Кампучия (Камбоджа), 29 февраля 1984 года
И снова, оставшись один на один с джунглями, Андрей почувствовал себя неуютно, поскольку вновь ощутил чей-то пристальный взгляд. Теперь он почти не сомневался, что это не фантазия, а настоящий взгляд кого-то постороннего. Вот только Лунев никак не мог понять, где прячется этот посторонний. А еще было непонятно, как он успевает повсюду за группой, как ему удается прятаться настолько качественно, что его до сих пор не засек даже Фролов, и почему он так люто ненавидит Лунева? Где и когда Андрей перешел ему дорогу, чем его обидел, да еще настолько серьезно, что этот загадочный незнакомец определенно готов порвать Лунева в лоскуты? Наконец, почему до сих пор не порвал? Чего ждет? Удобного момента?
Андрей уже не впервые остался один, в прошлый раз вообще полз под пулями, чем не подходящий момент? Один выстрел – и готово, причем все шито-крыто, шальная пуля, взятки гладки. Но странный наблюдатель лишь следил, посылая в сторону Лунева потоки отрицательных флюидов. Просто как дух какой-то, привидение кладбищенское. Придушило бы врага, да нечем ухватить его за горло. Вот и остается ему горемычному лишь злиться на клиента и пугать его по мере возможности.
Лунев надел трофейный плащ, с минуту постоял, озираясь и прислушиваясь, а затем сошел с тропы и занялся практической отработкой навыков маскировки, полученных от майора Фролова в процессе тренировок неподалеку от полевого лагеря. Поначалу получалось не очень, мешала нервная дрожь в руках, но с первым потом испарилась и нервозность, а когда секретная лежка была наконец оборудована, Лунева охватило олимпийское спокойствие.
Сделал он все, как Фролов учил, поэтому результат его вполне устроил, да и «злой дух» вроде бы угомонился и больше не сверлил затылок недобрым взглядом, так что причин нервничать не осталось. Даже когда Лунев увидел преследователей и понял, что первый вариант – посидеть четверть часа в кустах и догнать группу – не реализуется, нервы не дрогнули. Андрей лишь переместил указательный палец со скобы на спусковой крючок и принялся считать, для верности беззвучно шевеля губами, крадущихся мимо бойцов противника.
По тропе действительно шли не фаранги и не кхмеры. Но при этом выглядели незнакомцы, как первые – почти все европейской внешности (за исключением семерых негров), а одеты были, как вторые, в какие-то робы защитной раскраски и без опознавательных знаков. Принципиально и от первых, и от вторых эти третьи отличались нестандартным вооружением. Ни одного «калаша» или «М-16» Андрей не увидел. Незнакомцы держали в руках нечто странное: короткие штурмовые винтовки с магазинами, торчащими позади рукояток со спусковым крючком. Но хуже всего было то, что странных незнакомцев в безликой униформе, увешанных необычным, будто бы из фантастических фильмов оружием и крадущихся так ловко и бесшумно, что не докопался бы даже придирчивый Фролов, оказалось очень много. Слишком много не только для поредевшей разведгруппы, но даже для всего отряда Боброва. А ведь кроме численности имела значение и огневая мощь боевой группы незнакомцев. Помимо личного стрелкового оружия, каждый второй тащил на горбу либо пулемет, либо цинки с патронами, либо гранатометы: все до одного – советские «РПГ-7». Это странное сочетание: родные гранатометы и диковинные автоматы с магазинами в прикладах, почему-то настолько удивило Андрея, что он едва не сбился со счета.
«Девяносто семь, – все-таки закончил подсчет Лунев, – и все с этими, как их… с французскими… с «Клеронами», точно! Плюс двенадцать пулеметов – старые добрые немецкие «МГ», и боекомплект к ним немереный. И двадцать четыре «РПГ». Гранат к ним тоже до фига. Не отряд, а ударно-штурмовой кулак. Вот только что тут штурмовать? Пальмы? Или пресловутый объект? Странно… Поначалу вроде бы американцы нас пасли, потом появились загадочные фаранги с нашими русскими наколками и с непонятным боекомплектом к нестандартному оружию, а теперь французы нарисовались – не сотрешь. Кто следующий? Китайцы? Ну, для полного разнообразия».
Выждав, когда последний из французов скроется в чащобе и над тропой утихнет птичий гвалт, Андрей медленно, стараясь не шуметь, выбрался из-под маскирующего слоя листвы, осмотрелся и двинулся строго на восток, как ему и приказал Фролов. Конечно, Луневу хотелось быть сейчас со своими ребятами. Оказавшись в тылу, Андрей опять почувствовал себя неуютно. Да что там, неуютно! Натуральным предателем он себя почувствовал, как тогда, на протоке. Но чувства чувствами, а разум разумом. Майор Бобров должен узнать о таком серьезном противнике, двух мнений тут быть не могло. На одной чаше весов теперь была разведгруппа Фролова, на другой – весь отряд морской пехоты майора Боброва. Выбор для Лунева был очевиден, хоть и пришелся не по нутру.
Андрей успешно добрался до отмели, где группа бросила подтопленную лодку (суденышка на месте не оказалось – интересно, очнулся фаранг или увели вездесущие кхмеры?), прошел немного по берегу речушки, снова углубился в заросли и вскоре вышел на финишную прямую.
Берег большой реки открылся внезапно. Джунгли вдруг расступились, словно распахнулся театральный занавес, и все, получите, распишитесь, вот вам река, и где-то здесь должны быть свои!
«Да вон же они!»
Сквозь птичий гвалт пробилось множественное лопотание вертолетных винтов. Андрей запрокинул голову и шумно выдохнул. Фролов не ошибся в расчетах, а Лунев не сбился с курса. Не зря майор целый месяц учил морпеха всяким премудростям, в том числе – держать нужное направление без компаса.
«Вертушки» с отрядом заходили на посадку, прицеливаясь на прибрежную поляну всего в сотне метров от того места, где стоял Андрей. Не будь на пути заболоченного заливчика, Лунев мог бы за десять секунд добраться до поляны. Но и в обход, через узкую полосу леса, Андрей мог успеть до посадки «вертушек». Спешить, в принципе, было некуда, но Луневу хотелось появиться на сцене красиво.
Бобров только-только выпрыгнет из «вертушки» и откроет рот, чтобы скомандовать «Строиться!», а тут уже и разведка с подробным докладом о численности, вооружении и месте дислокации главных сил противника. Красота. Военно-прикладная, но все равно ведь красота.
Андрей на всякий случай помахал рукой (а вдруг увидели с бортов, да не узнали, форма ведь чужая, да еще плащ этот…) и бросился в сторону поляны в обход заводи, через редкий лесок.
Близость своих и предвкушение мизерного, но красивого триумфа серьезно ослабили бдительность, поэтому Андрей не сразу заметил, как в нескольких местах слева, справа и позади него вдруг «взорвалась» листва и из-под нее выскочили уже знакомые Луневу кхмеры.
Все произошло, как тогда, рядом с местом гибели Сивого. Вот только кхмеров теперь было в десять раз больше и поблизости не оказалось ни Фролова, ни хотя бы Прохора с финкой. Да, на посадку заходили «вертушки» с полусотней морпехов, но они ведь только заходили – пока что «вертушки» висели высоко над землей, и до посадки им оставалось никак не меньше трех минут, а кхмеры уже были здесь и сейчас.
К тому же не факт, что «вертушки» вообще имели шанс приземлиться. О таком варианте Лунев подумал почти сразу. Если кхмеры их ждали, то… элементарно! Несколько «Стингеров» – и операция накрылась!
Однако тут же в голову пришла другая мысль: если бы кхмеры имели «Стингеры», они уже ими воспользовались бы. Значит, они либо рассчитывали уничтожить «вертушки» из «РПГ» и пулеметов, когда те сядут, либо надеялись их захватить. Последнее казалось практически невыполнимым, но красным кхмерам, похоже, любая заведомо невыполнимая задача была только в кайф, иначе неинтересно.
Единым подтверждением обеих мыслей стал тот факт, что сразу десять кхмеров раскрыли свои позиции ради того, чтобы бесшумно перехватить одного разведчика. Зачем? Чтобы разведчик не предупредил своих о засаде? Не факт, что разведчик о ней знал, но береженого бог бережет… или кто там у них… Будда? Получается, морпехов на месте высадки и впрямь ждала засада. То есть кхмерам требовалось, чтобы «вертушки» непременно сели на поляну и… остались на ней навсегда!
Андрей на миг замер. Что он мог сделать? Против десятка «очумелых мясников», как называл их майор Фролов, матрос Лунев оказался один. Теперь ему оставалось либо опровергнуть популярное утверждение, что один в поле не воин, либо умереть. И наиболее вероятным Андрею представлялся вариант номер два.
Похоже, этот вариант показался самым вероятным не только Луневу. Внезапно Андрея вновь окатило холодной волной. Неведомый наблюдатель из джунглей сейчас наверняка усмехнулся и потер руки в предвкушении финального акта представления. Андрею даже показалось, что он слышит, как неприятно посмеивается этот загадочный недоброжелатель.
Да уж, перспектива и впрямь рисовалась «веселая». Андрею остро захотелось плюнуть на все и рвануть во все лопатки куда подальше, обманув и перспективу, и кхмеров, и неведомого врага из джунглей. Но ведь стычка в непосредственной близости от посадочной площадки могла стать для «вертушек» сигналом, что дело нечисто и лучше сваливать на запасной аэродром, если таковой имеется. То есть, по большому счету, Луневу следовало вступить в бой, независимо от того, что там ему хотелось и какие имелись шансы на победу. Речь шла о безопасности отряда, поэтому все остальные вопросы шли под номерами шестнадцать, семнадцать и так далее.
На все эти размышления и выводы у Андрея ушло меньше секунды. Он вскинул автомат, неожиданно для себя заорал во всю глотку и крутанулся волчком. Длинная очередь срезала на лету двоих кхмеров, но остальные успели упасть и перекатиться, а когда автомат Лунева умолк, кхмеры вскочили и вновь ринулись в атаку.
Андрей надеялся, что стрелять на ходу враги не станут, ведь мчались они к Луневу со всех сторон и, значит, находились друг у друга на линии огня, но кхмеры лишь подтвердили то, что говорил о них Фролов. Очумелые бойцы все-таки успели дать несколько коротких очередей, и если бы не трофейный плащ из неведомой ткани, Андрей мог запросто превратиться в решето. В точности, как один из врагов, попавший под перекрестный огонь двух собственных товарищей. А так Андрей только получил что-то вроде десятка увесистых тумаков, потерял равновесие и рухнул на землю.
Новая позиция также не сулила ничего хорошего, лежа много не навоюешь, поэтому Лунев поспешил вскочить на ноги, превозмогая боль от ушибов.
Поднялся он вовремя. Пять из семи оставшихся кхмеров были уже на расстоянии вытянутой руки. Точнее – удара прикладом или примкнутым к автомату штык-ножом.
Два удара по спине пришлись вскользь, и Андрей не обратил на них внимания. Гораздо опаснее был удар штыком в лицо, от которого Лунев едва успел уклониться. Ответил на этот удар Андрей рефлекторно – махнул снизу вверх автоматом и попал прикладом противнику под нижнюю челюсть. Кхмер непроизвольно выполнил неполное сальто назад и шлепнулся ничком на землю.
Лунев тут же переключился на новую цель, отмахнулся еще от одного врага, затем на футбольный манер врезал с ноги третьему, а потом резко присел и сбросил с плеч навалившегося сзади бойца, который пытался ножом перепилить Андрею шею прямо сквозь непробиваемую ткань плаща. Выпрямившись, Лунев лягнул пятого противника, который безуспешно, но чувствительно и уже в третий раз ударил штыком Андрея в спину, а потом снова махнул автоматом вокруг себя, как дубиной.
Кхмеры на миг сдали назад, провели что-то вроде перегруппировки и снова бросились в атаку. И это стало их главной, причем двойной ошибкой. Им не следовало давать противнику передышку и не следовало наваливаться гурьбой. Пока они перегруппировывались, Лунев успел осмотреться и морально приготовиться ко второму раунду, а тактика «наброситься и задавить» провалилась, поскольку суммарная масса проворных, но мелких азиатов едва ли вдвое превышала собственный вес высокого, крепкого русского. Если бы кхмеры навалились с одной стороны, да еще с подсечкой или подножкой, они сумели бы свалить Андрея, но просто повиснув на Луневе, они не добились ничего. Кто-то из врагов пытался все-таки пробить защиту или хотя бы дать морпеху в зубы, но и эта тактика не принесла успеха. Кхмеры мешали друг другу и не могли нанести ни одного нормального удара.
Андрей уловил момент, когда атака кхмеров захлебнулась, поднатужился и стряхнул с плеч сразу двоих, а затем двумя свингами обработал еще парочку. Один удар получился смазанным, зато другой попал в цель и даже вышел хорошо акцентированным. Враг, получивший в ухо «с акцентом», рухнул как подкошенный. Лунев развернулся к пятому врагу и провел еще одну комбинацию, стандартную троечку: левой, правой и по корпусу. Вышло неплохо, но Андрей вдруг снова вспомнил уроки Фролова и добавил еще один удар, локтем. Результат превзошел все ожидания. Локоть, как бритва, рассек кожу над бровью у противника, и глаза кхмеру мгновенно залила кровь.
Дальше пошло еще веселее, если не считать неприятного момента, когда Лунева все-таки едва не свалили, треснув по темени прикладом. Снова выручил «волшебный» плащ, а вернее, его капюшон. Из глаз брызнули желтые искры, но Андрей не вырубился и даже не поплыл. Он снова лягнул напавшего сзади врага, затем дал прикурить сразу двум бойцам на левом фланге, перехватил автомат со штыком, которым его пытался забодать противник справа, прямым ударом ноги стряхнул владельца оружия, перехватил автомат и пригвоздил кхмера к земле его же собственным штыком.
Расклад заметно улучшился, теперь в строю противника оставались только четверо бойцов и все имели повреждения, но с другой стороны, кроме повреждений кхмеры обрели и нечто вроде просветления. До них наконец дошло, что в ручном режиме русского медведя им не завалить и надо снова переходить к тактике огневого контакта. Только целиться надо в лицо. Вот и весь фокус.
Кхмеры отскочили, кто насколько смог, но все в одну сторону, и вскинули автоматы. Луневу только и осталось либо отвернуться, либо прикрыть лицо согнутыми в локтях руками, словно на ринге уходя в глухую защиту.
Прежде чем на Лунева обрушился свинцовый дождь, над местом схватки что-то зарокотало, затем затрещало, и между деревьями пронеслась волна горячего ветра. Андрей поднял взгляд поверх кулаков и увидел, что над перелеском проходит «вертушка», из-под коротких крыльев-подвесок которой вытягиваются белесые дымные щупальца. Тянулись эти щупальца точно к перелеску.
Не дожидаясь, когда венчающие щупальца неуправляемые реактивные снаряды достигнут земли, Андрей бросился на землю и активно заработал локтями и коленями, уползая к реке. С точки зрения кхмеров, это наверняка выглядело смелым, но непонятным тактическим приемом, ведь полз Лунев прямиком к ним, однако растерялся от такой наглости только один из противников. Трое тут же влепили в спину Андрею несколько очередей.
Свинцовый массаж выбил из легких весь воздух и едва не переломал позвоночник и ребра, но Лунев только стиснул зубы и продолжил движение. Тем более что уже в следующую секунду звуки стрельбы утонули в грохоте взрывов, вместо пуль по спине и затылку полоснули осколки НУРСов, а путь до реки резко сократился – взрывная волна приподняла Лунева над землей и швырнула вперед метров на десять.
Новая встряска оказалась гораздо сильнее всех «пулевых тумаков», и от нее замечательный пуленепробиваемый плащ не защитил. Как Лунев и опасался, разговаривая с Фроловым. Нет, в нокаут он так и не провалился, держать удар Андрей научился еще на ринге в секции бокса. Но поплыть он поплыл: голова закружилась, в глазах потемнело, а в ушах зазвенело. И внутренности сначала едва не вывернуло наизнанку, а затем они будто бы окаменели. Как сказал бы Прохоров, «ни сглотнуть, ни взбзднуть». Хорошо, хотя бы ноги и руки шевелились. Правда, словно у того крокодила, враскоряку и будто бы отдельно от туловища.
Зашла «вертушка» на второй круг над прибрежным лесочком или же все остальные взрывы прозвучали в других местах по периметру посадочной поляны, Андрей не понял. Звон в ушах, словно чайная ложка, перемешивал все звуки в условном стакане и не позволял определить на слух, далеко или близко рвутся снаряды и трещат пулеметы. Да, в общем-то, это и не имело значения. Все правильно делали товарищи вертолетчики. Есть подозрительная активность – гаси ее. А то, что под раздачу попадают не только враги, но и свои… на войне, как на войне.
Главное, чтобы после зачистки вертолетчики все же решили высадить морпехов и «вертушки» сели, а не улетели на запасной аэродром. Ползти до базы, изображая крокодила, Луневу никак не улыбалось, а надежды, что восстановится способность к прямохождению, у него пока не было. Не верилось ему пока, что можно подняться и пойти с гордо поднятой головой, имея вместо спины и затылка сплошной синяк (дай бог, без переломов).
Как говорится, долго ли, коротко валялся добрый молодец на берегу, но рекорд Ильи Муромца он так и не побил. Медленно, но верно неприятные ощущения все-таки пошли на убыль, головокружение исчезло, а звон в ушах стал терпимым и прекратил искажать прочие звуки. Можно даже сказать, наступила приятная тишина.
Сначала этот факт порадовал Андрея, но потом насторожил. Тишина (с поправкой на естественный шумовой фон тропического леса) означала не только то, что враг уничтожен и теперь в районе посадочной поляны безопасно, но и то, что никто этой поляной не воспользовался. «Вертушки» все-таки не рискнули садиться и ушли на другую точку высадки! То есть случилось то, чего Андрей и боялся.
Лунев шевельнулся, застонал и попытался сгруппироваться. Как ни странно, боль в спине была не такой уж сильной, а внутренности и вовсе почти «оттаяли» и теперь урчали себе слегка обиженно, но безболезненно. Андрей подтянул ноги к животу, уперся в песок руками и принял молитвенную позу. Тяжелее всего было поднять голову. Шея не слушалась, и потому казалось, что лоб тянет к земле каким-то особым магнитом.
– Восток в другой стороне, если ты помолиться собрался, – послышался чей-то насмешливый голос. – Вот только до заката еще далеко. И обувь ты не снял. Непорядок по всем статьям.
Лунев собрался с силами и все-таки поднял голову. Поднял и замер, удивленно таращась на непрошеного комментатора.
На одном из поваленных ракетами деревьев сидел… майор Фролов. Собственной персоной. Перед глазами у Лунева все еще плавали радужные круги и стояла мутная пелена, но это не мешало Андрею разглядеть майора хотя бы в общих чертах. Голос Фролова казался слегка искаженным, будто бы доносился из небольшого динамика – это все, наверное, из-за проклятого звона в ушах, но внешне… опять же, с поправкой на муть в глазах… это был майор. И тот факт, что по всем раскладам Фролова не могло здесь быть, ничего не менял.
– «Вертушки»… – прохрипел Андрей.
– Что «вертушки»? – майор хмыкнул. – Улетели от греха подальше. Вовремя ты их спугнул. Бандерлоги там, в кустах, целую минометную батарею заготовили.
– Засада?
– Она самая, – майор поднялся с бревна. – Настучал кто-то про наши планы. Есть предположения, кто это мог быть?
– Нет, Евгений Сергеевич, – Андрей мотнул головой, и это движение почему-то не стало особо болезненным. – Никаких.
– Ты поднимайся, – посоветовал майор. – Понимаю, сил нет, но засиживаться тут нельзя. Вернутся бандерлоги, никакой плащ не спасет. Их ведь много будет, и все злые, как черти.
– Зачем… им возвращаться… все закончилось.
– Ты им такую операцию сорвал! Обязательно вернутся. Лично за тобой.
– Я не могу, – Андрей тяжело вздохнул. – Они в упор стреляли. В синяках весь. Не пошевелиться.
– Да ну? – Фролов усмехнулся. – А ты попробуй. Не бойся, попробуй.
Лунев попытался встать и вдруг понял, что, кроме страшной усталости, ему действительно ничто не мешает. Синяки на спине наверняка были, но не такие уж болезненные. То есть кости остались целы. Что ж, это радовало, хоть и чуточку удивляло.
– Вроде… все нормально, – прокомментировал свои ощущения Андрей.
– О чем и речь, – майор посмотрел на часы. – У тебя минут сорок в запасе. Пойдешь в темпе вальса, успеешь догнать группу как раз на границе.
– На границе? – Лунев потер глаза, пытаясь прогнать муть. – На какой? С Таиландом?
– Хватил! – Фролов усмехнулся. – До этой границы верст семьсот будет. Нет, на границе… прилегающей к объекту территории. Что-то вроде режимной зоны. Только колючкой она не обнесена и никакими флажками не отмечена. Но ты поймешь, когда она начнется.
– А как же французы?!
– Французы?
– Они за группой шли. Я ведь о них должен был Боброву доложить.
Андрей взглядом указал вверх.
– Считай, свернули с тропы французы, – Фролов задумчиво потер подбородок и добавил негромко: – Буквой «Г» решили пойти… французы, но противник подставил пешку и пошел ферзем. Вот такие шахматы, Андрей, улавливаешь?
– Нет, – признался Лунев.
– Короче! – Фролов стряхнул задумчивость. – Ноги в руки, Лунев. Время пошло!
Андрей так и не сумел пока проморгаться, но приказ есть приказ, поэтому он буркнул «есть» и побежал. Со скоростью победителя Осеннего марафона в возрастной категории «за сто», но все-таки побежал. Шагов через двадцать, когда наконец исчезла мутная пелена перед глазами, он обернулся, но майора уже не увидел. Фролов исчез, как всегда, быстро и бесследно.
«И все-таки, как он мог тут очутиться? – Лунев помотал головой, словно пытаясь прогнать наваждение или выйти из легкого гипнотического транса. – Нет, гипноз на меня не действует, как выяснилось. Значит, все происходило на самом деле. И что из этого следует? Что у Фролова есть маленькая личная «вертушка», вроде «Скорпиона»? А почему я ее не слышал, и где она могла приземлиться? Нет, эта версия не годится. Но ведь как-то майор перемещается за минимальное время на максимальное расстояние. Как? Секретным способом, который известен заодно и злобному незнакомцу? И каким? Через астрал? Бред какой-то получается, опять мистика с чертовщиной, только теперь и Фролов в этом деле замешан».
Да, версия с астралом хромала на обе ноги, но никаких более приличных версий на этот счет Андрей не имел. В голове и без того гудело и звенело, так еще и в мыслях теперь царил полнейший бардак. Ясно было одно: противоречивые вводные и вообще странное поведение майора вызывали все большие подозрения. Фролов будто бы нарочно пытался всех запутать, не делая исключения даже для своего ученика. Говорил сначала одно – потом другое, исчезал непонятным образом и появлялся там, где теоретически не мог появиться. Вроде как прикрывал и помогал, но когда его помощь была натурально нужна – как в случае с Жигуновым или вот сейчас, во время стычки Лунева с кхмерами, – майор не помогал. Выходило, что и Лунев в своих недавних рассуждениях, и Прохоров были правы, майор решал свои задачи, используя группу, целиком или поштучно, как ложную цель.
«Какие еще могут быть сомнения? Он и сюда меня отправил только для того, чтобы я поднял шум и тем самым дал понять вертолетчикам, что отряд здесь ждет засада. Почему сам не сообщил? А как? Рации ведь нет. Красными ракетами? Так ведь их тоже нет. Конечно, он мог и сам ввязаться в драку, но этот вариант мог закончиться печально для майора, и тогда он не сумел бы выполнить главное задание. Вот Фролов и послал на рискованное дело наиболее подготовленное пушечное мясо. То есть меня. Так, что ли, получается? Обидно в таком случае! Я-то думал, он меня для чего-то серьезного натаскивал. Думал, в свою команду хочет позвать, в спецназ, или готовит мне какую-то действительно серьезную роль в операции. А оказалось… я такая же пешка, как все остальные. Как он там сказал… «противник пожертвовал пешкой и пошел ферзем»? Фролов, получается, нами тоже в шахматы играет. Крылатого коня, офицера и две пешки уже разменял и чуть третьей не пожертвовал. Гроссмейстер! Ну ладно! Мы еще покажем, какие мы пешки! Такой забацаем эндшпиль, мало не покажется!»
Что имел в виду Лунев, он и сам нетвердо понимал. Какой эндшпиль он собирался забацать, в какой партии и что хотел этим доказать – осталось за пределами его сознания. Скорее всего ему просто хотелось доказать майору, что и он сам, и ребята не безликая солдатская масса, а люди. Да, со своими недостатками и не такие серьезные вояки, как майор, но ведь люди. Ими нельзя разбрасываться, как пешками! Даже на войне – нельзя! Это неправильно, неэтично, да и невыгодно, в конце-то концов. С кем Фролов дойдет до объекта, если будет держать бойцов за пушечное мясо? С Люсей, как он и сказал? И много они вдвоем навоюют?
«Мы не мясо! – продолжил мысленно накручивать себя Лунев. – Мы бойцы Советской Армии, непобедимой и легендарной, и мы это докажем! А если товарищ майор в нас не верит, пусть катится к черту! Так и скажу ему, когда снова встретимся. Со всем уважением к вашему званию, военной специальности и офигительной боевой подготовке, но идите вы, Евгений Сергеевич, куда подальше, если в нас не верите! И с хитростями вашими военными тоже идите в известном направлении. Ведь могли бы прямо сказать: надо устроить провокацию, чтобы обнаружить засаду кхмеров. Нет же, «посчитай, встреть, доложи». Сами-то уже давно всех французов посчитали, да наверняка выяснили, насколько они опасны для отряда Боброва».
Короче, все размышления Лунева сводились к одному: майор Фролов надул ученика-недотепу, как лягушку. Обманул самым свинским, никак не приличествующим учителю образом. Обманул и подставил. Ради выполнения операции, не для забавы, это понятно… но Андрею все равно было жуть до чего обидно!
В расстроенных чувствах, но зато незаметно и без приключений Лунев вернулся к месту, где в прошлый раз распрощался с коварным учителем и товарищами. Ни разу при этом не споткнулся, в сторону не отклонился, ни на какие засады не напоролся, с очередной чертовщиной не столкнулся, и даже показалось, что потратил меньше времени. Не зря говорят, самая короткая дорога – знакомая. Впрочем, и незнакомая часть маршрута теперь была хорошо видна, сотня с лишним человек вытоптали тропу основательно, местами до земли, так что сбиться с курса Андрей не боялся. Главное было – не растеряться и найти верное направление на распутье, там, где французы сделали свой «ход конем» и сошли с тропы, отправившись в погоню за проходной пешкой. То есть там, где настоящая тропинка снова становилась едва заметной, а проложенная французами тропа превращалась в ложный маршрут.
То, что Луневу теперь приходилось посматривать по сторонам, не особенно сказалось на скорости передвижения. Боль окончательно растворилась где-то в неведомых закоулках организма, настроение вновь поднялось до относительно боевого, а усталость подчинилась равномерному ритму движения. Уйти – она не ушла, но больше не мешала. В общем и целом самочувствие следовало признать удовлетворительным. Только есть хотелось, как из ружья. До спазмов в желудке.
«И в этом вопросе оказался прав неугомонный Прохоров. Жратву-то зачем бросили? Хотя бы сухарики можно было оставить или по банке консервов на брата».
Андрей вздохнул. Вообще-то, кругом были полные джунгли всякой еды, но сколько ни учил Фролов добывать подножный корм, Лунев ничего из этой части лекций толком не усвоил. Запомнил разве что, как бананы издалека высматривать: по огромным синим цветкам, слегка похожим формой и оттенком на ирисы.
Андрей повертел головой. Как раз такие оттенки в зарослях неподалеку имелись. Правда, заросли там были чересчур густые, да и банановые грозди висели на приличной высоте, но голод подстегивал, так что оба препятствия казались несущественными.
Лунев свернул с тропы, продрался к тонкоствольным кривым пальмам, вскарабкался на одну из них (и в результате просто пригнул ее собственным весом к земле) и срубил ножом большую гроздь мелких зеленых бананов.
«Не тамбовские леса, где всю ягоду медведи подмели, а живность волки сожрали, – Андрей проглотил три жестких неспелых банана и запил из фляги. – Здесь не пропадешь, если только не заблудишься».
Лунев вернулся к тропе и вдруг… не нашел ее. На миг ему стало страшно. Только подумал «если не заблудишься», и на, получи! Как любила выражаться мама, когда «теряла» поднятые на лоб очки, мистика какая-то! Она же чертовщина.
«Обрадовался, что быстро и без проблем дошел! Нет, Большое Зло не обманешь, оно не дремлет. И то, что оно не сверлит взглядом затылок, не гонит холодную волну, еще ни о чем не говорит. Не так, значит, иначе норовит подгадить. Не испугать, так запутать».
Андрей поозирался, прошел еще немного вперед, вернулся, прогулялся шагов на двадцать влево и снова вернулся, как ему казалось, на тропу. Но никаких признаков, что здесь недавно прошли сто человек, Лунев так и не обнаружил. Дело и впрямь попахивало мистикой. Вот только что была тропа, отошел от нее всего-то на двадцать шагов строго к северу, вернулся на те же двадцать, двигаясь на юг, но… никакой тропы не нашел. Как это назвать, если не мистикой? Наваждением?
«Или все проще? Сошел с тропы именно там, где она закончилась? Но она не могла просто так закончиться, она должна была раздвоиться! Утоптанная тропа налево, едва заметная направо. Или наоборот. Только так. Иначе куда делись сто человек? Не испарились же!»
Вообще-то, в свете последних событий, например, на речной отмели, или если вспомнить, как рассыпалась в пыль «вертушка», предположить можно было что угодно. В том числе и то, что сотня французов именно испарилась. Под действием какого-такого «дыма без огня» или после какого обстрела, какими «волшебными» пулями – вопросы были интересные, но ведь не абсурдные по нынешним-то временам.
Андрей повертел версию так и этак и пришел к выводу, что все-таки она не тянет на основную.
«Не версии выдумывать надо, а искать! – Лунев развернулся и сделал десяток шагов в ранее не изученном восточном направлении. – Бороться и искать, найти и не сдаваться».
Бодрая пионерская мысль стала чем-то вроде катализатора для события. Ровно через десять шагов тропа отыскалась. Да не одна. Две. Вытоптанная и… вытоптанная. Складывалось впечатление, что здесь французы разделились и пошли двумя группами.
«Ну, и что дальше? – Андрей озадаченно потер лоб. – По какой тропе идти? Гадские бананы!»
При чем тут бананы, Лунев не смог себе ответить, но где-то глубоко в подсознании возникла неоформленная мысль или даже просто ощущение, что какая-то связь между событиями последних десяти минут все же имеется.
«А может, наоборот, спасибо бананам? Ведь не факт, что это следы разделившегося отряда французов. Могут быть следами еще какой-нибудь ватаги, причем прошедшей вот только что. Но как я мог не услышать их и почему они не увидели, как я тут нагибаю пальмы? С тропы ведь меня было видно в полный рост. Пожалели? Решили не размениваться по мелочам? Приняли за своего? Выходит, мне опять повезло?»
Вывод получился вдохновляющим, но бесполезным. Он не давал ответа, по какой тропе идти дальше. Казалось бы, простейший выбор? Прогуляйся по одной тропе, покричи «ау», потом вернись, прогуляйся по другой. Но как быть, когда кругом враги? Сколько проживешь после первого же «ау»? Вот то-то.
«Не монетку же подбрасывать, – Андрей покачал головой. – Да и нет у меня монетки. Орлам деньги не нужны, как говорит мичман Карпенко. Куда же все-таки пойти, налево?»
Лунев поймал себя на мысли, что ему не напрасно вновь вспомнился Карпенко, а чуть раньше – мама. Оба категорически запрещали спрашивать «Куда идем?». Сразу же строго и вполне серьезно требовали не «закудыкивать» дорогу. Суеверие или жизненный опыт? Допустим, у мичмана жизненного опыта было не намного больше, чем у Андрея, но мама-то имела его предостаточно.
«Без разницы, что это, пусть и не в опыте дело, – Андрей развернулся и решительно двинулся по правой тропе. – Раз левую «закудыкал», значит, по правой. Доверимся народным суевериям».
Минут десять пути в бодром темпе – получается не меньше километра – суеверия работали преотлично. Тропа была хорошо видна, и никаких проблем не возникло, если не считать неожиданного появления стаи мартышек, с визгом промчавшихся по ветвям и лианам поперек дороги. Андрей не то чтобы испугался (хотя от неожиданности вздрогнул), но в очередной раз задумался, а не следует ли приравнять это происшествие к очередному суеверию, вроде перебежавшей дорогу черной кошки!
«Что-то ты совсем поплыл, матрос, – Лунев усмехнулся. – Так скоро через плечо начнешь плевать и креститься. Отставить приметы! Пошутили и хватит».
Тропа начала забирать влево, и вскоре впереди забрезжил просвет. То ли там, впереди, маячил берег какой-то реки, то ли просто поляна, но определенно место там было достаточно открытое.
Андрей сбросил темп и перешел на мягкий, «кошачий» шаг, которому его пытался обучить все тот же Фролов. Получилось, как обычно, на три с плюсом, но в вечном гомоне тропического леса этого было достаточно. Подкрасться к леопарду в таком режиме не получилось бы, факт, но к людям, да еще если они тоже идут или разговаривают, – запросто.
Так оно и вышло. Лунев незаметно подкрался к открытому месту – это была просторная поляна, – и никто из людей, занявших практически всю поляну, на его приближение не отреагировал. Вот только причиной этому послужило не то, что люди разговаривали или топали в том же направлении, что и Андрей. Все проще. Эти люди были мертвы.
Лунев замер на краю поляны и окинул местность изумленным взглядом. Тела лежали в самых разнообразных позах, в большинстве близко от тропы – кое-где вповалку, чуть ли не штабелями, – но некоторые вдалеке и головой к лесу, словно перед смертью пытались разбежаться во все стороны, покинуть опасную поляну, скрыться в зарослях.
От какой напасти пытались убежать эти люди, Андрей определить не смог. Предположить тоже. Все трупы выглядели какими-то изможденными или скорее – обезвоженными, но ни одно тело не имело видимых повреждений. Ни пулевых, ни ножевых, ни каких-нибудь ожогов. Даже синяков не было видно. Хотя как рассмотришь синяки на этих серых лицах? На этих искаженных гримасами боли и нечеловеческих страданий лицах… французов, еще недавно бодрых и до зубов вооруженных! Униформа и оружие не оставляли сомнений, это были те самые французы.
Луневу стало нехорошо, съеденные бананы настойчиво запросились наружу, и он невольно отвел взгляд, но почти сразу заставил себя снова посмотреть на тропу. Даже без подсчета было понятно, что на этой поляне полег весь отряд, все девяносто семь бойцов. Кто их убил и каким оружием, оставалось загадкой, но сделано это было очень быстро. Оружие у большинства так и осталось на ремне, а рюкзаки за плечами. То есть многие бойцы не успели даже просто отреагировать на опасность и взять оружие на изготовку. Значит, длилось избиение считаные секунды или же удар был и вовсе одномоментным, а погибали французы либо сразу, либо через две-три секунды – в меру возможностей организма.
Андрей снова обвел взглядом поляну, но уже не фокусируясь на трупах. Теперь он выискивал хоть какие-то признаки чего-нибудь необычного, например «дыма без огня» или чего-то в этом роде. Ведь «вертушку» подбило тоже над открытой местностью. Пока «Ирокез» летел над джунглями, все было нормально, а вляпался в невидимый «дым» он как раз над проплешиной, вроде этой вот поляны. Истлевать и рассыпаться в пыль тела пока не собирались, но ведь местный вариант «дыма без огня» мог действовать как-то иначе.
Лунев простоял минуты три, но не увидел ничего подозрительного, как ни старался. Если у поляны и был секрет, открывать его Андрею проклятое местечко не спешило. Вроде как предлагало рискнуть, если такой любознательный, двинуться дальше по тропе и провести разведку боем.
Неожиданно вновь возникло ощущение присутствия поблизости неведомого наблюдателя, который, похоже, был вполне солидарен с проклятым местечком. Андрею даже показалось, что холодное дыхание тайного врага слегка подтолкнуло в спину.
«Дудки, – Лунев сделал пару шагов назад. – Я лучше лесом, раз такое дело. Нормальные герои всегда идут в обход».
Андрей покосился на ближайший труп, а вернее, на оружие погибшего бойца. Прихватить необычную винтовку хотелось сильно, но осторожность победила любопытство. А если тут применили химическое оружие, и вся эта химия по-прежнему активна, только не висит в воздухе, а сконденсировалась на вещах и оружии погибших? Еще отравишься.
Лунев попятился, углубился обратно в заросли, затем развернулся и пошел почему-то не в обход поляны, а точно по тропе в обратном направлении. К развилке. Какой тумблер щелкнул в голове, Андрей опять не понял, но почему-то теперь он был твердо убежден, что товарищи ушли именно по левой тропе. Может быть, в глубине сознания всплыли слова Фролова насчет того, что французы пошли буквой «Г», и теперь Андрей понял, на что намекал майор. А быть может, Лунев вспомнил собственную примету, работавшую не хуже народных суеверий: первая мысль всегда правильная. Так или иначе, Андрей больше не сомневался. Причем настолько, что даже побежал трусцой, а когда свернул на развилке налево, то и вовсе помчался, как лось, уже не думая о маскировке.
Лунев понимал, что непозволительно шумит, что снова ведет себя неосторожно и может запросто нарваться на засаду, но нервы окончательно сдали, и он уже просто не мог полностью себя контролировать. Бежать хотелось как можно быстрее и дальше. И тот факт, что силы были на исходе, ничего не менял. Как только Андрей сбрасывал скорость, перед глазами всплывали серые лица погибших французов, и сразу же открывалось очередное дыхание, а ноги сами начинали бежать быстрее.
В таком темпе Лунев запросто мог загнать себя до полусмерти, но ему повезло. В тот момент, когда открылось десятое или двенадцатое дыхание, Андрей запнулся за какую-то корягу, не удержал равновесие и растянулся на тропе в полный рост. И только когда Лунев упал, до него дошло, что силы иссякли уже давно. На чем он в таком случае бежал – на голом энтузиазме, адреналине, «ваших молитвах»? Это осталось загадкой.
Почти такой же загадкой, как вопрос: кому принадлежат ботинки, которые стоят на тропе прямо перед носом у матроса Лунева?
– Запыхался, марафонец? – послышался знакомый голос. – Не спи, вставай, лежа не отдышишься.
– Нет… – Андрей судорожно вдохнул-выдохнул. – Не… могу… товарищ… майор.
– Ты прямо от речки с такой скоростью шпаришь? – майор Фролов отстегнул флягу и полил Андрею на голову.
– Я… нет… случайно по правой тропе… пошел.
– И что там увидел? Кто тебя так напугал? Бабай?
– Там… французы… с «Клеронами». Все… мертвые. Все… сто человек.
– Ништяк ты сходил по правой тропе, – Фролов недоверчиво покачал головой. – Убиты?
– Не знаю… дырок не видел… – Андрей попытался ртом поймать струйку воды из фляжки и приподнялся.
Майор отвел фляжку и таким образом вынудил Лунева сначала перевернуться на бок, а затем сесть.
– С «Клеронами»? – Фролов вручил Андрею флягу. – Мелкими глотками пей. Хорошо оружие разглядел?
– Да, – Лунев приложился к фляге, спустя долгие секунды кое-как оторвался и добавил. – Еще «РПГ» и «МГ» у них были. Много.
– И все равно их всех уделали, – Фролов задумался.
– Вы же знали, – Андрей удивленно уставился на майора. – Сами сказали, что противник пожертвовал пешкой и заставил французов пойти буквой «Г». Я теперь понял, что это значит: не той дорогой пошли товарищи.
– Одно дело – пойти не той дорогой, и другое – полечь всем составом, – назидательно произнес Фролов. – Хорошо, что «вертушки» улетели, не стали наших высаживать. Ведь и отряд мог очутиться на месте французов.
– Я же на засаду нарвался, они увидели, постреляли и ушли… на запасную точку высадки, наверное.
– Да, все верно, – задумчиво проронил Фролов. – По всем статьям. Все совпадает. Ты как себя чувствуешь, очнулся?
– Более-менее, – Андрей вернул флягу. – Товарищ майор, а как вы так быстро… на берег и назад? Как вы туда успели примчаться и сюда успели вернуться?
– Ты невнимателен, Андрей, упускаешь из вида кое-какие детали, – Фролов снова усмехнулся. – Ну, да ничего, дело поправимое. Вставай, пойдем к нашим.
– Далеко?
– Да вон там, в кустах отдыхают. Привал у нас был, пока тебя дожидались. А почему ты удивлен? Я же сказал, дальше идем все вместе. Раз ты не улетел с отрядом, тоже идешь с нами.
– Снова запутываете меня? – Лунев укоризненно посмотрел на майора. – На берегу ведь вы без ребят были. Или, скажете, они все это время в кустах загорали?
– Слушай, Андрей, – Фролов взял Лунева за плечо и доверительно понизил тональность: – Давай договоримся. После операции я тебе все, как на духу выложу. Но пока… не задавай лишних вопросов, ладно? И ребят с панталыку не сбивай.
– То есть про нашу встречу на берегу молчать, – конкретизировал Андрей.
– Вот именно, – майор коротко, но крепко сжал его плечо. – Заметано?
– Так точно.
– Вот и ладно, – Фролов кивком указал на заросли. – Мы бананов набрали и прочих экзотических фруктов. Перекуси, пока время есть.
– Уже, – Андрей хмыкнул. – Хотя… лишней энергия не будет.
– Правильно. Нам долго еще кувыркаться. Много понадобится энергии. Очень много, – майор вздохнул и подтолкнул Андрея в спину, да так, что тот сделал широкий шаг сквозь кустарник и очутился прямо у места привала группы. – Эй, славяне, принимайте блудного брата по оружию! Вернулся «изрядно потрепанный, но непобежденный».
