Глава 13
Лунная база и плавучий остров

– Значит, срок ей дали сорок лет, – сказал Птурс, уставившись на бушевавшее в камине голографическое пламя. – Восемь отбыла, тридцать два осталось… Изрядно, Вьетнам их мать! Хотя не исключаю, что по их меркам совсем пустяк. Сколько они живут, Вождь?

– Пару столетий, но это не предел. Точных данных не имеется.

Кро, расположившийся на диване, вытянул длинные ноги к очагу. Там, среди огненных языков, углей и горящих поленьев, танцевали, изгибая туловища, алые саламандры. Вальдесу они казались похожими на короткохвостых ящерок-сцинков, обитавших на его родном острове. Сцинков привез когда-то дед – видимо, из Австралии.

– Пару столетий… хмм… мне бы так! А тут какие-то вшивые тридцать два годика, и с тебя уже ржавчина сыплется!

– Через тридцать два года ты будешь вдвое моложе, чем я сейчас, – сказал Кро. – Погляди, Степан, с меня ничего не сыплется. Даже протез как новенький.

– Ты навахо, а я русский. Сыны прерий славятся долголетием, а мой организм подорван огненной водой, – пояснил Птурс, направился к кухонному автомату и потребовал чаю. Потом с отвращением отхлебнул.

– А ты не пей. Кто тебе мешает?

– Пил, пью и буду пить. – Птурс выплеснул чай, и вакуумный утилизатор с утробным чмоканьем всосал жидкость. – Ничего не поделаешь, дружище… Национальная болезнь.

Они сидели в кают-компании «Ланселота», а сам их корабль, как и прежде, ютился в трюме огромного транспорта. «Ахирос» шел в Солнечную систему. Путь был долог и опасен, и потому торговое судно сопровождалось эскортом из Конвоя Сайкса. Предполагалось, что транспорт посетит Плутон, а затем остановится на Лунной базе ОКС, вблизи которой, спрятанные в грунт и скалы, размещались инопланетные посольства. Пока их было немного, ровно два: крохотная миссия кни'лина и сервы-дипломаты, представлявшие соплеменников Занту.

Сервов, не в пример кни'лина, было сотни три и еще столько же в вербовочном пункте на Плутоне. Часть из них, первым делом те, кто контактировал с людьми, являлись высокоинтеллектуальными биокиберами, выполненными по человеческим стандартам: в глазах – зрачки, на голове – волосы, и общая конфигурация не столь субтильная, как у лоона эо. Они могли бы сойти за живых созданий – ели и пили, носили одежду, общались на земной лингве и свято блюли дипломатический пиетет. Если не просветить их интравизором, трудно догадаться, что перед тобой не люди – особенно на банкете, где сервы любезно улыбались, провозглашали тосты и исправно поглощали устриц и шампанское. Однако имелись у этих существ, долговечных, прочных и вполне разумных, свои тайные слабости – например, необходимость контактировать с Хозяевами хотя бы раз в десятилетие. В противном случае они засыпали или, вернее, отключались на неопределенный срок. Несомненно, это было предохранительным механизмом, встроенным лоона эо в своих верных служителей, дабы те не проявляли слишком большой самостоятельности.

По указанной причине вербовщиков и штат посольства регулярно заменяли, и это с течением лет стало нормой дипломатического протокола. Замена поддерживала иллюзию того, что сервы никакие не биороботы, а живые твари, рожденные на свет естественным путем и, значит, нуждавшиеся в возвращении к родным пенатам, то есть на фабрики-инкубаторы Розовой Зоны. Туда их должен был доставить «Ахирос», а в его просторном трюме дремала в контейнерах смена, шестьсот двадцать две единицы, начиная с Первого Посланника и кончая примитивными разнорабочими.

Птурс потыкал в кнопки кухонного агрегата, тот жалобно зазвенел, но не выдал ничего, ни блюдца с чашкой, ни подноса со стаканами. Птурс двинул его кулаком, и тут же раздался тонкий голос «Ланселота»:

– Этот заказ не может быть выполнен. Горячительных напитков нет в меню.

– А если синтезировать?

– Не предусмотрено, Защитник.

Тяжело вздохнув, Птурс снова взял чая и уселся к столу.

– Ты уж извиняй, капитан, но я не согласен. Жаль, конечно, бедную малышку, но тридцать два года в таких условиях… Летай туда, летай сюда, и месяцами ни капли! Опять же время изрядное, что бы Вождь ни говорил… Сейчас я мужчина в расцвете лет, а в восемьдесят кто на меня позарится? У нас в Твери даже потаскух не сыщешь, придется мотаться в Москву, а там, говорят, вместо нормальных баб сплошные клоны. Никакого удовольствия в старости!

– Я тебя не уговариваю, ни тебя, ни Кро, – вымолвил Вальдес. – Я вас проинформировал о предлагаемом контракте, только и всего.

– А сам что думаешь?

Чего там думать!.. – простонал Вальдес, но, разумеется, мысленно. Шел пятый день полета, и все пять дней они обсуждали встречу с Гхиайрой и Птайоном. Кро выспрашивал подробности, что разглядел в астроиде Анат и что было сказано о генетике лоона эо и прочих занимательных вещах; Птурс на этот счет не любопытствовал, а лишь вздыхал и ворчал, пытаясь свести баланс прибылей и убытков. Сходилось плохо, даже с обещанными чудесами хозяйской медицины; как ни крути, а через тридцать лет прежние годы не вернешь, молодость не купишь. Правда, у Кро эта проблема не стояла: для тысячелетнего создания срок был просто пустяковый. Но он ничем себя не выдал и обсуждал ситуацию как настоящий человек.

– Я полагаю, – сказал Вальдес, – что мы могли бы полетать года три или четыре.

– Или больше, – добавил Вождь. – Разумный срок – восемь лет.

– А если наниматели не согласятся? Контракт, знаешь ли, есть контракт!

– В контракте можно проставлять любые цифры, если помнить о примечании шесть-дробь-девять-«а». Там сказано, что боевые офицеры по-прежнему являются резервистами ОКС и, в случае необходимости, могут быть отозваны на службу, что ведет к автоматическому аннулированию контрактов с лоона эо. – Светлая Вода многозначительно поднял палец. – Хоть мы и числимся в бойцах Данвейта, мы Хозяевам не проданы, а сданы в аренду. На оговоренный контрактом срок или до чрезвычайных обстоятельств.

– Это каких же?

– Ну, мало ли… Любой крупный межзвездный конфликт дает ОКС право отзыва.

«Старый хитрец!» – подумал Вальдес. Вероятно, Кро мог не только управлять своим метаболизмом и пластичным телом, но и в других аспектах отличался от человека. Скажем, ничего не забывал и обладал способностью исхитриться и найти лучший выход в любых обстоятельствах. Что не удивляло, если вспомнить о его тысячелетнем опыте.

– Поседеешь, дожидаясь такого конфликта, – буркнул Птурс и вылил в утилизатор вторую чашку.

Кро подобрал ноги, поднялся с дивана и щелкнул пальцами.

– Согласно стратегическим прогнозам ОКС, через восемь лет мы столкнемся с дроми. Вероятность почти единица, ошибка в определении срока пятнадцать процентов в ту или другую сторону. Готовьтесь, бойцы! Война будет долгой и кровавой.

Он вышел из кают-компании, оставив Вальдеса и Птурса чесать в затылках. Однако предсказание Вождя не слишком удивило их – скорее, напомнило о том, что Вселенная соткана из многих реальностей, иногда вложенных одна в другую, иногда пересекающихся или касающихся, либо вообще независимых, отстоящих на сотни светолет в пространстве, но тем не менее связанных той таинственной нерасторжимой связью, что собирает пыль и газ в планеты и светила, а звезды в галактики. «Ахирос» был малой реальностью, Патруль и Данвейт – несколько большей, но кроме них существовали реальности огромные, еще не пришедшие в тесный контакт – империя дроми и Земная Федерация. Столкновение этих титанов могло потрясти миры, изменить судьбы, перечеркнуть жизни, как их собственные, так и огромного числа других людей. Впрочем, после войн с фаата, все это их не пугало, лишь напоминая о хрупкости намерений и эфемерности планов.

Они молчали. Взяв третью чашку чая, Птурс сделал один глоток, покосился на диван, покинутый Вождем, и пробормотал:

– Странный он… Временами.

«Знал бы ты, какой странный!» – мелькнуло у Вальдеса в голове. Потом он подумал, что восемь лет тоже срок изрядный, хотя, наверное, Инга его бы дождалась. Но если верить Кро – а он ему верил! – то не в Инге дело, не в Занту и не в нем самом, а в тех событиях глобального порядка, что будут приближаться день за днем, год за годом, как неизбежный взрыв сверхновой. Восемь лет пройдут, накопятся обиды и неоплаченные счета, заполыхает ненависть, ринутся в пространство огромные флоты, и на одном из земных крейсеров полетит Сергей Вальдес, как и положено боевому офицеру. Уже не пилотом полетит, а первым помощником или даже капитаном… Но в любом случае – прощай, семейное счастье!

Птурс опрокинул над утилизатором полную чашку и сказал:

– Ну, хватит чаи гонять! Пойду к себе, вздремну до прыжка. А что до сказанного Вождем, так на восемь лет я бы подписался – если, конечно, отменят сухой закон в длительных рейсах. Не то душа затлеет и сгорит до срока.

Он исчез в коридоре. Вальдес двинулся следом за ним, но чем ближе подходил к выходному шлюзу, тем медленнее были его шаги. Сердце его разрывалось на части; одну половинку тянуло к Инге, милой тхаре, другая тосковала по Занту. Он не виделся с ней с начала полета, и если добавить три восьмидневки на Данвейте, то выходил без малого месяц. Он не знал, что ей сказать и как утешить, как объяснить, что тридцать лет – огромный срок для человека, достаточный, чтобы сойти с ума или проклясть свою любовь. Впрочем, после слов Вождя ситуация определилась, и он воспринял это с облегчением. Теперь появился предел, далее которого он не мог заглядывать, не мог ничего обещать, ибо личные желания и планы были несоизмеримы с долгом.

Вальдес спустился в трюм, заставленный саркофагами; на бледных физиономиях роботов серебрился иней, криогенные установки тихо журчали, напоминая, что их содержимое все же не груда металла с кристаллическими чипами, а нечто относительно живое. Он миновал первую шеренгу агрегатов, затем вторую, третью, постоял у своего контейнера, объемистого сундучка, хранившего груз драгоценных металлов, обогнул его, поднял голову и замер, пораженный: люк обитаемой капсулы был распахнут настежь, и у него маячила тонкая фигурка Занту. Ее окружали сервы: Торговец и Помощник Торговца, Половина, Четверть и все шестнадцать Надзирающих. На Занту был строгий серый комбинезон и шлем, скрывавший золотые локоны, но она, похоже, явилась не для ревизии товаров – стояла и смотрела на Вальдеса синими глазами, и взгляд тот говорил без слов: вот ты и пришел… Наконец-то!

– Увидеть тебя и вновь узнать радость, – промолвила она звенящим голоском. – Подойди ближе, Сергей Вальдес с Земли.

Сервы расступились. Он приблизился, узкая четырехпалая ручка коснулась его щеки и скользнула к губам, будто запечатав их. Она знает, знает!.. – в нежданном озарении понял Вальдес. Знает об Инге и той ночи под серебряными замковыми башнями, знает о его сомнениях, о спорах на борту «Ланселота», о том, что сказали Кро и Птурс, знает даже о войне, что грянет через восемь лет, и об отпущенном им сроке. Ментальный дар лоона эо не позволял сканировать чужие мысли без ведома их обладателя, равно как и вторгаться в чужие чувства, – выходит, он сам пожелал, чтобы она узнала. И хоть новости были для Занту печальные, в ее мысленных волнах не ощущалось ни грусти, ни горя, а только нежность и странная, удивившая Вальдеса умиротворенность. Он догадался – сам не понимая, как – что мучившие ее тоска и ужас одиночества исчезли.

Тонкие пальчики Занту все еще лежали на его губах.

– Не говори ничего, – шептала она, – не говори, молчи и слушай. Мои тлра и тайос просят о невозможном, ибо их знания о вас такая же иллюзия, как небо в астроидах или как тот океан, что шумит и рокочет под нашей беседкой. Им кажется, что любой человек готов продать свою свободу – даже жизнь! – за пищу и кров, за место под солнцем, за металл или за новые знания, что каждого из вас можно купить, как покупали хапторов, дроми и тех, кто предшествовал им… Не обижайся на Птайона и Гхиайру, прошу тебя, не обижайся! Они лоона эо, они не ведают, что просят, что творят, им неизвестно, что не всякая жизнь продается и что…

– Ты тоже лоона эо, – прервал ее Вальдес.

Занту выпрямилась, ее синие глаза сверкнули:

– Да, я лоона эо! Лоона эо, пожелавшая стать женщиной и выносить дитя! Отправленная за это в изгнание и осужденная на одиночество! Узнавшая людей намного лучше, чем жители астроидов! – Пятна на ее висках потемнели, словно от прилива крови, потом она внезапно улыбнулась и промолвила: – По крайней мере, одного человека я знаю хорошо. И еще я знаю, что он не останется со мной до той поры, когда истает время и расточатся звезды, но сейчас он здесь, рядом! И будет рядом столько дней, сколько сам захочет. Идем, Сергей Вальдес с Земли!

Вслед за нею Вальдес переступил порог капсулы. Тяжелая крышка сдвинулась, отрезав их от огромного трюма, от молчаливой толпы сервов, от «Ланселота», замершего на своем пьедестале, точно серебряная стрела. Они прошли мимо пустых зарядных ниш, мимо колонн, увитых плющом, мимо приборов, статуй и чудесных украшений, прошли сквозь шелестящие завесы, под небом, что накрывало океан голубой прозрачной чашей. У беседки Занту остановилась, подняла к Вальдесу милое личико и сказала:

– Скоро мы прилетим в мир, где зародилась ваша раса. Я не смогу спуститься на Землю, но на «Ахиросе» есть устройства, что делают близким далекое. Ты покажешь мне свой остров?

Вальдес молча кивнул и обнял ее.

«Ахирос» и два конвойных корабля, выпустив причальные трапы, парили в поле искусственной гравитации над астродромом Лунной базы. Ровная, залитая пластбетоном и расчерченная темными линиями поверхность тянулась на сорок с лишним километров, рассекая стену кольцевого кратера и словно упираясь в висевший на горизонте огромный мерцающий диск Земли, частью закрытый облаками, частью круглившийся синей пленкой океанов и коричневато-зелеными массивами суши. В темном звездном небе пылало солнце, заставляя щуриться и отводить глаза. Над гребнем кратера торчали раструбы тепловых излучателей и мачты с гроздьями прожекторов, антеннами и радарами диспетчерской службы, а выше переливался алмазными всполохами внешний силовой щит, прикрывавший процентов тридцать кратерной каверны. Под щитом был воздух, вполне приличная обогреваемая атмосфера, что повышало безопасность погрузо-разгрузочных работ и прочих действий, какие производились на территории астродрома. Что до самой Лунной базы, то за полтора столетия она разрослась вширь и вглубь, и к ее подземным ярусам добавились новые уровни: был выстроен комплекс для реабилитации экипажей, оборудованы ремонтные доки, а Первый флот Объединенных Космических Сил размещался уже не на грунте, а в гигантских, заглубленных в почву ангарах.

Но все же главным и самым важным дополнением считали Посольские Купола, дипломатический городок, протянувшийся вдоль западной границы астродрома. Его спроектировали с запасом, в виде цилиндрических полостей – стаканов, уходивших в скалы на несколько этажей, а сверху прикрытых прозрачными полусферами. Такая конструкция с успехом применялась на Венере, но жилые модули для инопланетян были много просторнее венерианских станций и могли вместить многосотенный персонал с любым оборудованием и всеми запасами, в каких появится нужда у братьев по разуму. Дело оставалось за немногим, за посланцами рас, желающих установить с Землей дипломатические отношения и продолжать их во имя мира и спокойствия в Галактике или хотя бы в ее отдельно взятой части, какой являлся Рукав Ориона. Но большинство из этих рас не торопилось с изъявлениями дружбы, и потому пятнадцать из семнадцати будущих посольств были законсервированы. Один модуль занимали кни'лина, троица ксенологов Похарас, но до сих пор оставалось неясным, что и кого они представляют – правительственный орган, собственный клан или единственно самих себя – то есть лиц, имеющих научный интерес и никаких официальных полномочий. В модуле рядом с ними располагалось посольство лоона эо, но его тоже нельзя было назвать многолюдным – люди, если считать таковыми Хозяев, в нем отсутствовали напрочь. Правда, это не мешало бурной деятельности сервов-дипломатов, включавшей обсуждение квот на вербовку наемников, подписание торговых соглашений, урегулирование споров, когда та или другая страна пыталась продать артефакт, считавшийся достоянием человечества, либо извлечь иную, не совсем законную выгоду. Кроме того, сервы не забывали поздравлять лидеров Всемирного Парламента со всеми знаменательными датами и устраивать банкеты, на которых рекой лилось шампанское и зеленое тинтахское вино.

Вместе с новым штатом посольской миссии «Ахирос» доставил кое-какие товары и оборудование, а также экзотические яства и напитки, лекарственные препараты, ткани, миниатюрную электронику и другие мелочи для пополнения представительских фондов. Контактируя с земными властными структурами в течение многих десятилетий, сервы твердо усвоили две аксиомы: первая гласила, что дела вершатся не в кабинетах, а во время застолья, вторая – что подарки любят все, и знак внимания, попавший в нужные руки, весьма способствует быстрому консенсусу. Все эти тонкости, разумеется, необходимо было передать от прежних дипломатов новым, и потому «Ахирос», посетив Плутон и вербовочный пункт, задержался на Луне. Инструктаж, по мнению Первого Посланника, требовал трех-четырех восьмидневок, и большую их часть команды «Ланселота» и конвойных судов считались свободными.

Для людей из Конвоя Сайкса, завербованных на Данвейте и в мирах фронтира, то был редкий случай посетить прародину и убедиться, что Китай, Бразилия, Аравия и Индия еще не исчезли с карты Земли и хоть не очень процветают, но производят население с прежней резвостью, пополняя легионы потенциальных колонистов. Кое-кто из конвойных испытывал жестокий стресс, попав в земное коловращение; гигантские мегаполисы, здания-башни в сотни этажей, миллионные толпы и транспортные магистрали, висевшие над головой в несколько ярусов, шум, грохот и запахи человеческого муравейника вгоняли в холодный пот и подавляли всякого, кто привык к безлюдью и просторам девственных планет. Вальдес их понимал – когда-то его собственные предки бежали от скученности и тесноты и, хоть до звезд не добрались, осели в Тихоокеанской Акватории. Правда, в великом земном океане с местом тоже стало напряженно – не больше ста пятидесяти миль от одного плавучего острова до другого.

Родину, однако, не выбирают, и каждая встреча с ней – радость и счастье. Памятуя об этом, Птурс отправился в Тверь, а Вальдес полетел на свой остров – сел в лунный челнок и приземлился на Сиднейском астродроме, где его поджидала вся семья: мать, отец, братья, сестры, мужья сестер и три малолетних племянника. Считая с ним самим, шестеро крепких мужчин, так что контейнер с драгоценным металлом они доставили в гавань без труда и погрузили в рыболовный глайдер.

Детишки висли у Вальдеса на шее, сестры весело щебетали, мать улыбалась, но мужчины по временам хмуро поглядывали на контейнер, и в их глазах читался невысказанный вопрос: сколько крови ты пролил, сын и брат, чтобы спасти нас от разорения? Но о битвах, стычках, погонях и о том, сколько раз он был на волосок от смерти, Вальдес предпочитал не говорить, а рассказывал о чудесах Данвейта, о хрустальных и серебряных Замках, о городах и фруктовых рощах, о лунах, плывущих в ночном небе, о волшебных дорогах и лесах, похожих на парки, о крохотных летающих дракончиках и верных своих камерадах. И выходило по этим рассказам, что в Патруле не жизнь, а просто рай.

Две недели он наслаждался семейным счастьем, утром завтракал на восточной веранде, вечером пил вино и жасминовый чай на западной, играл с малышами, купался в море, плавал с дельфинами Зигом и Загой, ходил с отцом и братьями на лов, болтал, выслушивал новости, смеялся. Еще бродил по островку, ставшему вдруг на удивление маленьким: центральная лужайка с опреснителем, небольшие рощицы, пара сотен шагов от дома до любого берега, а там – полоска песка, пальмы, причал и знакомые с детства валуны. Как всякий астронавт он привык к тесноте, ведь даже «Рим», тяжелый крейсер с двумя десятками палуб, был всего лишь заброшенным в космос скворечником в сравнении с горными хребтами, речными долинами, степью, пустыней, морем и тайгой. Но, опустившись на грунт, он, как все небесные бойцы и труженики, предпочитал широкие пространства, целившие от угнетающей замкнутости палуб, отсеков и кают. Здесь широким был только океан, а остров мог поместиться в трюме «Ахироса» даже без всяких технических ухищрений.

Отпуск закончился, и, распрощавшись с родными, он улетел на Луну. Странные мысли владели им; он понимал, что если останется жив, вернется сюда еще не раз, но гостем, а не наследником и хозяином. Он ощущал себя той ветвью семейного древа Вальдесов, что отломилась безвозвратно и унеслась, влекомая ветрами, чтобы укорениться в чужих краях, дать новые побеги под другими солнцами, на другой земле, которую, быть может, он еще не видел даже в снах. Вероятно, кровь Коркорана, воина и странника, сказалась в нем сильней, чем в братьях, сестрах и отце – не от нее ли шли видения и смутное чувство ментальной связи с близкими людьми? Да и не только с людьми, если припомнить полеты с Занту в наполненной сиянием и светом бездне… Он еще не мог представить, где завершится его путь, на Данвейте или на иной планете, но твердо знал, что это будет не Земля. Точно не Земля! Т'хар, родина Инги? Почему бы и нет? В войне с дроми, предсказанной Лайтвотером, Т'хар нуждался в защите, как и любой из пограничных миров, и значит, коммаидеру Вальдесу прямая дорога в новый Флот Окраины. Или в старый, если рейдеры «Рим», «Москва», «Гасконь», «Сантьяго» и другие выйдут из мирного сна, снимутся с баз и решат доказать, что порох еще не отсырел в пороховницах и мощь ветеранов не иссякла.

На взлетно-посадочном поле Вальдеса встречал Кро, стоявший у трапа «Ахироса». Мимо Вождя тянулась цепочка сервов. Одетые в темные комбинезоны, с застывшими лицами, они шагали друг за другом, размеренно переставляя ноги, не глядя по сторонам, двигались десяток за десятком и исчезали в трюме транспорта. То были работники и мелкие служащие из прежнего штата миссии, не так похожие на людей, как Первый Посланник и другие дипломаты. Однако в их глазах имелись зрачки, на головах – короткие ежики волос, то светлых, то потемнее, а их фигуры и черты лица варьировались, создавая иллюзию индивидуальности. И все же они казались Вальдесу сонмом одинаковых призраков, что с первым петушиным криком мчатся на кладбище, к месту вечного упокоения в холоде и мраке глубоких склепов. Смутное предчувствие кольнуло его, будто встреча с отслужившими сервами была дурным знаком.

Поправив сумку, свисавшую с плеча и полную домашних гостинцев, он подошел к Вождю.

– Ты еще не улетал домой, Кро? Или уже вернулся?

Вождь поднял голову и повернулся лицом к яркому диску Земли, висевшей над лунным горизонтом.

– Там у меня уже нет дома, Сергей. Я полетел ненадолго… на один день… Этого хватило, чтобы принести цветы Селине и посидеть у ее могилы.

– Чем же ты занимался? Стоял и смотрел, как грузятся сервы?

– Ну почему же! У меня были дела. – Теперь Вождь смотрел в сторону куполов над верхним ярусом Лунной базы. – Дела в штабе флота, в управлении Исследовательского корпуса и в других службах. Когда мы еще попадем в пространство Федерации? Кто знает, куда пошлют твою малышку в следующий раз?

Отчитывался, понял Вальдес. Сидел перед компьютером Секретной службы и разгружал свою бездонную память – все, что удалось узнать о дроми и лоона эо, о Данвейте, Тинтахе, Пыльном Дьяволе и других мирах, об инопланетных расах, их силе и тайных слабостях… Его друг мзани, метаморф, ставший человеком и оберегавший Землю… Сколько еще продлится его служение? Когда он вернется в свой настоящий дом? И может ли вернуться?

Вопросы, вопросы… Множество вопросов, но Вальдес чувствовал, что задавать их не стоит.

– Кстати, – с улыбкой сказал Кро, – стоять и смотреть тоже полезно. Можно увидеть кое-что интересное.

Он показал взглядом в сторону купола над миссией кни'лина. Под его прозрачным сводом маячила фигурка в пестром одеянии, блестел лишенный волос череп, сверкали украшения на груди и плечах.

– Наблюдает? – спросил Вальдес.

– Наблюдает и наверняка записывает. Мы привезли оборудование и чуть больше сервов, чем увозим, и это значит, что товарооборот с лоона эо увеличивается. Полезная информация! Для них! – Он кивнул в сторону купола.

– Думаешь, могут ударить, когда мы сцепимся с дроми?

– Нет. Помощи нам не предоставят, однако нож в спину не воткнут. Дроми опасны для нас, но в той же степени для лльяно, хапторов, кни'лина, и все они будут довольны, если мы расправимся с зеленокожими. Это, так сказать, безмолвная солидарность млекопитающих перед угрозой нашествия яйцекладущих.

– Что ты имеешь в виду?

– Дроми опасны для гуманоидных рас да и всех других народов. Гигантская численность, экспансия в космос, быстрый темп воспроизводства, высокий биологический потенциал и, в результате, давление на границы сопредельных секторов… К тому же они многому научились у лоона эо, и сейчас их технологический индекс довольно высок. Наши наниматели вовремя с ними расстались. Пожалуй, это надо было сделать еще лет двести-триста назад.

Лоб Вальдеса пошел морщинами. Взглянув на сервов, поднимавшихся по трапу, он нахмурился и произнес:

– Ты хочешь сказать, что известны резоны, по которым Хозяева меняют Защитников? Что это больше не секрет?

Кро пошевелил пальцами протеза, словно наигрывая какую-то мелодию. Лицо его было спокойным и задумчивым.

– Давно не секрет. Римляне в таких случаях говорили: cave canem, что означает «берегись собаки». Лоона эо столь же предусмотрительны и мудры. Они нанимают некую варварскую расу для защиты сектора, для охраны своих планет и торговых трасс, и варвары служат им много столетий, летают на их кораблях, сражаются их оружием, получают плату в виде приборов и высоких технологий, перенимают кое-какие приемы… Волей-неволей контакт с Хозяевами их прогрессирует, и, по прошествии веков, они уже не варвары, а новая мощная цивилизация, молодая и жадная до чужих богатств. Самое время с ними расстаться, ибо, владея базами и флотом Внешней Зоны, они о пасны для Хозяев. Амбиции, друг мой, амбиции и неуёмная алчность! – Кро лязгнул протезом. – Как только амбициозность, жадность и мощь Защитников достигают критической массы – если угодно, черты «cave canem» – их тут же меняют. Хапторов на дроми, дроми на людей… Вполне разумная стратегия.

– Разумная, – согласился Вальдес. – Но с нами так может не получиться. Слишком уж мы зубастые.

– Для зубастых будут сюрпризы, – сказал Кро. – То есть я так думаю, что будут.

– Например?

– Хмм… Ну, положим, окажется, что у наших Хозяев есть свои Хозяева, такие, что круче некуда. In puris naturalibus.

Вальдес подозрительно уставился на него:

– Ты не о Владыках ли Пустоты говоришь? Не о байках ли хаптора, с которым мы разругались на Пыльном Дьяволе?

– Мир велик, и есть в нем чудеса, что и не снились вашим мудрецам, – ответил Вождь.

Последние сервы, монотонно шагая, скрылись в трюме «Ахироса». Кни'лина, что наблюдал за их процессией, тоже исчез, и теперь под прозрачным куполом его посольства были видны только синеватые деревца с белыми цветами и орошавшие их водные струйки. Из нижнего люка выплыли четырехпалые лапы гравипогрузчиков, осторожно понесли емкости с фруктами и вином к миссии лоона эо. Затем на верхней ступени возникла фигурка Помощника Торговца. Он убедился, что с транспортировкой все в порядке, увидел Вальдеса и сообщил, что счастлив снова встретить взгляд Защитника.

Кро легонько подтолкнул его:

– Иди, Сергей, а то я тебя совсем заболтал. Иди, отдохни с дороги, выпей чаю, перекуси. В нашем кухонном агрегате земные продукты, масло и сыр из Голландии, яйца из Франции, чай из Китая, а творог… да, творог, пожалуй, русский, костромской. – Сделав паузу, Вождь с непривычной мягкостью добавил: – Наверное, соскучился по нашей малышке? Хочешь к ней заглянуть?

– Хочу, – сказал Вальдес и шагнул к трапу.

Они стояли у перил беседки. Рука Вальдеса лежала на талии Занту, ее волосы с вплетенными в них зелеными камнями касались его губ и пахли, как сад с весенней расцветающей сиренью. Перед ними, вверху, внизу, со всех сторон, раскрывалось темное, усыпанное звездами пространство, пылал в зените солнечный диск, а под ним круглился огромный земной сфероид, сине-зеленый и охристо-коричневый, исчерченный белыми пятнами облаков. Кое-где поблескивали, отражая яркие лучи светила, заатмосферные станции, оборонительные цитадели, доки, зеркала энергокомплексов, торы и цилиндры терминалов – не такой обширный рой, как кружившие у Файо ожерелья, но все же вполне достойный силы и мощи цивилизации Земли. Эта картина не была записью – приборы «Ахироса», те, что делали близким далекое, передавали реальное изображение, фантастически четкое и красочное.

– Где же твой остров, Сергей Вальдес? – спросила Занту.

– Под нами Тихий океан, и остров мы обязательно найдем. Но прежде…

Вальдес склонился над сумкой, лежавшей у парапета, и вытащил раковину. То была великолепная aplysia depilans, огромная, переливающаяся нежным золотистым блеском, с белыми пятнышками и узорными краями – чудо, созданное на Земле, но не человеческой рукой. Он протянул свой дар Занту, и она восхищенно вздохнула.

– Я знаю, что лоона эо ценят прекрасное, – сказал Вальдес. – Когда-нибудь ты вернешься в свой дом и заберешь ее с собой. Ты будешь глядеть на нее и вспоминать меня – долгие, долгие годы, когда мой прах рассеется среди звезд, а душа улетит в Великую Пустоту.

– У меня найдется еще один повод для воспоминаний. – Она с улыбкой провела пальцем по раковине, и та откликнулась протяжным нежным звуком. – Спасибо, Сергей Вальдес с Земли, мой… мой любимый. Да будет моя жизнь выкупом за твою!

Огромный шар планеты надвинулся, облачный покров растаял, будто выжженный солнцем, но под ним лежало нечто белое, новый слой облаков или засыпанная снегом равнина. Ее края приподнялись, превращаясь в линию горизонта, и беседка повисла над холодными ледяными просторами, где гулял ураганный ветер, кружились в яростной пляске белесые смерчи, и грозили серым мрачным небесам остроконечные шлемы торосов. Эта частица земного мира, видимая с высоты, казалась огромной и пустой, дикой и безлюдной, как сотни тысяч лет назад. У Занту, ласкавшей поверхность раковины, округлились глаза.

– Это… это…

– Это Антарктида, материк на Южном полюсе, – молвил Вальдес. – Тут ледники, которые считались вечными, но в двадцать первом веке они начали таять. К счастью, мы справились с этим, иначе нас ждал всемирный потоп. Как-нибудь я расскажу тебе об этом, а сейчас… – Он вгляделся в раскрывшуюся перед ними панораму, – сейчас давай-ка передвинемся южнее, в точку полюса. Я хочу, чтобы ты увидела…

Его голос прервался. Посреди равнины торчало чудовищное сооружение, башня, вмерзшая в лед и уходившая вершиной к облакам. Ледяные холмы и торосы, горы и целые хребты окружали высоким валом ее подножие, обшивка частью сохранилась, частью была безжалостно содрана, и ветер врывался в пробоины, терзая балки и ребра каркаса, заметая снегом палубы и коридоры, залы, отсеки, колодцы лифтов и треснувшую титаническую трубу разгонной шахты. Но несмотря на следы разорения и буйство стихий, башня стояла прямо и выглядела такой же неотъемлемой деталью пейзажа, как льды, снега и низко нависшие грязно-серые тучи. Казалось, что, подобно им, эта конструкция возникла здесь еще в ту эпоху, когда по планете разгуливали мамонты, а великий северный ледник накрывал половину Азии и Европы. Такое впечатление было обманчивым: башня высилась на южном полюсе всего лишь сто семьдесят восемь лет.

– Корабль фаата, один из их гигантских звездолетов, – пояснил Вальдес. – Здесь он опустился в год Вторжения, и здесь его уничтожили, хотя пришельцы были сильнее всех космических флотов Земли. Теперь это памятник, Занту. Охраняется всеми странами нашего мира и ледяной антарктической пустыней.

Занту, прижимая к груди раковину, с ужасом смотрела на разбитый звездолет.

– Вы справились с нашествием… Как?

– На этот счет есть сорок версий и еще больше легенд и мифов. Кое-кто даже утверждает, что нам помогли – то ли пришелец из далекой галактики, то ли другие космические силы… Правда же – в архивах ОКС, и до сих пор засекречена. Даже я, боевой офицер и потомок героя, погибшего в войнах с фаата, ее не знаю. Может быть, Вождь Светлая Вода…

– Эти руины внушают мне ужас. – Виски Занту потемнели, она повела рукой, и башня отодвинулась, став тонкой черточкой на горизонте. – Уйдем отсюда. Я хочу взглянуть на теплый океан и ваши острова. Там жизнь, а здесь – только смерть!

Снежная равнина резво понеслась назад, промелькнул ледяной берег с черными точечками пингвиньих стай, серая поверхность моря и белые пушинки айсбергов. Затем вода начала постепенно голубеть, и вскоре Вальдес различил россыпь мелкой гальки – не иначе, как архипелаг Окленд. За ним возникла большая земля – разорванный посередине длинный сапог Новой Зеландии.

– Тут, – сказал Вальдес с широкой улыбкой, – тут, от сорокового градуса южной широты до сорокового северной, наши плавучие острова. Независимые земли Тихоокеанской Акватории, исключая твердую сушу, Фиджи, Новые Гебриды, Науру и прочие Гавайи. Тут моя родина, Занту. Остров на понтонах, пара метров насыпного грунта и синее море вокруг. Он где-то здесь. Думаю, чуть севернее, за архипелагом Самоа.

В поле зрения возникла россыпь островов. Меж ними не было двух похожих, хотя размерами и формой они почти не отличались. Эти параметры диктовала среда: круглый понтон, не имевший углов, был надежнее в бурю, а диаметр в двести-триста метров обеспечивал достаточное жизненное пространство. В остальном пейзажи островков зависели от прихоти хозяина и его финансовых возможностей: кто предпочитал бунгало, бревенчатый сруб или легкий домик-пузырь на холме, кто разводил в пруду тропических рыбок или засаживал остров цветущими кустами, кому-то были милее сосновая роща, банановые деревья либо крохотная плантация лавров, цитрусовых или пальм. Сверху острова казались пышными цветочными корзинками, разбросанными по сине-зеленому ковру, и, взирая на них, Вальдес подумал, что каждый – особый мирок, в чем-то похожий на астроиды лоона эо: в этом мирке тоже обосновалась одна семья, владевшая им и украшавшая по собственному вкусу.

– Ты говорил, что на твоем острове есть большое жилище, – промолвила Занту. – Взгляни, не это ли?

– Нет. Это семейное гнездо Джиаматти, наших соседей. Мы немного восточнее… вот так, правильно… Видишь островок с сосной? Такое дерево с пучками зеленых иголок вместо листьев… Спустись туда… ниже… еще ниже…

Сердце его замерло: он снова очутился дома. Струйка воды из опреснителя стекала в небольшой бассейн, трепетали на ветру листья пальм, поднималась, за кустами юкки и гибискуса, стена веранды с распахнутыми окнами, и он видел, как суетятся мать и сестры, прибирая со стола остатки завтрака. Они о чем-то говорили, но волшебный телескоп Занту звуков не передавал, ни журчанья воды, ни шелеста листвы, ни голосов. Впрочем, не составляло труда понять, что вспоминают его – и мать, и сестры поглядывали в небо и улыбались сквозь слезы.

Щеки Занту порозовели:

– Это твои женщины, Сергей Вальдес?

– Да. Та, что выглядит старше, – моя тальде, а две молодые – мои… – Он не знал, как назвать сестер, и пояснил: – Молодые – женщины моей крови. Тальде родила их после меня.

– Твои рини, – сказала Занту, и он запомнил новое слово. – У меня нет рини. Моя семейная группа не хочет иметь других потомков.

– Почему?

– Им не советовали. Могут проявиться генетические нарушения, такие же, как у меня. – Она теснее прижалась к Вальдесу и шепнула: – Ты никого не оставил на своем острове или каком-нибудь другом? Не тальде, не рини, а женщину, которая…

– Нет. Все мои женщины в космосе, как ты. Всех их я встретил в пустоте или на чужих планетах.

Вид изменился – они словно скользнули от поляны и дома сквозь бамбуковые заросли, очутившись на океанском берегу, где Вальдес знал и помнил каждый камень. Что там камень! Каждую ветвь на их единственной сосне, каждую трещинку коры, каждую пальму и побег бамбука… Он видел причал и рыболовный глайдер, к которому неторопливо направлялись пятеро мужчин, видел выпрыгивающих из воды дельфинов и старую купальню на краю понтона, обнесенную прочной сеткой от акул. Там резвились малыши, гоняли яркий мяч, иногда перебрасывая его через бортик загородки. Мяч тут же летел обратно, подброшенный в воздух дельфинами.

– Мужчины твоей семейной группы? – спросила Занту. – Я знаю, у вас нет таких, как Птайон… Твой трла среди них?

– Да. Он идет впереди.

– А остальные?

– Двоих родила моя тальде. Еще двоих привели на остров рини. У меня ведь красивые рини, правда? А те малыши, что играют с мячом, – их потомство. Мои маленькие родичи.

– Малыши, – произнесла Занту, – маленькие люди, потомки… Их можно держать на руках, гладить их нежную кожу, смотреть в их глаза и думать, что жизнь твоя не развеется прахом, а будет продолжена в вечности. Малыши…

Глайдер отчалил от пристани, всплыл над водой и ринулся в море, сопровождаемый дельфинами. Но Занту уже не обращала внимания на рыболовов и их кораблик; ее взгляд был прикован к детям. Она смотрела на смуглые тела ребятишек, на брызги, поднятые их возней, и тихо, умиротворенно улыбалась. Вальдес ощущал ментальные флюиды, струившиеся от нее, но тоски в них не было. Ни тоски, ни горя, ни печали, ни сожалений о собственной судьбе… Наоборот, он чувствовал, что от нее исходит странный покой, словно она добилась своей цели или, возможно, смирилась с предначертанным раз и навсегда.

Перегнувшись через парапет, Занту вытянула руку, будто хотела коснуться узкой ладошкой детских головок, мелькавших в воде. Потом сказала:

– У меня тоже будет малыш. Будет, теперь я в этом уверена! Через сорок восьмидневок.

Сердце Вальдеса стукнуло сильней.

– Ты нарушила запреты и побывала в астроиде? – спросил он. – И тебе удалось?..

Синие глаза сверкнули, потом она сделала жест отрицания:

– Нет, мой любимый, нет. Дорога в астроид для меня закрыта, и я ничего не нарушала, ни запретов, ни воли тех, кто наложил на меня кару. Но здесь зреет плод. – Она коснулась ладонью живота с такой нежностью, что у Вальдеса сдавило горло. – Зреет дар, о котором я мечтала… твой дар, Сергей Вальдес с Земли.