Глава 6
Орбита Европы, четвертого спутника Юпитера
Отношения с лоона эо следует рассматривать отдельно и тщательно, так как во мнении невежд они трактуются с излишним пристрастием. Пусть, заявляет обыватель, лоона эо, по той или иной причине, не желают допускать людей в астроиды, но разве это препятствует нашим контактам? Нет, конечно нет! Ведь они могли бы прилететь на Землю или другую планету Федерации, могли бы встретиться с людьми в любом из космических поселений или, скажем, в мирах Голубой Зоны, на Данвейте либо Тинтахе. Но этого не происходит. Вместо личных контактов – сервы-посредники, то есть искусственный барьер между нашими расами. Отсюда делается неверный вывод о высокомерии лоона эо и даже о том, что они брезгуют людьми. Проблема, однако, лежит совершенно в другой плоскости. Не следует забывать, что в земных понятиях лоона эо – телепаты, привыкшие к жизни в ментальном поле тысяч и тысяч сородичей. Для большинства из них отсутствие такой психической поддержки чревато нервными расстройствами и помрачением разума. Лишь немногие представители этой расы способны существовать in propria persona или долго находиться в обществе лишь двух или трех соплеменников. Напомним также, что самая суровая кара у лоона эо – изгнание; в результате личность, преступившая закон, теряет связь с коллективным ментальным полем и обречена на одиночество.
Ю.Зорин, П.Блай «Основы ксенологии», базовый учебник по соответствующей специальности, глава «Теория контакта», раздел «Лоона эо». Издание Объединенного Университета, Марс – Земля.
С расстояния в сто двадцать тысяч километров Европа выглядела крупнее земной Луны. Но ее диск не испускал мягкого серебристого сияния – если и был в этом свете оттенок серебра, то покрытого патиной, которая нарастает год за годом, век за веком на зеркальной амальгаме, заставляя ее стареть и тускнеть. Впрочем, годы и века для этой ледяной планетки ничего не значили; как у любого тела Солнечной системы срок ее существования измерялся миллионами лет. И когда даскины, древняя раса Владык Пустоты, летали над Юпитером, выбирая, где бы проложить свой транспортный тоннель, Европа была точно такой же, в льдах и трещинах, словно закутанной в мантию, иссеченную клинками метеоритов и комет. У Древних она вызвала не больше интереса, чем у людей – если не считать экспедиции двадцать второго столетия. Тогда все спутники планет-гигантов, от крохотной Амальтеи до Ганимеда, Каллисто, Титана и Тритона, были детально картированы и изучены на предмет каких-либо следов даскинов. Не нашли ничего, но на крупных сателлитах возникли базовые станции, что превратились позже в города. На Европе, планетке мелкой и слишком далекой от Земли, был поставлен крест. В земном секторе хватало миров с нормальной силой тяжести, с водными ресурсами и кислородной атмосферой, с суточным ритмом, подходящим человеку. А кроме того…
Марк огляделся и решил, что Куллат ему тоже подходит – конечно, если такие цветы и деревья произрастают на Куллате. И если там воздух свеж, полон сладких запахов и звона ручья, падавшего в озеро с небольшой скалы. И если над ручьем висит такая же радуга, деревья дарят ароматные плоды, а в озере плавают голубоватые кувшинки. Кувшинки ли?.. Насчет них Марк сомневался – на земные они не были похожи. В этом саду он вообще не нашел ни одного знакомого растения.
Сад, несомненно, был чудом, но не только потому, что каждое дерево, каждый куст и цветок поражали странной прелестью, хрупкой и неземной. Главное волшебство заключалось в ином, в масштабах и размерах. Бейри «Анат», корабль Хийара, имел в длину сорок восемь метров при ширине тринадцать и вдвое меньшей высоте. Будучи созданием разумным, хоть и искусственным, Анат сообщил это Марку при первом знакомстве, добавив, что две трети корпуса заняты рубкой, каютами и модулем отдыха, а контурный привод и остальное, что нужно для жизни и защиты, находятся в корме, и посещать те отсеки нет необходимости. Каюты выглядели попросторнее, чем адмиральский салон на тяжелом крейсере, в рубке можно было водить хороводы или танцевать кадриль, так что на долю сада (он же – модуль отдыха) оставалось, по расчетам Марка, примерно пять шагов. Может быть, шесть, и никак не более семи. Однако требовалась четверть часа, чтобы обойти сад по периметру, а некоторые деревья в нем достигали метров пятнадцати и даже двадцати – не говоря уже о скале, которая была еще повыше, довольно приличном озере и ручьях, что появлялись неведомо откуда и текли неведомо куда. Все это было реальностью, щедро приправленной миражами – небом с чередою золотистых облаков, видом на степь, океан и горы, поросшие лесом, фантомом замка, что возвышался на холме будто фарфоровая ваза с малахитовой подставкой. Но Марк, как все его современники, был привычен к голографическим миражам, удивлявшим разве что малых детишек. Здесь же случай был другой, здесь поражала не иллюзия, а реальность.
Магия лоона эо! Волшебство! В какой-то мере он был к этому готов – отец рассказывал ему про молекулярный сканер, устройство для изменения масштаба, позволявшее малое сделать большим, а большое – малым. Но это вроде бы касалось объектов неживой природы, не растений и уж тем более не людей. Сопоставляя площадь сада с размерами бейри, Марк решил, что все тут меньше в сотню раз, и значит, сам он превратился в лилипута ростом в пару сантиметров. Могло ли такое случиться?.. И сделано ли это с помощью сканера или иного устройства, про которое отец не знал?..
Попытки расспросить брата Хийара или служителя-серва кончились неудачей. Серв, которого звали Первый Регистратор – что он, интересно, регистрировал?.. – отговорился тем, что даже у биоробота память не беспредельна; он, Первый, знаток живых существ, неизмеримо более сложных, чем примитивные приборы. Брат же заметил, что для бесед есть темы поважнее и дорогому родичу не стоит заниматься пустяками. Гуляй в саду, сказал брат, и наслаждайся его красотой, ибо с этой целью сад и выращен. Нужно ли спрашивать, как сделано то или другое, если результаты очевидны?
Вздохнув, Марк мысленным усилием передвинул окно. Или иллюминатор, или экран, или просто дыру в фантомном небе, сквозь которую можно было заглянуть в пространство, окружавшее корабль. Теперь там повис Юпитер, тусклый и чудовищно огромный; лик его ежесекундно менялся, морщился в жутких гримасах вихрей, белесые и желтые потоки неслись вдоль экватора, тайфуны и смерчи кружили в умеренных зонах, снова и снова атакуя Красное Пятно, будто стремились стереть его с лика планеты. Бесполезно! Их энергия только питала этот странный феномен, позволяя ему противоборствовать с хаосом. Хийар уверял, что эта схватка длится сотни тысяч лет и ее конец будет концом Вселенной. Ибо всему положены пределы, даже Великой Пустоте, Мирозданию и времени.
Окно позволяло приблизить любой объект, но смотреть на Юпитер Марк не хотел. Здесь, в этом чудесном саду, гигантская планета казалась неуместной, точно каменный дьявол на улицах Ибаньеса. Он снова сдвинул окно, направив его к далеким светилам, горевшим на фоне черной бархатистой тьмы. Сейчас к знакомому рисунку созвездий добавилось множество других огоньков: одни, подобно звездам, сияли постоянно и ровно, другие мерцали, переливались или кололи глаза непрерывными яркими вспышками. Эскадра с Киренаики, подумал Марк, стараясь разглядеть флагман «Палладу», висевший неподалеку от «Аната». По словам Бранича, должно быть семь единиц, только большие корабли с огромной ударной мощью…
Звезды словно расступились, исчезая за границами окна, и перед ним возник длинный корпус с боевыми башнями, раструбами аннигиляторов, «жабрами» и эмиттерами защитного поля. Тяжелый крейсер «Паллада»… К нему пристроились два корабля поменьше – видимо, «Дракон» и «Джинн», за которыми маячил массивный силуэт «Одина». Четыре крейсера висели над Европой в кильватерном строю, а по бокам от них угадывались хищные тени фрегатов, прикрывавших походный ордер. «Вереск», «Шиповник» и «Анчар», вспомнилось Марку. Он приблизил окно к «Шиповнику» и минут пять, щуря глаза и вздыхая, любовался стройными обводами корпуса, разглядывал вынесенные в стороны боевые консоли и подобный игле носовой бивень. Фрегаты были ближе его сердцу, чем другие корабли, – восемь лет перед отставкой он прослужил на «Ваале» командиром оружейной секции.
Где теперь его фрегат… Кажется, в девятой флотилии, что прикрывает систему Тинтагиль…
Мысленным усилием он закрыл окно. За четыре дня, проведенных на «Анате», Марк привык к тому, что корабль улавливает его желания. Можно было отдавать команды жестом или голосом, но в случаях, когда простая мысль не нуждалась в словесном оформлении, вполне хватало ментального приказа. Марк, однако, любил поговорить с Анатом. Искусственный разум напоминал ему о Тхаре, о покинутом жилище и доне Оливаресе. Анат был столь же заботлив и внимателен, но много более умен; возможно, он обладал тем, что отсутствовало у Оливареса, – осознанием собственной личности.
– Благодарю, Анат. – Шагнув к водопаду, Марк зачерпнул воды и вытер мокрой ладонью лицо.
– Готов служить, Судья Вальдес.
При первом знакомстве бейри выяснил статус нового пассажира и затем ни разу не ошибся. Биоробота он называл Первым Регистратором, а Хийара – Хозяином, с особо почтительной интонацией. Впрочем, было ясно, что Марка он тоже титулует Судьей с заглавной буквы.
– Кто на дежурстве?
– Никого. В этом нет необходимости.
Анат изъяснялся на земной лингве без акцента – вернее, без тех искажений языка и характерных словечек, что позволяли отличить землянина от уроженца Ваала, Марса или Миров Фронтира. Хийар и Первый говорили столь же правильно и чисто, и Марк догадался, что лингву они переняли не от наемников, живущих на Данвейте и Тинтахе, а, вероятнее всего, с первоисточника, с записей, доставленных с Земли. Эти записи, видеокниги и фильмы, экранизации древних и современных пьес, игровые диски, где зритель был участником сюжета, и прочее в таком же роде, являлись важной статьей земного экспорта. Можно сказать, уникальной; имелись в Галактике живописцы, имелись дизайнеры, скульпторы, кулинары, музыканты и поэты, а вот сочинителей романов не было. Ни одна раса, кроме землян, не додумалась до реальности вымысла, названной литературой.
– Что делает мой брат? – полюбопытствовал Марк.
– Ваш родич по семейной группе – в своей каюте. Висит у потолка, вспоминает и размышляет.
О чем, спрашивать не стоило; любые капризы и причуды Хозяина были для Аната святыней, да и вряд ли он мог отследить мыслительный процесс Хийара.
– Чем занят Первый?
– Первый Регистратор затребовал данные по товарообмену с Земной Федерацией, – произнес Анат и после краткой паузы добавил: – Предупреждая ваш вопрос, Судья, хочу сообщить, что Первый Регистратор скоро возглавит миссию Хозяев в Солнечной системе. То, что у людей именуется… именуется… – Анат слегка запнулся, – да, дипломатическим представительством. Вот самый верный термин.
– Даже так! – Марк был удивлен. – Значит, Первый – не просто серв-служитель?
– Все сервы – служители, и служат они, пока не исчезнут пятна на луне Куллата. Но и среди служителей есть первые, есть вторые и есть последние.
Упоминание лунных пятен было своеобразным эвфемизмом, обозначавшим вечность. К вечности лоона эо относились очень серьезно и даже с некоторым страхом – очевидно, понимали, что вечность когда-нибудь кончится вместе со всей Вселенной. Для долгоживущих существ такая мысль была особенно неприятна.
– Значит, наш Регистратор – первый не только по имени. Рад знакомству с такой важной персоной, – заметил Марк. – Ну, какие еще у нас новости?
– В обитаемой зоне – никаких. Вне ее наблюдается активность боевых формирований Флота. Интенсивный обмен сигналами с Землей, Луной и поселением на Ганимеде. Шесть часов назад по вашему отсчету времени к флагманскому кораблю пристыковалось небольшое судно. Почти сразу же были высланы технические устройства – очевидно, ремонтные модули. Осматривали обшивку кораблей, антенны связи и оружейные порты.
– Что-то я эти модули не разглядел, – произнес Марк.
– Осмотр закончен через три часа сорок семь минут. Вы тогда находились в фазе релаксации, Судья.
– В самом деле?
– Бесспорный факт. Есть видеозапись, сопровождаемая теми особыми звуками, которые издаются спящим человеком. Желаете прослушать?
– Шутник ты, как я погляжу, – сказал Марк. – Симфонии из блока утилизации тоже записываешь?
– Хотите распорядиться на этот счет? – осведомился искусственный разум. Потом сообщил: – Кстати, я ознакомлен с понятием земного юмора. Но что вы использовали в данном случае, Судья? Какую фигуру речи? Гиперболу, метафору или метонимию?
Марк ухмыльнулся.
– Полагаю, это аллюзия, дружок. А теперь скажи-ка: брат мой сильно занят? Могу я нарушить его раздумья?
Несколько секунд молчания. Потом Анат сказал:
– Хозяин Хийар с удовольствием встретится с вами. Не стоило обращаться ко мне, Судья Вальдес. Вы – рини Хозяина, и он всегда рад вас видеть.
– Что ж, прекрасно, – ответил Марк и направился к выходу из сада.
Сад и жилая зона разделялись небольшим тамбуром. Здесь пришлось задержаться – видимо, в этой камере происходило изменение масштаба, и лилипут Марк Вальдес становился человеком нормального телосложения и роста. Это сопровождалось перепадом гравитации. В саду она достигала 0,9 g и была почти привычной человеку, но в коридоре за тамбуром, в рубке и жилых отсеках, кроме каюты Марка, условия были рассчитаны на лоона эо: тяготение 0,3 земного, температура двадцать шесть по Цельсию и некоторый избыток кислорода. Марку пришлось заблокировать свой дыхательный имплант.
Он вышел из камеры и очутился в широком коридоре. Планировка жилой зоны бейри была так же проста, как на земных корветах и малых посыльных судах: коридор вел прямо в рубку, а с обеих его сторон находилось по две каюты. Слева – апартаменты Хийара и Марка, справа – отсек Регистратора и свободное помещение. Анат, похоже, не лукавил, говоря о первых и последних; Регистратор в самом деле являлся необычным биороботом, раз его поселили в отдельной каюте. Марк полагал, что это скорее всего признак высокого статуса, а не физиологическая потребность. Его собственная каюта была оборудована всеми мыслимыми удобствами: привычные тяготение, освещенность и состав атмосферы, ванна, вихревой душ, утилизатор и повар-кибернет, готовивший земные блюда. Но Первый явно не нуждался ни в душе, ни в пище, ни в утилизаторе.
А Хийар? Что ел и пил Хийар?.. Он был похож на человека, он говорил, жестикулировал и двигался, как человек, и внешнее подобие обманывало, заставляя считать, что лоона эо ничто человеческое не чуждо. Но опыт Судьи Справедливости подсказывал Марку, что это иллюзия.
* * *
Стоя перед проемом, ведущим в каюту Хийара, он думал об их первой встрече. С Тхара его и Бранича доставили на корвете Сторожевой флотилии; перелет занял несколько дней, и когда корабль, вынырнув за орбитой Плутона, взял курс на Юпитер, «Анат» уже находился в точке рандеву. В свете прожекторов он казался большим зеленовато-серебристым дельфином: плоское днище, изящные обводы верхней, более выпуклой части, невысокий гребень, тянувшийся к закруглению хвоста… Ни маневровых двигателей, ни антенн, ни орудийных стволов Марк не разглядел, как и шахты контурного привода; несомненно, бейри перемещался в Лимбе, но его конструкция была иной, чем у земных судов.
На выпуклом борту «Аната» заиграли сполохи, потом возникло яркое овальное пятно. Пилотов, должно быть, проинструктировали заранее: корвет повис рядом с инопланетным кораблем, выдвинулась телескопическая труба переходного шлюза и накрыла светящийся овал. Искусный маневр, подумалось Марку; он не заметил даже толчка.
Анте и Майра Пинтос, капитан, проводили его к шлюзу. «Успеха, Марк», – сказал Бранич. Майра только улыбнулась и вытянула руку в салюте. Она была с Тхара, как и весь остальной экипаж, и Марк знал ее родителей, Себастьена и Розу-Марию из Порта Колумб. Подхватив свой багаж, небольшую сумку, он направился к раскрывшейся диафрагме шлюза и почувствовал, как на висках выступает испарина. Он испытывал волнение, да, он определенно волновался! Но почему?.. Он повидал множество созданий, похожих и не похожих на людей, он с ними говорил или сражался – пусть в далеком прошлом! – а став Судьей, не делал различий между чужаками и людьми, ибо превыше всего была Справедливость. Ее защита нуждалась не в эмоциях, а в разуме и трезвой оценке всех обстоятельств, так что даже встретившись с даскином или метаморфом, Марк Вальдес остался бы спокоен. Однако…
«Однако среди них я не имею братьев», – подумал он, ускоряя шаги.
Пластик переходного шлюза поскрипывал под башмаками, от стен тянуло холодом, но струйки теплого воздуха согревали его и подталкивали в спину. Борт чужого корабля с ярким овалом был все ближе и ближе, потом что-то вспыхнуло, заставив Марка на мгновение зажмуриться; он сделал шаг и, еще не открывая глаз, ощутил, что окружающий мир изменился. Ни намека на холод, воздух ароматен и свеж, хотя, пожалуй, жарковат; от избытка кислорода чуть-чуть кружится голова, запахи приятные, но незнакомые, а тело вдруг сделалось таким легким, что впору раскинуть руки и полететь. Три десятых g, определил он с привычной реакцией астронавта, глубоко вздохнул и поднял веки.
Перед ним стоял эльф из древних сказок. Золотые локоны до плеч, узкое лицо с выпуклым высоким лбом и мягко очерченными скулами, фиолетовые зрачки и маленький рот непривычной формы – мнилось, что его обладатель вот-вот улыбнется или уже улыбается, но только как бы про себя. Кожа эльфа напоминала цветом розовую жемчужину, однако веки, подглазья и виски были чуть голубоватыми, а ресницы и брови – темными. Пряди длинных волос скрывали шею и уши, падали на широкий воротник или, возможно, ожерелье, что лежало ровным полукругом на груди. Его одеяние… Нет, в эти первые мгновения Марк не разглядел одежды, заметил лишь, что эльф изящен, хрупок и невысок, примерно ему до плеча. Но малый рост и юношеская стройность не создавали ощущения слабости; наоборот, казалось, что это существо обладает подвижностью и ловкостью гимнаста.
– Я Хийар из астроида Анат, потомок Занту и Сергея Вальдеса, – на чистой земной лингве промолвил эльф и добавил: – Мужчина. Твой рини. Твой брат!
Внезапно он коснулся пальцами висков, закрыл глаза и совсем человеческим жестом склонил голову. Марк, замерший в смущении, увидел, как узки кисти Хийара, не шире, чем у семилетнего ребенка. Но его четырехпалая ладонь не выглядела уродливой, она была такая, какой ей полагалось быть, в полном и гармоничном единении с его фигурой и лицом.
Ментальная волна печали накрыла Марка. Он чуть не пошатнулся – эмоция была непривычно сильной.
– Счастлив встретить твой взгляд, рини… – Голос Хийара был тих, и чудилось, что он произносит не традиционное приветствие, а плачет по усопшим. – Да, я счастлив заглянуть в твои глаза, но горюю, что не увидеть мне глаз отца и не коснуться руки твоей матери. Наш отец погиб и твоя мать тоже… Но Занту, моя тальде, сказала: ты и наша сестра, что осталась на Тхаре, – ее дети. Она не забудет вас, пока не истает время и не расточатся звезды.
Он шагнул к Марку, обнял его и прижался лицом к плечу. Тело Хийара под одеждой (теперь Марк видел, что на нем синий облегающий комбинезон) было гибким и теплым, почти горячим – во всяком случае, теплее, чем у человека. Странное чувство вдруг охватило Марка; казалось, что Сашка, девочка-подросток, обняла его, и сквозь невесомую ткань ладони ощущают ее хрупкие косточки и нежную кожу.
– Да будет моя жизнь выкупом за твою, – пробормотал Марк формулу благодарности, принятую у лоона эо. – Отец и мать погибли давно, тридцать лет назад. Мы с сестрой пережили это горе.
Хийар отстранился, заглянул в его лицо огромными глазами.
– Давно… Я забыл, что тридцать лет – четверть вашей жизни. Для нас время течет медленнее, а для вас – быстрее, рини. Больше событий, больше встреч, больше разлук… больше печалей, но радостей тоже больше… Наш отец погиб, но сейчас, прикоснувшись к твоим мыслям, я узнал, что у тебя есть потомок. Маленькая женщина, да?
– Девочка. Моя дочь.
– Я узнал о ней, и моя печаль проходит, рини. Пусть наш отец – прах в Великой Пустоте, но мы – побеги от его корня, и в твоих ветвях уже расцвел цветок… Она обладает даром? – Хийар провел пальцами по выпуклому лбу. – Тем даром, который ты унаследовал от предков?
– Еще не знаю, брат. Возможно, когда она станет постарше… – Вспомнив о Ксении, Марк произнес: – У моей сестры трое, и они уже взрослые мужчины. Ни у кого дар не проснулся.
– Пусть так, но мы все равно будем их любить. Моя тальде… – Хийар сделал паузу, будто подбирая слова. – Она иначе относится к людям, чем другие лоона эо. Мои соплеменники слишком прагматичны – конечно, вне своих семейных групп. Они… Но хватит об этом. – Отступив на шаг, он сделал грациозный жест, как бы охватив руками окружающее пространство. – Позволь представить тебе двух членов моей команды: мой помощник Первый Регистратор и мой бейри Анат.
Марк, справившись с ошеломлением, огляделся. Очевидно, это обширное помещение было рубкой, на что намекали пульт с тремя ложементами и большой экран, открытый в усыпанную звездами пустоту. Но других приборов – или устройств, которым подошло бы это название, – он не заметил. Рубка выглядела пустой, на пульте ничего не светилось и не мигало, пол казался надежным и твердым, как и потолок, выгнутый изящными аркадами. Стены, правда, внушали подозрения в своей вещественности; через боковую он только что прошел, не оставив следов, а переборка напротив пульта была словно бы соткана из серебристой облачной мглы. Что-то там шевелилось и кружилось, растекалось в бесформенные пятна, которые вдруг делились надвое подобно гигантским амебам и выбрасывали тонкие жгуты.
Туман посередине рассеялся, и из него выступила фигура существа в таком же синем одеянии, как у Хийара. Телосложение и рост не отличаются, отметил Марк, только волосы короче и темнее, а лицо более тусклое, как бы лишенное ярких красок жизни. Он не первый раз встречался с сервом и знал, что одни из них, те, что контактировали с землянами, походили на людей, а другие, служившие лоона эо, были копиями своих Хозяев. Четырехпалые кисти Регистратора являлись знаком того, что он обитает в астроиде и, вероятнее всего, принадлежит к семейной группе Хийара.
Биоробот склонил голову и произнес ритуальное приветствие:
– Счастье видеть вас равно вашей благосклонности, рини Хозяина. Здесь вы почетный гость. Чем могу вам служить?
– Отнеси сумку в мою каюту, – сказал Марк. – Еще я хотел бы переодеться. Для тхара у вас жарковато.
– Ты слышал, Анат? – Казалось, Хийар обратился к пустоте, но пустота сразу откликнулась – непонятно лишь, откуда долетает ее голос:
– Принято к сведению, Хозяин. Физиологические параметры определены, жилой отсек адаптирован. – Пауза. Затем невидимка полюбопытствовал: – Как называть почетного гостя? Имею честь предложить старинные земные титулы: монсеньор, экселенц, сэр, дон, сударь. Загружены также звания воинской иерархии: лейтенант, коммандер, капитан и адмирал. Приняты в Федерации и подходят к случаю: советник, посол, председатель, губернатор. Также камерад, с более интимным оттенком и…
– Судья. Зови меня Судьей Вальдесом, – сказал Марк и с улыбкой повернулся к Хийару: – Это что за фокусник? Полагаю, третий член команды? Но где же он?
– Везде. – Хийар снова сделал жест, будто пытаясь обнять пульт с ложементами, рубку и весь корабль. – Он везде. Это мой бейри.
– АНК? Астронавигационный комплекс?
– Управление полетом только одна из функций. Анат живой. Не так, как ты или я, но живой. И ему нравится, чтобы к нему относились как к живому.
– Я это запомню.
Марк всмотрелся в туманную стену и отметил, что теперь она выглядит как абсолютно твердая поверхность из камня, напоминающего нефрит. Стена – не под его ли взглядом?.. – тут же раздвинулась, и Первый Регистратор, подхватив сумку, исчез в проходе. Биоробот двигался бесшумно, с грацией существа, привыкшего к низкому тяготению.
– Чем займемся, рини? – спросил Марк. Потрясение первых минут покинуло его, и он уже не удивлялся, что четырехпалый златовласый эльф считает Сергея Вальдеса отцом, а его – братом. Братом не только по разуму и духу, но также по плоти и крови! Ибо одни чресла породили их! Ну, не совсем чресла, если иметь в виду Хийара, но все-таки любовь, любовь земная и небесная… Это ли не чудо?.. – подумал Марк, взирая на рини с той тревожной нежностью, какую испытывал лишь к трем существам во Вселенной – к Майе, Ксении и Сашке.
– Будем ждать, – ответил его инопланетный брат. – Есть сообщение от ваших старших… я правильно их называю?.. – Марк кивнул. – Скоро подойдут боевые корабли, и мы отправимся к Файтарла-Ата. Но пока давай не будем про это вспоминать и не будем говорить о предстоящем. Все в свой черед; сколько ни прыгай, а луну Куллата с небес не сорвешь.
Боевые корабли! Слушая мелодичный голос рини, Марк вспомнил слова Бранича: лучшая эскадра Флота Фронтира… И с лучшим командиром, героем из героев… Об этой новости он Ксении не говорил. Он вообще не мог ей ничего сказать о своей миссии и лишь предупредил, что отправляется на Землю. Дела Судьи есть дела Судьи… Майя и Ксения к этому привыкли.
Хийар коснулся его груди узкой ладошкой.
– Я чувствую, ты хочешь о многом меня расспросить, но с этим тоже не стоит торопиться. Мы в чреве Аната, а он не похож на ваши крейсеры и лайнеры, он живой и должен к тебе привыкнуть. – Хийар на мгновение смолк и будто бы задумался. – Нет, привыкнуть – неправильный термин. Слиться с тобой?.. Встроить тебя, твою личность и разум, в систему ментальных полей бейри?.. Видимо, так, но это звучит по-научному сухо. – Снова сделав паузу, рини пояснил: – Процесс слияния можно описать по-разному. Я попытался найти слова с эмоциональным оттенком, но слишком плохо знаю ваш язык. Что можно сказать о существах, прежде чуждых друг другу, но ставших со временем близкими?
– Они сжились, – произнес Марк. – Сжились, прониклись доверием, подружились, срод– нились… Эти слова обозначают разные степени близости.
– Сроднились – это подходит. Вы с Анатом должны сродниться – настолько, насколько возможно для человека и искусственного существа, – заметил Хийар и вдруг улыбнулся. – Занту рассказывала, что у людей есть потребность в сне, но и в этот период мозг не отключается, и вас посещают видения, то забавные, то неприятные. Когда ментальное поле бейри соединится с твоим, неприятных видений не будет.
– Что может быть лучше счастливых снов? Только счастливая реальность… – Марк улыбнулся в ответ брату, но улыбка получилась грустной. – Однако время войны нельзя назвать счастливым.
* * *
Плохих снов он и правда не видел. Остановившись перед каютой Хийара, Марк припомнил, что снились ему сады и улицы Ибаньеса, снился дом и снились Майя с Сашкой – будто вернулись они с Гондваны от маэстро Сабуро, а он встречает их в Западном Порту на взлетном поле. И не один – вроде бы Ксения с ним, Иван и все их дети, родные и приемные, а старший Диего – в форме коммандера и с сыном Эстебаном. Сон этот виделся Марку каждую ночь, только число встречающих возрастало: сначала появился братец Анте, потом Хийар и, наконец, покойные родители, а с ними – женщина лоона эо неописуемой красы, не иначе как Занту. Видно, Анат, проникая все глубже в его подсознание и посылая сны, учитывал, что для Хозяев самое дорогое – семья, и никого из близких нельзя забывать, даже тех, кто умер или находится в сотнях парсеков от спящего.
С такими мыслями Марк вошел в каюту, споткнулся на пороге и едва не взлетел к потолку – гравитация здесь была нулевой.
– Осторожнее, рини, – раздался голос Хийара. – Сейчас я…
Верх и низ обрели свои места. Марк покосился на хрустальный цветок с изящной ножкой, что вырастал из пола, то ли сиденье, то ли неведомый прибор, и решил не рисковать – прочность цветка внушала сомнения. В его собственном отсеке мебель была по-земному надежной, похожей на обычные кресла, столы и диваны, а здесь о назначении предметов оставалось лишь гадать. Он боялся усесться на светильник или особо ценный раритет, какой-нибудь шедевр инопланетного искусства.
Хийар, висевший у потолка, с появлением тяжести спланировал вниз, прямо на хрустальное чудо. Все-таки сиденье, подумалось Марку, но не для людей, для фей и эльфов. Пол позади него внезапно вспучился, ударил под колени, и Анат заботливо проворковал:
– Кресло для почетного гостя! Садитесь, Судья Вальдес!
– Сегодня он в игривом настроении, – заметил Марк, усаживаясь.
– Мы любим играть, да и вы, мне кажется, тоже, – отозвался рини. – Жизнь без игр была бы скучна, как Вселенная без звезд. Но, к счастью, у нас есть и звезды, и игры.
Они помолчали. Затем Хийар промолвил:
– Я вспоминал рассказы Занту, моей тальде. Трое охраняли ее торговый караван, все трое – люди, земляне, но не похожие друг на друга, как светила Ахад, Экур и Одрис. Наш отец был для Занту… – Он прощебетал длинное-длинное слово, возможно, целую фразу, и пояснил: – Свет в Бездне Одиночества, так она его звала. Кроме отца, были еще Страшный и Непонятный.
– Почему Страшный?
– У него на лице росли волосы, очень много волос здесь и здесь, – Хийар коснулся щек и подбородка. – Еще он очень громко говорил и размахивал руками… Тальде его боялась.
– Этот Страшный – Степан Раков, а Непонятный, выходит, – Кро Лайтвотер, – сказал Марк. – Оба сражались с дроми и погибли на крейсере «Урал» вместе с отцом.
– Пусть от их праха зажгутся новые звезды. Они это заслужили. – Хийар совсем человеческим жестом склонил голову. – Они были отважными людьми, и совершенное ими не забыто на Куллате, на Файо, Арзе и в других мирах. Не забыто! Ты видишь сам: мне разрешили вам помочь, и вот я здесь.
Марк нахмурился.
– Разрешили помочь? Что это значит, рини? Мы в Федерации считаем, что лоона эо всегда нейтральны и никому не помогают. Сказать по правде, я был удивлен, когда…
Хийар прервал его плавным жестом.
– Ты Судья, рини. Я думаю, ты размышлял об эволюции законов. Сначала им подчиняются под страхом наказания, но с течением лет для многих и многих, для большинства, законы становятся обычаем, естественной привычкой – например, запрет на убийство. А что потом? Что происходит с законами, когда их соблюдают не сотни лет, как у вас, и даже не тысячи, а десятки тысяч? Что, рини?
– Закон становится социальным инстинктом, – ответил Марк. – Или, если угодно, нормой жизни, которая принята всеми и не требует механизма принуждения.
– Именно так. Но эти нормы различаются по важности, так как лишь иерархия меж ними позволяет избежать противоречий и конфликтов. Например, в ситуации, когда первый закон велит делать одно, а второй – другое. Тогда возникает вопрос: что важнее, что предпочтительнее? Ты, вероятно, встречался с подобной дилеммой.
– Да, и весьма нередко.
– Существует норма или, как тобою сказано, социальный инстинкт: лоона эо хранят нейтралитет, не вмешиваются в войны младших рас и никого не снабжают оружием. И есть другая норма, более сильная, чем принцип невмешательства: каждый товар или услуга должны быть оплачены по справедливой цене. Я ведь тебе говорил: мы – прагматичная раса! – Губы Хийара на миг растянулись в улыбке. Потом улыбка погасла, и рини сказал: – Вспомни, что случилось тридцать лет назад – точнее, тридцать четыре, в 2318 году по вашей хронологии. Дроми атаковали Данвейт и другие пограничные миры, мы не сумели их сдержать, и Федерация пришла на помощь. Ваш флот сражался вместе с нашими наемниками, и в том бою погибли тысячи, погиб отец и его люди, погибла твоя тальде… Лоона эо не забыли этот долг.
– Битва у Голубой Зоны… – прошептал Марк. – Я был там, но не видел гибели «Урала»… В боевом коконе смотришь на то, что является целью…
– Битва у Голубой Зоны, – повторил Хийар. – Наш долг! Поэтому лоона эо откроют людям путь в тоннели Древних.
– И ты…
– Я прилетел, именно я. – Хийар закачался на своем хрустальном насесте. Лепестки цветка вытянулись, приподнялись и охватили его тело до пояса. – Я прилетел, рини. Ведь это мой отец сражался в том бою! И только у меня есть родичи среди людей!
Вновь наступило молчание. Голова у Марка немного кружилась – сказывались избыток кислорода и низкая гравитация. Хоть его и считали почетным гостем, состав атмосферы в отсеке не изменился – похоже, удобства Хозяина были у Аната на первом месте.
– Считается, что одиночество невыносимо для лоона эо и причиняет им тяжкие страдания, – с осторожностью произнес Марк. – Но ты прилетел без своих соплеменников. Или Первый с Анатом способны их заменить?
– Нет. – Рини как бы оттолкнул руками воздух, сделав жест отрицания. – Разумеется, я необычный лоона эо, ведь мой отец – землянин, и это оставило след в психоматрице. Но и мне одиночество тягостно и непривычно… – Он повернулся к Марку и прикрыл глаза; в тени длинных ресниц голубоватые пятна над скулами стали заметнее. – Никто не полетел бы со мной, кроме тальде, – произнес Хийар, и его черты вдруг исказились словно от невыносимой боли. – Никто! Но в других лоона эо нет нужды. Разве я один? Разве мой рини не здесь? Разве я не могу его коснуться и получить нужную силу?
Он готов помочь, но при известных условиях – желает путешествовать вместе с братом, всплыли в памяти слова Бранича. Теперь Марк понимал, что это не каприз, а очевидная необходимость; лишь потомок фаата, способный к ментальному общению, годился в спутники Хийару. На ничтожную долю секунды он ощутил пришедшую извне тоску, тяжкий груз одиночества, горечь разлуки с привычным и таким безопасным мирком астроида; этот ментальный импульс пронзил его раскаленной иглой, заставив содрогнуться. «Поддержи, дай мне силы!» – будто взывал его рини. Ответом на этот молчаливый зов стала волна, несущая нежность и спокойствие. Марк не сумел бы сказать, что породило этот отклик, был ли он осознанным или инстинктивным, но казалось, что цель достигнута – лицо Хийара посветлело.
– Я чувствовал бы себя увереннее, если бы вы оба были здесь, – произнес он, и Марк догадался, что рини говорит о Ксении.
– Прости, но это невозможно. Наш поход – тайная операция Флота.
– Я понимаю, и я не в обиде. У вас свои обычаи, свои законы, и способ общения тоже свой. Вы прячете секреты за словами. Но в ментальной среде…
Протяжный аккорд прервал Хийара. Звуки еще плыли в воздухе, когда раздался голос корабля:
– Человек на связи. Требует Хозяина. Не такой, как наш почетный гость. Похож на капитана наемников. Должен что-то передать.
– Вероятно, офицер с флагмана эскадры, – заметил Марк. – Пойдем в рубку?
– Зачем, рини? Мы можем поговорить с ним здесь.
Хийар повел рукой, и знакомое окно раскрылось перед Марком. Но теперь не тьма и звезды виделись в нем, не жуткий лик Юпитера, не боевые корабли, а коммодор Тревельян-Красногорцев собственной персоной. Был он в облачении десантника, принявшем цвет ближайшей переборки и потому едва различимом; только блестели «спирали» на воротнике, а над ними громоздилось лицо, будто вырубленное из камня. Марк отметил, что годы и привычка к власти придали Олафу Питеру значительности. Он не слишком постарел, и сходство с лейтенантом, мужем Ксении, еще угадывалось, хотя и не очень явно.
Его лицо приблизилось, заполнив весь экран, взгляд уперся в лоона эо. Секунду-другую Командор разглядывал его, затем посмотрел на Марка и изобразил улыбку. Довольно кислую, надо признаться, – большой симпатии меж ними не было.
– Привет, Марк. – Голос коммодора лязгнул, точно ударили молотом по жестяному листу. – Давно не виделись. Много воды утекло.
– Здравствуй, Петр, – откликнулся Марк. – Не виделись мы тридцать с лишним лет. Годы текут, дети растут.
Ни словом, ни жестом Командор не показал, что помнит о сыновьях, оставшихся на Тхаре. О Ксении тоже не спросил, а произнес официальным тоном:
– К делу, камерады, к делу. Штаб прислал план операции. Прошу ознакомиться.
Лицо Олафа Питера исчезло, и в глубине экрана возникли листы с уже расшифрованным текстом.
– Прочитай, Анат, – сказал Хийар и пояснил, обернувшись к Марку: – Я плохо понимаю любые письменные знаки. У нас их почти не используют.
Около часа они знакомились с присланным сообщением и обсуждали план – весьма разумный, по мнению Марка. Он ожидал, что Командор, закончив с делами, все-таки спросит о Ксении или хотя бы про Павла и Никиту. Но этого не случилось; закончив разговор, Олаф Питер исчез с экрана, не помянув о Тхаре, бывшей жене и своих сыновьях.
– Ты опечален, – молвил Хийар, бросив взгляд на Марка. – Что тебя беспокоит, рини? Боишься того, что нам предстоит?
– Нет. – Марк покачал головой. – Этот человек, военачальник, говоривший с нами, был когда-то супругом сестры. Они расстались, но у них есть дети, двое сыновей. Он не пожелал узнать, где они и что с ними.
– Это странно. – Некоторое время Хийар размышлял, покачиваясь на своем насесте. – Лоона эо не забывают о родичах, и наши семьи – кажется, вы называете их так?.. – объединяются раз и навсегда. Члены семьи состоят в ментальном резонансе, и разорвать такие узы невозможно, это страшный удар для психики. Я не понимаю, как он мог расстаться с матерью своих потомков… Он здоров?
– Вполне, – ответил Марк с кривой усмешкой. – Я бы сказал, здоров, как бык. И, если верить слухам, у него были другие женщины, много женщин.
– Не могу представить… нет, не могу! У людей все так сложно! – Лоб Хийара прорезала вертикальная морщина. – Но ведь ты, рини, живешь с одной женщиной? В твоем сознании мелькает ее образ… я вижу ее… ее и вашу дочь…
– Люди – разные, – со вздохом пояснил Марк. – Кому одно, кому другое… Очень разные, рини!
– Ты должен мне об этом рассказать – не вообще о людях, но о вашей семье и вашей планете. – Лицо Хийара омрачилось. – Я ведь знаю лишь то, что наш отец погиб и ментальная связь с ним прервалась. Но как он жил? Как жили твоя мать, твоя сестра, ты сам? Ты Судья Справедливости, и я понимаю, что это значит… Но ты ведь не всегда был Судьей?
– Не всегда. Я воевал, до сражения за Тхар и после, воевал долгие годы.
– Расскажи мне.
– Это потребует много времени.
– Время не имеет значения. Важнее память о близких. – Эльф, сидевший в хрустальном цветке, повернулся к Марку и снова произнес: – Расскажи! Расскажи мне, рини!
