Глава 8
Пятый труп

Они столпились в коридоре, стояли, не соблюдая коно, рядом с телом лингвиста, бывшего тайного Ока Хорады. Кажется, все были здесь: хмурый Третий Пилот, гигант-ботаник Четвертый Вечерний, Иутин в белой домашней хламиде, тощая Найя Акра, до смерти перепуганная Ифта Кии и, разумеется, Вторая Глубина. Семь служителей, свободных от дежурства в центре управления, жались поодаль, приседая и разводя руки, когда кто-то из достойных поворачивался к ним. Все? Нет, не все, про себя отметил Тревельян; Первый Курс отсутствует. Возможно, еще валяется в зале собраний или уполз в свой отсек, восстанавливать нервные связи. Он поднял взгляд на Вторую Глубину, но ее лицо было маской спокойствия и равнодушия с легким оттенком печали. Никаких воспоминаний о ночи их совместного падения и уж тем более ни намека на украденный нож – тот, что торчал сейчас в шее Зенда Уна. Удар был нанесен рукой мастера – перебиты горло и сонная артерия, так что труп плавал в огромной луже крови. С момента смерти прошла четверть часа, но всем и каждому было понятно, что обескровленный мозг погиб, и тащить Зенда Уна к автохирургу или в саркофаг-гибернатор смысла не имеет.

– Этот клинок мне знаком, – скрипучий голос жрицы нарушил тишину. Она склонилась над лингвистом, поднесла к рифленой рукояти ножа крохотный детектор, затем ее взгляд змеей ужалил Тревельяна. – Конечно, никаких отпечатков, однако это изделие волосатых. Твой?

– Мой, не буду отрицать. – Чувство беспомощности охватило Ивара, но он знал, что должен объясниться. Должен, хотя оправдания звучали так нелепо!

Третий Пилот и Четвертый Вечерний разом придвинулись к нему. Найя Акра вытащила из рукава сайгора парализатор. Ифта Кии вздрогнула, Иутин протестующе взмахнул руками. Только Вторая Глубина осталась неподвижной. Серые ее глаза были холодны, как лед, и смотрела она на Тревельяна с легкой насмешкой.

«Попался ты, парень, – сообщил командор. – Отнесись к этому философски. Даже лучшие из нас попадаются на бабах».

Ивар сглотнул слюну. Физической расправы он не боялся – тут кожа выручит, но потеря лица жгла нестерпимым позором. Прав дед, попался! Кто кого подцепил на крючок: он – женщину, или она – глупого волосатого самца? Ответ на этот вопрос был ясен.

– Из того, что нож – мой, не следует, что я убил Зенда Уна, – вымолвил он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – Нож у меня утащили. Похитили минувшей ночью, и сделала это женщина.

– Женщин тут немного, – заметила Найя Акра, подбрасывая в ладони парализатор. – Велик Йездан! Каких не случается чудес! Возможно, это была я?

Тревельян нашел в себе силы усмехнуться.

– Таких чудес не случается. На мой вкус, ньюри, ты слишком сухопара и не очень молода.

– Не очень молода… – оскалившись, повторила жрица. – Ты даже не представляешь, мшак, насколько не молода! Значит, то была не я. А кто же? Эта или та? – Она поочередно ткнула стержнем парализатора в Ифту Кии и Вторую Глубину.

– Благородный муж не отвечает на такие вопросы, – сказал Тревельян. – В эту ночь все видеокамеры в моем отсеке были выключены, но когда я подходил к своей двери… не один, а с той женщиной… когда мы подходили, – он подчеркнул это «мы», – Мозг зафиксировал этот эпизод. Обратимся к его свидетельству?

– Станция, – негромко произнес ботаник Вечерний, – покажи эту запись.

– Запись и память о ней изъяты, – отозвался компьютерный разум. – Память о факте изъятия заблокирована. Нет информации, кто это сделал.

«У нее есть контактный мнемошлем, и она умеет им пользоваться не хуже тебя, – пробурчал призрачный Советник. – Успела замести последний след! Говорил тебе – ведьма!»

Найя Акра вскинула парализатор – теперь он смотрел прямо в грудь Тревельяну. «Успею ли увернуться?» – подумал он, чувствуя, как напряглась кожа.

– Ты сам стер эту запись! – выкрикнула жрица. – Сам! Не было никакой женщины! Даже Ифта Кии, которая…

Пронзительный вопль зеленоглазой красавицы прервал ее. Закрыв лицо ладонями, подруга Джеба Ро пятилась по коридору на неверных ногах – подальше от других достойных и маленькой толпы служителей. В нише за ее спиной, шагах в пятнадцати от двери, ведущей в лабораторию Зенда Уна, стоял раздаточный автомат – на тот случай, если кто-то захочет перекусить или выпить сока. Ифта Кии задела его плечом и забилась в щель между стеной и корпусом автомата.

Проводив ее насмешливым взглядом, Вторая Глубина сказала:

– Нет, все-таки не она! Точно, не она. Видите, даже мысль поиграть с мшаком в невесомости ее ужасает! Меня, кстати, тоже. – Она повернулась к Тревельяну. Лед в ее глазах стал еще холоднее. – Ты ведь не станешь утверждать, волосатый, что я пошла с тобой, разделась и всю ночь парила над твоей постелью с задранными вверх ногами?

– Я тебя не вижу, – сухо промолвил Тревельян.

У кни’лина это было оскорблением. Человек власти мог сказать так подчиненному, аристократ похарас – слуге, и это означало, что он им недоволен. Но среди равных или почти равных смысл фразы менялся: я не просто тобой недоволен, я тебя, мерзавку, презираю. Не вижу тебя, не слышу и не желаю с тобой говорить!

– Ты, отродье дикарей… – Лицо Второй Глубины исказила ярость, но она сдержалась – четверо достойных глядели на нее, а слуги принялись подталкивать друг друга и шептаться. Миг, и ее черты разгладились. Почти профессиональная выдержка, отметил Тревельян. Кто она на самом деле? Еще одно Око Хорады? Или агент из другого ведомства? Эта дама явно была не новичком в конспирации, равно как и в соблазнении мужчин. Глупых волосатых землян-ксенологов, добавил он про себя. Потом сказал:

– Должна быть еще одна запись. У этой двери есть видеокамера.

– Запись имеется, и я ее просмотрел. – Третий Пилот задумчиво уставился на дверь. – Но убийца был вне поля видимости. Нож метнули. Оттуда. – Он показал на пищевой автомат. – Убийца затаился примерно там, где находится сейчас ньюри Ифта Кии. Дождавшись, когда Зенд Уна выйдет, он бросил клинок. Очень умело. У меня бы так не получилось.

Услышав, что она стоит на месте убийцы, Ифта Кии задрожала и быстро покинула свою щель. Четвертый Вечерний предложил:

– Нет смысла здесь торчать. Войдем в лабораторию и просмотрим эту запись, а слуги пусть уберут тело и подготовят огихон к двойному погребальному обряду. Первый Лезвие и Зенд Уна… – Он с угрюмым видом покачал головой. – Кто следующий?

Огибая труп и лужу крови, кни’лина гуськом направились в рабочий отсек лингвиста. Даже сейчас они соблюдали некую субординацию, которая установилась за считаные минуты каким-то неясным Тревельяну образом. Первой шла жрица, за ней – Вторая Глубина, потом Третий Пилот, Четвертый Вечерний, Ифта Кии и, наконец, Иутин. Он единственный был в просторной домашней хламиде, все остальные успели одеться, натянув кто сайтени, кто сайгор. Никто не пропустил Тревельяна вперед, но Ифта Кии глядела на него словно с мольбой о помощи. Иутин же, проходя мимо, шепнул: «Нет повода для тревоги. Йездан поможет».

Слуги вызвали кибера-уборщика и небольшую гравиплатформу. Эвект и Зотахи положили на нее труп, Шиар нерешительно протянул руку к ножу.

– Вытащи его и, не стирая кровь, положи в контейнер. В централи есть шкаф или сейф?

– Есть. Ньюри не ошибся, – пробормотал Шиар.

– Пусть нож хранится в нем.

– Будет исполнено. – Шиар оглянулся на уплывающую по коридору платформу и совсем тихо шепнул: – Никто из нас не верит, что это сделал ньюри с Земли. Сказано в Книге Йездана: остерегайся очевидного.

– Благодарю, Шиар. Хороший человек – утренняя радость.

Кивнув, он вошел в лабораторию лингвиста. Это было стандартное помещение овальной формы, ибо кни’лина не любили углов и слишком резких сочленений. В середине находились проектор и компьютерный терминал, в дальнем конце – невысокая арка, у стен были разбросаны подушки, в узких горизонтальных нишах, что шли на уровне груди, хранились коробки с кристаллами и несколько древних книг кни’лина, похожих на гармошку из желтого пластика. Одна из них была особенно большой и лежала в ларце с откинутой крышкой. Книга Йездана, догадался Ивар, вспомнив, что Зенд Уна – верующий похарас.

– Все здесь. Во имя Йездана, можно начинать, – сухо промолвила жрица.

– Все, кроме Первого Курса, – уточнил Иутин.

– Обойдемся без него. – Найя Акра все еще вертела в пальцах стерженек парализатора. – Станция! Эпизод смерти Зенда Уна. С того момента, как он встал и направился к выходу.

– Слушаюсь, ньюри.

Вспыхнуло и исчезло серебристое марево. Зенд Уна, поглаживая безволосый череп, поднялся с подушки. Выглядел он утомленным – очевидно, провел у терминала бессонную ночь. Что-то бормоча, лингвист наклонился, подобрал контейнер с гипноглифом и зашагал к двери. Вверху изображения побежали цифры – Мозг станции отсчитывал время для зрителей в земных секундах и системе мер кни’лина. Рядом с первой записью, несколько в стороне, развернулась вторая: внешняя камера фиксировала часть безлюдного коридора перед дверью лаборатории – пол и противоположную стену, плавным изгибом переходившую в потолок. Этот наружный видеодатчик, в отличие от внутренних, был закреплен неподвижно – просто крохотная бусинка над дверью, глаз, чтобы разглядеть посетителя и показать его хозяину.

Дверь открылась, Зенд Уна переступил порог. Тревельян уже знал, что сейчас увидит, и голозапись подтвердила это предчувствие: клинок, летящий будто бы из пустоты, затылок лингвиста, а затем его фигура, оседающая на пол, и кровь, что начала хлестать из перебитой артерии. Зенд Уна умер мгновенно или в считаные секунды.

– Бросок сделан справа, поэтому я думаю, что убийца стоял за раздаточным автоматом, – прокомментировал эту сцену Третий Пилот. – Ждал, когда Зенд Уна выйдет.

«Она проткнула ему глотку метров с девяти, – добавил командор. – Опасная женщина! Ловка, хитра и умеет подставить другого. Все улики на тебе сходятся».

Словно подслушав ментальную речь, Найя Акра проскрежетала:

– Запись не доказывает невиновность землянина. Скорее, наоборот: нож, отключенные каналы связи, стертая информация в памяти Мозга… Он и есть убийца!

– Ты думаешь, я полный идиот, чтобы убить своим ножом и оставить такую улику? – произнес Тревельян.

– Это правильно, – вдруг поддержал его Вечерний. – Если замышлялось преступление, так…

– А чем еще он мог убить? – оборвала ботаника Найя Акра. – Его багаж был мной проверен. У него нет другого оружия, кроме топорика и ножа. Что же касается умственных способностей волосатых… – Она дернула головой. – На этот счет у меня свое мнение.

– Нужно отправить доклад на Йездан, – сказал Третий Пилот и провел ладонью над терминалом лингвиста. В воздухе повисла рамка с символами письменного языка кни’лина. – Я вижу, Зенд Уна уже составил сообщение… Дополним его и отошлем.

– После погребальной церемонии, – буркнула Найя Акра. – Волосатого запрем здесь. Я блокирую каналы связи с Мозгом, чтобы он не…

– Преждевременное решение, ньюри, – негромко заметил Иутин. – Он ни в чем не виноват.

Жрица резко повернулась к нему.

– Ты так считаешь, зинто?

– Да. Потому что знаю, кто убил Зенда Уна и двух координаторов. Тот, кого среди нас нет.

Кажется, этот вывод больше всех поразил Тревельяна и Вторую Глубину. Остальные, разом потеряв достоинство, загомонили точно слуги:

– Первый Курс?

– Тварь с Тоу убила Джеба Ро?

– Какие у тебя доказательства?

– А нож? Нож землянина? Разве это не улика?

Иутин колыхнул полами своей широкой хламиды.

– Нож взял я. Когда мы возвращались с Сайката, ньюри Тревельян пилотировал челнок. Курс и я сидели во втором ряду, а дальше находился открытый контейнер с походным снаряжением землянина. Мне захотелось рассмотреть его – нож, топор, фонарик, устройство миражей, еще какие-то мелочи… Просто нечем было заняться. Все предметы я положил обратно, кроме клинка. Я хорошо это помню: мы нырнули в шлюз, ньюри Тревельян зафиксировал корабль, а я поспешил к Первому Лезвию, чтобы отдать ему кристаллы с записями. Нож остался лежать на моем сиденье, но когда слуги принялись за разгрузку, там его не оказалось. Это я тоже запомнил: я вернулся к кораблю, чтобы бросить нож в контейнер, а когда не увидел его, решил, что это сделал сам землянин. Но клинок оказался у Курса.

На морщинистом лице Третьего Пилота мелькнула тень сомнения, Ифта Кии ахнула, ботаник Вечерний сделал одобрительный жест, а Вторая Глубина уставилась с невинным видом в потолок – возможно, такой поворот событий ее устраивал. Что до Найи Акра, то веко жрицы дернулось, а кожа на черепе пошла алыми пятнами.

– Велик Йездан! – выкрикнула она, воздев руки. – Что же ты молчал, недоумок?

– Искал мотив, а это требует времени для размышлений, – невозмутимо отозвался генетик. – Курс повздорил с Зендом Уна и убил бы его вчера, если бы – напомню всем вам! – не помощь ньюри Тревельяна. Но не будем об этом; главное, что в данном случае у Курса был мотив. Первое Лезвие он уничтожил по двум причинам: чтобы перехватить главенство в группе ни и чтобы убийство Джеба Ро осталось нераскрытым. Здесь тоже есть понятные мотивы и очевидная логика… Но почему он бросил дротик в Джеба Ро? Я думал над этим, и я догадался.

Пятеро кни’лина слушали его с напряженным вниманием, едва не позабыв о соблюдении коно. Тревельян тоже слушал, но при этом медленно перемещался по залу, стараясь не приближаться к стоявшим у терминала мужчинам и женщинам. На него не глядели, и, пользуясь этим, он осматривал ниши и предметы, что находились там, заглядывал в коробки с кристаллами и в щели между книг, изучал пол – особенно около подушек, и озирался на распахнутую дверь. Он искал – и не находил.

Объяснения Иутина продолжались.

– Как некоторые из вас, ньюри Джеб Ро подозревал в Курсе тварь с Тоу. Но, являясь координатором, он не мог ограничиться подозрениями, он желал знать точно. Ньюри хотелось, чтобы я осуществил проверку, мы с ним не раз говорили об этом, позабыв, что у таких созданий очень тонкий слух и хитрости тоже хватает… – Иутин печально опустил глаза, но тут же вскинул взгляд на Тревельяна. – Когда появился наблюдатель с Земли, я придумал, как проверить Курса – мы собирались сделать это на Сайкате, и для этого Джеб Ро включил его в полевую группу. Но он нас опередил! – Голос Иутина поднялся до трагического крещендо. – Убив координатора, он проник в пещеру и, будто в ярости, начал крушить дикарей. Но целью были не они, а мы, я и ньюри Тревельян. Он убил бы нас оружием терре или тазинто и свалил вину на них и нашу собственную неосторожность… Но ньюри Тревельяну удалось его остановить.

– Остановить? Тварь с Тоу?! – изумленно воскликнул Четвертый Вечерний.

– Да. Подозреваю, что землянин очень силен и владеет кое-какими приемами… Я видел это сам и тоже был удивлен. Я обязан ему жизнью.

Наступила тишина, и Тревельян замер у ниши с огромной Книгой Йездана. Его коллеги размышляли над услышанным, и только Вторая Глубина, повернувшись к нему и заменив насмешкой лед в глазах, будто напомнила: ты можешь меня не видеть, волосатый, но мы-то с тобою знаем, что все это чушь, что этот зинто плетет истории для дураков! Откликнувшись на мысль Ивара, командор, в полном согласии с женщиной, прошептал: «Ловкий парень наш Иуда! Правдоподобная версия… почти правдоподобная… Ну, тебе выбирать не приходится».

Найя Акра в очередной раз прожгла его взглядом.

– Что ты плел, землянин, о женщине, которая украла нож? Разве ты не заметил сразу по возвращении, что его нет? Ты ведь проверил свое оборудование, не так ли?

Иутин улыбался. Будь осторожен, говорила его улыбка.

– Я брал с собой много всяких вещей и не успел их разложить, – в смущении пробормотал Тревельян. – Мы все были слишком заняты… похоронный обряд, гибель Первого Лезвия и Ори, потом – совещание, где Курс чуть не прикончил Око Хорады… Я постоянно чувствовал, как кружится голова и разбегаются мысли… – Наступив на гордость обеими ногами, он закончил: – У тебя, ньюри, есть особое мнение насчет умственных способностей землян… Возможно, правильное.

Рот жрицы растянулся, челюсть отвисла, обнажая острые зубы. Гримаса презрения, понял Тревельян. «Ты ей за это отплатишь, и ей, и той ведьме, что так метко бросает ножики, – снова зашептал призрачный Советник. – Помни, какого ты рода! Никто не смеет над нами изгаляться! Тех, кто пытался, мы сунули носом в их дерьмо! Всех! Фаата, дроми, хапторов и этих лысых! Надо будет, сунем еще раз!»

Третий Пилот постучал ладонью о колено.

– Рассказанное нам хоть удивительно, но возможно. Не объяснишь ли, ньюри Иутин, еще одну вещь? Ту, о которой я уже спрашивал? Как была стерта панорамная запись?

Генетик совсем по-земному пожал плечами.

– Что нам известно о тварях с Тоу? Ими занимаются специалисты, которых среди нас нет, как и нужной информации в памяти Мозга – ведь это секретная тематика. Может быть, Курс способен блокировать видеодатчики на расстоянии или двигаться быстрее, чем идет сканирование… Не знаю! Но вот тебе один факт: он пронес на станцию гипноглиф, хотя наш багаж подвергли тщательному контролю. Уверен, он спрятал его здесь, в собственном теле. – Иутин коснулся груди. – А скорость, с которой он убивал дикарей! Ты ведь видел наши записи… Это было чудовищно!

– Он и есть чудовище, – вздрогнув, пробормотал Вечерний. – И сейчас бродит где-то в недрах станции…

Кни’лина переглянулись. Что-то они знали об этом Курсе, которого никто уже не называл ни Первым, ни Вторым, что-то неведомое Тревельяну и очень неприятное. Пожалуй, даже страшное! Тварь с Тоу… Этот эвфемизм ничего ему не говорил и не упоминался ни в одном из словарей диалектов кни’лина.

– Станция! – позвал Третий Пилот. – Данные о местонахождении Курса.

– В настоящий момент данных не имеется, – откликнулся искусственный разум. – Покинув зал собраний, он удалился в свой отсек и провел там… – Было названо время, примерно равное пяти с половиной часам. – Он лежал неподвижно, затем поднялся, вышел в коридор и исчез из поля зрения камер верхнего яруса.

– Он знает, где установлены видеодатчики, и обходит их, – сказал Вечерний.

– Он полностью восстановился, – добавила Вторая Глубина. – Его не уничтожить ментальным импульсом.

– Не уничтожить, но можно повредить, – возразила Найя Акра.

– Ты хочешь сказать, что этот глупец Зенд Уна нарушил стабильность его разума?

– В некоторой степени, – подтвердила жрица-психолог. – Палустар – мощное средство… разрыв нейронных связей неизбежен. Вопрос в том, столько их уничтожено и в каких отделах мозга.

– Этого еще не хватало! – Четвертый Вечерний ссутулился, сразу став меньше ростом.

– Я же говорю, Зенд Уна – глупец!

– А что еще он мог сделать? – вступил в дискуссию Третий Пилот.

«Похоже, в нашем крысятнике переполох, – беззвучно резюмировал командор. – Малыш, ты понимаешь, что происходит?»

«Не очень, дед. Вероятно, этот Курс – не человек… не совсем человек… И они его боятся».

«Робот?»

«Исключено. Такой уровень интеллекта не позволяет убивать».

Найя Акра убрала парализатор, спрятав его в рукаве.

– Во имя Йездана, хватит пустой болтовни! Пусть станция поищет Курса и доложит, когда удастся его найти, а мы займемся неотложными делами. Сначала – долг перед мертвыми, затем – сообщение по дальней связи… – Она повернулась к Тревельяну: – Тебе, мшак, не обязательно присутствовать на погребальной церемонии – я даже уверена, что ты там лишний. И подозрений с тебя я не снимаю.

– Мне нужен доступ к дальней связи, – произнес Тревельян.

– В этом мы не можем ему отказать, – кивнул Вечерний. – Его право. Мы и земляне владеем станцией совместно.

После недолгих колебаний жрица согласилась.

– Хорошо, ты можешь появиться в централи и отправить свое сообщение. Но сначала я с ним ознакомлюсь.

– Ты умеешь читать земную лингву?

– Мозг переведет, – небрежно бросила жрица и направилась к выходу. За ней потянулись остальные. Иутин опять шел последним и опять, проходя мимо Тревельяна, шепнул:

– Иди в мою лабораторию. Я буду там, когда закончится обряд.

Комната опустела, сделавшись сразу слишком большой для скромного кабинета лингвиста. В отличие от жилых отсеков, здесь имелась только одна арка, отделявшая закуток с удобствами. Тревельян направился туда, включил сканер в наголовном обруче, проверил стены, пол, потолок и днище пустого круглого бассейна. Затем повторил эту операцию в лаборатории, но без успеха – тайников тут явно не было. Убедившись в этом, он принялся за коробки и книги в стенных нишах.

«Что ты ищешь?» – спросил призрачный Советник.

«Гипноглиф и ментальный излучатель, тот, что они называют палустаром. Обе эти штучки Зенд Уна взял с собой, но я их не нахожу».

«Он мог оставить их в своем жилом отсеке».

«Нет. Излучатель он наверняка держал под рукой. Для него это не просто оружие – символ статуса и власти… Уверен, палустар был при нем, а где палустар, там и гипноглиф».

«К чему они тебе?»

«Гипноглиф слишком опасная вещь, чтобы оставлять его в чужих руках. А палустар… Неплохое оружие, если придется встретить Курса. В коже я с ним не справлюсь».

«Есть другое средство», – напомнил дед.

Было средство, было, но на самый крайний случай, и прибегать к нему до срока Тревельян не хотел. Обшарив ниши, он остановился в центре комнаты, у голопроектора и терминала. Очевидно, кни’лина не пользовались личными компьютерами, работая напрямую с Мозгом – во всяком случае, ни в одной лаборатории он не видел подобных вспомогательных устройств. Команды подавались голосом и жестами, контактных шлемов Ивар тоже не заметил, что было вполне понятным – для ментальной связи нужны изрядное мастерство и кое-какие таланты. Впрочем, у Второй Глубины шлем наверняка имелся, как и опыт обращения с ним – стереть данные в памяти станции удалось бы только в режиме прямого мысленного контакта.

Подумав об этом, он ощутил нехорошее предчувствие, опустился на подушку перед терминалом и вызвал информационный массив, где хранились материалы экспедиции и где, запечатанный двойным паролем, лежал еще не просмотренный отчет первого генетика. Связавшись с компьютером в своем отсеке, Тревельян переслал нужные коды, и устье порта раскрылось перед ним. Увы! Секретов он не обнаружил, как не нашел гипноглифа и палустара: за раскрытыми вратами царила пустота. Ничего! Там не было ровным счетом ничего!

– Станция! – позвал он.

– Слушаю, ньюри Тревельян.

– Где сведения о работах Второй Глубины?

– Она переписала информацию на кристалл и стерла исходные массивы.

– Когда?

– В четыре восемнадцать ночи. Хотите знать время с точностью до секунд?

«Опередила!» – подумал Тревельян и чертыхнулся.

– Нет, жестянка. Этого достаточно.

«Выходит, она ушла часа в четыре, когда ты дрых без задних ног, – заметил командор. – Прихватила твой ножик, отправилась к себе, внесла изменения в память, а заодно изъяла свои данные. Потом явилась на дежурство к дверям лингвиста… Словом, объегорила тебя, придурок! Не помню таких лопоухих ослов в моем потомстве! Владыкой Пустоты клянусь, не помню!»

Тревельян скривился и нехотя кивнул головой. Упреки деда были справедливы – ни гипноглифа, ни палустара, ни загадочных отчетов! Плюс четверо покойников, и подозрение – на нем! Если бы не Иутин, все бы вышло плохо, недостойно и нелепо – в лучшем случае, кончилось бы дракой и бегством, а в худшем валялся бы он сейчас парализованным в этом отсеке и с грустью смотрел в потолок.

Представив такое позорище, Тревельян вздрогнул и произнес вслух:

– Ты бы, дед, не ругался, а что-нибудь посоветовал. Твоя все-таки служба!

«Власть бери над плешаками, паренек!» – рявкнул командор.

– Это как же?

«Рецепт простой: жрицу, рыбу сушеную, мордой о стену и, пока не очухалась, вколоть ей сонного зелья либо заморозить. Ведьму, что тебя нажгла, выбросить в наружный люк, Иуде учинить допрос с пристрастием – что-то он знает, подлец! Курс… Ну, этого придурка я помогу изловить, а с остальными плешаками хлопот не будет. Остальные вроде поспокойнее».

– Совет солдата, а не политика, – сказал Тревельян, покидая лабораторию лингвиста.

«Я и есть солдат», – раздалось в ответ.

Внутренний коридор, в котором очутился Ивар, имел дугообразную форму, полукольцом охватывая парк. С его наружной стороны, то есть обращенной к краю дисковидного сателлита, находились лаборатории, кабинеты и исследовательские комплексы, часть которых пустовала в ожидании земных специалистов. Другая сторона граничила с парком, и там тянулась метров на двести непрозрачная стена первого лунного цвета, смыкавшаяся на концах дуги с двумя хрустальными переборками из акрадейта, что позволяли любоваться полем золотистых трав, скалами и маячившим за ними лесом. В местах, где желтоватый пластик граничил с хрусталем, находились площадки для отдыха, соединенные еще одним коридором-хордой. Площадка, ближайшая к лингвистической лаборатории, была оформлена в стиле кни’лина; тут, в зоне невесомости, парили подушки, журчал фонтан, и вокруг него стояли фигурки терре – не голограмма, а самые настоящие каменные изваяния. Другая площадка отличалась земным дизайном: кресла, похожие на шезлонги, в центре – сайкатская сосна, невысокая, но с толстенным стволом, у которого вздымали копья и дубины трое бронзовых тазинто. В пространстве между коридором-дугой и коридором-хордой располагались зал собраний, центр управления и запечатанная камера настройки биоизлучателя, способного уничтожить разум на планете или двинуть цивилизацию вперед семимильными шагами. Кроме площадок и трех десятков дверей, в коридорах стояли пищевые раздаточные автоматы и было четыре лифта, ведущих на нижний уровень.

Тревельян отправился к дальней, земной площадке, размышляя на ходу, есть ли какой-то намек в изваяниях, украшавших места отдыха. Намек, возможно, был, поскольку станцию строили уроженцы Кхайры и Йездана. Земляне, волосатые мясоеды, прочно ассоциировались для них с тазинто, тогда как терре, хоть и покрытые шерстью, все-таки были вегетарианцами, и, следовательно, существами более чистыми, достойными и близкими кни’лина. Эта идея наверняка превалировала у ни, что отразилось в планах Первого Лезвия; похарас, не столь агрессивные и более хитроумные, придумали бы что-нибудь поизящнее, дабы потешаться над земными коллегами втихомолку.

Ивар миновал кабинеты антропологии и палеонтологии, закрытые мертвые двери которых напомнили ему о смерти Лезвия и Джеба Ро. Дверь в лаборатории ботаника была активирована, но светилась чуть-чуть – значит, помещение пустовало. Естественно, подумал он; все на похоронной службе, готовят прах для погребальных кувшинов. Следующая дверь, окрашенная нежно-зеленым, вела в ксенологический отдел, где находился его кабинет, который он даже не начал обживать – лабиринт пустых переходов и комнат, где царила давящая тишина, навевал тоску. За отделом ксенологии, полностью предназначенном для землян, располагался генетический комплекс, место работы Иутина, Ифты Кии и Второй Глубины – кабинеты, пять лабораторий, забитых аналитическим оборудованием, и медицинский блок с автодиагностом, киберхирургами и криогенными камерами. Тревельян вошел, прислушался – было тихо – и отыскал рабочий отсек Иутина. Большая, овальной формы комната походила на покинутый им кабинет Зенда Уна, но казалась меньше – ее загромождали приборы, контейнеры с пробами, установки для биохимических анализов, пульты и экраны. Обнаружив терминал связи со станцией, Ивар уселся перед ним на подушку и задумался.

Если бы не история со Второй Глубиной, он мог бы поверить версии Иутина. Курс, тварь с Тоу, отлично подходил на роль убийцы; его мотивации были понятны, а странности объяснялись тем, что его сущность отличалась от человеческой. Вероятно, он не являлся гуманоидом – то есть не был в полной мере человеком, хотя определить его природу Тревельян пока не мог. Какой-то монстр из пробирки? Не исключается, если вспомнить о метаболизме Курса, так не похожем на обмен веществ кни’лина! Видимо, это проверил Иутин, подсунув ему спиртное вместо тинтахского вина…

Итак, искусственная тварь? Но эта идея была не слишком хорошим объяснением. Не так уж существенно происхождение плоти, мышц и костей, крови и внутренних органов – все это можно клонировать или произвести из биозаменителей, кремнеорганики и молекулярных чипов, создав андроида, внешне подобного кни’лина. Мозг и разум – вот главнейшие компоненты! Что сокрыто в теле Курса – искусственный интеллект высшего уровня или мозг живого человека? Только решение этой дилеммы могло прояснить ситуацию. Казалось, его способность убивать исключает первый вариант, но теперь Ивар не был в этом уверен – ведь Иутин обмолвился, что тварями с Тоу занимаются специалисты, и что это секретная тематика. В техногенной сфере кни’лина не отставали от землян и могли наворотить такое!..

Если вернуться к версии Иутина, подумалось ему, то основное ее достоинство – цельность: четыре трупа – один убийца, последовательная цепь событий и ясные мотивы преступления. Но интуиция подсказывала, что это слишком просто – тем более, что Курс не похищал клинок и не метал его в лингвиста. Тревельяну казалось, что в случившемся на станции и на Сайкате замешаны разные лица, и у каждого есть свой мотив, свой повод убрать того или иного члена экспедиции и своя цель, совсем не похожая на цели соперников. Как груда кристаллокниг, где есть любовные романы, детские сказки, научные труды и черт-те что еще… Но в этой, на первый взгляд бессмысленной подборке могла таиться своя логика или, скорее, нечто общее – скажем, то, что все книги принадлежат одному человеку или хранятся в одной коробке.

Вошел Иутин, и размышления Ивара прервались. Очевидно, третий генетик успел побывать у себя и переодеться – на нем красовались не домашняя хламида и не ритуальный передник, а рабочее сайтени дневного цвета. Его обнаженные руки были перевиты жилами, кожа под челюстью слегка отвисала, и Тревельян подумал, что Иутину, должно быть, немало лет. Эту мысль догнала другая: возможно, его состарили не годы, а испытания и унижения.

– Прах Лезвия и Зенда Уна уже в погребальных кувшинах, – произнес генетик, садясь напротив Тревельяна. – Мы проводили их согласно обычаю, пролив по капле крови – и религиозные похарас, и ни, отрицающие божественность Йездана. Но, как он сказал, религия – лишь платье истинной веры.

Обсуждать такие темы казалось Тревельяну несвоевременным. Он прочистил горло и буркнул:

– Ты мне помог, Иутин. Почему? Ты ведь знаешь, что Курс не похищал ножа и не имеет отношения к убийству Ока Хорады.

– Разумеется. Конечно. Курс убил Джеба Ро и, вероятно, Первого Лезвия и слугу, а с Зендом Уна расправилась Вторая Глубина, с которой ты, с присущей землянам беспечностью, провел ночь. Мне пришлось солгать. Ложь во спасение – так, помнится, вы называете это?

– Не надо упрекать меня в беспечности. Лучше ответь на мой вопрос: почему?

Кожа на черепе генетика пошла морщинами. Он почесал темя, задумался на секунду и молвил:

– События еще не завершились, и ты будешь нужен, Ивар Тревельян, нужен нам всем. Цена утреннего дома высока! Если тебя изолировать, это нас ослабит, а тварь с Тоу может сделаться проблемой.

– Мы о подобных существах ничего не знали.

– Вы многого о нас не знали и не знаете. Или, возможно, знают те, кому положено следить за нашей расой, не ксенологи из Фонда, а люди из другого ведомства.

Ивар молча кивнул. Службы Звездного Флота имели больше информации о расах с высоким индексом ТР, чем Фонд, который занимался архаичными культурами.

– Так что же он такое, этот Курс? – спросил он после паузы. – И при чем тут ваша колония Тоу?

Иутин усмехнулся.

– Надеюсь, меня не обвинят в предательстве, ибо я могу поведать только слухи, а истины не знаю сам. Но на всякий случай… Станция! Ты сотрешь эту беседу! – Дождавшись подтверждения, он продолжил: – Говорят, что найден способ пересадки человеческого мозга и сращивания его с силикатной плотью, что имитирует тело во всех подробностях. Такие существа очень сильны и обладают высокой способностью к регенерации. Мало едят, но много пьют – для поддержания энергетического баланса им годится любая жидкость. И никаких потерь интеллекта…

– Прекрасные солдаты, я полагаю. Лучше боевых роботов.

– Возможно. Правители ни всегда мечтали взять реванш. Земляне для них все равно что тазинто. Уничтожить этих волосатых дикарей или вернуть в животное состояние – это как бы месть Земле… маленькая, но все же месть. Ты, должно быть, это почувствовал.

– Да. – Тревельян обменялся с командором ментальным импульсом, убедившись, что тот записывает разговор. Затем спросил: – Что еще говорят?

– Что мозг для пересадки можно клонировать или изъять у мертвеца в первые мгновения после гибели. Последнее предпочтительней, так как сохраняются память, знания и опыт, но есть какие-то проблемы… какие, я не знаю. Кажется, не всякий мозг подходит, и таких существ не очень много. – Иутин сделал паузу и снова улыбнулся. – Думаю, вашим… гмм… наблюдателям это известно, и потому Земля не беспокоится. Как сказано у Сероокого, десять сильных не победят миллионы слабых.

– Это все?

– Почти. Остальное касается Тоу. Очень отдаленный мир на самой окраине нашего сектора… Льды, снега, промерзшая земля, холодный океан… Принадлежит клану ни, и они делают там что хотят.

– Ладно, – сказал Тревельян, – с этим мы разобрались. Значит, в пассиве у нас четыре трупа, а в активе – киборг-убийца с поврежденным мозгом, которого ваш научный отдел включил в экспедицию. Там хоть представляют, кто он такой?

– Не думаю. Джеб Ро и Первый Лезвие сами комплектовали штат из похарас и ни. Лезвие, конечно, знал… Очевидно, Курс был ему нужен.

– Чтобы преподнести гипноглиф? – не без иронии спросил Тревельян, но вопрос остался без ответа. – Ну, не буду настаивать. Давай поговорим о Второй Глубине и Зенде Уна. Чего они не поделили?

– Я говорил тебе, что оба с Тизаны. Похарас и ни там враждуют.

– Настолько, что готовы резать друг другу глотки?

Иутин опустил голову. О чем он думал в эти минуты? О странной своей расе, так похожей и в то же время непохожей на землян? О своем народе, разделенном в силу древнего проклятья на две половины, не способные соединиться друг с другом, ибо они не могли произвести потомков – тех, что были бы не похарас и ни, а просто кни’лина? Или он размышлял о чем-то личном, горестном и трагическом? О судьбе изгоя, который принят в среду достойных, но остается среди них всегда последним? Об оскорбленной гордости, попранной чести, неутоленном тщеславии? Или о более важных вещах, ибо не честь, тщеславие и гордость лежат в основе человеческого Мироздания, а жизнь и смерть?..

– Послушай, ньюри, – генетик посмотрел на Тревельяна. – Ты странствуешь по Галактике не первый год, ты человек опытный и зрелый, и ты понимаешь, что люди – разные. Есть среди ни и похарас такие, что предпочитают мир, терпимость и даже уважение к чужому клану, и их, я полагаю, большинство. Другие недолюбливают клан соперников и не желают с ним общаться, а кто-то просто ненавидит… Истоки этих чувств понятны, их питают самомнение, вера в собственную избранность и невозможность иметь общих детей. Сказано в Книге Начала и Конца: потомство человека – его тень, протянувшаяся в грядущее… Бесплодная попытка отбросить эту тень рождает злобу, а временами толкает к убийству. Особенно если имеется повод.

– А он имеется?

– Возможно. Не ведаю, пересекались ли дороги Глубины и Зенда Уна на Тизане, но здесь, на станции, они конкуренты в борьбе за лидерство. Для нашего народа – веская причина! Кроме того, Очи Хорады не пользуются симпатией среди достойных и даже слуг. Зенд Уна пригрозил нам палустаром… Зря! Этого хватило, чтобы взыграли инстинкт самосохранения и ненависть.

– Зенд Уна мертв. Однако новый лидер не Вторая Глубина, а Найя Акра.

Генетик покачал головой.

– Спор еще не закончен, Ивар Тревельян, еще не закончен! И это самое важное, что я хотел тебе сказать. Будь осторожен! – Он поднялся. – А сейчас идем, нас ждут в централи. Ты отправишь свое сообщение, мы – свое, и через сутки сюда придет корабль. Может быть, два корабля, ваш и наш… Как ты думаешь, земляне снова пришлют военный крейсер?

– Целую эскадру, если понадобится, – ответил Тревельян. – В Лимбе корабли летают быстро.

Тревельян, шестеро достойных и два дежурных техника затерялись в обширном круглом помещении централи. Высокий купол потолка и большая часть стены были огромными экранами; вверху сияло сайкатское солнце, блестели звезды и тянулся к зениту изогнутый клык туманности; внизу перемигивались огоньки, появлялись и исчезали изображения каких-то узлов, агрегатов и отсеков станции, плыли мнемосхемы и висела над пультом дальней связи голографическая карта Галактики. Дежурные, Шиар с Эвектом, к этому пульту не приближались, ибо управление антенной не требовало их участия – этим, как и засылкой пакета информации в Лимб, приемом и расшифровкой сообщений, их переводом с языка кни’лина на земную лингву и обратно занимался искусственный интеллект.

Звездная связь на гигантских расстояниях была задачей непростой и потому использовалась лишь в экстренных случаях. Ориентация антенны и, следовательно, связного луча требовала сложных навигационных расчетов и знания точных координат пункта финиша и стартовой системы Сайката, а также учета поправок на орбитальное вращение планеты и движение станции над ней. Если в месте старта луч отклонялся на миллионную долю градуса, то информация проваливалась в пустоту, минуя приемные антенны на световой год, на десять светолет или на сотню парсек – в зависимости от дистанции между приемником и передатчиком. Иногда расстояния были такими, что термин «звездные» к ним не очень подходил; определение «галактические» являлось более верным.

Пока Мозг трудился, а шестеро ньюри в угрюмом молчании сидели в центре зала, Тревельян, подойдя к терминалу, набросал сообщение и ввел его в память Мозга. Найя Акра следила за этими манипуляциями, то и дело бросая на него подозрительные взгляды; едва он закончил свой краткий рапорт, как перед ней возник переведенный текст. Фразы висели в воздухе, точно огненные письмена во дворце библейского Валтасара, и все кни’лина могли их прочитать. Похоже, ничего криминального они не нашли; жрица сделала разрешающий знак, Третий Пилот пробормотал что-то одобрительное, а Глубина, которую Ивар по-прежнему «не видел», сухо кивнула.

У другого терминала, расположенного подальше от хмурых ньюри, Шиар следил за работой Зотахи, третьего техника систем жизнеобеспечения. Зотахи, вместе с парой ремонтных киберов, находился сейчас на нижнем ярусе, у воздушного регенератора – ставил новые фильтры или что-то проверял, советуясь с Шиаром и тыкая щупом то в трубопровод дыхательной смеси, то в сетку воздухозаборника. В массивном кожухе агрегата один за другим раскрывались лючки, сдвигались заслонки, обнажая переплетение труб и кабелей, щели энерговодов и светящиеся ячейки молекулярных схем. Под ногами Зотахи суетились киберы; вероятно, ими, как и движением крышек и заслонок, управлял Мозг.

Расчеты завершились. На экранах слева и справа от пульта дальней связи было видно, как поворачивается антенна – пятиметровая трубчатая конструкция, похожая на древнюю ракетную установку. Сейчас пара венчавших ее стержней глядела на острие туманности Бивня – туда, где в секторе кни’лина плыл со своими лунами Йездан. Материнская планета, обитель императора похарас и лидеров клана ни…

– Полная готовность! – Гулкий голос раскатился по залу, отдавшись эхом в высоких сводах.

– Можно отправлять, – сказала Найя Акра. – Подтверждение пришлешь мне.

В теории связь через Лимб, как и полеты кораблей, была мгновенной. На практике то и другое занимало некоторое время из-за флуктуаций квантовой пены, заполнявшей изнанку Мироздания. Требовалось минут тридцать-сорок, чтобы преодолеть сотни парсек до Йездана, и еще столько же, чтобы дождаться сигнала от орбитального приемника, висевшего над материнским миром – подтверждения, что письмо попало к адресату.

В ажурных прорезях антенны блеснул свет. Он становился все ярче и ярче, наливался расплавленным золотом, сиял и пылал, заставляя людей щуриться и моргать. Потом ослепительная золотистая стрела сорвалась с центральных стержней и угасла в бездне Великой Пустоты.

– Первое сообщение отправлено, – доложил искусственный разум.

– Отправляй второе, – проскрипела жрица. – Подтверждение связи – мне и землянину.

Антенна плавно развернулась. Теперь ее ось была ориентирована в сторону от газовой туманности, под углом восемьдесят семь градусов к прежнему направлению. Где-то там, в безмерной дали, за миллиардами и миллиардами километров пустого холодного пространства, кружилась у золотистого Солнца Земля, а вместе с нею – Марс, Меркурий и Венера, спутники планет-гигантов и Плутон, самый далекий от светила. Почти все эти небесные тела были населены, и почти каждый сопровождали шлейфы заатмосферных станций, эфирных городов, верфей и космических цитаделей. Оттуда к иным мирам отправлялись пассажирские лайнеры, там собирались в огромные караваны торговые суда, там нес свою бессменную вахту Звездный Флот. Солнечная система, оплот великой мощи и силы Земной Федерации…

Тревельян покосился на Шиара. Тот, повернувшись боком к терминалу, продолжал о чем-то толковать с Зотахи. Третий техник, ясно видимый на экране, висел у раскрытого люка в метре над полом, наблюдая, как маленькие роботы трудятся в камере регенератора. Их манипуляторы мелькали быстрее, чем лапки у бегущего паучка.

Со сдвоенных стержней антенны снова сорвалась яркая молния-стрела.

– Второе сообщение отправлено, – произнес криогенный Мозг.

Вот и все, подумал Ивар. Скоро придут корабли землян и кни’лина, появятся сотни новых людей, и среди них – большие чины из Фонда и Хорады со всеми нужными паролями и целым штатом дознавателей. Зря беспокоился Иутин – возможно, спор не закончен, но разбираться с убийствами, спорами, дрязгами и загадочной работой Второй Глубины будут профессионалы. Персоны, облеченные властью, которым Мозг не откажет в выдаче информации.

Кни’лина гуськом направились к выходу. Найя Акра, Вторая Глубина, Третий Пилот, Четвертый Вечерний, Ифта Кии, Иутин… Наверное, подумал Ивар, имена ни уже изменились: не Вторая, а Первая Глубина, а за нею – Второй Пилот и Третий Вечерний. Впрочем, номер был не так уж важен – во всяком случае, для Тревельяна; теперь, познакомившись ближе с людьми из клана ни, живыми и покойными, он мог постичь истинный смысл их прозваний. Лезвие: жесток, властолюбив, безжалостен, точно стальной клинок, нацеленный в сердце врагу. Курс: идущий путем предназначения, извилистой дорогой, с которой он свернуть не в силах. Глубина: загадочна, непредсказуема, коварна и, очевидно, опасна, будто пропасть, что вдруг разверзлась под ногами. Пилот: предусмотрителен, неглуп и быстр, как астронавт, что управляет звездным кораблем. Вечерний: немногословный и сумрачный, как уходящий день, но, кажется, надежный.

Шиар внезапно вскрикнул. По экрану, перечеркнув силуэт Зотахи, метнулась стремительная тень, сверкнула неяркая вспышка, послышался скрежет и следом за ним – лязг металла, грохот задвигаемых люков и заслонок и пронзительный свист бьющего под давлением воздуха. Эти звуки слышались долю секунды; затем свист, грохот и лязг прекратились, и в отсеке регенератора воцарилась тишина. Под куполом центра управления все замерли: Тревельян у своего терминала, Шиар, не отрывавший взгляд от экрана, Эвект, повернувшийся к нему, Найя Акра, уже стоявшая у выхода, и пятеро ньюри, что растянулись цепочкой по залу.

– Обнаружена искомая личность, – размеренным тоном произнес Мозг. – Тот, кого вы называете Курсом, нанес повреждения воздушному регенератору. Незначительные, ньюри, так что поводов для тревоги нет. В данный момент все монтажные отверстия в кожухе регенератора закрыты, и устройство недоступно для проникновения.

– Что он сделал? – глухо каркнула жрица. – Что за повреждения нанес?

– Разбил блок, регулирующий давление в семнадцатом воздуховоде. Воздуховод отключен, введена в строй резервная линия.

– Хвала Йездану! – молвила Найя Акра и переступила порог.

Только тогда Шиар осмелился позвать:

– Зотахи! Где ты, Зотахи? Что с тобой?

Молчание было ему ответом.

– Станция, сообщи, что случилось с техником, – велел Тревельян. – Он жив? Возможно, ранен?

– К сожалению, мертв, – раздался голос, в котором не было ни сожаления, ни печали. Затем картина на экране дрогнула, отодвинулась, и Тревельян увидел Зотахи, лежавшего ничком у корпуса регенератора. Кажется, у него была сломана шея и раздроблен затылок.