Покачиваясь в седле, Ри Варрат, телгский Наблюдатель, озирал длинную каменистую морену, протянувшуюся с юга на север. Крупные валуны, заросшие кустарником и мхами, походили на стадо мамонтов, прилегших отдохнуть; мелкие торчали из мягкой степной почвы подобно клыкам затаившихся под землей драконов. Место, разумеется, было тем самым – гряда гранитных глыб, за ней – ручеек и следы шинкасских кострищ, а у одного – куча изрубленных трупов, над которыми уже наверняка потрудились хищники. Но об этом неприятном зрелище звездный странник сейчас не вспоминал; у него имелись другие причины для размышлений. И потому он держался в стороне, на время оставив Скифа; раздумья требовали покоя, одиночества и тишины.

Ри Варрат покрутил головой, окидывая взглядом всадниц, ехавших походным строем в сотне метров от него, и одобрительно кивнул. Не десяток, не два, как рассчитывал Скиф, – целый турм! Маленькая армия под началом суровой и предусмотрительной Рирды, Сестры Меча! Правда, были тут лишь люди и кони, без Белых Родичей; звери запаха падда не выносили и не приближались к побережью. Зато скакунов хватало – и под седлами, и под вьюками, и запасных, и запряженных в повозки с припасами, катапультами и прочим боевым снаряжением. Дона ок'Манур, первая леди народа Башен, проявила щедрость, снарядив их не в пример лучше Зуу'Арборна, джараймского купца. С другой стороны, Зуу'Арборн не собирался штурмовать обитель демонов, и двести воительниц, связки стрел и горшки с горючим маслом были ему ни к чему.

Во все дни и ночи странствия к Проклятому Побережью Джамаль испытывал непривычное чувство покоя и удовлетворения. Он обладал натурой страстной и непоседливой – как на Телге, истинной своей родине, так и во всех последующих воплощениях. Особенно в этом, последнем, когда ему так повезло – родиться картлийцем! Страстность и непоседливость не исключали терпения, взвешенной осторожности и разумного оптимизма; и те, и другие качества были совершенно необходимы любому из Наблюдателей, отправляющемуся в поиск, который мог занять несколько столетий. Солидное время даже для телгани, чей век был долог, словно у библейских пророков!

Но сейчас Джамаль был доволен и спокоен. Счастье дважды улыбнулось ему: он нашел легендарное место Силы, планету, о которой ходили слухи по всей Галактике; и он сумел воспользоваться своей удачей. Путь сюда оказался неблизким, и самой важной остановкой на нем была Земля – а если говорить определенней, кудесник Доктор; ну так что с того? Все-таки он сюда добрался… Добрался! И теперь в памяти его, надежно запечатанный и защищенный незримой броней – той самой, что крепче гор Мауля! – хранился алгоритм перестройки нейронных связей, метод ментального кодирования, способ естественной защиты мозга от посягательства чужих и алчных сил.

Было полезно призадуматься над тем, как подобные вещи стали известны в Амм Хаммате, мире хоть и легендарном, однако не могущем похвастать развитой культурой. Опираясь на свой опыт телгского Наблюдателя, Джамаль мог предложить целых две гипотезы, вполне логически стройные и непротиворечивые. В антропологии и этнографии Телга существовало понятие о Древе Рас – гуманоидных рас, ибо другие, в силу сложности взаимопонимания и контактов, были изучены не столь тщательно. Уже первые телгские экспедиции, обыскавшие сотню-другую самых близких звездных систем, нашли разумных; и, к изумлению звездоплавателей, они оказались в семи случаях из десяти гуманоидами. Существа эти, находившиеся на самых различных стадиях развития, обитали в мирах, похожих на Телг, Землю или Амм Хаммат, вращавшихся у желтых и красных звезд; подобные светила, классов G и К в земной терминологии, были достаточно стабильны и горячи, чтоб породить жизнь, и насчитывались в Галактике миллионами.

В дальнейшем, расширяя сферу своей экспансии, телгани убедились, что первоначальный вывод верен. Всюду, где были подходящие условия, возникал разум; и во многих случаях его телесная оболочка выглядела вполне привычной: две руки, две ноги, одна голова, бинокулярное зрение, дыхательный аппарат с парой легких, кровеносная система и традиционный способ размножения. Сей отрадный факт доказывал, что Телг не является досадным исключением из правил, но вписывается в некую общую последовательность галактической жизни, столь же закономерную и определенную, как классификация звездных объектов.

Тогда-то, пять или шесть тысячелетий назад, и возникла гипотеза о Древе, до сих пор не подтвержденная, но и не отвергнутая. Предполагалось, что гуманоидная жизнь во Вселенной – либо, во всяком случае, в Галактике – имеет общее происхождение или единые корни и ствол. Правда, насчет корней и ствола мнения ученых-телгани расходились; ортодоксы считали таковыми общность физико-химических условий на планетах желтых и красных звезд, тогда как их более смелые коллеги кивали на Древние Расы, приписывая им божественный акт творения двуногих – да и всех прочих тварей, начиная от амеб и трилобитов и кончая мамонтами, обезьянами и крокодилами.

Все, однако, сходились на том, что ствол в определенное время начал ветвиться, ибо вариации все тех же физико-химических условий приводили к весьма тонким генетическим изменениям, к различию в психологии, морали, восприятии мира и целей, ради которых человек свершал свой путь из утра надежд в ночь небытия. В результате одни народы, подобные жителям Телга и Земли, выбирали дорогу экспансии, овладевая сначала ресурсами собственной планеты, а затем отправляясь к звездам; другие предпочитали не столь активный образ жизни, без роботов и звездных кораблей, зато в единении с природой; третьи прозябали в варварстве. Были и гедонистические цивилизации; достигнув определенного прогресса (обычно – наладив вечное и безотказное автоматическое производство), они резко ограничивали рождаемость и снижали численность населения, увеличивая тем самым долю гарантированных каждому благ. Имелись, наконец, и агрессоры – не столь таинственные и страшные, как Бесформенные, ибо цели их были ясней ясного.

Таким образом, всякая ветвь на Древе и всякая раса имели свои особенности и причуды, свои достоинства и недостатки, не препятствующие, впрочем, контактам и конфликтам, а также межвидовому скрещиванию, торговому обмену, туризму, дипломатии и тайной разведке. Что же касается паранормальных свойств, то они были распределены статистически равномерно среди всех гуманоидных рас, и ни одна из них не могла похвастать сколь-нибудь значительным числом субъектов, обладавших подобными талантами. Эмпаты, наделенные особой чувствительностью, еще встречались, но предсказатели-прекогнисты, телекинетики, подобные Доктору, или личности с могучим и явным ментальным даром рождались крайне редко, однажды в поколение, и являлись повсюду не правилом, а исключением из правила. Редкостной и не всегда желанной аномалией подобно двухголовому монстру или уродцу с ушами на месте глаз.

Но были же всякие особенности и причуды! И почему бы в Амм Хаммате одной из них не проявиться самым любопытным, самым многообещающим образом? В силу тех же естественных причин, по которым одни расы стремились к звездам, другие предпочитали покой и затворничество, а третьи находили патологическое удовольствие в создании и применении смертоносного оружия, сокрушавшего, в конце концов, их самих?

Такова была первая гипотеза Ри Варрата, исключавшая иные влияния, кроме природных сил и обусловленных ими генетических мутаций. Но была и вторая; предположение, вытекавшее из мифов о пришествии Небесного Вихря и детей его, Безмолвных Богов. Эту легенду поведал Джамалю компаньон, и она заставляла призадуматься. Ни ару-интаны, ни Безмолвные не ассоциировались у народа Башен с ревом и грохотом космических кораблей, с пламенными языками в небесах, с летательными аппаратами любой формы и конструкции. И демоны, и боги явились по-тихому, без молний и грома, без огненных зарниц, туч пыли и прочих спецэффектов. Что касается демонов – или предположительно Бесформенных, – то они, согласно распространяемым в Галактике слухам, проникали в чужие миры сквозь зону темпорального вакуума. Но если амм-хамматские боги являлись не мифом, а реальностью, то их пришествие было таким же таинственным, беззвучным и неощутимым, как демоническая атака. Да, таким же! Выслушав от Скифа пересказ сей истории, звездный странник обратился к ее первоисточнику – к Сийе, а затем – к Тамме, к Рирде и самой премудрой. Они утверждали, что Небесный Вихрь был столь же незрим, как Безмолвные Боги; понятие о вихре являлось скорее аллегорией, чем реальным образом.

Но кто мог в старину, в золотой век Амм Хаммата, явиться сюда из серой мглы Безвременья? Кто мог научить избранных общаться без слов и внимать беззвучному божественному гласу? Кто был способен сделать так, чтобы талант сей, закрепленный в генах, передавался из поколения в поколение, от матери к дочери? Кто даровал Видящим интуитивное искусство тонких ментальных операций, способность воздвигать в подсознании телепатический барьер – стену, непроницаемую для демонов?

Древние? Но почему?

Древние не вмешивались в дела младших рас. Но, быть может, их преследовало чувство вины? Быть может, Бесформенные являлись их порождением, некой страшной ошибкой, которую они желали искупить? Искупить, подсказав будущим жертвам дорогу к спасению?

И эти легенды о Бесформенных и о планете, населенной женщинами-телепатками, слухи, что расходились от звезды к звезде, из мира в мир, подобно волнам от брошенного в пруд камня… Слухи оказались реальностью, но что было их первопричиной? Источником, где они родились и откуда ушли в свое долгое странствие? Во всяком случае, то был не Амм Хаммат, где ничего не ведали об инозвездных пришельцах, космических перелетах и системе галактической связи. Значит, источник являлся внешним; и, судя по скорости распространения информации, таких источников было несколько. Быть может, тысячи – некие автоматические устройства или разумные существа, способные поймать луч связи в полете и добавить то, чего не посылалось… Слух, намек, подсказку…

Ри Варрат, звездный странник, вытер внезапно вспотевший лоб и превратился в Джамаля, в человека, довольного тем, что он уже имеет. Не все загадки решаются сразу, подумал он, не все тайны падают ниц при первом же натиске разума, и лучше часть секретов завещать будущим поколениям, дабы они не потеряли интереса к жизни. К их числу относились, например, контакты с негуманоидами, многие из которых тщательно оберегали свои тайны, и в первую очередь все, что было связано с их физиологией и способами размножения. И недаром! Воспроизводство потомства являлось ахиллесовой пятой всякой расы, и враг, проведавший этот секрет, мог доставить массу неприятностей. Впрочем, телгских Наблюдателей чужие интимные тайны не интересовали. Их целью являлся поиск защиты, и теперь, когда она найдена одним из них, можно было поискать что-то другое. Скажем, того, кто распускал слухи в Галактике, кто подсказал насчет Бесформенных и защиты от них, выяснить, когда подсказал, зачем подсказал.

Он прищелкнул пальцами, будто ставя точку в своих раздумьях, и помчался в голову колонны, к Скифу и суровой Рирде ап'Хенан. Судя по всему, компаньон в его отсутствие не скучал, ибо рядом с ним ехала Сийя. Златовласая Тамма не пожелала отправиться в эту рискованную экспедицию – к сожалению или к счастью. Джамаль вспоминал о ней не без радости, но перед ним были сейчас две сотни красивых девушек, с которыми он желал бы свести близкое знакомство, и это утешало. К счастью! А сожалел он не столько о Тамме, сколько о недостаточном числе лун в амм-хамматских ночных небесах.

Рирда ап'Хенан велела разбить лагерь к востоку от каменистой гряды, не пересекая ее и не приближаясь к побережью. Здесь тоже журчал и звенел ручей и рос смолистый кустарник, подходящий для костров, но не было растерзанных зверьем шинкасских тел и трупа Тха, Полосатой Гиены, что разлагался сейчас под жаркими солнечными лучами. А главное, морена заслоняла проклятую рощу, металлические плиты на ее опушке и обитель демонов – жуткий вид, внушавший амазонкам если не боязнь, то нескрываемое отвращение.

Джамаль, Скиф и Сийя, оставив лошадей на попечение девушек, протиснулись меж валунов, продрались сквозь кустарник и, выбрав глыбу поосновательней, забрались наверх. Роща раскинулась прямо перед ними, метрах в трехстах; левее, у самых камней, темнели следы шинкасских кострищ, груда брошенного оружия и останки степняков. Над ними трудились огромные кондоры с голыми шеями и клювами-крючьями, а в стороне, опасливо озираясь на птиц, глодали кости три бурых зверька, напоминавшие шакалов. Зрелище было неприятным, и Джамаль, сплюнув, отвел взгляд.

У Сийи нервы были покрепче. Прищурившись, она осмотрела поле недавней битвы, что-то прикидывая в уме, затем повернулась к Скифу:

– Сколько их было, этих смрадных хиссапов? Пятнадцать? Двадцать?

– Немногим больше двадцати.

Глаза девушки загорелись восхищением.

– И ты убил всех, мой светловолосый?

– Двое ушли. Самые трусливые и осторожные, – ответил Скиф. – Но я сражался не один. Со мной был друг, – он стиснул плечо Джамаля крепкими пальцами, – и пленники-синдорцы. Они все погибли, кроме Сайри.

Но восхищения в глазах Сийи не убавилось. Прижавшись щекой к плечу Скифа, она шепнула:

– Все равно ты – великий воин… Сын железа и огня, как сказала премудрая мать…

Джамаль деликатно отвернулся, успев заметить пламенные взгляды, которыми Скиф одарил свою возлюбленную. Он смотрел на нее так, будто собирался не откладывая в долгий ящик последовать дружескому совету – сунуть ее в мешок и дать деру. Вздохнув, Джамаль обратил взоры к роще. Но купола он рассмотреть не смог – солнце, висевшее в западной части небосклона, било в глаза. За его спиной шептались Скиф и Сийя – девушка расспрашивала о побоище во всех подробностях.

– …Их вождь от тебя не ушел?

– Нет, моя ласточка. Но сражаться ему не захотелось. Я его связал.

– А потом?

– Наутро я отволок его к тем плитам… к плитам, куда он собирался положить синдорцев… И там оставил.

– Клянусь Безмолвными! Ты поступил справедливо… Как его звали, эту степную крысу?

– Тха. Толстый, похожий не на крысу, а на жабу… Молчание; видно, Сийя о чем-то размышляла. Потом ее чистый высокий голос раздался вновь:

– Слышала о таком. Хорошо, что больше не услышу. Джамаль повернулся к компаньону, обнимавшему девушку за плечи, кивнул в сторону деревьев.

– Посмотри-ка, дорогой, – может, что разберешь. Я не вижу купола. Солнце слепит…

Бережно отстранив Сийю, Скиф приложил ладонь ко лбу. С минуту он глядел на сверкающие бледным золотом кроны и цепочку металлических плит, торчавших в траве метрах в пятидесяти от опушки, потом покачал головой.

– Я тоже не вижу, князь. Место низкое, и солнце светит в лицо. Посмотрим утром… Но думаю, что где-то за деревьями – купол. Куда он денется!

– Там, где растет падда, обитают демоны… – тихо промолвила Сийя. – Там, где витают дурные сны, душа человека расстается с телом. И мест таких – семнадцать… от гор Мауля до пролива меж Узким и Внутренним морями…

Правильно, семнадцать, отметил звездный странник. Он видел их все собственными глазами, и Скиф видел тоже – на огромной карте в Башне Правящих. Женщина в белой тунике из рода ок'Манур отвела их к ней по приказу хедайры. Карта, занимавшая середину большого зала на одном из верхних этажей, была рельефной, изготовленной из металла, камешков и цветной мозаики. Хребет Мауль изображался гранитными глыбами, искусно обтесанными в форме горных пиков – так, что можно было узнать каждый из них; степь была выстлана плитками травянисто-зеленого минерала, походившего на амазонит, среди которых тоже торчали обломки базальта и гранита – морены, скалы и скалистые холмы. Узкое море и пролив к северу от него обозначались полукруглыми шлифованными бирюзинками, расположенными так, чтобы создать впечатление бегущих к берегу волн. Озера и реки сверкали серебристой смальтой; леса – кедровник на Проклятом Берегу и синдорские джунгли за Петляющей – были обозначены зелеными плоскими камешками, но не травянистого цвета, как степь, а с узорчатыми малахитовыми разводами. Петляющая вилась между лесом и степью, словно серебряная лента, уходившая плавной синусоидой на север; к востоку от нее, тут и там среди малахитовой зелени, темнели башенки, отлитые из чугуна, – крепости синдорцев. Был тут и город амазонок – все двадцать башен, отчеканенных из бронзы, на бронзовой подставке, украшенной багровыми гранатами. Несомненно, эта карта являлась настоящим произведением искусства, созданным с великим тщанием и старательностью. И рощи падда тоже были отмечены на ней, но не золотом, а черными как ночь пластинками базальта. В Амм Хаммате, как на Телге и на Земле, людей радовали яркие цвета, а тьма и мрак означали зло.

Черных пластин, вкрапленных в малахит, было семнадцать, и они цепочкой зловещих пятнышек протянулись вдоль всего западного побережья, от гор до пролива – словно мрачные стражи, отрезавшие степь от моря. Женщина, сопровождавшая Скифа и Джамаля, являлась, видимо, знатоком местной географии, живым приложением к карте. Расспросив Скифа о разных подробностях – куда текут реки и ручьи, где растет высокая трава, где – низкая, как выглядит каменная гряда, у которой была уничтожена банда Гиены, – она уверенно показала на одну из черных пластинок – восьмую, считая с севера. Затем в зал призвали Рирду; ей хватило одного взгляда, чтоб определиться по карте. Она стерегла рубежи четверть века и знала каждый овраг, каждый холм и скалу на сотни километров окрест. Знала и привела свой отряд туда, куда требовалось.

Мысли эти промелькнули в голове звездного странника и исчезли; теперь перед ним была не карта, сиявшая зеленью и голубизной под сводами сумрачного зала, а широкая луговина, уходившая к опушке рощи. Он прикинул расстояние от деревьев до металлических плит и покосился на Скифа.

– Откуда будешь стрелять, дорогой?

– Стрелять?

– Ну да. Ты ведь хотел устроить маленький пожар? Так с какого расстояния? Я думаю, ближе чем на семьдесят-восемьдесят шагов подходить нельзя.

– На сто, если дует ветер с равнины, – промолвила Сийя. – Четверть полета стрелы, три броска копья… Когда мы посылаем сену за корой, то стоим там, где запах незаметен. Но если ветры дуют с моря, то не приблизишься и на сотню шагов.

– Сто шагов… – брови Скифа сошлись на переносице. – Сто шагов… – пробормотал он, вытягивая свой лазер из наплечной кобуры. – Далековато, черт побери!

Его рука вытянулась вперед и вниз, потом Джамаль увидел фиолетовую вспышку, и в трех метрах от его сапог над валуном взметнулось облачко раскаленной пыли. Дыра в камне получилась приличной – мизинец можно просунуть.

– О! – с уважением сказала Сийя. – О! Пламенная стрела! Ударит – конец ару-интанам!

На лице девушки был написан восторг, но Скиф, казалось, не разделял ее энтузиазма. Хмыкнув, он уставился на дымящееся отверстие и пробормотал:

– Оружие ближнего боя, князь… Не «шершень», не «файрлорд»… Но дерево, надеюсь, спилим и со ста шагов.

– Там не одно дерево, генацвале, целый лес! И надо не спилить, а сжечь. Спиленное, оно не скоро перестанет пахнуть.

– И сожжем! – заявил Скиф, но без былой уверенности в голосе. – Забросаем горшками с маслом, пустим стрелы и сожжем! А надо будет, я еще огонька добавлю! – погрозив в сторону рощи лучеметом, он сунул его в кобуру.

– Падда стерегут обитель демонов… – шепнула Сийя, вытягивая руку с тремя растопыренными пальцами. – И деревья зла прочны, будто камни с гор Мауль, и не берет их огонь, не валит ураган… Мы пытались сжечь их – не теперь, в прежние времена… – Она сморщила лоб, припоминая, видимо, рассказы старших. – В дни, когда премудрая Гайра была молодой, и до нее тоже… Масло горит, а деревья лишь покрываются копотью… Но твои молнии, Скиф ап'Хенан, конечно, справятся с ними! Ведь они сильнее камня!

Скиф ап'Хенан, отметил звездный странник. Сийя часто называла так его компаньона, словно подчеркивая, что он принадлежит ей, а она – полностью и безраздельно! – принадлежит ему. «Хорошая девушка, красивая, – промелькнуло у Джамаля в голове. – И вполне созрела для мешка!» Они спустились с валуна, бывшего, если судить по величине, вожаком стада каменных мамонтов; затем, неторопливо беседуя, направились к лагерю. Там уже пылали костры и вился вкусный парок над котлами. Сотня девушек, скинув доспехи, трудилась у повозок, складывая по отдельности вязанки стрел, пузатые горшки с горючим маслом, детали катапульт и корзины с припасами. Еще полсотни, тоже без брони и шлемов, в одних коротеньких замшевых туниках, таскали хворост и присматривали за ужином. Десяток занимался лошадьми; остальные, разделившись на несколько групп, отправились стеречь равнину. На камнях – тех, что повыше, – тоже стояли часовые. Джамаль видел, как в лучах заходящего солнца блестят наконечники их копий, как вьются плащи и ветер треплет пышные султаны шлемов. Ветер дул от степи к морю, и значит, завтра удастся подойти к роще поближе… Но достаточно ли близко, чтоб Скиф мог пустить в ход свое оружие?

Сийя, видимо, не сомневалась в этом. Окруженная стайкой девушек, она толковала об огненных стрелах, пробивающих камень, и о двух десятках шинкасов, сраженных ее избранником. Слушали ее почтительно; невзирая на молодость, Сийя ап'Хенан была Сестрой Копья, водительницей полусотни всадниц, четверти турма. Но сейчас ее амазонки, включая и златовласую Тамму, были в городе, отдыхали и набирались сил перед очередным патрулированием. Каждый турм Стерегущих объезжал свой участок степной границы сорок дней и вдвое большее время проводил в городе и на равнине под его стенами; отдых сменяли тренировки, метание стрел и копий, скачки да боевые игрища с пиргами. Так и шла здесь жизнь – от выезда в степь до возвращения в город, от одной схватки до другой, от легкой раны до тяжелой… Или до смерти от шинкасского топора; среди Стерегущих редко встречались женщины в возрасте Рирды.

Кружок, сгрудившийся около Сийи, распался – видно, повесть о Скифовых подвигах была завершена. Отделившись от толпы, к Джамалю и Скифу направилась рослая женщина-в доспехах, в шлеме, в боевом поясе, с которого свисали меч и кинжал. На ее нагруднике скалил серебряные клыки пирг.

– Распадись и соединись! – холодные серые зрачки Рирды сверкнули насмешкой. – Я вижу, ты, молодой чужак, околдовал мою сестру… Вот только не знаю чем – блеском своих молний или глазами цвета неба… А может, чем другим9 – она многозначительно прищурилась.

– Глаза мои ты видишь и так, а на молнии можешь полюбоваться, – угрюмо буркнул Скиф, потянувшись за лучеметом. Но Рирда властным жестом остановила его.

– Не стоит. Посмотрю завтра! Если твои молнии и в самом деле спалят обитель демонов, ты сможешь вернуть нам долг!

– Какой долг, Сестра Меча?

– Тебе даровали защиту. Тебе, чужаку! И твоему другу тоже! Волей премудрой матери и властью хедайры! Это и есть ваш долг, клянусь клыками пирга!

– А я клянусь его хвостом, что о долгах не было речи! Не говорила премудрая мать о долгах! Она сказала: иди и сражайся!

Компаньон, похоже, начал заводиться, и Джамаль легонько похлопал его по плечу.

Рирда ап'Хенан втянула воздух сквозь стиснутые зубы, сжала кулаки, сделавшись вдруг похожей на разъяренную рысь, потом махнула рукой.

– Ладно! Безмолвные видят, кому и что ты должен. А я увижу завтра! Я прикажу установить метательные машины там и там – на камнях, что повыше. Но не слишком надейся на них, сын огня и железа! Падда не горят. Даже от молний хвастливых кафалов.

Она резко повернулась и пошла к кострам.

– Вах, какая женщина! – Джамаль смущенно поцокал, провожая ее взглядом. – Говорит, как клинком сечет! Генеральша!

– На Нилыча похожа, – пробурчал Скиф не то в качестве комплимента, не то с осуждением. – Ну, будет мне на орехи, коль я эту проклятую рощу дотла не спалю!

– А если спалишь дотла, откуда взять образцы? Листья, кору, ветки – что там еще тебе Нилыч заказывал?

– Дьявол с ними, с образцами! Кому они нужны, если мы до самого гадючника доберемся? Может, я Пал Нилычу вместо травки да листьев живого двеллера приволоку!

– Ну, тогда пали, – сказал Джамаль. – Пали, дорогой! …Ночью он проснулся, когда взошедшие в зенит Зилур и Миа, смешав серебряный луч с багровым, озарили алым сияньем его лицо. Звездный странник перевернулся на живот, потом, заметив сидевшего у костра Скифа, приподнял голову. Его компаньон что-то разглядывал в неверном свете двух лун и рдеющих углей, то перебрасывая некий предмет из ладони в ладонь, то поднося его к самым глазам.

– Не спится, генацвале?

– Думаю, князь, думаю… Видишь эту «штучку»? – Скиф повертел в пальцах маленький блестящий диск. – И зачем мне дядя Коля ее дал? На крышке огонь, и тут огонь… – Он задумчиво уставился в костер. – И саламандра… Глядит, будто просит чего…

– Огня и просит… живого огня… – пробормотал Джамаль, погружаясь в дремоту. – Саламандрам… нравится… живой огонь…

Он снова заснул.

С рассветом сотня лучниц, покинув лагерь, перебралась на другую сторону морены. Джамаль шел в их настороженной толпе, без лука, которым он не умел пользоваться, но с двумя увесистыми связками стрел на плечах; еще у него был клинок – тот самый, отнятый у шинкасов. Скиф, шагавший рядом, не нес ничего, кроме оружия и изрядно отощавшего рюкзака.

Обогнув шинкасские кострища да растерзанные зверьем трупы, амазонки по команде Рирды растянулись в цепь метрах в ста пятидесяти от деревьев. Луки у них были огромны, в человеческий рост – не те, из которых бьют с коня, а предназначенные для стрельбы с крепостных стен, на дальнее расстояние. И пользовались они ими с превеликим мастерством – выпущенные на пробу стрелы пали в самую середину рощи, исчезнув в переплетенье золотистых ветвей. Рирда, повернувшись к камням, где были уже установлены катапульты, подняла копье. Ей помахали в ответ, затем в воздухе просвистел пузатый горшок и разбился о дерево.

– Мы готовы. – Рирда огладила шрам на щеке и повернулась к Скифу. – Ну, во имя Безмолвных… Доставай свои огненные стрелы, чужак!

– Мне надо подойти поближе.

– Так подойди!

Скиф, не говоря ни слова, зашагал вперед; Джамаль и Сийя двинулись следом.

– Эй, сестра! – окликнула девушку Рирда ап'Хенан. – Останься! Пусть идут одни. Ты ничем им не поможешь. Едва повернув голову, Сийя сказала как отрезала:

– Это мой мужчина. Мой мужчина и его друг! Кто за ними присмотрит, если не я?

«Вах! – восхитился Джамаль. – Что за девушка!» На миг острое чувство сожаления кольнуло его; он вспомнил ту юную телгани, похожую на златовласку Тамму, до которой пролегли сейчас сотни лет, тысячи парсеков и бездны горьких сожалений. Жива ли она? На Телге долго не старятся и долго не умирают, но всему рано или поздно приходит конец: и красоте, и жизни, и воспоминаниям. Когда же он покинул родину, впервые обратившись невесомым световым лучом? Три столетия назад, никак не меньше… У той, телгской златовласки за это время сменился не один возлюбленный… Двух или трех самых близких она одарила потомством… Жаль, что не его! С другой стороны, он тоже не дремал – ни в земном обличье, ни в остальных своих ипостасях. Выходит, квиты!

Задумавшись, Джамаль едва не ткнулся в спину Скифа. Компаньон притормозил, ибо Сийя дернула его за рукав и приказала:

– Стой! Дурные сны уже витают неподалеку! Звездный странник принюхался, расширив ноздри. Как всегда, слабый медвяный аромат скорей бодрил, чем вгонял в сон, однако запах различался уже отчетливо, перебивая смолистый душок, которым тянуло от кедров, высившихся по обе стороны рощицы. Сейчас они находились вдвое дальше от нее, чем шеренга металлических плит, приготовленных для сену. На одной плите что-то темнело – напрягая глаза, Джамаль различил запрокинутую голову с раздувшимися щеками, пряди темных волос, вспухший перевернутым котлом живот. Тха еще не обратился в мумию; солнце вовсю трудилось над ним, изгоняя влагу из гниющей плоти.

Скиф вытащил свой лучемет, посмотрел, оценивая дистанцию, на опушку и повернулся к Сийе.

– Что будет, если подойду ближе? К тем блестящим плитам, где загорает этот вонючий хиссап?

Девушка нахмурилась.

– Долго ты там не выдержишь, мой светловолосый. Уснешь!

– А потом?

– Потом я тебя вытащу… или вытащат нас обоих. Искусство Гайры ар'Такаб и Безмолвные Боги защищают нас, и демонам не удастся причинить нам Зло. Мы проснемся через день или два, и здесь, – она погладила Скифа по затылку, – будут бить барабаны. Потом это пройдет.

– Получается, я не рискую ничем, кроме долгого сна и головной боли? – Скиф вознамерился сделать шаг, но Сийя не пустила. «Молодец девушка, – подумал Джамаль, – сейчас снимет с него рюкзак и засунет неразумного внутрь».

Он похлопал компаньона по плечу.

– Стреляй отсюда, дорогой, там ты продержишься пять минут. Что можно сделать за такое время?

Скиф насупился, бросил взгляд на Сийю, но ближе к роще не пошел. Правая рука его поднялась, раздался щелчок предохранителя, и воздух прорезал фиолетовый луч. Вначале, первые тридцать-сорок метров, он казался тонким, как игла, и сиял почти нестерпимым светом; потом блеск его мерк, игла превращалась в карандашный грифель и, наконец, в карандаш. Там, где луч коснулся древесного ствола, он был почти не виден – если не считать круглого светлого пятнышка, выглядевшего совсем безобидно.

Ствол, однако, задымился.

– Распадись и соединись! – выкрикнула Сийя, вскидывая вверх руку со стиснутым кулаком.

– Вихрь Небесный! – громовым хором откликнулись лучницы. Две-три стрелы, выпущенные, должно быть, в азарте, промелькнули над головой Джамаля, но тут раздался голос Рирды ап'Хенан, и стрельба прекратилась.

Ствол падда дымился, но не горел. На нем темнели черные шрамы и появлялись новые – то выше, то ниже; более серьезного ущерба Джамаль не замечал. Так продолжалось минут семь или восемь, потом луч мигнул и погас. Ликующие крики амазонок смолкли.

Чертыхнувшись, Скиф поменял батарею и буркнул:

– Ничего не выйдет! Я не могу на таком расстоянии держать луч в точке или водить им по одному месту! Нужен упор… что-нибудь вроде треноги…

– Не нужен, – сказал Джамаль. – Уже ясно, что пушкой твоей издалека дров не напилишь. Да и не пилить ты хотел, почтенный Владыка Ярости, а жечь! Верно?

– Верно, – согласился Скиф, поглядывая на приунывшую Сийю в некотором смущении. – Эх, напалма бы сюда! Десяток бочек!

«А еще лучше – стационарный излучатель антиматерии», – подумал Джамаль. Или то была мысль Ри Варрата?

Такими излучателями оборудовали телгские боевые корабли, и с их помощью не составляло труда распылить горный хребет или вскипятить море. Впрочем, на Земле тоже кое-что имелось – не столь эффективное и гораздо более варварское, но вполне подходящее, чтоб от любой рощи – или любого города – остался дымящийся кратер глубиной в полкилометра.

«Вот почему, – продолжал рассуждать Джамаль, – падда выращивают здесь, а не на Земле. Тут, в Амм Хаммате, где еще не изобрели напалм, пушки, ракеты, ядерные бомбы и лучевое оружие. На Земле, гораздо более цивилизованной по этой части, падда не могли служить защитой для баз Бесформенных, и потому для Земли предназначалось нечто иное – не живые деревья, источавшие наркотический аромат, а пачки „голда“, о которых рассказывал ему Скиф».

К ним, осторожно втягивая воздух, подошла Рирда. В это утро она единственная облачилась в доспехи: в панцирь, шлем с султаном и белый плащ, защищавший от солнечных лучей. Остальные воительницы были в туниках из мягкой оленьей замши; такое одеяние не стесняло движений при стрельбе.

Амазонка со шрамом бросила взгляд на опушку, на ствол падда, перечеркнутый полосами истлевшей коры, и недовольно скривилась.

– Твои огненные стрелы, чужак, не подожгут даже сухой травы! На что они годятся? Удивлять мою сестру? – Рирда искоса поглядела на молодую амазонку. Та нахмурилась; насмешки над ее мужчиной явно пришлись Сийе ап'Хенан не по вкусу.

Компаньон прекратил бормотать про напалм, огнеметы и зажигательные фугасы, пошарил в нарукавном кармане и вытащил маленькую круглую коробочку – тот самый дяди Колин подарок, который Джамаль видел уже не в первый раз. Как прошлой ночью, Скиф подбросил блестящий кругляшок на ладони, поглядывая на него с сомнением и надеждой, затем повернулся к Рирде:

– Сделаем так, Сестра Меча: пусть твои девушки бросят сотню горшков с маслом – на опушку и подальше, в середину рощи. Потом прикажи пускать стрелы. А я попытаюсь еще раз… тем или другим способом… – Он перевел взгляд с круглой коробочки на свой лазер и со вздохом добавил: – Святой Харана! Если б я мог подойти ближе!

– Не советую, чужак! Не советую! – со свистом втянув воздух, Рирда подняла копье и дважды взмахнула им.

На камнях, у катапульт, зашевелились. Вскоре два первых снаряда – вместительные горшки, похожие на огромную, раздутую посередине дыню, – просвистели над головой Джамаля и исчезли среди сияющих бледным золотом крон. Затем последовал второй залп, третий, четвертый… Обслуга катапульт трудилась с завидной сноровкой, да и метательные машины были, судя по всему, хороши; Джамаль прикинул, что на их перезарядку уходило полторы минуты.

Обстрел, однако, длился больше часа. На древесных стволах появились жирные маслянистые потеки, кроны, политые тягучей бесцветной жидкостью, засверкали ярче, к медвяным ароматам примешался едкий неприятный запах. Демоны, предположительно засевшие в роще, никак не реагировали. Либо их купол был пуст, либо все старания амм-хамматских воительниц не вызывали у них тревоги. Да и немудрено: масло для светильников – не напалм, а катапульты, разумеется, не могли сравниться ни с земными огнеметами, ни с телгскими излучателями.

Все это время Рирда простояла неподвижно, широко расставив ноги и хмуро разглядывая атакуемый объект. Скиф то перешептывался с Сийей, то с сосредоточенным видом изучал свою коробочку, что-то бормоча под нос. Прислушавшись, звездный странник разобрал:

– Придет нужда, открой… открой, погляди да подумай… а думать-то о чем?.. чего нарисовано, о том и думай… чего нарисовано… думай…

Джамаль тоже думал; вспоминал некие слова Гайры ap'Taкаб, сказанные в тот день, когда премудрая мать готовила их к обряду. «Люди различны, – говорила она, – и различна ценность их разумов и душ. Чем богаче, тем дороже… Много ли стоит покорный и трусливый, слабый духом, прозябающий в невежестве?» – "Не много, – согласился звездный странник, поглядывая на Рирду и девушек-лучниц, стоявших шагах в пятидесяти, ближе к морене. – Вот это – дорогой товар, – решил он, – соблазнительная дичь для охотника! Как там сказала премудрая? Отборные и лучшие в этом мире! Потому что дух их силен, сердца тверды и разум ясен!

Но сила духа и отвага не единственные людские достоинства, – продолжал рассуждать Джамаль. – Человек может быть миролюбив и даже слаб, зато интересен в других отношениях – своими знаниями, талантами, эмоциональным богатством, уровнем интеллекта, наконец… Уровень сей был, разумеется, выше в тех мирах, что уже миновали стадию варварства – откровенного варварства, процветавшего в Амм Хаммате, или такого, как на Земле, где развитие технологии приносило пока что не меньше вреда, чем пользы. Телг и многие из его звездных соседей уже прошли этот этап; на Телге высокий интеллект и технологические достижения сочетались с разумной осторожностью, умением не обострять конфликты и заботой о будущем. Сама Миссия Наблюдателей была тому примером!

Но что же тогда получалось? Выходило, что Телг и подобные ему миры – самая лакомая добыча для Бесформенных! Даже Земля была им ценнее Амм Хаммата – и своим многолюдством, и более высоким интеллектом обитателей, поскольку их души и разумы, хотели они того или нет, являлись продуктом трехтысячелетней цивилизации. И средний человек Земли знал и умел неизмеримо больше, чем любой из аборигенов Амм Хаммата…

Не считая Видящих, – напомнил себе Джамаль. – О них – отдельный разговор; они были аномалией, редкостным исключением для любой из звездных рас. Как и некоторые земляне – к примеру, тот же Доктор…" Бомбардировка окончилась, и Джамаль очнулся – Скиф тряс его за плечо.

– Задремал, князь?

– Нет, дорогой, думаю. – Звездный странник огладил бородку, отросшую уже на два пальца. – Думаю, что делать, если ты не подпалишь эти кустики. Может, у тебя в мешке еще что-то найдется? Бомба, скажем?

– Найдется, только не в мешке. – Скиф показал глазами на свою ладонь. Там лежала круглая коробочка, уже разъятая на две части. Одна половинка оказалась крышкой; в другой был смонтирован миниатюрный механизм, выглядевший раз в десять сложнее часового, с крохотным черным кристалликом в центре и мигающим под ним огоньком. В такт миганиям раздавалось едва различимое тиканье.

– Вот, – довольно произнес Скиф, вновь соединяя обе части устройства, – пока ты думал да мечтал, я разобрался с этой штукой. Ее надо было сдавить, тогда крышка отходит… А потом я представил огонь, и огонь загорелся – та маленькая лампочка или не знаю что… Словом, начало тикать!

Джамаль с интересом уставился на ладонь компаньона.

– А зачем ты ее открывал, дорогой?

– Согласно выданной инструкции, – ухмыльнулся Скиф. – Дядя Коля что сказал? Придет нужда, открой, погляди да подумай о том, что нарисовано… Нарисованы же языки огня и саламандра… А саламандра огонь любит, живой огонь!

– Это мной сказано, а не твоим дядей Колей, – уточнил Джамаль, разглядывая коробочку. Определить ее назначение он не мог, и казалась она слишком маленькой и безобидной, чтобы как-то помочь намечаемым на сегодня делам. Но эта мысль принадлежала, разумеется, землянину Джамалю; звездный странник Ри Варрат знал, что величина технического устройства отнюдь не определяет его мощности и ценности.

«Детонатор? – подумал он. – Нечто вроде запала с каталитическим действием?» Взгляд его вновь обратился к Скифу.

– Что такое, как думаешь, дорогой?

– Тикает, а не часы… Значит, бомба! – Компаньон снова усмехнулся и перебросил блестящий диск Сийе. – Это амулет, моя ласточка! Примотай покрепче к стреле… Пустишь, когда я дам сигнал. – Затем он поглядел на Рирду и жестом, уже привычным для Джамаля, потер висок. – Ну, отважная, пора! Раз моими молниями не поджечь даже сухой травы, поглядим, на что годятся ваши стрелы. Помаши-ка девушкам!

Шрам на щеке амазонки побагровел, ноздри раздулись, в глазах сверкнуло бешенство; она снова стала похожа на разъяренную дикую кошку. Скиф, явно цитируя кого-то, с усмешкой произнес:

– Гнев подобен огню – не выплеснешь, сгоришь сам. Не сверли меня взглядами, отважная, лучше берись за лук и тоже постреляй.

Голос его, как показалось Джамалю, звучал куда уверенней, чем прежде; видать, он крепко полагался на дяди Колин подарок. С этим умельцем Джамаль был неплохо знаком, ибо Сарагоса, шеф фирмы «Спасение» и резидент Системы, не препятствовал дяде Коле подхалтуривать на стороне – при том непременном условии, что клиенты не будут спаивать его сотрудника. К спиртному у дяди Коли была слабость, и хоть никто не видел его пьяным, но и в трезвости старый «механик» пребывал считанные часы.

Что, впрочем делу не мешало. Сотворил ли дядя Коля свою «штучку» трезвым или в обычном подпитии, Джамаль не сомневался, что она сработает; вот только как? Если догадка компаньона была верной, они могли рассчитывать на успех; если нет…

Рирда ап'Хенан, все еще хмуро поглядывая на Скифа, взмахнула копьем. Полетели стрелы, и звездный странник застыл на мгновение, будто сраженный великолепным зрелищем. Над головой его струился стремительный огненный поток; ярко пылали пучки промасленной пакли, прикрученной к остриям, металось раздуваемое в полете рыжее пламя, сотни дымных следов пестрили воздух, слитный свист летящих снарядов напоминал басовитое гудение органных труб. Амазонки не торопились, однако каждую минуту в небеса взмывали три сотни стрел, а в запасе у каждой лучницы их было не меньше сорока. «Половину Тбилиси можно спалить», – подумал Джамаль, наблюдая, как огненный град рухнул на рощу.

Над золотыми кронами и у самой опушки, в траве, вспыхнуло пламя. Сначала казалось, что и деревья занялись; алые языки встали в два человеческих роста, метнулись вверх по стволам, лизнули листву и грозди огромных ягод, перевернутыми плотными пирамидками свисавших с ветвей. В нос ударил запах гари, совсем заглушивший слабый медвяный аромат; золотистые листья начали скручиваться, опадать, и степной ветер, подхватив их, понес к морю. Дым и пепел поднялись над деревьями темным столбом, расплылись тучей; и в это мрачное черное облако все летели и летели стрелы.

– Горит? – неуверенно произнес Скиф, покосившись на Джамаля.

Тот пригляделся.

– Масло горит, генацвале. Трава горит… еще – листья, но немного… Ну, ты видишь сам!

– Вижу! – Компаньон взвесил на ладони лучемет, будто соображая, подбавить огонька или не стоит. Рядом с ним в напряженном ожидании, с луком в руках, застыла Сийя.

Ягоды – большие, величиной с кулак, полные сока – начали лопаться. Вязкая жидкость обволокла ветви и листву, сбивая пламя, устремилась вниз, к стволам; чудилось, что некто невидимый включил автоматическую систему, рассчитанную на случай пожара. Но впечатление это было скорее всего ложным. Падда и в самом деле не поддавались огню – прочные, как камень, они обладали естественными средствами защиты. Сок продолжал течь, в воздухе кружилось все меньше обгорелых листьев, дым сделался реже, огонь замирал. Амазонки прекратили стрелять – видно, запас снарядов был израсходован.

– Чего ты ждешь? – прорычала Рирда, дергая Скифа за рукав. Шрам ее вновь набух кровью, серебряный пирг на панцире ярился больше обычного. – Чего ты ждешь, чужак? Выпускай свои молнии, пока не выгорело все масло! Клянусь Безмолвными, травы у опушки уже нет, ни сухой, ни свежей – теперь посмотрим, что ты сумеешь поджечь, кафал!

Скиф рывком сбросил ее руку.

– Поглядишь на молнии в другой раз, Сестра Меча. А теперь… – Он повернулся к Сийе, и Джамаль заметил, как его напряженное и злое лицо сразу смягчилось. – Стреляй, ласточка! Стреляй! Целься туда, где огонь еще не погас.

Девушка откинулась назад, растянула лук. Руки у нее были тонкие, изящной лепки, но под смугловатой кожей перекатывались упругие мускулы, а хватка пальцев на тетиве была уверенной и твердой. Джамаль залюбовался ею. Сейчас эта лучница с пепельными кудрями сама напоминала лук – живую древесную ветвь, напряженную в страстном усилии.

Тенькнула тетива; стрела, очертив пологую арку, скрылась в редеющем дымном облаке.

– Так хорошо? – спросила Сийя, подняв на Скифа большие темные глаза. На Рирду она старалась не смотреть.

– Хорошо. Теперь подождем. Надеюсь, дяди Колина «штучка»…

Он не успел договорить, как над рощей полыхнуло. Джамаль, ожидавший чего-то подобного, успел прикрыть ладонью глаза, но обе женщины вскрикнули, а компаньон чертыхнулся, поминая какого-то Харану, бездельника и лоботряса. Вероятно, лучницы-амазонки тоже были ослеплены – Джамаль, прижимавший руки к лицу, слышал, как девушки кричат, призывая Небесный Вихрь и троицу Безмолвных.

Звездный странник раздвинул пальцы, осторожно приподнял веки. Дым над рощей рассеялся; палящий воздух мгновенно унес остатки темного облака, развеял его без следа. Теперь над золотыми кронами ревел, ярился и бушевал огонь, метался диким зверем, выбрасывая в стороны и вверх багровые факелы, длинные тонкие искры, пламенные шары и рыжие завитки, подобные вздутым ветром парусам. Пожар начался в самой середине рощи, и хотя деревья на границе ее казались по-прежнему несокрушимыми, Джамаль понял, что на сей раз горит не масло. И не стрелы, выпущенные девушками Рирды! Стрелы, вероятно, обратились в пепел за первые пять секунд.

«Ай да дядя Коля! – подумал он. – Ай да мастер-пиротехник! Сначала ломает голову, как разделаться с пожаром, потом – как его раздуть! Раздуть так, чтоб все горело – и камни, и воздух, и вода!» Раздвинув пальцы пошире, Джамаль – или, вернее, Ри Варрат – принялся размышлять о противоречивом и варварском характере землян. У них на всякое разумное и полезное изобретение приходилось десять неразумных и смертельно опасных; так, придумав компьютеры, они первым делом рассчитали траектории для баллистических ракет, а освоив ближний космос, развесили там сотни спутников-шпионов. Дядя Коля тоже не составлял исключения: наладив в особняке Джамаля уникальную систему противопожарной безопасности, он, судя по всему, тут же принялся размышлять, как справиться с ней.

Эта гипотеза насчет подаренной Скифу «штучки» показалась звездному страннику весьма похожей на правду. Оставалось лишь надеяться, что дяди Колин детонатор – или что он там изобрел – не спалит весь Амм Хаммат, ограничившись хотя бы Проклятым Побережьем.

Джамаль отвел ладони и осмотрелся. Компаньон, похоже, протер глаза и в упоении взирал на ярившийся огонь. Сийя бросала на Рирду ап'Хенан торжествующие взгляды, Сестра Меча в смущении то потирала рубец на щеке, то принималась щипать себя за ухо; ее девушки – тоже, видимо, прозревшие – разразились оглушительным боевым кличем.

– Клянусь когтями пирга! – пробормотала Рирда. – Ты вызвал огненных демонов, чужак? И они сейчас бьются с ару-интанами?

– Не демонов, духов огня! Саламандр!

– Саламандр? Что это?

– О том не ведают даже Безмолвные Боги, – с важностью произнес Скиф и подмигнул Джамалю. – Но саламандры любят огонь… живой огонь. Ты погляди, как полыхает!

– Это сделал мой мужчина! – гордо заявила Сийя. – Скиф ап'Хенан, мой избранник, пришедший издалека! – Щеки девушки раскраснелись, глаза восторженно сияли; одной рукой она сжимала лук, другую опустила на эфес меча, украшенный бирюзой.

«Сейчас помчится рубить ару-интанов», – подумал Джамаль и сказал:

– Прикройте лица. Огонь скоро будет на опушке. Он уже был там. Полыхнуло жарким воздухом, Сийя закашлялась, Скиф обнял ее, прижал головку девушки к груди. Рирда с лязгом опустила забрало шлема.

Деревья пылали, обращались в рдеющие головешки, в пепел, в прах, в клубы дыма, улетавшие к небесам. Середина рощи уже выгорела, но разглядеть там ничего не удавалось – ветер, дувший с востока, усилился, подняв в воздух не только дым, но и тучи мелкой черной пыли. Восточный ветер гнал огонь к прибрежным скалам, и это было хорошо; в противном случае могла загореться степь. По краям от черной проплешины пламя еще полыхало, хоть и не так свирепо, как раньше, и кое-где подбиралось к кедрам; правда, ни один из них не занялся по-настоящему.

– Думаю, скоро погаснет, – произнес Джамаль, прищурившись и выставив перед лицом ладонь. Вывод сей следовал из общих соображений насчет дяди Колиного детонатора: его воздействие, как действие всякого прибора, было ограничено во времени и пространстве. Скиф, тоже догадавшись об этом, кивнул, но Рирда вдруг погрозила гибнущей роще кулаком и хрипло забормотала:

– Пусть горит, пусть… Во имя Великих Безмолвных! Пусть горит на юге и севере, пусть огненные саламандры чужаков сожрут Проклятый Берег! Да распадется он без следа вместе с ару-интанами! Да станут они прахом и пылью, и ветер пусть унесет ту пыль вверх, к серебристой луне Зилур! И пусть Безмолвные соберут ее в сосуды до последней крупинки и бросят в бездну… в самую темную из бездн, мимо которых проносил их Небесный Вихрь… И пусть запечатают ту бездну страшным заклятием, нерушимым и вечным, как горы Мауль!

Но огонь вдруг начал угасать, так и не добравшись до кедровника; последние падда, с обгоревшими листьями и обугленной корой, защитили его. В воздухе теперь не чувствовалось и следа сладких медвяных ароматов – тянуло лишь вонючей гарью да смолистым запахом кедров. Черная пыль, поднятая ветром, поредела, рассеялась, и сквозь нее стала просвечивать какая-то конструкция – уже не золотистая и сверкающая, но покрытая пятнами сажи и опаленная огнем. Очертания ее были смутными, но, как показалось Джамалю, она походила на половинку яйца, поставленного торчком.

– Вот и купол, – сказал Скиф, с деловитым видом проверяя, легко ли выходят из ножен меч и катана. Он снова вытащил свой лучемет, щелкнул предохранителем и обернулся к звездному страннику: – Пойдем поглядим?

– Не обождать ли? Там, дорогой, сейчас жарковато.

– А чего ждать? Пиво пьют холодным, чай – горячим, а врага берут тепленьким.

Отпустив это замечание, компаньон Джамаля решительно зашагал к обители демонов. Сийя, не обращая внимания на протестующий жест Рирды, бросила в траву лук и колчан, обнажила меч и тронулась следом. Спина ее была прямой и напряженной; ветер трепал пепельные локоны, на длинной стальной полосе клинка играли отблески солнечных лучей. «Не позавидуешь демонам, что посягнут на ее мужчину», – решил Джамаль и повернулся к Рирде.

– Вот что, почтенная… В самом деле, надо сходить поглядеть. Ты и девушки твои держитесь подальше. Лучше отойдите к камням… А если нас долго не будет, уходите. Уходите и передайте премудрой Гайре мою благодарность. – Он вытянул руку, коснулся чеканного пирга, грозно скалившего клыки, и сказал: – Прощай. Пусть твои боги пошлют тебе удачу.

– Я не хочу прощаться, пришедший издалека, – голос Рирды ап'Хенан глухо звучал из-под забрала. – Я надеюсь, что вы вернетесь, моя сестра, ты и твой друг, сын огня и железа.

«Надо же, – подумал Джамаль, широко шагая вслед за Скифом и Сийей, – в первый разона не назвала нас чужаками».

Трава шелестела под сапогами Джамаля. Пожар, раздуваемый ветром, откатился к морскому берегу, и сюда огонь не достал; стебли были по-прежнему зелеными, живыми, и лишь кончики их сморщились и поникли. Впереди, в сотне метров, темнела выжженная земля, курились дымки, витали клубы черной пыли, огибая стены высокого купола. Слева и справа от него, на границе с кедровником, еще сохранилось несколько дурманных деревьев. Они торчали там зловещими обугленными скелетами – кора, листва, гроздья ягод и мелкие ветки сгорели, и от стволов, наполовину обратившихся в угли, не пахло ничем подозрительным.

Скиф, чуть ли не бежавший впереди, внезапно остановился и поднял руку. Когда Джамаль подошел, Сийя была уже рядом с ним; оба разглядывали металлическую плиту, торчавшую из мягкой почвы сантиметров на пятьдесят, до колена. Металлическая поверхность, чистая и не тронутая ржавчиной, сверкала; в углах этого зловещего алтаря поблескивали кольца – несомненно, для веревок, коими прикручивали руки и ноги жертв. Плита была вытянутой, четыре шага в длину и два – в ширину; как раз, чтобы уложить человека. Полированные грани ее казались изогнутыми, словно их вылепили из пластилина – ни выступающих ребер, ни краев, ни единого плоского места хотя бы размером с ладонь. На взгляд Джамаля, она напоминала округлую перевернутую мыльницу из алюминия, по которой небрежно прошлись молотком.

– Смотри! – Скиф вытянул из ножен клинок, показал на одну из вмятин. – Сильно я торопился, когда ту гадюку жирную привязывал, ничего рассмотреть не успел. Но про кольца помню и про эту впадинку… Для головы она, понимаешь?

Джамаль кивнул. Вмятина была правильной сферической формы, размером побольше волейбольного мяча – точь-в-точь для головы. Если запястья и щиколотки привязать к кольцам, никуда не денешься, ни вверх, ни вниз, ни вбок… Как раз ляжешь затылком сюда – словно бильярдный шар в лунку…

Скиф, видимо, думал о том же. Покосившись на Сийю, хмуро взиравшую на жертвенник, компаньон прошептал:

– Помнишь, о чем мне дядя Коля толковал? Про нишу-"сосалку" да щель-окошко? Так вот, это она и есть! «Сосалка»! Клянусь Хараной-заступником! – Он поднес кулак с зажатой в нем катаной к виску, точно отдавал честь.

– А щель, думаешь, там? – Джамаль показал на торчавший впереди обгорелый купол.

– Наверно. – Скиф пожал плечами и, придвинувшись ближе к Джамалю, снова зашептал: – Ты не беспокойся, князь, ничего плохого с нами не случится… я бы знал… а узнавши, Сийю бы с собой не потащил… связал бы по рукам и ногам и Рирду приставил – стеречь… Только там, – он кивнул в сторону купола, – смерть и раны мне не грозят. Я чувствую, понимаешь? Чувствую! А буду жив-здоров, смогу и вас оборонить.

«Вы оба взысканы богами, – прозвучал в ушах Джамаля сильный голос Гайры. – Совсем по-разному, но взысканы! Одному боги повелели говорить; другому – предвидеть… Редкостный дар!» Он усмехнулся и потрепал компаньона по плечу.

– Пойдем, дорогой, а то девушка твоя беспокоится. Я тебе верю!

Скиф сунул катану в ножны и, не говоря ни слова, зашагал к черной дымящейся проплешине. Сийя шла за ним, чуть в стороне и сзади, как положено – прикрывала спину. Длинный клинок поблескивал в ее руках, украшенный бирюзой эфес светился небесной голубизной. Стройные ноги, едва прикрытые краем туники, ступали уверенно и твердо; тонкую талию охватывал боевой пояс, у бедра раскачивался кинжал. Не боится, подумал Джамаль, провожая ее глазами; ничего не боится – ни демонов, ни дьяволов, ни своих богов! Впрочем, Безмолвные в отличие от Саваофа и Аллаха не грозили, а защищали, и защита их была крепкой – в этом звездный странник был уверен.

Он на минуту задержался у металлической плиты. Теперь, когда деревья не закрывали обзора, было видно, что жертвенники или алтари, расположенные широкой дугой, ориентированы в точности на купол. Казалось, под землей сокрыта гигантская ладонь – не то с десятком, не то с дюжиной пальцев; кончики их выступали на поверхность, а на запястье высился обгорелый бугор в форме половинки яйца.

«Датчики и пункт контроля? – промелькнуло у Джамаля в голове. – Похоже, весьма похоже…» Он отвернулся от плиты и начал нагонять Скифа с девушкой.

Сейчас он был в большей степени телгани Ри Варратом, чем землянином Джамалем. И, пребывая в своей привычной ипостаси разведчика и Наблюдателя, пытался предугадать, что ждет его там, в куполе. Возможно, гибель – несмотря на уверения компаньона. Но смерти он не боялся, ибо не был ей подвластен – во всяком случае, духовно. В миг физического уничтожения тело его станет аккумулятором энергии; тепло и солнечный свет, слабая радиация почвы, порывы ветра, планетарное магнитное поле – все, все годилось ему, чтобы, обратившись в невесомый пучок фотонов, начать долгое странствие среди звезд. Механизм преобразования, так же как траектория обратного пути, был встроен в его разум; и переход, и выбор курса свершались автоматически. Собственно говоря, он мог в любой момент вернуться домой – достаточно было пустить себе пулю в висок или спрыгнуть со скалы, настроившись перед этим на команду возвращения. Рано или поздно так поступали все Наблюдатели, уставшие от бесцельных скитаний, но его поиски увенчались успехом. И потому с пулей или скалой можно было повременить! Он уже многое узнал, но хотел узнать больше.

Очевидно, думал Ри Варрат, сейчас он является самым компетентным специалистом по Бесформенным во всей Галактике. Ему не довелось посетить вместе с Сарагосой их базу под Питером, однако Скиф описал ее весьма подробно, со ссылками на очевидцев. И теперь он получит возможность исследовать другую базу – здесь, в Амм Хаммате. Что удастся ему узнать? Что еще, кроме уже известного?

За последний месяц – земной месяц, разумеется, – он узнал о Бесформенных неизмеримо больше, чем за три века скитаний. Казалось, разум его столетиями подтачивал некую стену, плотину неведения – и вот она рухнула! Дело случая, улыбка судьбы, подарок удачи! Или закономерность? Но кому ведомо, что такое удача?.. Пожалуй, сами Древние знают о ней не больше последнего дикаря в Галактике… Быть может, его удача – это Скиф, шагающий сейчас впереди? Его магический талисман, его счастливый случай… Почему бы и нет? Стоило ему появиться, как легенда обернулась явью – миф об амазонках, повелительницах степи, о мудрых женщинах, которые не спят и могут говорить без слов, о многобашенном городе на скале стал реальностью… И реальность эта обрела имя – Амм Хаммат! Да, появился Скиф, и Амм Хаммат удалось разыскать – после четырех или пяти неудачных попыток, предпринятых Доктором… Попыток, которым предшествовал год других поисков, когда он, Ри Варрат, пытался нащупать связи с Системой, с фирмой «Спасение», с недоверчивым Сарагосой…

Джамаль вскинул голову. Перед ним маячили две спины: широкая, в пятнистом десантном комбинезоне, и поуже, обтянутая туникой из коричневой оленьей замши. Спины покачивались в дружном согласии, и на секунду в голове звездного странника промелькнула дикая мысль: что, если все случившее надо толковать наоборот? Скиф – вовсе не талисман, приведший его к желанной цели; просто Скифу была назначена судьбой эта девушка с пепельными волосами, вот он и пришел к ней. И притащил сюда его, Ри Варрата, вместе с Миссией Защиты, в качестве бесплатного приложения! Строго говоря, в этой идее не было ничего абсурдного, так как никто не мог сказать, какая цель величественнее и выше: встреча двух любящих существ или поиск защиты от Бесформенных. Неясным оставался и вопрос об удаче – то ли она улыбнулась Скифу, то ли самому Джамалю.

Пожалуй, решил звездный странник, премудрая мать Гайра отдала бы предпочтение его компаньону. Сам он, по ее утверждению, мог «говорить» – то есть передавать и принимать эмоции, но не мысль, отлитую в слово; его дар являлся низшей формой телепатического контакта, и Джамаль не переоценивал своих талантов. Что касается компаньона, то он не был ни эмпатом, ни телепатом, ни телекинетиком, однако мог «предвидеть». Значило ли это, что дар предвидения отвращал от него опасности и неким непостижимым образом направлял к цели? А целью являлся вовсе не поиск затаившихся в тумане двеллеров, а соединение с Сийей ап'Хенан, молодой воительницей из Башни Стерегущих Рубежи?

Парадокс был неразрешим, и Джамаль, усмехнувшись, ускорил шаги. Под его подошвами хрустели не успевшие остыть уголья, кое-где виднелся огонь, плясавший на грудах ветвей, но было их на удивление немного – пламя, порожденное дяди Колиной «штучкой», обратило деревья в пепел, в золу, в прах. А прах, как известно, легок и подвластен ветрам… В результате от рощи не осталось почти ничего, ни обгорелых пней, ни обугленных стволов – если не считать догорающие головни да черные скелеты, маячившие слева и справа на фоне изумрудного кедровника. Почва была покрыта тонкой пылью, которую приминали сапоги Джамаля, но ветер трепал и ворошил ее, сдувая к прибрежным скалам. Земля под слоем пыли походила на плотно спекшийся уголь.

Неподалеку от купола Сийя вдруг замерла, потом огляделась, явно прикидывая расстояние до кедровника и до каменистой гряды, на которой маячили фигурки лучниц. Она сделала шаг, другой, опустила меч и принялась разгребать кончиком лезвия пепел. Взмахи клинка были быстрыми, уверенными, как будто она в точности знала, что должна обнаружить здесь.

Джамаль недоуменно приподнял бровь, Скиф остановился и посмотрел на девушку.

– Что ты ищешь, милая?

– Вот! – Она склонилась грациозным стремительным движением, выхватила что-то из пыльного покрова, выпрямилась, протянула Скифу. – Твой талисман! С огненными са-ла-ман-драми!

– Как ты нашла его, девочка? – Глаза у компаньона Джамаля раскрылись шире рта, да и сам звездный странник был удивлен: казалось, легче отыскать иголку в стоге сена.

Но Сийя лишь небрежно повела плечом.

– Там – лес, там – скалы, а там стояли мы, – она вытянула изящную смуглую руку. – Я помню, куда бросала стрелу! Скиф захлопнул рот.

– Помнишь? А если бы стрел было двадцать?

– Ну и что? Я бы запомнила… – На ее губах вдруг мелькнула дразнящая улыбка. – А о чем помнишь ты, Скиф ап'Хенан?

– О той ночи, когда ты учила меня стрелять, – пробормотал компаньон, прикладывая к уху коробочку. – Больше не тикает, – сообщил он Джамалю.

Тот кивнул, думая, что не ошибся насчет дяди Колиной «штучки»; все же старый «механик» не собирался спалить весь мир. Либо его детонатор был устройством одноразового пользования, либо мог применяться многократно, отключаясь спустя несколько минут; в последнем случае эту опасную игрушку стоило приберечь. Скиф так и сделал – сунул блестящий диск в карман и застегнул «молнию».

Купол уже высился перед ними. Округлая, немного вытянутая к вершине сфера достигала двенадцатиметровой высоты; поверхность ее в отличие от жертвенных плит была ровной, округлой, без всяких выпуклостей и вмятин. Слой сажи покрывал ее сверху донизу, и, когда Джамаль приблизил к стене ладонь, от нее потянуло теплом. Он вытащил нож, соскреб копоть; под ней бледным золотом сверкнул металл.

– Жарковато тут было, – сказал Скиф. Зрачки у него из голубых вдруг сделались серыми; чем-то неуловимым он напоминал сейчас Рирду ап'Хенан, огромную сердитую кошку.

– Жарковато, – согласился Джамаль. – Твои саламандры плясали в пяти шагах отсюда.

Он поглядел на разворошенную пыль – в том месте, где Сийя вела поиски, – затем снова уставился на купол. Эта конструкция не выглядела капитальной – не крепость, не броневой колпак, а скорее легкое укрытие, предназначенное для работы в мире с вполне приличным климатом. Лезвие ножа оставило следы на поверхности металла; значит, он был довольно мягким, подобным алюминию – разумеется, не горючим, но с приличной теплопроводностью. Что же сотворилось внутри, когда над рощей вспыхнул огненный столб? «Пожалуй, – мелькнула мысль, – там и вправду стало жарковато… Мгновенное повышение температуры, адская духота, раскаленный воздух… Любой человек потерял бы сознание!» Но те, кого он выслеживал, не были людьми, и Джамаль ничего не знал ни об их возможностях, ни о физиологии, ни о внешнем обличье. Термин «Бесформенные», возникший неведомо где и неведомо как, мог подсказать лишь одно: к Древу Гуманоидных Рас эти твари не относились. Но вывод сей был очевиден и подтверждения не требовал.

Звездный странник бросил взгляд на Скифа. Тот, обойдя купол и осмотрев его со всех сторон, стоял теперь молча, настороженный и готовый к действию, но проявлять инициативу вроде бы не собирался. Похоже, он ждал решения соратника, признавая в этот миг его главенство, что являлось вполне разумным и справедливым; в конце концов телгская Миссия была на тысячу лет старше земной Системы.

«На тысячу бесплодных лет», – подумал Джамаль, остро ощущая свое бессилие. Многое было ему известно; он уже знал, за чем охотились Бесформенные и как вербовали себе помощников – открыто в Амм Хаммате и тайно на Земле; он мог предполагать, что приходят они и уходят сквозь мглу темпорального вакуума, раскрывая в нем окна-щели; он догадывался, что разрядники атарактов, плиты-алтари и сферические ниши вроде описанной Скифом суть устройства одного предназначения, но различной мощности; он даже угадал – скорей интуитивно, чем в результате логических рассуждений, – смысл и цель обработки будущих жертв наркотическим дурманом. Он знал многое, но не ведал одного: что ожидает их за этой стеной из золотистого металла, покрытой копотью.

Пустота? Орды Бесформенных? Автоматические защитные устройства? Окно, прорезанное в сером тумане Безвременья? Сладкие запахи падда? Лучи гравитационных метателей? Или хранилище похищенных душ? Любая гипотеза могла оказаться истинной – так же как все вместе.

Скиф поднял свое оружие.

– Металл мягкий. Резать, князь?

– Погоди, дорогой, поищем вход. Я думаю, они, – Джамаль подчеркнул это «они», пристукнув черенком ножа, – не просачиваются сквозь стену. Должна быть дверь или люк…

– Может, они вообще наружу не выходили, – предположил Скиф.

– Может. Но давай все же поищем.

Джамаль решительно двинулся вокруг купола, соскребая копоть ножом. Вход обнаружился с южной стороны – две тонкие полоски, незаметные прежде под слоем сажи и тянувшиеся сверху вниз на расстоянии полутора метров друг от друга. Он начал расчищать левый паз; Сийя молча достала кинжал и принялась за правый. Скиф сторожил; глаза его перебегали с закопченной поверхности купола на обгоревшие стволы падда, торчавшие перед кедровником, словно он ожидал, что оттуда нагрянет какая-то неведомая опасность. Иногда он поворачивался к скалам – там, не опуская луков, стояли амазонки, а на самом высоком валуне, рядом с катапультой, поблескивал панцирь Рирды.

Скрежетали лезвия ножа и кинжала, копоть легкой черной пылью осыпалась вниз, ветер подхватывал ее, уносил к морю. Из купола не слышалось ни звука. Он казался мертвым, как расстилавшаяся вокруг земля.

– Затаились, – сквозь зубы пробормотала Сийя, – ждут… Джамаль на секунду перестал скрести ножом.

– Почему ты так думаешь, милая?

– Слишком тихо, Джаммала… враг рядом, а мы не слышим его. Значит, ждет, сидит в засаде. – Она отбросила со лба прядь пепельных волос.

«Возможно, – подумал Джамаль, – возможно». Он покосился на лучемет Скифа, потом на клинок, летавший в умелых руках Сийи, приподнял бровь и спросил:

– Скажи, красавица, как они выглядят? Не говорила ль о том премудрая мать? Или ваша хедайра? Или кто-то из девушек?

– Сказано – никто их не видел, – амазонка пожала плечами. – А разговоры о невидимом – прах! Зачем вести их, Джаммала?

Но звездный странник был настойчив.

– Вах! Всякий, кто связался с демонами, должен сперва полюбопытствовать, как выглядят эти твари. Разве нет, красавица? Что, если там, – он стукнул в стенку купола, – ждут нас красноглазые клыкастые чудища, хвостатые, ядовитые и вонючие, как хиссапы? Только величиной с повозку? И что мы будем делать?

– Рубить! – отрезала Сийя. – Рубить, клянусь Безмолвными! Хотя бы клыков у них оказалось втрое больше, чем у пирга!

«Радикальное решение проблемы, – подумал Джамаль. – Пожалуй, – продолжал размышлять он, орудуя ножом, – надо бы приглядеть за девушкой – во-первых, чтоб не лезла вперед, а во-вторых, чтоб не размахивала своими железками. Прежде чем рубить, надо поговорить… Вот только с кем?» В красноглазых чудищ он не верил и помянул их, желая выпытать, как же все-таки местное население представляет ару-интанов. Но ответ был прежний – никак! Видимо, амазонки на сей счет гипотез не измышляли, тем более что демоны являлись для них скорей абстрактным злом; шинкасы, их ненавистные слуги, были куда ближе и понятней.

На округлой поверхности обрисовался контур двери, ограниченный пазами шириной в спичку. Сийя отступила назад, сунула кинжал в ножны и прищурилась.

– Повозка сюда не пройдет, Джаммала… Зря ты меня пугал! Демоны ростом невелики. Не больше, чем мы с тобой.

– Меньше, – заметил Скиф. – Дверь квадратная, полтора на полтора… Попробуем открыть?

Джамаль молча кивнул, вогнал в паз лезвие ножа, надавил. Раздался звонкий щелчок; золотистая плита ушла на сантиметр внутрь, потом сдвинулась в сторону. «Как к себе домой идем, – промелькнуло у Джамаля в голове, – ни замков, ни запоров… С другой стороны, к чему запоры? Это сооружение из легкого золотистого металла охраняли деревья; кто в Амм Хаммате сумел бы приблизиться к нему? Кто рискнул бы?» Из открывшегося проема пахнуло жарким воздухом – таким жарким, словно Джамаль стоял перед топкой огромной печи. Вероятно, он не ошибся в своих предположениях: тепловой удар был силен, и атмосфера внутри купола нагрелась за считанные секунды. «Градусов на пятьдесят, – подумал он, используя привычные земные мерки. – В замкнутом помещении такого не выдержит никто – гуманоид, негуманоид, безразлично… ни одна форма жизни на углеродной основе, ни одно создание из плоти и крови…» Воодушевленный этой мыслью, звездный странник шагнул вперед, прямо в раскаленное горнило. Впрочем, жара уже начала спадать, и ветер, овевавший его затылок, доносил струйки свежего воздуха, спасая от удушья.

– Эй, – раздалось у него за спиной, – не спеши! В два прыжка компаньон подскочил к двери, наклонился и нырнул внутрь; похоже, он решил взять инициативу в свои руки. Спорить с ним не приходилось – сейчас все преимущества были на его стороне. Опыт, сила, реакция, оружие – и то чувство предвидения, о котором он давеча говорил…

Мысли эти промелькнули у Джамаля за десятую долю секунды; не мешкая и дрожа от нетерпения, он двинулся следом. В затылок ему дышала Сийя.

Высокая комната с округлыми золотистыми стенами, плавно переходящими в потолок… Ровный пол – из того же золотистого металла… Большой дискообразный светильник, будто бы повисший в воздухе у самой вершины купола… Жара, духота, пустота…

Но первое впечатление обманывало. Слева громоздился какой-то сложный агрегат, справа на стене мерцал зеленый круг огромного, с дверь величиной, экрана, а посередине валялся человек. Лежал ничком, уткнувшись в пол и разбросав руки.

Компаньон склонился над ним, ухватил за плечо, перевернул…

Джамаль, раскрыв рот, уставился на лежащего. На мгновение звездному страннику показалось, что он сходит с ума; судорожно сглотнув, он забрал бородку в кулак, дернул изо всех сил и пробормотал:

– Зураб… Зурабчик, клянусь могилой матери, клыками пирга и Безмолвными Богами! Как же ты сюда попал, генацвале?

Кажется, Скиф и Сийя были поражены не меньше его. Компаньон, спрятав лучемет в кобуру и опустившись на корточки, разглядывал смуглую физиономию джараймского купца, амазонка, уперев клинок в пол, недоуменно озиралась вокруг. Ни красноглазых клыкастых чудищ, ни демонов иного обличья, ни даже шинкасов, мерзких слуг зла… Некого рубить, некого жечь огненными стрелами! За исключением Зуу'Арборна, валявшегося без сознания посреди обители ару-интанов. А может, двеллеров или Бесформенных – но купец-джарайм, несомненно, имел форму. И форму, и облик, и одежду – все как положено у людей!

Пытаясь успокоиться, звездный странник сделал глубокий вдох, выпустил бороду из кулака и только сейчас заметил, что все еще сжимает в правой руке нож. Дернув щекой, он сунул его в ножны и шагнул поближе к распростертому на полу телу. Не приходилось сомневаться, что перед ним Зуу'Арборн, хозяин таргада, разбившегося у Проклятого Берега с месяц назад. С месяц по земному счету; в Амм Хаммате, очевидно, время двигалось побыстрей. Но темпоральные парадоксы были тут ни при чем, ибо Зуу'Арборн не странствовал во Вселенной с помощью какого-нибудь чудодея вроде Доктора; он оставался здесь, в амм-хамматских пределах, и дней пятнадцать или двадцать назад выступил из Города Двадцати Башен, намереваясь добраться до маульских портов. Ушел – вместе с тремя своими матросами и лошадьми, пожалованными хедайрой амазонок!

Под куполом еще царила духота. Склонив голову к плечу и поминутно вытирая заливавший глаза пот, Джамаль внимательно осмотрел лежащего. Невысокий, полный, осанистый, с черной густой бородой, в хламиде из серого сукна… Зуу'Арборн, джарайм! Он, четырежды рожденный, мог поклясться в том могилами всех своих матерей и прочих родственников – как на Телге, так и в иных мирах. Он был уверен, что глаза его не обманывают.

Первой нарушила молчание Сийя.

– Это карлик с запада, – уверенно заявила она. – Я привезла его в город, и он просил милости хедайры. Просил лошадей, припасы и конвой до рубежей Мауля. Сулился отплатить золотом… – девушка презрительно поджала нижнюю губу. – Но наши мечи не продаются! И Дона ок'Манур, Правящая Людьми, сказала, чтоб он оставил золото себе. Ему дали лошадей и припасы и дозволили ехать с одним из сторожевых отрядов, что охраняет границу в западных предгорьях… это не так далеко отсюда… – Сийя свела тонкие брови, припоминая. – Сестры говорили мне, что расстались с ним в двух днях пути от побережья – дальше наши патрули не заходят.

– Получается, этот Зуу'Арборн был демоном? – Скиф вывернул шею, поглядывая снизу вверх на девушку. Виски его блестели проступившей испариной, комбинезон на спине потемнел от пота. «Градусов сорок тут, не меньше», – подумал Джамаль, слизывая с губ соленую влагу.

Амазонка покачала головой.

– Нет, мой светловолосый, он купец, а не демон. Купец, коротышка из Джарайма, что лежит за Узким морем, из тех мест, где мужчины правят, а женщины покорствуют им… – Сийя усмехнулась, будто удивленная таким странным распорядком вещей, и закончила: – Он не прикидывался человеком из Джарайма, и он тот, за кого выдавал себя. Одна из Видящих сестер говорила с ним… без слов – так, как Гайра говорила с вами… Скажи, Скиф ап'Хенан, могли он солгать ей?

– Но тогда… – начал Скиф.

Звездный странник так и не узнал, что собирался сказать его компаньон, какие доводы привести, какую гипотезу высказать. Сквозь заливавшие глаза струйки пота он увидел, как веки джарайма приподнялись, но взгляд, родившийся в этих узких темных щелочках не был взглядом Зуу'Арборна. Будто бы черная холодная пропасть, раскинувшаяся от Амм Хаммата до Земли и дальше, до Телга, вдруг уставилась на Джамаля; и взор ее был ледяным, безжалостным, мрачным.

Он застыл, не в силах пошевелиться, разомкнуть сведенные судорогой губы; эмоциональный поток, хлынувший от этого существа, был подобен парализующему удару. Словно сторонний и беспомощный наблюдатель он глядел на Скифа, сидевшего на корточках, с головой, развернутой к плечу; на Сийю, смотревшую ему в лицо; на пальцы девушки, уверенной хваткой обнимавшие бирюзовый эфес; на руку Зуу'Арборна, шарившую под хламидой на груди. Он вытащил какой-то предмет – карандаш, как показалось Джамалю; но этот карандаш вдруг начал расти, удлиняться, превращаясь в гибкий, отсвечивающий синеватым блеском хлыст.

Звездный странник дернулся, заклокотал горлом, неимоверным усилием стиснул пальцы в кулак, согнул руку. Наваждение прошло; мышцы опять повиновались ему, вернулся голос, и только глаза, разъеденные соленым потом, не желали раскрываться пошире. Он прохрипел:

– Скиф… Скиф, генацвале…

Но было поздно. Хлыст в руках лежавшего метнулся к шее компаньона, точно в ямку под черепом, и Скиф замер с полузакрытыми глазами; казалось, он то ли оглушен невидимым ударом разрядника, то ли изумлен – изумлен чем-то происходившим сейчас в его сознании, какими-то странными и непривычными ощущениями, столь же поразительными, как трансформация, случившаяся с джараймским купцом. Так продолжалось секунд пять или шесть, показавшихся Джамалю вечностью; наконец веки Скифа приподнялись, и звездный странник, ожидавший встретить бессмысленный взгляд лишенного души, с облегчением вздохнул. В синих зрачках его компаньона светилось торжество – торжество и насмешка.

Он резко повернулся и выбил хлыст из рук оборотня, затем его пальцы сомкнулись на горле лежащего, нащупывая болевую точку.

– Ну, хиссап недорезанный, – яростно пробормотал он, – ну, атаракт-катаракт, ловкач хренов… Душу мою хотел взять? Сейчас я из тебя душу повытрясу!

Джарайм захрипел, приподнялся на локте, в глазах его мелькнул ужас – клинок Сийи уже колол его грудь, точно меж пятым и шестым ребром. «Убьет», – подумал Джамаль, рванувшись к девушке, но Скиф уже осторожно отводил ее меч в сторону.

– Не торопись, ласточка, сначала потолкуем. Видишь, шипит, гадюка, сказать чего-то хочет.

– Горло ему отпусти, – посоветовал Джамаль, – здесь и так жарко, совсем придушишь. И будь повнимательней, генацвале, – это не атаракт. Точно не атаракт! Глаза не похожи.

Скиф резко вздернул голову.

– Ну? Ты уверен? Из хозяев, значит? Сам граф Калиостро? – Он вытащил оружие, и только после этого пальцы его разомкнулись. – Если так, встань, милая, сюда… За спину ему встань… И если дернется – руби!

В два стремительных шага девушка обогнула джарайма; тот уже сидел, растирая горло, но взгляд у него после Скифовой хватки был не мрачным и давящим, как минутами раньше, а едва ли не бессмысленным. То ли не пришел в себя, подумал Джамаль, то ли не может сообразить, кто свалился ему на голову. Во всяком случае, он ощущал сейчас нечто странное – исходившее от джарайма чувство недоумения и словно бы обиды.

Сийя встала за спиной пленника с клинком на плече. Губы ее чуть заметно шевелились, и Джамаль, напрягая слух, разобрал:

Небесный Вихрь, защити нас!

Первая луна, стань преградой, Вторая луна, стань вратами, Третья луна, стань башней, Солнце, дозволь узреть истину!

Обрати замысел злого пылью, Смой его водами, сожги огнем!

Она шептала заклятие против зла, но ни страха, ни сомнения не было в ясных ее глазах, и меч ее не дрожал; блестящая полоса стали будто прикипела к плечу, готовая обрушиться на джарайма.

Тот, похоже, очухался. Теперь он не так походил на Зуу'Арборна; физиономия дородного джараймского купца была мясистой, с отвислыми щеками и полными губами, а черты этого оборотня казались более сухими, резкими, словно прежнее лицо Зуу'Арборна подвергли пластической операции – лишнее срезали, а кожу подтянули. Он заговорил, и резкий лающий голос тоже отличался от памятного Джамалю, однако слова были понятны. Правда, звездный странник ничего не мог сказать о звуках – то ли он слышал речь на одном из земных языков, то ли на языке Амм Хаммата. Но смысл был ясен; каждое слово эхом отдавалось в голове, порождая привычные ассоциации.

– Вы Каратели? Сегани? – спрашивал оборотень. И снова: – Вы Каратели?

– Верно он нас вычислил, – усмехнулся Скиф. – Каратели и есть!

Что-то будто бы толкнулось под черепом Джамаля; какие-то шторки в сознании начали приподниматься, раскрывались потаенные двери, отдергивались темные завесы, расплывался и редел туман. Словно по наитию, он потянулся к мерцающему на стене экрану и произнес:

– Ты думаешь, мы пришли оттуда?

Теперь он видел, что экран вовсе не был экраном; всего лишь зеленый круг с едва заметно подрагивающими краями. Странно, но за его светящейся ровной поверхностью мнилась пустота – то ли беспредельный океан космической тьмы, то ли серая пропасть Безвременья. «Врата? – подумал Джамаль. – Окно? То самое, о котором говорил компаньону старый „механик“? Только не закрытое, не стянутое в зеленую щель, а распахнутое настежь?» Оборотень кивнул. Жест был привычный, совсем человеческий.

– Почтение Воплотившимся вашей высокой касты! Мой извлекающий стержень не подействовал, но мне полагалось проверить… да, проверить… Теперь я знаю: вы – сархи. Сархи, сегани! Вы Каратели, присланные оринхо, Теми, Кто Решает, и вы пришли за мной… – Его взгляд метнулся к мерцающей зеленой поверхности. – Но в чем моя вина? Я ведь не аркарб с шестью ногами и пустотой в голове… Я все сделал правильно и недостоин погрузиться во Мглу Разложения! К тому же я обрел себя так недавно… и я трудился во имя Великого Плана, не жалея сил…

Скиф вдруг поднял голову, отвернулся от пленника и подмигнул. Что-то у компаньона на уме, догадался Джамаль. Хочет выпытать побольше, пока оборотень не сообразил, кто есть кто.

– Деревья сгорели. – Скиф встряхнул мнимого Зуу'Арборна. – Ты виноват! Тебе полагалось охранять их.

– Охранять? Но им не нужна охрана! А я – я всего лишь Посредник-тавал… одушевленная часть гихара… – Теперь он глядел на непонятный агрегат у стены, напротив зеленого круга. – Я должен включать его, когда двуногие черви пригоняют Дающих… Включить, взять нужное, отдать Перворожденным… таким же, каким был я одну десятую Оборота назад… Вот и все! Таков закон моей касты!

– Но деревья сгорели! – повторил Скиф. – Ты должен был сообщить.

– Почтение тебе, сегани! Я хотел, поверь мне! Я уже раскрыл двери в тайо… Но в этой оболочке я уязвим… мы все уязвимы, однако носим ее… все носим, даже ты и другие Каратели… и садра, и оринхо, Те, Кто Решает… Я раскрыл дверь и собирался уйти, предупредить, но не успел. Все случилось внезапно, слишком быстро! Воздух накалился, стал жгуч, как Туман Разложения, и через три вздоха дар Творца покинул меня… Я не успел! Но я не виноват! Нет, не виноват! Кто мог представить, что черви, прах земной, способны на такое?

Внезапным жестом он вытянул руку к входному отверстию, за которым лежала обугленная земля. Меч на плече Сийи дрогнул.

– Не дергайся, Посредник! – сказал Скиф. – Сейчас мы, Каратели, поразмыслим и определим, где тебе место – в Тумане, на колу или в брюхе хиссапа… – Он потер висок, поднял глаза на Джамаля и прищурился: – Кажется, нам здорово повезло, князь. Как думаешь?

Повезло, молча согласился звездный странник, кивая. Это создание, принявшее облик Зуу' Арборна, считало их подобными себе – Воплотившимися, представителями своей расы, сегани, пришедшими наказывать и карать. Вероятно, оборотень не знал о ментальной защите либо не помнил о ней и целиком полагался на всемогущество хлыста-разрядника. Раз хлыст не сработал, значит, явились свои… Да, повезло! Отличный момент для откровенной беседы с этим Посредником-тавалом!

Тут в голове Джамаля завертелся десяток вопросов сразу-о Воплотившихся, Перворожденных и Дающих, о Карателях, Посредниках и оринхо, Тех, Кто Решает, о Великом Плане и Мгле Разложения, о сархах, гихаре и тайо. Впрочем, многое было ему ясно или почти ясно; он провидел судьбу Зуу'Арборна, джараймского купца, наверняка попавшего в лапы шинкасов, а затем – на жертвенную плиту; он догадывался, кто такие Воплотившиеся и Дающие, и он не имел сомнений в том, что тайо – зона Безвременья, темпоральный вакуум, сквозь который Бесформенные могли проникнуть в любой из миров. Ну а что касается двери в тайо… Эта дверь, или окно, или врата, сияла прямо перед ним!

Еще он полагал, что сложное устройство у стены, названное пленником гихаром, как-то связано с плитами-датчиками и позволяет экстрагировать разум приведенных шинкасами жертв. Но только ли разум? Премудрая Гайра – да и все остальные амазонки – толковала о душе; и, несмотря на расплывчатость и научную несостоятельность сего понятия, оно представлялось звездному страннику более высоким и всеобъемлющим, чем разум. Разум подобен процессору, компьютерному блоку для логических операций; но, кроме умения рассуждать, человек обладает подсознанием, инстинктами, чувствами, эмоциями… Наконец, памятью!

Он подумал о памяти и нахмурился. Если это существо, этот Посредник, впитало разум и овладело душой Зуу'Арборна, если оно ухитрилось принять обличье джараймского купца, то ему доступны и воспоминания несчастного! Все, что потерял Зуу'Арборн, обратившись в сену, в живого мертвеца, теперь принадлежало этой твари: надежды и мечты, радости и тревоги, любовь и ненависть – вся горечь жизни и вся ее сладость. Самая ценная дань, какую одно разумное существо могло взыскать с другого.

Но помнит ли он? Помнит ли князя Джаммалу и его светловолосого племянника, помнит ли девушку, чей клинок сейчас нависал над ним? Помнит ли город на скале и хедайру, его владычицу? Помнит ли о разбившемся таргаде и своих матросах – ставших, без сомнения, тоже добычей шинкасов?

Это полагалось выяснить, и немедленно. Владеют ли Бесформенные памятью своих жертв? И если владеют, то насколько? Что им известно о прошлом Дающих? Или оно их не интересует?

Джамаль шагнул поближе к пленнику, опустился на колени за спиной Скифа и пристально поглядел в знакомое лицо. В лицо Зуу'Арборна, джараймского купца, но не на него самого. Настоящий Зуу'Арборн был сейчас лишенным души, и гнали его, возможно, на галеры, возможно, в каменоломни – или туда, где женщины из города на скале, повинуясь заветам Безмолвных, выменивали сену на золото, ткани и вино.

– Дай спросить, дорогой. – Джамаль потянул компаньона за рукав. Тот молча отодвинулся и встал рядом с Сийей, сжимая свой лучемет; зрачки его казались двумя застывшими ледяными шариками. Звездный странник повернулся к оборотню.

– Ты знаешь, кто такой Зуу'Арборн?

Минутная заминка. Скиф пнул сидящего пониже спины, прошипел:

– Отвечай, гнида! Отвечай Карателю!

Но оборотень только покачал головой:

– Чего ты хочешь, Воплотившийся? Я не понимаю. Я не хочу в Туман! Я…

– О туманах мы поговорим потом, сначала – о Зуу'Арборне. Этот Зуу'Арборн – твой Дающий, понимаешь? У тебя его лицо.

– Почтение тебе, Каратель! Но при чем тут мое лицо? Я не понимаю… Это же самая простая трансформация, если не считать первичной формы!

Формы, отметил Джамаль. Какова же эта форма, если она, согласно легендам, не отличается от бесформия? Но об этом – после; сейчас ему хотелось выяснить более важные вещи.

– Зуу'Арборн – твой Дающий, – терпеливо повторил он. – Ты помнишь о нем? Знаешь? И если знаешь, то что? Пленник пожал плечами.

– Все, что захочу, сегани! Но зачем? Разум его скуден и не представляет ценности. Тебе, я думаю, досталось кое-что получше во время Второго Рождения… не партнер-варвар с забытой Творцом планеты и не ущербный разум, какие положены касте Аркарба, а личность Дающего из мира Каар-Те или Ригола… И потому ты – Каратель, а я всего лишь тавал, Посредник при механизмах! Ты обрел полноценную индивидуальность, а я – жалкую кучу предрассудков, дикарских страхов и бесполезных воспоминаний!

– Вот и покопайся в них, в этих воспоминаниях, дорогой, – сказал Джамаль.

– Может, и отыщется что-то полезное.

Он – вернее, Ри Варрат, телгский Наблюдатель – был доволен, ибо в этот миг совершил великое открытие, столь же важное, как обретенная им защита.

Индивидуальность! Пусть это не являлось синонимом души, зато определяло цель Бесформенных в привычных ему рамках, в категориях не теологии, но психологии. Разумеется, телгской психологии, гораздо более развитой, чем земная. Индивидуальность была одним из стержневых ее понятий, включающим комплекс сознательного и подсознательного, рационального и иррационального – всего, что позволяло разумному существу осознавать себя личностью. И соплеменники Ри Варрата давно знали, что это качество нельзя отождествлять с разумом. У них имелись мыслящие машины, вполне разумные по всем человеческим меркам, но лишенные индивидуальности; и эта армия покорных слуг молчаливо свидетельствовала о том, что разум и самосознание – различные вещи.

Несомненно, Бесформенные, так же как мыслящие роботы Телга, были лишены индивидуальности, но жаждали ее обрести. А заполучив это сокровище – путем самого беззастенчивого грабежа! – не слишком интересовались прошлым ограбленных.

И зря!

Джамаль следил, как меняется лицо пленника, блуждавшего сейчас среди воспоминаний Зуу' Арборна, джараймского купца. Среди бесполезных воспоминаний, дикарских страхов и жалких предрассудков…

Он поднял палец, призывая Скифа к осторожности, и тот протянул руку над плечом оборотня.

Вовремя!

Глаза Посредника вдруг вспыхнули, он дернулся и попытался привстать, но Скиф рявкнул: «Сиди!» – и придавил его к полу. Теперь мнимый Зуу'Арборн глядел на Джамаля снизу вверх, оскалившись, словно угодивший в капкан хорек; щеки его внезапно отвисли и побледнели, черты смазались и начали расплываться.

– Ты не Каратель, не сегани! – прохрипел он, извиваясь в могучих руках Скифа. – Теперь мне ясно, отчего у тебя нет плаща сегани, нет круглого шлема и жезла власти! Я вспомнил, все вспомнил! Ты – двуногий червь, Джаммала, варварский князек! Со своим ничтожным отродьем! Вы не сархи, не Воплотившиеся, не Каратели, вы оба – прах земной! Жалкая мразь из стада Дающих! Но как… как же… – взгляд оборотня метнулся к хлысту, потом – на лицо Сийи, на ее сверкающий меч. – Так вот в чем дело… – пробормотал он. – Самки… самки из пещер на востоке… проклятые твари… те, что бесполезней праха…

– Тут ты немного ошибся, дорогой, – сказал Джамаль, пощипывая бородку. – Ну, раз ты меня припомнил, отчего бы нам не потолковать? Как двум старым знакомцам? – Он выдержал паузу и покосился на мерцающий зеленый круг. – Скажи-ка мне первым делом…

Спустя полтора часа допрос был завершен.

Это существо с обличьем Зуу'Арборна боялось страданий и уничтожения, и ужас заставлял его говорить. По его словам, Перворожденные Сархата, отделившиеся от плоти Творца, не испытывали страха смерти, но те, кто получал индивидуальность, приобретали вместе с ней и все присущее человеку – или иному существу, выступавшему в роли Дающего. Это касалось даже самой низшей касты, рабочих-аркарба, которым были предназначены ущербные личности, извлекаемые из Дающих хлыстом-разрядником.

Итак, оборотень страшился и говорил; правда, не всему сказанному стоило верить. Джамаль – или скорее Ри Варрат, – временами подключая свое восприятие эмпата, ощущал, как всплески страха, презрения и ненависти сменялись злорадством. В такие моменты взор его обращался к Сийе, и над головой пленника свистел клинок; обычно это помогало.

Гихар, загадочный аппарат у стены, как, впрочем, и предполагалось, оказался ментальным сканером замедленного действия, связанным с плитами-алтарями. Сеанс разрядки и полноценного переноса индивидуальности Дающего в разум сарха был весьма долог, сложен и требовал неукоснительного соблюдения ряда процедур. Прежде всего Дающему полагалось пребывать в счастливом неведении, в состоянии полной прострации и расслабленности, и тут падда – или приготовленные из золотистых листьев снадобья – были незаменимы; они погружали в эйфорический сон, туманили разум блистательными миражами, ломали волю к сопротивлению. Этот наркотик использовался и самими сархами, и Воплотившимися, и Перворожденными; но с какой целью и как, Джамаль понять не сумел и прекратил расспросы.

Практиковалось и несколько способов частичного извлечения душ – при помощи того же гихара, настроенного на быстрое сканирование, либо хлыста-разрядника. Дающие в этом случае превращались либо в покорных и нечувствительных к боли атарактов, либо в полных дебилов, подобных амм-хамматским сену. К таким же или более фатальным результатам приводило и потребление больших доз наркотика, особым образом приготовленного и постепенно разрушавшего нейронные связи в мозгу; процесс этот был необратим, скор и, как правило, заканчивался смертью.

Однако ментальный образ личности, сраженной ударом хлыста, не рассматривался сархами как полноценная индивидуальность. То был всего лишь грубый суррогат, не сравнимый даже с душой и разумом несчастного Зуу'Арборна, варвара и дикаря, представителя примитивной архаической культуры. Только медленное и тщательное сканирование позволяло уловить все нюансы, извлечь все детали, перенести в разум Перворожденного весь спектр эмоций Дающего, одарить его полным, драгоценным и пленительным ощущением собственного "я". Не всем сархам выпадало такое счастье; были касты с ущербными душами, простые шестиногие работники-аркарба, чью участь от Второго Рождения до смерти определял и предписывал Великий План Сархата.

Об этом Плане допрашиваемый не ведал почти ничего – толковал о каком-то Куполе Истины, о миге откровения, о жарком огне, что пылает множество тысячелетий внутри Священной Сферы. Ничего не знал он и о способах перемещения в тайо, зону Безвременья, ни о самой зоне или о Древних Расах и их причастности к Сархату. Он воплотился лишь несколькими днями раньше, и небогатый интеллект джараймского купца определял его место в иерархии Плана – место подчиненного, место живого придатка гихора или иного механизма, который поручат ему Те, Кто Решает – Воплотившиеся из касты Оринхо. План был для него великой абстракцией, божеством, подобным Творцу, порождающему новых сархов; но об этом Творце он знал ровно столько же, сколько о самом Плане.

Однако это существо, этот Посредник между Дающими и Перворожденными, этот Харон, перевозивший души людские через Стикс, с залитого солнцем амм-хамматского берега в преисподнюю Сархата, обладал потрясающим высокомерием! Ему не хотелось умирать, и страх физического уничтожения сделал его разговорчивым; однако его переполняли презрение и ненависть. Тут он не пытался ни хитрить, ни лгать, и слова его были синхронны с потоком эмоций: все звездные расы, уже разысканные Сархатом или подлежащие утилизации в будущем, являлись для него червями, ничтожным прахом, пылью, не достойной ни сожаления, ни упоминания. Если о чем и стоило сожалеть, так о несправедливости природы, одарившей ничтожных тем, в чем она отказала высшим.

Оставив оборотня под присмотром Сийи, Джамаль и Скиф отошли посовещаться – к той стене, на которой мерцал зеленый круг. Его края ритмично подрагивали, и казалось, что за этой изумрудной переливчатой завесой дышит огромное существо – великан, дракон или иная сказочная тварь, распластавшаяся в пустоте и тьме Безвременья. Возможно, этот трепет порождали две противоборствующие Вселенные – та, которая сжималась, скользя в гравитационных тисках к своей последней вечерней заре, и та, которая расширялась, в победоносном сиянии шествуя к солнечному полудню. И Джамаль, содрогнувшись, подумал: возможно, двуногие черви, пыль и прах земной, никогда не увидят этот полдень, время расцвета, эпоху могущества и силы.

– Ну? – сказал Скиф и повел рукой вдоль трепетного зеленого занавеса, словно собирался его погладить.

И слово, и жест были весьма многозначительными; Джамаль не сомневался, что понял их правильно. Он показал глазами в сторону Сийи:

– А с ней что делать, дорогой?

Компаньон насупился; видно, эта мысль тоже не давала ему покоя.

– Сийя – девушка я вольная, – буркнул он, вытирая со лба испарину. – Захочет, с нами пойдет, захочет – вернется к своим.

«Была вольная, – подумал звездный странник, – а теперь вы оба сидите в мешках друг у друга». Он не сомневался, что амазонка Скифа не оставит; кто ж еще мог приглядеть за ее мужчиной?

– Не в Сийе дело, – снова нарушил молчание Скиф. – Ясно, что надо бы нам влезть в это окошко и поразведать наедет Великого Плана и прочих дел в их гадючнике, – он кивнул на Посредника, неподвижно лежавшего на полу. – Только окажемся мы, князь, у черта на рогах, и одним Безмолвным ведомо, сможет ли Доктор вытянуть нас оттуда. Посылал-то он меня в Амм Хаммат!

– О Докторе ты не беспокойся, дорогой, он нас всюду найдет. Тут другая проблема… – Джамаль, хмурясь, огладил бородку. – Это окно… или дверь… Сказано было, что ведет она к Сархату… Да, сказано так, а мысли были другие. Коварные мысли, нехорошие!

– Врал он, что ли? – Скиф снова покосился на пленника. – А о чем думал, когда врал, ты знаешь? Джамаль пожал плечами.

– Я ведь не премудрая Гайра, дорогой, в головах читать не умею. Но думал наш приятель о чем-то странном и нехорошем. О чем-то огромном, безлюдном и пустом…

– Может, это Сархат и есть. Огромный, безлюдный и пустой!

– Помилуй бог, генацвале! Что же нам делать в таком месте?

– Да то же, что раньше – искать! Не проверим, не узнаем! – Скиф ткнул пальцем в ритмично мерцающий круг экрана.

«Конечно, он прав, – решил звездный странник, – не проверим – не узнаем». О себе он не тревожился, ибо грозили ему в самом фатальном случае лишь разлука с плотью и обликом Джамаля, сына Георгия, и превращение в световой луч. Но компаньон являлся существом более материальным, и увечье для него было увечьем, а смерть – смертью, бесповоротной и неотвратимой. А тут еще девушка… Шагнут они все трое за изумрудный полог и окажутся в пустоте… в космосе, в безвоздушном пространстве… И что тогда?

Осторожные мысли эти пронеслись стремительной чередой, но потом Джамаль подумал, что вряд ли дверь ведет прямиком в космическую пустоту – ведь и Бесформенным нужен воздух. Тут припомнилось ему кое-что еще – кое-что важное, о чем не следовало забывать.

Он положил руку компаньону на плечо, вперил взгляд в его потемневшие зрачки и негромко произнес:

– Положим, мы решили уйти… твердо решили… Что ты чувствуешь, дорогой? Опасность? Беду? Неприятности? Рука Скифа потянулась к виску.

– Тут опасно везде, – пробормотал он, – опасность я предсказывать не умею. Неприятности – другое дело… крупные неприятности… вот такие… – компаньон полоснул по горлу ребром ладони. – Но их в ближайшем будущем не предвидится.

От него исходило ощущение спокойной уверенности, и Джамаль довольно кивнул, решив, что может не опасаться за свой живой талисман.

– Понимаешь… – начал Скиф, но резкий окрик девушки прервал его.

– Вихрь Небесный! Демон… демон!

Ее меч свистнул в воздухе, но компаньон, совершив гигантский прыжок, успел перехватить тонкое запястье. «Ну и реакция у него», – подумал звездный странник.

– Что с ним, милая? – не выпуская руки Сийи, Скиф склонился над пленником.

– Распадись и соединись! – пальцы Сийи сложились в священный трезубец куума. – Он… он… меняется!

Джамаль подошел ближе, заглянул девушке в лицо; пожалуй, впервые он увидел в ее глазах отблеск ужаса. Потом он посмотрел себе под ноги, на оборотня, и вздрогнул.

Знакомые черты Зуу'Арборна расплылись, уши и нос почти исчезли, и теперь на гладкой шарообразной физиономии лишь поблескивали глаза да беззвучно шевелились губы. Шея тоже пропала, словно бы ушла в плечи; руки и ноги начали укорачиваться, одновременно превращаясь в толстые пухлые обрубки, пальцы соединялись вместе, срастались, все больше напоминая кончик отвратительного щупальца. Что творилось с телом оборотня, Джамаль представить не мог, ибо его скрывала одежда; но и под ней чувствовалось какое-то лихорадочное движение, судорожный трепет, заставлявший подрагивать просторную серую хламиду. Чувствовалось, что эта трансформация забирает у пленника изрядные силы; по лицу оборотня струился пот, и Джамаль почти физически ощущал исходившее от него напряжение.

– Метаморф… – пробормотал он, – метаморф… Возвращается в первичную форму…

Он попытался представить себе истинный облик этого существа, но преобразование еще не завершилось; вероятно, сей процесс был долгим, трудным и мучительным. Впрочем, он был уже уверен, что легенды не лгут и в результате транформации получится нечто мерзкое, бесформенное, жуткое – тварь неопределенных очертаний, безголовый и лишенный конечностей монстр.

Джамаль наклонился к пленнику и произнес:

– Ты слышишь меня? Ты можешь говорить?

Отвислые губы шевельнулись:

– Ничтожный червь… прах… грязь… не достанешь меня… не достанешь… – разобрал звездный странник и выпрямился.

– Наш приятель решил надеть свой прежний мундир, – пояснил он компаньону.

Тот поглядел на содрогавшееся внизу тело и сплюнул.

– Небыстро у него это получается! Ну, от меня он в любом мундире не уйдет!

– Зачем он нам нужен, дорогой? Вот если б мы встретились с оринхо… с Тем, Кто Решает…

– Это верно, – Скиф хмыкнул и бросил задумчивый взгляд на девушку. Она стояла в позе воина, готового к бою: левая нога чуть впереди, плечи развернуты, мышцы напряжены, клинок сверкает над копной пепельных волос, глаза горят.

– Вот что, ласточка, – сказал компаньон, налюбовавшись этим зрелищем, – опусти-ка меч. Я другое придумал. Клинок Сийи скользнул в ножны.

– Разве мы не прикончим демона? – спросила она. – Клянусь Безмолвными, эта тварь опасней, чем думают Видящие сестры! Сейчас он прикинулся карликом из Джарайма, а завтра станет таким, как ты или я!

– Не думаю, что это так просто, милая. Он поглотил душу Зуу'Арборна и потому принял его облик, но стать похожим на тебя… – Скиф окинул свою амазонку восхищенным взглядом. – Нет, не думаю, что такое возможно! А если возможно, я разберусь с любой подделкой!

– Мы собираемся уйти, красавица, – сказал Джамаль, махнув в сторону зеленых круглых врат. – Там, за этой завесой, мир демонов, и твоему клинку найдется работа. Но сможем ли мы вернуться сюда, в амм-хамматские степи, к Городу Башен?.. Не знаю и не стану тебе лгать. Пойдешь с нами?

Она кивнула, и Джамаль услышал, как стоявший рядом компаньон шумно перевел дух.

– Пойдешь, даже если никогда не свидишься с сестрами? На алых губах Сийи ап'Хенан промелькнула улыбка.

– А в том мире, где обитают демоны, тоже три луны?

– Не думаю, ласточка, – медленно протянул Скиф. – Может, там вообще нет лун… ни лун, не солнца, ни ночи, ни дня.

– Ну, Скиф ап'Хенан, тогда нам не о чем беспокоиться. Есть ты, есть я, а лун нет… – Она снова улыбнулась, состроив лукавую гримаску. Она уже не глядела на демона; в ее головке явно бродили в сей момент совсем другие мысли.

Компаньон, ухмыляясь во весь рот, подскочил, будто подброшенный пружиной.

– Я сейчас!

Он сунул лазер за поясной ремень и метнулся к порогу; а возвратившись, вывалил рядом с гихором тлеющие головни. Потом достал из нарукавного кармана блестящий диск, слегка сдавил его, снял и вновь надел крышку.

– Тикает! И огонек светится!

Когда диск был осторожно опущен в середину будущего костра, а лучемет вновь очутился в руке Скифа, Джамаль понял, что затевает компаньон, и отступил к вратам, бросив взгляд на оборотня. Казалось, монстр встревожился; колыхания серой хламиды стали быстрей, конечности-обрубки начали втягиваться в тело. «Спешит закончить трансформацию, – решил звездный странник. – Значило ли это, что в своем истинном обличье Бесформенный неуязвим?» Скиф подтолкнул девушку к мерцающей завесе врат. Теперь они стояли там все трое, тесно прижимаясь друг к другу и взявшись за руки, ибо дверь была неширока; пульсирующее сзади сияние бросало на их лица изумрудные отблески.

– Ну, гадюка воплощенная, – произнес Скиф, – тебе ведь туман не нравился? Так будет тебе туман! И туман, и дым, и фейерверк на прощанье!

Он поднял лазер.

Вероятно, корчившийся на полу Бесформенный понял, что сейчас произойдет. Голова его уже врастала в плечи, остатки носа и ушей исчезли, но рот и глаза еще удавалось различить.

Губы его дрогнули, но никто из троих не услышал ни звука. Лишь под черепом Джамаля раздался безмолвный вопль:

– Нет! Не-ет! Не-е-ет!

Луч лазера сверкнул фиолетовой иглой, прорезал жаркий воздух, ударил в обгорелые сучья… Сжимая руку Сийи, звездный странник сделал шаг назад.

Над обителью демонов, похожей на перевернутый и покрытый копотью котел, взвился огненный столб.

Он был таким же ярким и огромным, таким же сокрушительно яростным, как тот, первый, что выпустил на волю страшных саламандр и зажег над проклятой рощей пламя пожара. Ослепительная колонна тянулась кверху, раздавалась вширь, будто сам Небесный Вихрь, невидимый, но грозный, раздувал рыжие языки огня; пепел и черная пыль взметнулись с опаленной земли, взлетели в потоках теплого воздуха, закружились, несомые ветром. Жилища ару-интанов не было видно за багровой жаркой завесой, слепившей глаза. И ни крика, ни стона не донеслось оттуда – только рев пламени да странный скрежет и треск. Быть может, это хохотали демоны? Или, напротив, оплакивали свою погибель?

Рирда ап'Хенан, Сестра Меча и предводительница пятого турма, не имела о том ни малейшего представления. Огонь быстро пошел на убыль, а затем опал, обратившись в струйки черного дыма; тогда, чтобы лучше видеть, она стащила свой гребнистый шлем и поднялась на лафет метательной машины.

Впрочем, ничего интересного ей разглядеть не удалось. На месте логова ару-интанов в земле темнела большая дыра с раскаленными краями, на десять прыжков скакуна от нее почва была выворочена и перепахана, словно там протащили древесный ствол с необрубленными ветвями, дальше все выглядело по-прежнему – черная гарь, догорающие головни и травянистая луговина, тянувшаяся до самых скал. Укрыться тут было негде, и Рирда, обладавшая острым зрением, не сомневалась, что заметила бы и мертвое тело, и раненого шевелящегося человека. А если б не заметила она, рассмотрели бы младшие сестры, коих на камнях собралось сотни полторы – все, кто не охранял лагерь.

Однако и луг, и простиравшаяся за ним гарь были пустынны. Ни сына огня и железа, светловолосого воина, ни его друга-искателя с темной бородой, ни Сийи, опрометчивой Сестры Копья из восьмого турма… Души их оставались неподвластными демонам, но, разъяренные гибелью рощи, ару-интаны могли пожрать их плоть или утащить с собой – в те самые мрачные бездны, откуда явились они в Амм Хаммат. Возможно, светловолосый успел прикончить нескольких демонов своими молниями, ибо был он настоящим воином и драки не чурался; да и Сийя с чернобородым не уступали ему. Но никаких останков, ни демонов, ни людских, Рирде разглядеть не удавалось.

Значит, погибли… Все погибли! И молодой, с голубыми глазами, любопытный кафал, и старший, что назвался Джаммалой, и Сийя, сестра… Увязалась за своим мужчиной, хотя все должно быть наоборот: мужчине положено идти вслед за избравшей его подругой. Видно, запал ей в душу этот светловолосый! «Ну, – со вздохом подумала Рирда, – кого соединили боги, тех людям не разлучить… Выходит, такая у Сийи судьба! Ей же, Сестре Меча, надо заботиться не о мужчинах, а о своих всадницах; и еще надо поскорей вернуться в город и рассказать премудрой матери и хедайре о небывалом: как чужаки спалили неподатливые деревья падда и исчезли в огненном вихре, сокрушившем обитель демонов. Впрочем, какие они чужаки, коль пропето над ними заклятие Защиты и Силы? И коль вернули они свой долг народу Башен? Сестрами их, конечно, не назовешь, а вот братья – будет в самый раз», – решила Рирда.

Вздохнув, она спустилась с камней и приказала сворачивать лагерь.