть о содержимом контейнера не распространилась по кораблю в виде запаха…

Когда мы вошли в рубку, Игорь попытался по-военному доложить об отсутствии необходимости в нашем присутствии, но я его остановил. Галина подняла на меня покрасневшие от усталости глаза и едва заметно кивнула. Алевтины в помещении не оказалось.

– Где инженер? – резко спросил я Мишина.

– Должно быть, в дамской комнате, – не понимая, почему я сержусь, ответил пилот.

– Алик, за пульт! – приказал я своему телохранителю. – Изучи картинки всех отсеков! Паша, бери людей и обшарь все до последнего закоулка! Найди мне Бахареву, Ромео! Мишин, вызови своего инженера, посади за пульт вместо Алика и предупреди, что ничьи приказы, кроме моих, для нее недействительны!

– Я не прикасалась ни к одной кнопке на этом проклятом пульте, – Галину била мелкая дрожь. – Это может подтвердить кто угодно!

– Верю, но легче мне не становится, – я смотрел, как на экране играют стандартные диаграммы выхода двух сотен пациентов из анабиоза. – Через час у нас возникнет очередная проблема: как уложить обратно в камеры всех этих людей, а мы еще не решили, что делать с диверсантами.

– Это все тот же вирус, – сквозь слезы произнесла Ира. – Я во всем виновата…

– Отнюдь, милочка, это обычная команда, просто с отсрочкой исполнения. Галя, вы случайно не отходили от пульта примерно час назад?

– Нет. Я выходила на несколько минут часа три назад. Вместе с Алевтиной, если вы намекаете на то, что команду дала она.

– Странно, – я покосился на Мишина.

– Александр Николаевич, – ожил интерком, – это Павел. Мы обошли все отсеки, ее нигде нет.

– Паша, это невозможно, мы не в китайском квартале, а на звездолете. Ей некуда деться!

– Пройтись еще раз?

– Да. И не пройтись, а прочесать все, как на боевой операции!

– Есть!

Обилие загадок начинало меня серьезно утомлять. Теперь еще «разморозка» уголовников! Откуда была послана команда «побудки», если наш «медик» молчал, а автономных консолей у камер «черного списка» просто нет? Ситуация напоминала шахматную партию, когда никто не идет на «размен», но пытается расположить фигуры так, чтобы запутать соперника и при первом удобном случае нанести один мощный удар. Стратеги подмороженные! Ну, ничего, я вам устрою шахматы!

– Господин Афанасьев, с «навигатором» проблемы, – испуганно вскрикнул Мишин, указывая на экран главного компьютера.

Все, приплыли! «Паром» дал течь! Я подбежал к пилоту и плюхнулся в кресло перед навигационным пультом. «Ермак» тормозил! Я не поверил глазам. Мощность силовых установок автоматически росла, пытаясь компенсировать тормозящую нас силу, но корабль все равно замедлялся. Так-так. Угол сто тринадцать градусов. Какое-то мощное искривление пространства-времени. Я не мог не учесть способностей тела с такой массой при прокладке курса. Если бы знал о нем, конечно. А почему я о нем не знал? Обманули астрофизики? Исключено. Не знали о нем сами? Возможно, хотя вряд ли. Так, предыдущий курс… Все в порядке, сбиваемся с маршрута только сейчас… Скверно. От такой массы без хорошего «пинка» нам не уйти…

– Ну и дела! – вырвалось у стоящего рядом со мной Игоря, он тоже смотрел на экран. – Может быть, поддать «газку»?

– Поддадим, но в конечном итоге это не поможет. Взгляни на часы – сколько мы уже замедляемся?

– Минут десять… Постойте, четыре часа?! Этого не может быть! Перед вашим приходом все было в норме, я ручаюсь!

– Прибавь мощности ровно на один процент. Смотри теперь.

Игорь снова взглянул на экран и потер подбородок.

– Три часа сорок четыре минуты…

– Еще процент…

– Три часа двадцать восемь минут…

– Сбавь обороты…

– Минус три процента. Пять часов четырнадцать минут… Что происходит?

– Все дело в принципе работы наших двигателей. Я собирался добавить к ним кое-что в процессе доработки, но меня опередили.

– Кто? Я думал, что это невозможно, – заметил Павел, присоединяясь к нам с Игорем у пульта.

– Тот, кто подсунул нам вот эту гипермассу…

– Силы небесные?

– Честно говоря, не знаю, может, и они. Достоверно только то, что ничего подобного по нашему маршруту встретить не предполагалось. Искривление пространства-времени должен был обеспечить мой очередной научный шедевр…

– Тот, что находится в четырнадцатом блоке? – усмехнулся Паша.

– Не перебивай! Стану я размещать точную аппаратуру среди ящиков с удобрениями и барахлом! К тому же мои новые установки занимают столько же места, сколько требуется одному из наших двигателей… Сообразили, пилотики?

– Четвертый агрегат! – воскликнул Мишин. – Тот, что мы считали резервным?!

– Именно, – я остался доволен эффектом. – Пора нам его испытать. Иначе из ловушки не уйти. Выбьем клин клином, как говорится. Что там со скоростью?

– Минус две сотых процента в минуту по часам компьютера, – доложил Игорь, – то есть около одной десятой процента на самом деле.

– Включить «резервную» установку! Запустить программу постепенного подъема мощности двигателей! Пик должен совпасть с началом работы четвертого агрегата. Экипажу приготовиться к авралу! Возможно, нас хорошенько тряхнет.

– Отключилась блокировка внутренних грузовых шлюзов, – взволнованно крикнула Ирина, вливая дополнительную волну жара в без того раскаленную атмосферу рубки. – Блокпост в машинном отделении волнуется!

– Павел, пошли им подкрепление, пусть задержат шпионов хотя бы на пять минут!

– Уголовники пытаются взломать решетку зоны «черного списка»! – громче прежнего доложила Ирина.

– Прекрати истерику! – рявкнул на нее я. – Для такого сплава силенок у них не хватит! Следи, чтобы решетка не открылась, как и шлюзы, сама по себе!

Наступала кульминация, а главное в такой момент удержать ситуацию под контролем. Получалось это у меня или нет, я пока не понимал. Четвертый агрегат, мой новый «искривитель», набирал мощность. Еще несколько минут, и с гравитационной ловушкой мы справимся. (Даст Бог!) Преступники пока за решеткой. Остаются лишь диверсанты, но, чтобы добраться сюда, им надо сначала починить заклиненный шлюз между грузовым и двигательным отсеками, а затем сразиться с заградительным отрядом из крепких пилотов. Как жаль, что на корабле нет хотя бы традиционного капитанского сейфа с парой пистолетов! Правда, на нем и капитана толком нет! Ничего не поделать! Итак, пик мощности – пуск!

– Гипермасса смещается! – Игорь и Паша прилипли к монитору. – Угол девяносто градусов! Нет, от ста тринадцати до девяноста! Она прогибается?

– Что за чушь вы несете? Кто куда прогибается?

– Это неизвестное сверхтяжелое тело обволакивает нас как коконом!

– Это мой новый «искривитель» так действует на наши приборы…

– Мы отклоняемся от вектора времени. – Павел показал на объемную картинку в углу монитора, – возвращаясь при этом на прежний маршрут движения! Мы останавливаем время! Александр Николаевич, вы трижды гений!

– Знаю, Паша, только время мы не останавливаем, а искажаем, – я немного успокоился.

Четвертый агрегат работал, причем так, как я и планировал. «Пароход» сошел со стапелей…

– Минус четырнадцать минут в час… Обратный отсчет времени стабилизировался… Достигнута прежняя скорость… Скорость зафиксирована… Регистрируется смещение звездной карты… «Навигатор» фиксирует множество новых объектов и свойств пространства. Дать разрешение на систематизацию и обработку?

– Обязательно. – Я обернулся к Ирине: – Подключайте все резервные накопители информации. Сейчас есть что позаписывать. Мы выбрались в несколько другую Вселенную…