Интернациональный долг

Самолет приземлился в аэропорту Гаваны ночью, в три двенадцать по местному времени. Это был спецрейс, и в просторном салоне лайнера кроме нас с Анной оказалось всего два десятка пассажиров, прилетевших на остров Свободы по делам бизнеса или, возможно, поохотиться на меч-рыбу и других чудовищ карибских морей. Рассосалась эта публика быстро – я и глазом не успел моргнуть, как последний из наших спутников исчез в проеме люка.

Анна спала, уютно устроившись в мягком кресле. Я взял ее на руки; шелковистые волосы щекотали мне ухо, шею обдувало теплое дыхание. Поцеловал ее в нос, потом – в висок, но моя жена и боевая подруга не проснулась. Тогда я направился к выходу, где нас с улыбкой поджидала стюардесса. Она глядела на меня и Анну так, как обычно смотрят на молодоженов: умиленно и с легкой завистью. Я кивнул ей и спустился по трапу на землю.

Воздух был влажным, густым и жарким – не верилось, что едва начался май и в Москве деревья только начинают зеленеть. По нашим северным меркам, здесь, на Кубе, стояло знойное лето. Звезды были огромными и яркими, пахло морем и нагретым камнем, асфальт под ногами хватал за подошвы башмаков. Невольно мне подумалось, что свою униформу я зря прихватил – в черном плаще тут не попрыгаешь.

У самолета нас встречали двое: невысокий коренастый мужчина с роскошными усами и молодой красавец-мулат.

– Полковник Алехандро Кортес, – представился усач на отменном русском языке. Затем кивнул на мулата: – Капитан Мигель Арруба, мой помощник и заместитель. Вы – компанейро Дойч?

– Петр Дойч, – подтвердил я.

Кортес окинул Анну внимательным взглядом. Усы у него зашевелились.

– Сеньорита – ваша секретарша?

– Сеньора – моя жена и помощница, – сухо ответил я. Капитан Арруба тоже пялился на Анну, но, за неимением усов, шевелил ушами – должно быть, это означало крайнюю степень возбуждения. Я их понимал, тут было на что посмотреть: юбка у Анны короткая, а топик и того уже.

– Жена… Буэно, дон Педро! В машину, пожалуйста, – произнес полковник с едва заметным акцентом.

Мы направились к открытому джипу. Из самолета уже тащили наш багаж: сундук с моим снаряжением и три огромных чемодана с нарядами Анны. Арруба сел к рулю, я, с Анной на коленях, рядом с ним, а усатый полковник устроился сзади, стиснутый сундуком и чемоданами. Я слышал, как он кряхтит и ворочается, стараясь расположиться поудобнее.

Джип тронулся, но не к зданию аэровокзала, чьи огоньки светили на краю взлетно-посадочной полосы, а совсем в другую сторону. Кажется, никто не собирался проверять у нас паспорта, шлепать в них штампы и рыться в наших чемоданах, и я решил, что таможенный досмотр не входит в понятия кубинского гостеприимства. Оно и к лучшему, если вспомнить о содержимом моего сундука.

– Едем в отель? – поинтересовался я.

– Нет, дон Педро, к вертолету, – пропыхтел за спиной Кортес. – Вы устали? Хотите спать?

– Я Забойщик, для сна мне нужно три-четыре часа в сутки, и я уже выспался.

– Но сеньора ваша супруга…

– Дон Алекс… Могу я вас так называть?

– Да, разумеется, компанейро.

– Вы, дон Алекс, за нее не беспокойтесь. Она может спать даже стоя на голове.

Молчание. Затем полковник спросил:

– Это такая русская шутка? Понимаете, дон Педро, в былые годы я учился в Москве, в Академии высшего комсостава, и владею русским как родным. Но некоторые проявления вашего юмора…

– Это не шутка, это правда, – ответил я. – Моей жене двадцать два, а в молодости сон глубок и крепок.

Сказать по правде, судари мои, я покривил душой. Анна моя – бывший вампир; она из немногих созданий на нашей планете, излечившихся от вампиризма. Самым чудесным путем, должен заметить! Во время последнего визита в Лавку меня одарили пятью голубыми пилюльками; хватило одной, чтобы сделать Анну нормальным человеком. Но без осложнений не обошлось: теперь она спит так крепко, что пушкой не разбудишь, и ест больше прежнего. К счастью, это не отражается на ее фигуре.

Мы затормозили у вертолета. Это был старенький советский Ми-8, размалеванный желто-зелеными полосками. Рядом с ним суетились крепкие парни в шлемах и камуфляже, грузили какие-то ящики и тюки. Мигель Арруба рявкнул на них, и три бойца, подхватив мой сундук и чемоданы Анны, потащили наше добро в кабину. Поднявшись следом, я устроился в кресле за спиной пилота. Анну я по-прежнему держал на руках; было так приятно ощущать тяжесть ее тела, вдыхать ее запах и чувствовать, как пряди волос скользят по моей щеке.

Полковник плюхнулся в соседнее кресло. Капитан Арруба и парни в камуфляже рассаживались за моей спиной. Повернувшись, я пересчитал их: ровно дюжина, все с «калашами» и гранатометами. Еще у них были длинные, слегка изогнутые клинки, которые в здешних краях зовутся мачете. Похоже, тертые ребята; кое у кого шрам на роже или пальца не хватает. Но, конечно, с вампирами они дела не имели.

Заметив, что я их разглядываю, Кортес сказал:

– Взвод личной гвардии команданте. Сопровождают нас в качестве боевой поддержки.

– Компанейрос ветеранос, – добавил Арруба.

Вертолет поднялся в воздух, сделал круг над взлетным полем и устремился на юго-восток. Огни Гаваны мелькнули под нами и скрылись в темноте. Прощай, теплое море! – сказал я себе. Прощайте, солнечные пляжи, уютные отели, рестораны, авениды с пальмами и танцы под луной! Прощайте, сиесты, карнавалы и стройные мулатки, пляшущие сальсу! Анна будет очень разочарована. Еще бы! Три чемодана нарядов! Кажется, даже палантин из норки прихватила… А зачем?..

Кстати, о мулатках. Лететь на Кубу я собирался в одиночестве, но Анна не пустила. Мы с ней три года состоим в счастливом браке, и вроде бы она уже привыкла, что работа есть работа и не стоит таскаться за мужем по пятам, ибо его занятие весьма опасно. Тем более что у нее свои дела, лекции, семинары, сессии, курсовые и прочее, и прочее, что положено студентке-филологу. Но с Кубой она уперлась, как дрель в стену. Стена – это я, вот и начали меня сверлить. Собираю я свой сундук, а моя ласточка подбоченилась, ножку выставила и говорит:

– Один не поедешь. Я тоже хочу за границу.

– Вернусь, в Париж наведаемся или в Лондон, – отвечаю.

А она:

– Что мне Лондон, что Париж! Моя специальность – испанская филология!

– Ну, давай в Испанию отправимся. В Мадрид, Толедо и Севилью. На пляжи в Коста-Браво. В Малагу съездим, в Гренаду, Кадис. Херес будем пить и танцевать до упаду.

– С тобой потанцуешь! Да и были мы в Испании уже два раза!

– Ну и что, солнышко, в третий раз поедем, – говорю, укладывая в сундук свой «шеффилд». – Испания не какая-то Франция или Швейцария, Испания – королевство! Монархию надо уважать, не так уж много их на земле осталось. К тому же в Кадисе и Гренаде мы не были. А из Кадиса сам Христофор Колумб…

Она как притопнет!

– Ты ничего не понимаешь, Петр! Я теперь в Латинскую Америку хочу! Пусть не в Бразилию, не в Аргентину, так хоть на Кубу! На Кубе тоже хорошо – пальмы, океан и пляжи с золотым песком… – Тут в глазах у нее появилось этакое мечтательное выражение. – Еще карнавалы, мулаты в белых штанах и мулатки-шоколадки… Ты мужчина видный, и одного я тебя к ним не отпущу!

– Вот как! Ревнуешь, значит! Однако, дорогая, на Кубе полный социализм. Мулаты, может, сохранились, а никаких мулаток-шоколадок нет.

– А куда они делись, дорогой?

– Ну, не знаю… трудятся, где велено… официантками, штукатурами, портнихами… в полиции служат… В общем, все при деле.

– Все равно не отпущу! – И тут она выкладывает последний аргумент: – А кто тебе переводить-то будет? Ты же на испанском два слова знаешь, и те – но пасаран!

В общем, уговорила она меня, уболтала и собрала три чемодана с туалетами. Семь купальников, вечерние платья, платья для коктейлей, шорты, топики, парео, слаксы, туфли, шляпы, босоножки… Ну, чем бы милая ни тешилась, лишь бы кровь из меня не пила! А ведь и такое случалось – правда, в начале нашего знакомства.

Вертолет стрекотал, двигаясь то над темной пальмовой рощицей, то над шоссе с редкими автомобилями, то над спящим городком. Гвардейцы дремали вполглаза, подтверждая мое мнение, что парни они опытные, знающие поговорку: солдат спит, служба идет. Разглядывая их, я решил, что кубинцы бывают трех сортов: белые, черные и шоколадные. Но отнюдь не шоколадки! Последнее относилось только к девушкам.

– Куда летим, дон Алекс? – спросил я, нарушив молчание.

– В Куманаягус, – сказал полковник. – Городок в предгорьях Сьерра-Гранде-Оковалко. Там военный аэродром. Дальше будем двигаться на джипах.

– Дальше – это куда?

– К месту событий. – Он вытащил карту и развернул на коленях. – Вот Куманаягус, а вот, в одиннадцати километрах от него, Каримба, еще одно поселение. Здесь и обнаружили склеп.

– Склеп?

– Старый захоронений, – подал голос капитан Арруба. На русском он говорил с сильным акцентом.

– Это мне понятно, – молвил я. – Хотелось бы взглянуть на склеп и окружающую территорию.

– Его нашел дон Луис Барьега, профессор-археолог, четыре месяца назад нашел, – откликнулся Кортес. – Он сейчас в Каримбе, ищет… как это?.. да, артефакты ранних времен испанского владычества, шестнадцатый век. Он покажет вам эту могилу. К счастью, Барьега остался жив. Но уже через несколько дней появились первые жертвы.

Разумеется, появились, подумал я, кивнув головой.

– С этого места прошу подробнее, полковник. Что за жертвы? Где их нашли? В каком состоянии?

– В основном это были жители деревень в окрестностях Каримбы. Семь женщин и подростков и двое мужчин, у всех разорвано горло или следы зубов на шее. Мы думали… – Кортес умолк, будто смутившись.

– Мне интересны любые ваши гипотезы, дон Алекс, – сказал я. – В моем деле нет мелочей.

– Буэно! Конечно, вам виднее, дон Педро. – Полковник задумчиво подкрутил ус. – Те деревни лежат в горах, места там довольно пустынные… Мы подумали – возможно, одичавшая собака… не овчарка или ротвейлер, а скорее, мастино… Но у пастухов в тех краях обычные псы, мелкая порода, и раны не похожи – слишком, я бы сказал, аккуратные. Появилась другая гипотеза… хм-м… политического свойства. Происки американских империалистов, понимаете? Предположим, они хотят запугать население, дестабилизировать обстановку… засылают с Флориды ренегатов, а те…

– Лучше запугать народ в большом городе, – возразил я. – В той же Гаване, к примеру, а не в малонаселенных горах.

– Вот и мы пришли к такому мнению, – произнес полковник. – Обдумали… ээ… зрело и согласились, что шалят туко-туко… то есть колдуны – ну, знаете, культ вуду, кровавые оргии, зомби и все такое.

Я наморшил лоб и покосился на свою любимую жену. Но она спала сном младенца и не могла меня проконсультировать.

– Вуду… – пробормотал я. – Но это, кажется, не у вас, а на Гаити?

– На Гаити, так, – подтвердил за моей спиной капитан Арруба. – Но Гаити есть за пролив, всего восемь на десять километра от нас. Они к нам протекать… или просачиваться?

– Бывает, бывает, – заметил Кортес. – Просачиваются! Но на востоке, на побережье Гуантанамо, а не в области Лас-Вильяс, где лежит Каримба. Это центральная провинция, и сюда им не добраться. Мы их ловим и вешаем.

– Отличное решение вопроса, – согласился я. – Итак, эту гипотезу вы тоже отвергли… Дальше что?

– Дальше стали пропадать мужчины. Молодые, крепкие, здоровые… Мертвыми их не находили, зато количество других жертв резко возросло, а область бедствия стала гораздо обширнее. Вот, – полковник показал на карте, – от Каримбы до Трабахо-Ниньи, до Лас-Торнадос и даже до Сан-Кристобаль-дель-Апакундо.

– А под Апакундо… – начал капитан, но полковник бросил на него грозный взгляд, и Арруба заткнулся.

Что-то ребята недоговаривают, подумалось мне. Нахмурившись, я посмотрел на карту: вся Куба лежала предо мной. Только название, что остров, а так – страна немалая, хоть и поменьше Британии. Шутка ли, тысяча двести километров в длину! Ширина немного подкачала, но в отдельных местах будет сотня с гаком… Все тут есть: горы, города, болота, джунгли, реки, равнины и холмы… Плюс шахты от наших ракет, а еще ром, табак и мулаты – правда, не в белых штанах, а в камуфляже.

Вот чего на Кубе не водилось, так это вампиров. Надо думать, были они здесь, но в очень небольшом числе – может, десяток первичных мелкого ранга и сотня-другая инициантов. Вампиры плодятся при демократии, а социализм, особенно в форме пролетарской диктатуры, их размножению не способствует. Чуть что, и к стенке, по первому подозрению! Это не я сказал, это мнение магистра, а шеф у нас мудрый и повидавший всякие виды. При тоталитарном режиме все под контролем, и всякая странность или особость – верный шанс очутиться у стенки. Или на лесоповале, в урановых шахтах, на плантациях сахарного тростника… Так что упырей на Кубе не было – во всяком случае, при власти команданте. А раз не было, то и не знали местные гвардейцы, как с ними совладать.

Зато у нас опыта хоть отбавляй! Век бы его не иметь, этот опыт поганый…

Сперва кубинцы к по-по обратились, то есть в полицию нравов. Насчитали им там за содействие, круто насчитали!.. Вы, говорят, и так должны России столько и еще пять раз по столько, а нынче времена у нас коммерческие и бесплатных завтраков не будет. Ни ром ваш нам не нужен, ни сахар, ни табак, так что все расчеты – в твердой валюте и, желательно, не переводом в банк, а прямо в генеральские карманы. Ну, магистр про это узнал и встретился с кубинским послом тет-а-тет. Встретился, потолковал, и вот мы с Анной здесь, летим над Кубой в Куманаягус, что в предгорьях Сьерра-Гранде-Оковалко… Магистр сказал: интернациональный долг! Он у нас твердых понятий мужик – не скажу, что прежних социалистических, а именно твердых. Впрочем, найдется и лучше определение – благородных… Или гордость в душе его шепчет?.. Если может Россия помочь, то и должна это сделать, не требуя ни денег, ни концессий, ни иного возмещения. Добро когда-нибудь зачтется!

– Значит, стали пропадать мужчины… молодые, крепкие, здоровые… – повторил я. – И, вероятно, кого-то из них вскоре заметили, застукали над телом жертвы и сообразили, чем он занимается. Ужаснулись, решили прикончить, да не тут-то было!

Капитан Арруба удивленно приподнял брови, полковник подергал свои роскошные усы.

– Си! Так и случилось, дон Педро… А вы откуда знаете?

– Практика и опыт, – пояснил я. – Это стандартная ситуация: вампир-первичный насосался крови, в силу вошел и принялся плодить инициантов. Эти первичные – властолюбивые твари! Каждому банда своя нужна, свой клан, охранники, слуги, прислужники, и выбирает он народ покрепче и поздоровей… А эти ублюдки не собираются голодать, им тоже кровушка нужна. Рано или поздно кто-нибудь да попадется… Кто?

– Рабочий из местной каменоломни, парень лет двадцати, – промолвил Кортес. – Люди видели, как он сосет кровь из женщины. Здесь у многих есть винтовки… Начали стрелять, всего изрешетили, а он вскочил – и в горы, с десятком пуль во всех местах. Тогда сообразили, кто такой… – Полковник с горечью усмехнулся. – Не пули, а осиновый кол на них нужен! Только у нас осина не растет…

– Это предрассудки, – отозвался я. – Никакой осины, чеснока и прочей ерунды, дон Алекс. Стрелять разрывными в голову, чтобы мозги фонтаном! В тело бесполезно, регенерация у них бешеная. Плюс сила и скорость… Близко их подпускать нельзя – в клочья порвут.

С минуту полковник с капитаном обдумывали сказанное, потом Арруба произнес:

– Я инструктировать людей, наш гвардиос мучачос. Разрывной пуль у них найдется.

– Калибр у вашего оружия мелковат, – сказал я. – Надежнее бить из подствольных гранатометов.

– Примем к сведению.

Мы летели уже часа два, и над островом Свободы начал разгораться рассвет. В этих широтах день приходит стремительно: звезды поблекли и исчезли, над окоемом приподнялся краешек солнечного диска, и небо приняло цвет сияющей, незамутненной облаками бирюзы. Голубизна вверху, зелень внизу… Невысокие холмы, кроны деревьев, рощи, поля, бурная речка… Моря я не видел, море лежало в сорока километрах к югу и в восьмидесяти к северу от нашего курса. Впрочем, на востоке и западе тоже было море. Остров все-таки! Куда ни сунься – везде соленая вода.

– Подлетаем к Куманаягусу, – сказал Алехандро Кортес.

С высоты городок выглядел россыпью белых кубиков на речном берегу. Его окружали плантации сахарного тростника с уже заметными всходами, и в этом обширном зеленом пространстве торчали кое-где крыши больших сараев. Несмотря на ранний час, тут и там суетились крохотные человеческие фигурки, а над трубами домов вились дымки. К северу от города местность повышалась, и на горизонте маячили одетые зеленью горы.

Вертолет пошел на посадку, машину тряхнуло, и веки Анны приподнялись. Я люблю смотреть, как она просыпается – губы словно шлют воздушный поцелуй, а зрачки похожи на яркие золотистые агаты. Убедившись, что Кортес на нас не смотрит, я поцеловал ее за ушком и шепнул:

– Прилетели, ласточка.

Гул мотора смолк, откинулся люк, и гвардейцы стали выбираться из кабины. Анна зевнула и потянулась.

– Мы уже в Гаване, дорогой?

– Мы на Кубе, – дипломатично ответил я. – Может быть, слезешь с моих коленей? Ты их отсидела.

Анна приподнялась, осмотрела кабину и заметила:

– Ты уверен, что все в порядке? Мы как будто на другом самолете летели и совсем с другими людьми.

Гвардейцы принялись разгружать вертолет, потащили мешки и длинные ящики с грохочущим в них железом. Капитан Мигель Арруба распоряжался, полковник Алехандро Кортес, тоже покинувший кабину, махал кому-то руками – должно быть, водителям джипов, правившим к месту посадки. Аэродром был невелик; с одной стороны за ним начинался город, а с другой лежал пустырь, заросший кактусами – листья лопатой и все в колючках.

– Ты проспала пересадку, – сказал я Анне. – Пойдем. Нас ждут.

Я выбрался наружу и помог спуститься моей ласточке.

– А где Гавана? – спросила она, озираясь. – Где пляжи и отели? Где музеи и дворцы? Где пальмы, наконец?

– Пальм нет, зато есть кактусы. – Я махнул в сторону пустыря. – Устроит?

Едва мы оказались на земле, как работа замерла: все двенадцать гвардейцев и пять водителей подъехавших джипов стояли и с раскрытыми ртами – только слюна не капает! – и пялились на Анну. Капитан прикрикнул на своих подчиненных, потом Арруба и Кортес направились к нам и заслонили мою супругу от нескромных взоров.

– Позвольте представить синьору Анну Дойч, – сказал я. – Кстати, она говорит на испанском.

– Это хорошо, просто отлично, – заметил Кортес и подкрутил свои роскошные усы.

И сразу застрекотали три пулемета, да так, что в ушах у меня зазвенело. Испанский тем и отличается от русского, что говорить на нем можно быстро. Быстро, быстрее, еще быстрее! Рапидо, рапидо! При этом следует размахивать руками, улыбаться и кланяться, содрогаясь всем телом. Ждать, когда собеседник закончит фразу, нет никакой необходимости – все трещат одновременно и прекрасно понимают друг друга. Русский язык, могучий и плавный, как течение Волги, а испанский стремителен, словно бурный поток Гвадалквивира. И так же непонятен: все, что я уловил, сводилось к двум словам: белла донна. Кажется, полковник с капитаном восхищались внешностью моей супруги.

Порозовевшая Анна повернулась ко мне.

– Очень милые кабальерос! И дон Алехандро, и дон Мигель! Знаешь, они советуют мне переодеться. – Тут Анна подтянула вверх край своего топика. – Они говорят, что кубанос в провинции непривычны к мини-юбкам. Есть даже указ команданте, разрешающий носить их только в курортной зоне. А мы где сейчас?

– Мы там, где носят камуфляж и прочные башмаки, – сказал я. – Мы отправляемся в горы, а там – клянусь головой Дракулы! – полно змей и скорпионов.

– Так я переоденусь?

Анна дернулась к вертолету, но Кортес подхватил ее под локоток и галантно поцеловал ручку.

– Сеньора может не торопиться. Сейчас мы поедем в Каримбу, и сеньора сможет переодеться в отеле. Даже принять душ.

Анна благосклонно кивнула. Мы расселись по машинам и двинулись в путь.