Глава 5
Селение Хх'бо татор ракка
Астродром, терукси
Искусство является одним из важнейших признаков цивилизации.
Сразу оговоримся, что это признак важный, но не обязательный; дроми не создали искусства в нашем понимании, и далеко не каждая культура способна творить так называемые «тексты вымысла» — иначе говоря, устные или письменные художественные произведения. Лльяно в этом смысле не обделены фантазией, о чем свидетельствует цикл преданий о Желтой луне, поговорки и устные истории, которые можно отнести к сказкам и басням. Одним из ярких проявлений их творческого начала является музыкальная, песенная и танцевальная традиции. У них имеется семнадцать видов барабанов и не установленное, но весьма большое число духовых инструментов, дудок, свирелей, флейт и рожков.
Мелодии и песни передаются из поколения в поколение, изменяясь и обогащаясь; они непривычны для слуха гуманоидов, но чрезвычайно своеобразны. Музыка, песня и танец являются целостным актом, лишенным всякой сакральности и таинственности, зато приуроченным к определенному событию: особо удачной охоте, победе над врагом, появлению хххфу (небесных гостей), выгодному товарообмену или обряду прощания с усопшим. Ряд проявлений подобного творческого триединства был зафиксирован нами на памятных кристаллах. При этом члены экспедиции сами принимали участие в соответствующем действе, что встречало у аборигенов одобрение, переходившее в некоторых случаях в восторг.
Отчет экспедиции Тревельяна — Сигеру'кшу.
* * *
Костер был огромным и ярким, так что тело второго Уттура скрывали дым и языки пламени. «Оно и к лучшему, — подумал Тревельян, — труп растерзан большим молчаливым и выглядит ужасно». Впрочем, лльяно это не беспокоило — они сплясали танец прощания под жуткий грохот барабанов, визг дудок и рев рожков, а затем братья Сукур, самые старые в селении, поднесли к куче хвороста огонь. Уттур-первый, Уттур-третий и их самки исполняли в это время прощальную песню, которую стоило послушать — такие фиоритуры и трели сделали бы честь любой певице на Земле и в ее окрестностях. Музыка, правда, не соответствовала и заглушала голоса Уттуров, но все подробности действа фиксировались, и Тревельян мог пропустить запись через селектор, выделив нужный звуковой ряд.
Он сидел под навесом в окружении старейшин. В деревню с ним отправились Инанту, Алиса и Шиза'баух, который имел поручение от благородного пха'ге — взглянуть на Тза и, при случае, добавить пару затрещин. Тза, однако, валялся в семейном гнезде и выглядел довольно жалко после проведенной экзекуции. Так что хаптор трогать его не стал, ограничившись снимками для отчета шефу.
Пламя вздымалось к ночным небесам, плоть Уттура-второго догорала, а сам он уносился сейчас вместе с клубами дыма к предкам на Желтую луну. Сотни обитателей Хх'бо татор ракка обступили площадку, подбадривая музыкантов и танцоров визгом, топотом и скрежетом когтей.
Мертвого шорро бросили на землю около костра, и оставалось лишь гадать, что за участь его ожидает — то ли насадят череп на копье, то ли, содрав кожу, натянут ее на барабан. Ритуальное поедание трупа также не исключалось. Богатый опыт контакта Ивара с примитивными расами нашептывал, что один из этих исходов неминуем.
— Их танец похож на пляски кьоллов, которые я видел на Раване, — произнес Инанту за его спиной.
— В самом деле? — отозвалась Алиса. — Но кьоллы все же люди, и ноги у них длинные.
— Они танцуют вприсядку, сильно сгибая шею, спину и колени. Это ритуальный обряд, моление о воде, просьба послать дожди… Такая поза говорит об их ничтожности перед ликом богов и стихиями.
— А что потом?
— Потом приносят жертвы. Кровавые! Каме — Богине Песков, Таррахиши — Богу Воды и верховной троице — Баахе с его потомками Уанном и Ауккатом. Такое, скажу тебе, зрелище… с души воротит!
Тревельян с трудом сдержал усмешку. Некогда он был главой миссии на Раване, и Инанту трудился в этом жарком засушливом мире под его руководством. Первое приключение, первая экспедиция стажера ФРИК, после которой он стал полноправным агентом… Неудивительно, что у юноши сохранились такие яркие воспоминания!
Алиса тихо вздохнула.
— Равана… столько разных культур, столько народов… кьоллы, туфан, ядугар, шас-га… Крепости, города, загадочные подземелья, бароны-разбойники, грозные короли… Хотелось бы мне там побывать!
— Здесь тоже интересно, — утешил ее Инанту.
— Здесь никаких опасностей, кроме этого монстра. — Алиса кивнула на труп большого молчаливого. — С ним легко справиться, если бы лльяно не капризничали и взяли меня на охоту в нормальном виде… То есть я хочу сказать, в облике человека. Один выстрел из бластера, и нет проблем!
— Простое решение не есть самое верное, — важно произнес Инанту. — Сказано в Книге Начала и Конца: «Остерегайся очевидного!» И еще сказано: «Торопливость не пристала благородному мужу».
Тут Ивар не выдержал и фыркнул, окончательно развеселившись.
Алиса была полевым агентом пару лет, а Инанту — чуть больше трех, но делился мудростью с новичком, как настоящий ветеран планетарной разведки. Изречения Йездана он процитировал в точности так, как это делает некий Ивар Тревельян, консул Фонда.
Говорильник Рахаш, сидевший слева от Ивара, молвил на земной лингве:
— Мой не знать, что твой сказать. Какой слово? Мой прошений повторить и означать.
— Это не слово, это звук радости, — объяснил Тревельян и перешел на альфа-лльяно: — Я доволен, что шорро мертв, что он не успел сожрать Уттура, и тот, хоть и не совсем целый, улетел на Желтую луну.
— Все довольны, Увва, — подтвердил Шарбу-второй, сидевший справа. — Уттур расскажет предкам об этой охоте и о тебе, и предки тоже порадуются.
Этот старейшина относился к пришельцам с небес с особой симпатией. Он был искусным резчиком, его работы поражали изяществом и мягкой пластикой, и Тревельян с Алисой не скрывали восхищения. Это льстило Шарбу. Мастера Лианы, так же, как художники в любом из галактических миров, ценили одобрение.
Погребальный костер догорел, угли рассыпались пеплом, но тут же зажглись другие костры в разных концах площадки, и один, самый большой, в ее середине. Смолкли посвист дудок и трубный рык рожков, но барабаны били и гремели по-прежнему. Теперь тональность мелодии изменилась, удары падали громче и чаще, сотрясая воздух. Звуки были непривычными для человеческого уха — мнилось, что каждый барабан из семнадцати их видов бьет в своем ритме, никак не согласуя его с остальными инструментами. Но переплетение гулкого грохота, звонких ударов и резких щелчков порождало некое настроение, и чем больше Тревельян прислушивался к этой варварской какофонии, тем яснее ощущал, как его охватывают радость бытия и торжество.
Шарбу-второй прикоснулся когтистой пятерней к его колену.
— Танец победы, Увва. Твой танец.
— Пусть танец начнут охотники, — предложил Тревельян.
— Я должен посмотреть, чтобы плясать так, как пляшут они.
— Так не получится, ты ходишь только на задних лапах, и они слишком длинные, — сказал Шарбу. Подумал и глубокомысленно добавил: — Это не значительно! Пляшут не лапы и не брюхо, пляшет голова. Танец здесь! — Он поскреб мохнатый затылок. — Здесь вихрь жизненной силы!
«Философ!» — подумал Тревельян и усмехнулся.
— Помнится, Рахаш говорил, что этот вихрь все же в брюхе.
— Рахаш знает твой язык не лучше, чем шерсть на собственной спине. Надо понимать верно. Вихрь в брюхе от еды, вихрь в голове от разговоров, от песен и танцев. Когда делаешь это, — Шарбу изобразил жест резчика, снимающего стружку, — вихрь тоже есть. Очень, очень сильный!
Охотники уже плясали у большого костра, то опускаясь на все четыре конечности, то высоко подпрыгивая, переворачиваясь в воздухе, шлепая лапой о лапу и мотая головами. Уттур-третий, предводитель, два брата Ханнто, первый Шасса и первый Уттур, лучшие следопыты, и Шасса-второй, который мог попасть в птицу с пятидесяти шагов…
Топорщилась шерсть на загривках, пряди спадавших с висков волос метались будто длинные ленты, лязгали зубы, глаза горели торжеством.
Темп был стремительный, и рокот барабанов, грохотавших будто бы вразнобой, подстегивал движения танцующих.
Внезапно за спиной Тревельяна раздался шорох, потом азартный возглас, и его тхара выскочила на площадку. Тут же расступившись, охотники включили ее в свой хоровод между первым Ханнто и первым Уттуром, и Алиса принялась кружиться и прыгать, почти не уступая в скорости лльяно. Ее серые глаза сверкали, волосы рассыпались по плечам, и на миг Тревельяну почудилось, что здесь, в сотнях парсек от Земли, пляшет под деревьями хх'бо красавица-нимфа в компании маленьких лохматых фавнов. Они промчались вокруг костра — раз, другой, третий, — потом Алиса взмахнула руками, словно собираясь взлететь, и бросила ему манящий взгляд. Ивар поднялся, чувствуя, как бурлит кровь и что-то похожее на опьянение кружит голову.
— Вихрь жизненной силы… — пробормотал старый Шарбу. — Вихрь, вихрь… Иди, Увва, танцуй! Как можешь и как хочешь.
И он танцевал, пока солнце не скрылось за деревьями, пока не вспыхнули звезды, пока не смолк грохот барабанов и не погасли костры.
* * *
В сутках Лианы-Секунды насчитывалось примерно двадцать восемь с половиной стандартных часов, которые делились между днем и ночью на равные доли. Членам экспедиции это было на руку — людям хватало для сна трети темного времени, хапторы спали немного больше, но все же рабочий период оказывался длиннее, чем на Земле или Харшабаим-Утарту.
Обычно ложились в начале седьмого ночного часа и вставали с зарей, так что Тревельян не удивился, когда, возвращаясь на станцию, услышал бестелесный голос деда.
«Консул не занят великими делами? Я не помешал?»
«Нет. Мы были в селении и сейчас направляемся домой».
«Где твоя боевая подруга?»
«Рядом. Вцепилась в мою руку и еле идет».
«Вот как?.. Не ты ли ее утомил?..»
«Дед, оставь эти неприличные намеки. Мы резвились вполне невинно, танцевали с лльяно у костров. Я, кстати, тоже еле ноги волочу».
«Значит, и ты утомлен. Ну, сейчас взбодришься!»
Тревельян забеспокоился.
«У тебя что-то серьезное?»
«Как сказать… Взбодришься, обещаю!»
Бамбуковая роща кончилась, они вышли к морскому берегу.
Впереди сиял свет над зданиями базы, отблески скользили по куполу защитного поля, заставляя его переливаться то голубым, то синим, то фиолетовым.
«Пожалуй, я лучше сяду, — заметил Ивар. — Если у тебя такие бодрящие новости, то лучше их выслушать не на ногах».
Вероятно, Алиса, прижавшаяся к его плечу, почувствовала, как он напрягся. Ее рука скользнула к поясу, к кобуре с бластером. Ночью берег был небезопасен — из скал выбирались на охоту шестилапые.
— Что, милый? Что случилось?
— Ничего ужасного, просто дед желает пообщаться. — Тревельян остановился, и шагавшие за ними Шиза'баух и Инанту тоже притормозили.
— Так, друзья, — произнес он, выбрав подходящий камень, — идите-ка домой, а я тут посижу, побеседую с предком. Кажется, нам нужно кое-что обсудить.
— Обсуждайте, — промолвила Алиса, вытащив излучатель, — обсуждайте, а я пригляжу, чтобы тебя не съели. Шестилапые бегают быстро и тихо.
— За силовым барьером как-то спокойнее, — сказал Инанту.
— Давайте вернемся на станцию, шеф. Не все ли равно, где говорить с нашим капитаном! Там даже удобнее и…
Но Шиза'баух ухмыльнулся, взвалил Инанту на плечо и, что-то проворчав, потрусил на свет станции.
Ивар опустился на гладкий, нагретый солнцем валун. Алиса стояла сзади, и он ощущал тепло ее тела и ровный сильный ментальный поток, струившийся к его разуму. Он не мог сказать, о чем она думает, но чувствовал, как его омывают волны покоя и любви.
— Шиза'баух, — вдруг промолвила она. — Он решил, что мы хотим уединиться, и утащил Инанту… Такой деликатный для хаптора!
— А мы хотим? — спросил Тревельян. — Эти пляски действуют очень возбуждающе!
— Там видно будет, — сказала Алиса. — Пока что у тебя разговор с дедом. Передай привет ему и Гундобальдо.
Гундобальдо — так она называла трафора. Насколько помнилось Ивару, то было старинное испанское или итальянское имя, слишком вычурное и давно забытое. Но на Тхаре чтили традиции старины. На Тхаре обитали потомки испанцев, переселившиеся туда семь или восемь столетий назад, и в жилах Алисы наверняка текла их кровь.
— Передам, — промолвил он и поднял лицо к усыпанному звездами небу. — «Привет тебе и Мозгу от Алисы. — Пауза. — Ну, я тебя слушаю. Ты как будто собрался меня подбодрить».
«Взбодрить, а это совсем другое дело, — уточнил Командор.
— У нас гости, мой мальчик. Жди завтра утром. Сядут на острове до полудня».
«Караван сервов, я полагаю? С торговой миссией?»
«Нет, терукси. Щеголь в сережках и с ним важная особа, Обна Шета Тренгар. Это тебе что-нибудь напоминает?»
«Ровным счетом ничего, — ответил потрясенный Тревельян. — Зачем они прилетели сюда? Что им нужно в опасной зоне?»
«Вот завтра и узнаешь. Со мной они говорить не пожелали, рыло у меня железное, а им человека подавай, да еще из начальников. Думаю, консул их устроит. Так что готовься, голубь сизый! — Сделав паузу, Командор излучил импульс явного недовольства. Потом добавил: — Еще просят передать, чтобы на острове их встретили. Сесть-то они сядут, но у них нет ни глайдера, ни авиетки, а багаж, похоже, немаленький».
Он прервал связь, оставив Ивара в полном ошеломлении.
Терукси! Здесь, на Лиане-Секунде! Этот мир был так далек от центров цивилизации, от трасс пассажирских лайнеров и торговых путей, что сюда добирались лишь сервы, посланники лоона эо, да редкие научные экспедиции. «Возможно, — подумал Тревельян, — это еще одна группа исследователей?.. Но такие миссии обычно согласовывались с ФРИК, а никакой информации от Консулата не поступало».
Он махнул рукой. Ладно, завтра разберемся! В любом случае места на станции хватит — больше половины жилых отсеков не заняты.
— У деда новости? — спросила Алиса.
— Да. К нам летят терукси, дорогая. Цель визита неизвестна, но они хотят, чтобы мы встретили их на астродроме. Завтра утром, с флаером.
Алиса кивнула.
— Встретим. Мне терукси очень симпатичны, они такие красивые и обходительные… Хапторы у нас уже есть, пусть будут еще и терукси. Для разнообразия.
— Только этого нам не хватало, — мрачно буркнул Тревельян и поднялся.
Его мучили нехорошие предчувствия.
* * *
Учитывая слова Командора о багаже гостей, полетели на флаере хапторов, вчетвером — Ивар, Алиса, Хутчи'гра и Шиза'баух. Залитый утренним солнцем астродром был пуст, лишь в северном конце высился катер с «Дельфина», на вид довольно неуклюжий, с большим отсеком для грузов и тяжелой техники. Флаер приземлился с южной стороны взлетно-посадочного поля, около мачт энергостанции и круглой тарелки космического маяка. Других сооружений тут не имелось, ни пристанища для путников, ни кафе, ни отеля или хотя бы продовольственного склада.
Астродром строили сервы, не нуждавшиеся в таких излишествах. Зато покрытое керамикой поле было идеально гладким и просторным, рассчитанным на приземление целого каравана судов, которые нес гигантский торговый корабль.
Тревельян и его спутники покинули флаер. День обещал быть знойным — на небе ни облачка, солнце палит, и от нагревшегося покрытия астродрома тоже тянуло жаром. Хутчи и Шиза, расстегнув комбинезоны, пили кислый сок из огромных бутылей, по их широким лицам катился пот.
Алиса, спрятавшись в тени под стеной энергостанции, следила за плавным вращением антенны маяка — эта ажурная конструкция возвышалась на добрую сотню метров. Тревельян стоял поблизости, всматривался в лазурное небо и размышлял о том, что понадобилось терукси на Лиане. Он уже почти убедил себя, что к ним летит научная экспедиция, пусть даже не согласованная с Фондом. Почему бы и нет?.. Лльяно — существа забавные, с самобытной культурой, уникальным искусством резьбы и другими ремеслами… Вполне достаточно, чтобы вызвать интерес у любого этнографа.
«Ждешь?» — пришла мысль Командора.
«Разумеется. Они уже сошли с орбиты?»
«Да. Будут минут через десять. Голубок мой железный за ними присматривает».
«Гундобальдо?»
«Кому Гундобальдо, а по мне так жестянка жестянкой, — проворчал дед. Потом сообщил: — Заходят на посадку. Сейчас увидишь их корыто».
В зените сверкнула серебристая точка. Три-четыре минуты, и она превратилась в вытянутое веретено с утолщением с одного конца. Еще через несколько мгновений судно зависло над посадочным полем и начало медленно опускаться. Простейший маневр, и его, похоже, выполняла автоматика.
Тревельян оглянулся. Алиса и оба хаптора стояли за его спиной, с любопытством рассматривая корабль.
«У тебя видеокамера при себе?» — спросил дед.
«Конечно». — Ивар поправил обруч на голове.
«Так включи! Любопытствую взглянуть на терукскую девицу, на Обну Шету. Секретарь ее сказал, что всей Галактике известна, а мы с тобой про эту цацу не слышали. Надо бы посмотреть!»
Тревельян включил запись. Судно терукси, напоминавшее большую ложку, висело метрах в двадцати над астродромом. Бесшумно выдвинулись сферические опоры, аппарат, рассекая воздух, пошел вниз, порыв теплого ветра взъерошил Ивару волосы. Затем раздался шелест — опоры соприкоснулись с керамической поверхностью. Корабль был невелик, меньше, чем посадочный модуль «Дельфина», но выглядел очень изящным: эллипсовидный корпус плавно переходил в трубу разгонной шахты, серебристую поверхность оттеняли серые и оранжевые зигзаги, верхнюю часть накрывал прозрачный купол — очевидно, там находилась обзорная палуба. «Игрушка, а не корабль!» — подумал Тревельян и тут же услышал ментальный шепот деда:
«Яхта… мелкая лоханка для прогулок бездельников… шныряют туда-сюда, суются в запретные зоны да еще нахальничают…»
— Чудный кораблик! — промолвила Алиса. — Очень красивый! На таком и должны путешествовать терукси. Они точно сказочные эльфы… Сказочные эльфы на сказочном корабле.
Из корпуса потянулась лестница, сдвинулся сегмент обшивки над ней, и через секунду темный проем озарил свет. Там стояли двое, мужчина и женщина. Корабль приземлился метрах в восьмидесяти, и с этого расстояния черты их были неразличимы; Ивар видел только белые пятна лиц, фигуры и яркие одеяния гостей. Он двинулся к прилетевшим. Алиса шла рядом, на ее лице застыло выражение восторга, улыбка не сходила с губ. Сзади топали Хутчи и Шиза.
Терукси начали спускаться. Теперь Ивар разглядел, что мужчина молод или кажется таковым — не муж в зрелых годах, а златовласый юноша лет двадцати пяти, в алом, украшенном вышивкой камзоле. Затем его взгляд сосредоточился на женщине. Она была высокой, стройной, гибкой; одухотворенное лицо поразительной красоты, поток черных блестящих волос до колена, платье, сверкающее изумрудными сполохами.
Она двигалась с врожденной грацией танцовщицы, гордо несла головку, увенчанную диадемой, и смотрела по сторонам так, будто ей принадлежал весь мир — этот остров с прибрежными утесами, море и небо, окружавшие его, и, без сомнения, все живые существа, что обитали здесь. В данный момент — хапторы, Алиса и сам Тревельян.
«На научную экспедицию они не похожи», — мелькнула мысль.
Затем Ивар покосился на Алису и обратил внимание, что она больше не улыбается. Кажется, при виде красавицы-брюнетки симпатий к терукси у нее поубавилось.
Склонив голову, он произнес:
— Ивар Тревельян, глава миссии, консул Фонда Развития Инопланетных Культур. Мы находимся здесь с ведома земного Корпуса защиты, спасающего этот мир от уничтожения — я имею в виду выброс из галактического ядра, о чем вам, видимо, известно. — Сделав паузу, Ивар добавил: — Могу я узнать ваши имена и цель визита в запретную зону?
Взгляд женщины скользнул по хапторам, по Алисе, потом она стала молча рассматривать Тревельяна. На ее щеках и лбу поблескивали изумрудные, в тон платья, звездочки, с шеи свисало искусной работы ожерелье. У нее были огромные черные глаза — два омута, в которых, вне всякого сомнения, утонуло множество мужчин. Ивару мерещилось целое кладбище, заполненное могилами несчастных, сгоревших на костре любви.
Кажется, осмотр удовлетворил брюнетку. Величественно кивнув головой, она молвила сочным контральто:
— Обна Шета Тренгар. Цель визита я сообщу позже. Имя моего спутника и секретаря — Сирад Ултаим, Оберегающий.
Сказано это было так, что становилось ясно: оберегать во всей Вселенной можно лишь одно сокровище — саму Обну Шету Тренгар.
Тревельян снова бросил взгляд на Алису. Следов восторга он не заметил — ее лицо окаменело, губы плотно сжались, глаза мерцали льдом.
— Твои спутники, консул, хапторы и эта женщина, — произнесла красавица на отличной земной лингве. — Это слуги?
— Нет. К вашему сведению, Обна Шета… — начал Тревельян, но его прервали.
— Обращайся ко мне «досточтимая». — Брюнетка сложила руки перед грудью, потом плавно развела их, будто демонстрируя свою красоту и прелести. — Досточтимая, консул, и никак иначе.
— Милорд консул, — в свою очередь уточнил Тревельян. — Так вот, слуг мы не держим, для этой цели имеются роботы. Перед тобой, досточтимая, молодые археологи пха Хутчи'гра и пха Шиза'баух. Дама рядом со мной — моя супруга леди Алиса Виктория. Обращайся к ней «благородная», она принцесса из Королевского Дома Тхара.
Обна Шета снова кивнула — с таким видом, будто ей поднесли очень кислый лимон. Потом со вздохом заметила:
— Слуги-роботы… я к этому не привыкла, но покоряюсь обстоятельствам… Кстати, робот с экспедиционного судна беседовал с нами очень непочтительно. Я бы даже сказала, нагло! Стоит его разобрать.
«Ведьма, — донеслось до Ивара, — как есть ведьма! Волос долгий, черный, глаз дурной… встречались мне такие… Ты, парень, с ней поосторожнее!»
Тревельян в ответ лишь усмехнулся. Затем объяснил:
— Он не робот, досточтимая, а мой предок, пожелавший для удобства использовать тело робота. Адмирал и великий герой Галактики! Шесть веков назад он одержал победу над армадой дроми и выиграл войну, защитив вас и нас от очень печальной участи. Так что будьте с адмиралом вежливы. Если бы не ратные его труды, Земля и Дингана-Пхау стали бы мирами дроми.
Обна Шета с достоинством скушала второй лимон, повернулась к Сираду Ултаиму и произнесла одно-единственное слово:
— Багаж!
— Да, разумеется! — Юноша засуетился, бросив на хапторов умоляющий взгляд. — Пха Хутчи'гра и пха Шиза'баух мне помогут? Четыре больших контейнера и сундуки… один я не справлюсь…
— Помогут, ибо их доброта столь же огромна, как телесная мощь, — сказал Тревельян, кивая молодым хапторам. — Вижу, у вас нет ни роботов, ни гравиплатформы?
— Нет, милорд консул. Досточтимая не любит механизмы. Ей требуется контакт с живыми людьми.
Шиза подогнал флаер к люку корабля гостей, и хапторы, под руководством Сирада, принялись перетаскивать багаж. Контейнеры были так тяжелы, что Шиза и Хутчи несли их вдвоем, крякая и отдуваясь от натуги. Кроме этих четырех ящиков были еще вещи помельче — термосы с замороженными продуктами, емкость с вином, климатизатор с освежителем воздуха, ковры и странной формы футляры, как будто от музыкальных инструментов. Тревельяна, наблюдавшего за взмокшими хапторами и бесконечной чередой предметов, перемещавшихся с корабля в грузовой отсек флаера, мучили дурные предчувствия. Похоже, Обна Шета Тренгар собиралась обосноваться на станции всерьез и надолго.
— Что у нее там? — пробормотала Алиса. — Наряды? Украшения? Косметика? Ванна из нефрита и люстры с хрустальными подвесками?
Ивар, посматривая на датчик, мерцавший на запястье, молвил примирительно:
— Пусть тащит свое барахло. Видишь, огонек зеленый… никаких источников энергии… оружия у них нет.
— Но где мы это разместим?
— У нас много места. Жилые отсеки свободны больше чем наполовину.
Алиса с подозрением уставилась на супруга.
— Что-то ты очень щедр, дорогой! И очень благожелателен! Эта красотка уже тебя пленила?
Тревельян вздохнул.
— Я пленен другой женщиной. Навеки! Навсегда!
— Не сомневаюсь, — сказала Алиса, хлопнув по кобуре у пояса. — Но если она положит на тебя глаз, я ее пристрелю. Мы, принцессы из Королевского Дома Тхара, ужасно ревнивы!
Пока хапторы трудились, а Ивар с Алисой беседовали, Обна Шета Тренгар стояла поодаль на самом солнцепеке, обратив к небу лицо в зеленых звездах, щуря глаза и раздувая ноздри изящного носика.
Мнилось, она к чему-то принюхивается и делает это без удовольствия. Но ничем нехорошим или тем более отвратительным на астродроме не пахло — в теплом воздухе витали ароматы морской воды и нагретых солнцем скал, а с близкого берега ветер доносил свежие запахи трав и деревьев.
Внезапно женщина стиснула виски кончиками пальцев и замерла. Веки ее опустились, лицо смертельно побледнело, кровь отхлынула даже от губ, мгновением раньше таких алых и манящих. Хриплый протяжный стон вырвался из ее груди, потом она что-то быстро и неразборчиво забормотала и начала падать. Тревельян бросился к ней и подхватил на руки.
— Перегрелась! Точно перегрелась! — крикнул он Алисе. — Ну и чудеса! Похоже, у нее нет медицинского импланта!
— К флаеру неси. Скорее! — велела его супруга. — К последнему креслу в салоне подключен диагност. Оставь ее там, а я запущу блок для землян. Терукси те же люди… что нам годится, то и ей на пользу.
Но тут подскочил Сирад Ултаим, замахал руками, выкрикнул:
— Нет, благородная, этого не нужно! Пройдет!
— У нее солнечный удар, — сказал Тревельян, всматриваясь в бледное, как мел, но по-прежнему прекрасное лицо Обны. — Это само собой не проходит. Надо сделать инъекцию.
— Нет, милорд консул! Никаких солнечных ударов, никаких инъекций! Мы же не дикари, на Дингана-Пхау всем вживляются импланты! — Юноша совсем разволновался, его щеки покраснели. — Положите ее в кресло, и больше ничего не делайте. Она скоро очнется.
Ивар поднялся в салон, Сирад шел следом на ним. Тело женщины в руках Тревельяна было мягким, безвольным, беззащитным. Он вдохнул нежный аромат ее волос и кожи.
— Но что с ней? Мы обязаны знать, Сирад! Тем более, если это повторится!
— Повторится, и еще не раз, — успокоившись, промолвил юноша.
Он вытащил причудливый сосуд с вином, поднес к лицу Обны Шеты, и ее ноздри затрепетали. Не открывая глаз, женщина сделала два-три глотка.
Спрятав вино, Сирад объяснил:
— Она провидица, милорд консул. Она блуждает в мирах, нам недоступных, и что-то здесь ощутила.
— Что? — Ивар опустил Обну Шету в кресло.
— Не знаю, милорд консул. Очнется, расскажет… Если захочет.
Хапторы кончили возиться с багажом. Сирад Ултаим, запечатав люк корабля, устроился около своей подопечной. Она все еще пребывала в беспамятстве, но Тревельяну показалось, что щеки ее розовеют.
Флаер поднялся в воздух. Лететь до станции было недолго, считаные минуты.
— Что с ней? — тихо спросила Алиса, сидевшая рядом с Иваром.
— Что сказал тебе Сирад?
— Утверждает, что она провидица. Этот дар встречается у парапримов, но среди людей… — Он пожал плечами. — Никогда не слышал о чем-либо подобном! Вернемся на базу, свяжусь с Мозгом. Пусть наведет справки.
— Провидица? — Алиса встревожилась. — Вдруг она может и мысли читать?
— Этого даже я не умею, — успокоил жену Тревельян. — Хотя о твоих мыслях иногда догадываюсь.
Протянув руку, он нежно пригладил ее растрепанные волосы.
В сказанном была лишь половина правды — он мог зондировать чужой разум и знал, что если просчитать эмоции, нетрудно понять и мысли. Но такой акт был бы безусловно неэтичным.
— С дедом ты общаешься без слов, — напомнила Алиса.
— Это другое, моя милая тхара. Ментальная связь, а не чтение мыслей, и мы, конечно, используем слова. Впрочем, я могу передать ему зрительные образы и другие чувства… Знаешь, сегодня он следил за нашей встречей с терукси.
— Тогда я спокойна, — промолвила Алиса и закрыла глаза. — Дед наставит тебя на ум. Чтобы, значит, без всяких шалостей.
«Кажется, она ревнует», — подумал Тревельян и вдруг ощутил, как нечто легкое, неуловимое пытается проникнуть в его разум. Украдкой, незаметно, почти без усилия… слабый, очень слабый ментальный импульс… слабый, но коварный…
Он повернулся и увидел, что Обна Шета смотрит на него. Зрачки женщины были расширены, тьма затопила глаза, зубки прикусили нижнюю губу. Поймав его взгляд, она чуть заметно усмехнулась.
«Ведьма! — снова прозвучал в сознании шепот Командора. — Ведьма, да еще припадочная! Таких в старину жгли на костре…»
