Глава 12. Древний город

Два часа сна вернули Тревельяну бодрость. Есть не хотелось, но он заставил себя проглотить сухой паек, запив его водой из фляги. Завтрак получился не очень изысканный, но Ивар, как любой разведчик-наблюдатель, умел не обращать внимания на мелочи. За годы странствий ему довелось приобщиться к кухне многих рас, где встречались блюда почти несъедобные, но только по первому впечатлению – при некоторых усилиях можно было справиться даже с пла, колючими ядовитыми червями, любимым кушаньем туземцев с Хаймора. Медицинский имплант, расширявший возможности человеческого метаболизма, позволял переваривать такое, о чем не поминают в приличной компании, особенно за столом.

Закончив с едой, Ивар, сопровождаемый трафором, зашагал по платформе. Крохотные смерчи пыли клубились у его колен, напоминая, что дорогу в древний город не посещали тысячи лет; свечение поверхности под ногами было тусклым, но позволяло обойтись без прожекторов. Голубоватая лента платформы уходила вдаль на километр, и, вероятно, в прежние времена здесь приземлялись сотни машин. Теперь транспортный узел был безлюден и пуст. Высокие своды над перроном пересекали трещины; неподвижный, лишенный запахов воздух казался неживым.

«Унылое местечко, – пробормотал командор. – Зато удаленное. Подходит, чтобы отсидеться».

Тревельян молчал. Тишина и пустота подавляли его, внушая мысль о тщетности существования. Могло ли такое произойти с Землей? С Солнечной системой и всей Земной Федерацией? С множеством миров, заселенных за девять столетий космической экспансии? Эта проблема оставалась загадкой для самых великих умов, какие породило человечество, и контакты с инопланетянами не сделали ее яснее. Цивилизации хапторов и кни’лина, дроми, фаата, терукси и других известных рас были сравнительно молоды и находились в поре расцвета. Поглотят ли их мрак и забвение? Когда это случится? И ждет ли Землю та же участь?..

Кто мог ответить на этот вопрос? Несомненно, мудрые даскины, правившие в древности Галактикой, но никто не знал, куда они исчезли миллионы лет назад. Возможно, лоона эо? Возраст их цивилизации был не таким почтенным, как у даскинов, но все же насчитывал пятьсот или шестьсот веков. Но если у лоона эо имелось что сказать, они не спешили делиться этим знанием с молодыми расами. Не потому ли, что было оно горьким?..

Молчание наскучило Советнику.

«Наш покойный чемодан сказал, что этот город примерно в трехстах километрах к северу от границы. Мы добирались сюда пару часов. У посудины, что нас везла, скорость небольшая».

– Имеет ли это значение? – молвил Тревельян.

«Имеет. Их воздушные аппараты тоже не очень быстрые, но могут добраться сюда за час. Я говорю о роботах Стручка».

– Надеюсь, Фардант их прикончит. Всех или почти всех.

«Нам хватит и дюжины, – буркнул командор. – Здесь тихо, но ты, парень, все же поглядывай по сторонам».

Совет был не лишним. Ивар сменил батарею в бластере, огляделся, но не заметил никакой угрозы. Ровным счетом ничего, кроме высоких сводов, пыльной поверхности и цепочки собственных следов.

– Есть какие-нибудь движущиеся объекты? – спросил он, обернувшись к трафору.

– Нет, эмиссар, – отозвался его спутник. – Но мы находимся в ста сорока восьми метрах от поверхности. Я не могу сканировать воздушную среду.

Кивнув, Тревельян ускорил шаги. Ему хотелось отыскать что-то вроде лифта, гравитационной шахты или обычной лестницы, чтобы подняться наверх. Это давало определенные преимущества, возможность держать под контролем воздух и земные недра.

Перрон вывел его в большой квадратный зал, откуда разбегались десятки тоннелей. Цветных пометок или каких-либо надписей он не увидел, но одни проходы шли горизонтально, другие – под заметным наклоном вниз, а третьи – вверх. Осмотрев их, Ивар выбрал самый широкий, направленный к поверхности. Пол здесь тоже светился голубым, своды поднимались на высоту нескольких этажей, и пыли было поменьше. Ему почудилось, что кожи коснулся слабый ток воздуха – вероятно, этот коридор имел сообщение с внешним миром.

Спустя несколько минут Тревельян убедился, что выбор правилен. Уже не тоннель, не коридор был перед ним, а широкая эспланада, постепенно уходившая вверх, озаренная голубоватым свечением стен и пола. Слева и справа в шесть ярусов тянулись просторные галереи, отделенные то рядами колонн, то ажурными решетками и витражами, то дымчатыми или янтарными пластинами какого-то материала, заполнявшего проемы. К галереям вели прозрачные цилиндры подъемников и странные лестницы со ступеньками в форме серпа; от нижнего уровня эспланады ответвлялись улицы-коридоры, а между ними, в открытом взгляду пространстве, лежал вековечный мусор. Целые горы непонятного хлама, в котором нельзя было выделить ни единого предмета, что-то похожее на обломок посуды или статуэтки, на деталь прибора, обрывок листа с изображением или хотя бы кости прежних обитателей. Можно было подумать, что эти мусорные кучи извергла какая-то гигантская мясорубка, работавшая десятилетиями или веками; кучи, груды, холмы расползлись, заполняя галереи, просачиваясь между решеток и колонн, выхлестывая на улицу серыми пыльными языками.

«Тут здорово потрудились, – заметил командор. – Очень, очень давно – хлам кажется слежавшимся и запахи отсутствуют. Или ты что-то ощущаешь?»

– Ничего, – ответил Тревельян, втягивая носом воздух. Затем остановился и велел трафору покопаться в нескольких мусорных кучах. Спустя полчаса Мозг доложил, что возраст исследуемых объектов девять тысяч лет плюс-минус столетие и что, как ожидалось, здесь не имеется ни крошки металла или иных ценных веществ. Только пластик множества видов, мелкие каменные частицы, пыль, а еще соли и окислы кальция – возможно, останки скелетов тех созданий, что населяли город в древности. Следы утилизации, подумал Ивар. Очевидно, Хтон, ни сейчас, ни в прежнем своем состоянии, не был богат рудами и минералами, и все полезное сырье подвергалось многократной переработке.

Окинув подземелье взглядом, он решил, что этот город, несмотря на разруху и непривычный вид, все-таки красив. Галереи и колоннады, многоцветные узорчатые витражи, решетки и лестницы, сводчатый потолок и таинственный голубоватый свет делали его похожим на пещеру гномов, на сказочное царство, созданное в недрах земли и потом заброшенное – от того ли, что род строителей пресекся, или по иной, не доступной пониманию причине. На планетах Земной Федерации подземных убежищ, тем более, городов, давно не возводили, так так терраформирование позволяло приспособить к человеческим нуждам любой не слишком гостеприимный мир и жить в нем под светом солнца. Люди не зарывались в землю – скорее, стремились подняться над планетой, окутать ее шлейфом заатмосферных поселений, энергетических станций и научных комплексов. Эта тенденция ширилась и нарастала век от века, знаменуя превращение землян в истинно космическую расу, привязанную к искусственным сооружениям в пустоте, а не к планетарной тверди. Но древние подземные города, укрытые в скалах или горных хребтах, еще существовали как забавный анахронизм – большей частью, на Земле и Луне. В некоторых Ивар побывал – в Гималайском научном комплексе и в старинной Лунной базе космофлота, врезанной в кратер у Моря Дождей. Однако этот город отличался от них, как отличается причудливый, украшенный перламутром ларец от строго функционального контейнера; его спроектировали для жизни миллионов обитателей, которым он должен был дарить красоту и радость.

Здесь они и упокоились, подумал Тревельян, глядя на холмы мусора. Недостаток ресурсов, взаимное истребление и вырождение, как проинформировал Контактер… Но что послужило причиной катастрофы? Агрессия из космоса? Великий Враг, напавший на планету девять тысяч лет назад?

В недоумении он сдвинул брови и наморщил лоб. Экспансия землян в Галактику началась не так давно, однако о событиях последних двадцати, даже тридцати тысячелетий, о самых масштабных катаклизмах и разрушительных войнах, о гибели цивилизаций и культур в ветвях Ориона и Персея земные историки знали. Чем-то поделились лоона эо, что-то выведали служившие им наемники, часть информации пришла от кни’лина, дроми и даже от фаата в эпоху Войн Провала; остальное было результатом археологических раскопок, астрономических исследований и компьютерного моделирования. В общем и целом недавний период галактической истории не являлся тайной, и в нем не нашлось бы никого, кто мог претендовать на роль Великого Врага. Тем более за девять тысячелетий до настоящего времени, когда даже бино фаата, одна из самых агрессивных рас, еще не вышли в космос!

Покачав головой, Тревельян снова зашагал вверх по эспланаде. Возможно, подумалось ему, Хтон сокрушили пришельцы из другой галактики? Или флот, прилетевший сюда с древних шаровых скоплений, из Магеллановых Облаков либо с другого края галактического диска? Чушь, ерунда! Если б такое случилось в сравнительно недавнем прошлом, лоона эо были бы в курсе. Вне всякого сомнения! Во все времена главной заботой этих мудрецов и тихих ксенофобов являлась космическая безопасность, так что Великий Враг не ускользнул бы от глаз их сервов-наблюдателей. Скорее всего, с этим Врагом секрета нет, а есть несоответствие масштабов: то, что казалось великим обитателям Хтона, для древней мудрой расы было мелкой неприятностью.

Стены подземелья раздвинулись, свечение пола сделалось ярче, свод взмыл на высоту доброй сотни метров, став гигантским куполом. Ивар вышел на площадь. Окружавшие ее колоннады, портики, витражи и резные решетки отличались особой изысканностью и несмотря на истекшее время неплохо сохранились. Если не считать груд вездесущего мусора, все выглядело так, словно через секунду-другую пустые пространства затопят мириады горожан, грянет веселый праздник, и мертвая тишина сменится возгласами, смехом, музыкой и шелестом одежд. Это чувство оказалось таким сильным, что Тревельян замер на половине шага, потом тряхнул головой, отгоняя наваждение, и решительно направился к центру площади.

Там высились изваяния. Четыре обнаженные фигуры, взявшись за руки, застыли на невысоком постаменте; светлый цвет камня, видимо мрамора, подчеркивал грациозность их тел, изящество поз и красоту спокойных лиц. Эти создания казались более хрупкими, чем люди, и не такими высокими, но в остальном как будто не отличались от землян, кни’лина, терукси и прочих гуманоидов. Правда, половые органы у них отсутствовали, но это могла быть вольность художника, не пожелавшего изображать низменную сторону натуры.

Потрясенный, Ивар обошел вокруг скульптурной группы, всматриваясь в прекрасные черты и ощущая себя слишком большим, неуклюжим и громоздким. Вот какими они были! – кружилось у него в голове. Не гномами из подземелий, а эльфами! Чудными существами, словно бы сотканными из воздуха и солнечных лучей!

Шумно вздохнув, он подозвал трафора, велел ему сделать запись, потом отвел взгляд от изваяний и уставился в пол. Он повидал множество рас и был достаточно опытен, чтобы не связывать обличье с внутренней сутью инопланетян. Особенно если они походили на людей! Еще в Академии, юным курсантом, он усвоил, что в сходстве таится ловушка: чувства и разум воспринимают чужих как близких родичей, приверженных тем же обычаям, что и земляне, прошедших тот же путь и обладающих близким ментальным складом. Но это было не так. Внешнее подобие и даже сексуальная совместимость еще не означали психологического сходства; красота не являлась признаком добродетели, уродство – эквивалентом гнусных намерений и омерзительных душ. Бино фаата были красивы, но холодны и жестоки, и Земля сражалась с ними долгие десятилетия; кни’лина тоже не слишком отличались от землян, но видели в них не братьев по разуму, а отвратительных ублюдков – по крайней мере, до проигранной войны. А вот с обитателями Хаймора все обошлось благополучнее, хоть походили они не на людей, а на помесь дельфина с осьминогом.

– Эльфы! – пробормотал Тревельян, снова вглядываясь в статуи. – Может, эльфы, а может, дьяволы… Да и эльфы разные бывают…

Он не мог отделаться от мысли, что где-то видел почти таких же созданий – не в реальности, не живьем, но в голографических фильмах и записях. Возможно, когда учился в Академии? На лекциях по внеземным культурам? Их читал Сойер, и там была масса иллюстративного материала… такие попадались физии, что мороз по коже! А эти, напоминающие эльфов…

«Что уставился? – спросил командор, ловивший отзвук его размышлений. – Не узнаешь? Ну, немудрено! Лицом к лицу с ними никто не встречался. Ни единый человек за восемь сотен лет. – Помолчав, он добавил: – Ты на рожи-то не пялься, ты на руки их взгляни! Взгляни и пальцы пересчитай!»

Тревельян так и сделал. Кисти были узкими, как и ступни ног, и вид их заставил его вздрогнуть. Четырехпалые! К тому же похожи на людей, но более миниатюрные и без видимых признаков пола…

– Не может быть! – пробормотал он в изумлении. – Лоона эо! Но как… откуда?.. Невероятно! Их раса процветала десять, и двадцать, и тридцать тысяч лет назад… Они не строили подземных городов, не подвергались нападению и уж во всяком случае не истребляли друг друга! Мудрый древний народ, на редкость мирный, хотя и склонный к ксенофобии… И потом, их планеты: Куллат, Арза, Файо, Тинтах и другие – совсем в другом галактическом секторе.

«Возможно, здесь была их дальняя колония», – заметил призрачный Советник.

– Здесь, в Провале? Вряд ли. Десять-двенадцать тысячелетий назад они колонизировали планеты вблизи своей метрополии. Они никогда не забирались в Провал!

«Это могло случиться раньше. Скажем, какая-то очень древняя экспедиция. Нашли этот мир, заселили его, размножились, как тараканы, а потом их кто-то прихлопнул».

– Если бы так случилось, – возразил Тревельян, – они не бросили бы соплеменников без помощи. Либо эвакуировали всех с Хтона, либо возродили бы планету… И в чем я точно уверен, они не стали бы создавать кибернетических владык и поощрять эволюцию роботов.

«У лоона эо есть сервы. Может, их рук дело? Сервам необходимы хозяева. Лишившись живых хозяев, они сконструировали Фарданта и всю остальную шатию-братию».

– Очень сомнительно, дед. Я же сказал, они своих не бросают, а сервы для них тоже свои. Девять тысячелетий прошло… – Ивар задумчиво потер висок. – За это время они могли много раз сюда добраться, сервов послать или наемников, и навести порядок. Планеты так просто не теряются, даже в Провале!

«Клянусь Владыками Пустоты! Что за детская наивность! – рявкнул командор. – Вдруг у них были осно-

вания потерять и навсегда забыть! Что мы знаем об их древней истории, парень? Что? Вот ты говоришь, эта раса процветала десять, и двадцать, и тридцать тысяч лет назад… А пятьдесят? А сто? Ты ведь знаешь о генетических опытах кни’лина, лысых ублюдков! И о том, что творят с наследственностью бинюки ! Не исключаю, что этот мир использовали для того же. Эксперимент закончился плохо, воспоминания о нем мучительны, даже позорны, и их постарались изъять из памяти и архивов. Только и всего!»

Выслушав эту отповедь, Тревельян поджал губы. Нет, что-то здесь было не так! С одной стороны, дед прав, о древней истории лоона эо не известно ровным счетом ничего. Но с другой… Как-то не верилось, что эта раса – пусть в далеком прошлом! – творила неблаговидные дела. Даже сто тысяч лет назад они были слишком тихими, слишком цивилизованными и наверняка защищенными не хуже, чем теперь, когда их охраняют земные наемники. Что за Великий Враг мог угрожать их отдаленной колонии? Да и зачем им этот мир, заброшенный во тьму Провала? Они давно уже не селились на планетах, а обитали в астроидах .

«Может быть, мы оба ошиблись?..» – мелькнула мысль у Тревельяна. Конечно, внешнее сходство велико, но на этих статуях нет надписи «лоона эо». Четыре пальца на руках и ногах? Слишком слабый довод! Все гуманоиды пятипалые, но это не значит, что люди, кни’лина и терукси – одно и то же.

Был, однако, признак, который встречался лишь у лоона эо, только у них во всей Галактике: при внешнем человеческом обличье они не имели органов размножения, характерных для гуманоидных рас, и делились на четыре, а не на два пола. Статуй тоже четыре, подумал Тревельян и, сопоставив одно с другим, снова пустился в обход скульптурной группы, всматриваясь в лица и фигуры и соображая, кто есть кто. На первый взгляд, нелегкое занятие! Половые различия у этой расы казались не столь заметными, как у людей, но все же он выделил женщину и мужчину: они стояли спина к спине, и женщина была маленькой и хрупкой, а мужчина – самым рослым, хотя мускулатурой и шириною плеч похвастать он не мог. Между ними – две переходные формы, полумужчина и полуженщина, как их обозначали на Земле; у лоона эо имелись свои названия для промежуточных полов, но Ивар их не помнил. В этом выборе лица подсказывали больше, чем фигуры и рост – генотип каждой формации был передан выразительно и ясно, с потрясающим мастерством. «Конечно, если знать, что ищешь», – пробормотал Тревельян, в десятый раз осматривая статуи.

«Закончил экспертизу? Убедился?» – с ехидством спросил Советник, но Ивар, не ответив ничего, придвинулся ближе к изваяниям и махнул трафору, приказывая сделать еще одну запись. Облаченный в скоб, он выглядел рядом с этими существами легендарным титаном.

Затем Тревельян пересек площадь и двинулся дальше по эспланаде, меж колонн и лестниц, наполовину заваленных мусором. Он шел в глубокой задумчивости, вспоминая, что ему известно про лоона эо, про Куллат, их материнский мир, и сервов, их слуг-биороботов. Мозг мог бы выдать полную справку, но Ивар сомневался, что узнает нечто новое, особенно о древних временах. Хронологическая шкала Галактики – в том, что касалось разумных созданий – уходила в минувшее на жалкие тысячи лет, и никто не ведал, что творилось за ее пределами, какие бушевали страсти и разыгрывались драмы на подмостках Великой Пустоты, под занавесом мрака, украшенным блестками звезд. События миллионолетней давности все еще оставались тайной – тайной на Земле и в других мирах, где появились цивилизации, столь юные по меркам Мироздания, что голоса их походили на неразумный писк младенца. Те, кто постарше, лоона эо, метаморфы либо парапримы, могли, пожалуй, рассказать о прошлом нечто занимательное, но не спешили с этой миссией – от того ли, что знание было опасным или способным настроить кого-то против них. Что до сильмарри, споривших древностью рода с даскинами, то они не владели речью и, очевидно, не имели понятий о прошлом, настоящем и будущем.

Решив, что загадки Хтона разъяснятся при свидании с Фардантом, Ивар ускорил шаг и через несколько минут очутился под открытым небом. Долгая ночь подошла к концу, на востоке медленно разгоралась заря, и темнота уступала место предрассветному сумраку. Проспект, последний участок которого был завален рухнувшими колоннами и стенами, вывел Тревельяна к площади, также засыпанной щебнем и песком. Миновав гигантские полуразрушенные врата, он поднялся на песчаный холм с торчавшими тут и там обломками каменных и пластиковых конструкций, отыскал ровную плиту на вершине бархана, встал на нее и огляделся.

Бури, пески и минувшие тысячелетия еще не стерли город с лица планеты. В каньонах между серых дюн еще угадывались улицы, в провалах – площади, в холмах – останки колоссальных зданий, и ветер, пересыпавший прах и пыль, иногда открывал следы былого великолепия – камень, покрытый резьбой, голубую светящуюся панель, пол с фрагментом мозаики, серпообразные лестничные ступени или цоколи колонн, украшенных геометрическим узором. Развалины тянулись во все стороны света, насколько видел глаз, уходили к горизонту волнами дюн, скрывавших руины, и в полумраке картина выглядела точно застывший морской пейзаж с обломками кораблекрушения.

«Мегаполис! – заметил командор. – Миллионов десять тут обитало или двадцать. В технологических мирах, как утверждает статистика, такие города не единичны. Значит…»

– Значит, население планеты было не меньше, чем на Земле в двадцатом или двадцать первом веке, – закончил Тревельян. – Тоже непонятная деталь. Подобный демографический взрыв у лоона эо никогда не наблюдался.

«Бог с ней, с их демографией, малыш. Дам тебе тактический совет: лучше убраться из этих развалин. Возможно, наш Стручок сообразил, куда ты скрылся, и послал вдогонку своих тварей».

– Резонно, дед.

С этими словами Ивар уселся на платформу трафора и велел двигаться на север. Северное направление казалось ему ничуть не хуже всех остальных, и ближайшая городская граница могла находиться там с той же вероятностью, как на юге, западе и востоке. Скорее всего, до нее было километров пятьдесят.

Трафор, вновь принявший форму тарелки, скользнул с холма и запетлял среди барханов, неизменно выбирая тянувшиеся к северу улицы-ущелья. Если не находилось нужных, он, взлетев на гребень песчаной горы, замирал на секунду, отыскивая оптимальный путь среди холмов, развалин и осыпей мелкого щебня. Самый подходящий транспорт для пересеченной местности, подумалось Тревельяну; небольшой, подвижный и разумный. Правда, скорость в этих нагромождениях камня и песка оставляла желать лучшего, зато курс выдерживался с точностью.

Небо серело и светлело. Порыв ветра бросил Тревельяну в лицо горсть колючих песчинок. Неторопливая заря долгих суток Хтона окрасила горизонт желтым и розовым. Еще не свет, но уже намек на него… На дне ущелий появилась растительность – такие же стебли с длинными шипами, как в месте посадки квадроплана, и странные образования, похожие на раскормленных и свившихся в клубок змей. Среди них шныряли уже знакомые Ивару шестилапые трехглазые кролики и твари поменьше, то ли ящерицы в чешуе, то ли насекомые в хитиновых панцирях. Он решил, что вся эта скудная фауна обязана своим происхождением Фарданту; вряд ли на Хтоне водились когда-нибудь звери из кремнийорганики, с синильной кислотой вместо пищеварительного сока.

Ветер сделался сильнее. Теперь его порывы срывали с гребней дюн серые песчаные языки, кружили их в воздухе, свивали в небольшие смерчи. Трафор пытался их избегать, но временами ливень из песка и мелких камешков задевал Тревельяна. В скобе это не представляло опасности, только пришлось опустить на лицо прозрачную маску.

Признаков городской окраины все еще не замечалось, холмы были так же высоки, завалы из камней и пластика встречались с прежней регулярностью, и улицы-каньоны не стали уже или мельче. Но Тревельян обратил внимание, что кроме стеблей с шипами и узловатых змеевидных растений появилось нечто похожее на траву – сизые пучки, торчавшие из трещин и щелей. Шестилапых кроликов и мелкого зверья вроде бы прибавилось; они мельтешили среди растительности и, как показалось Ивару, зарывались в песчаный грунт. Возможно, появление травы и большего числа животных являлось знаком, что город скоро кончится? Взглянув на таймер, Тревельян прикинул, что двигается больше часа – значит, позади осталось километров сорок-пятьдесят. Самое время выбраться из этих руин!

Рассвет неторопливо сменял ночную тьму, ветер усиливался. Еще не ураган, но очень похоже на бурю, которая приходит с началом дня; огромные пространства пустынь, остывшие за ночь, нагревались утренним солнцем, что нарушало равновесие воздушных масс. Тревельян был знаком с этим явлением и знал, что оно характерно для планет с более длительным суточным циклом, чем на Земле. В таких мирах линия терминатора, разделяющая ночь и день, медленно ползла по континентам и океанам, гоня перед собой штормовые ветры – и, очевидно, Хтон не был исключением. Насколько сильной будет буря?.. Скорее умеренной, чем разрушительной, подумал Ивар, вспоминая наблюдения с орбиты.

Но сейчас он находился не в кабине квадроплана, а перед ураганным фронтом. Порывы ветра раскачивали трафор, бросали из стороны в сторону как сухой листок, канистры с водой подпрыгивали на платформе, колотя Тревельяна то в спину, то по ногам, по маске струился песок, в ушах звучала песня бури – пронзительный свист на фоне шелеста и шороха. Трафор выпустил щупальца и, обхватив пассажира за пояс, нырнул в каньон, где ветер был слабее. Ивару показалось, что эта улица-ущелье открывается в пустоту – в ее дальнем конце он уже не видел развалин. Но уверенности в том не было – перед глазами, затрудняя обзор, колыхалась серая песчаная пелена.

Сквозь вой и шелест долетел голос Мозга:

– Эмиссар, атмосферные условия ухудшаются. С сожалением сообщаю, что не могу выдерживать курс.

– Переждем, – распорядился Тревельян. – Ищи каменную плиту, ровную и достаточно массивную, чтобы ее не сдуло. Там я раскрою палатку.

Подходящее место нашлось в седловине между двух холмов. Буря уже разыгралась вовсю, ветер ревел и стонал, то сдувая покров с развалин, то засыпая их грудами песка, в воздухе метались вихри, подобные гротескным танцующим фигурам. Последнее, что видел Тревельян, было краем солнечного диска, что поднимался на востоке – тусклый красный серпик чуть просвечивал сквозь завесу из пыли и песка. Определенно, Хтон не являлся местом, где можно в тишине и покое любоваться утренней зарей.

Отыскав инициирующую клавишу, Ивар надавил ее и сбросил палатку наземь. Она была изготовлена из акрадейта, биопластика, поглощавшего влагу, мусор, пыль и любые отходы и способного к трансформации – конечно, не направляемой разумом, как в случае Мозга, а заданной программно. Соприкоснувшись с каменной плитой, палатка растеклась тонким слоем, выпустила вниз поросль корней, а вверх – двойные стены защитного купола. Мгновение, и на плите воздвиглось прочное убежище с раскрытым входом; Ивар скользнул внутрь, за ним полетел багаж, а вслед за багажом вкатился трафор, принявший сферическую форму. Входной проем тут же исчез, отрезав их от пляшущих смерчей, от пыльного воздуха, от пронзительного воя и стонов урагана. Тревельян лег на бок, вытянул ноги, поднял маску с лица и облегченно вздохнул. Потом пробормотал: «Что есть счастье? Медоносные мотыльки, порхающие в человеческой душе…» По крайней мере, так утверждала Книга пророка Йездана.

Они просидели в убежище часа полтора, пока бушевал ураган и красное светило медленно всплывало на востоке. Прозрачные стены палатки подрагивали и колыхались, сбрасывая груз песка, ветер наметал песчаные валы, тут же развеивая их серой пылью, небеса светлели, принимая оттенок охры, потом небо вдруг заволоклось тучами и хлынул дождь. Каждая капля, ударившая в купол, порождала крохотную вспышку; биопластик запасался энергией, извлекать которую из воды было легче, чем из песчинок и пылевых частиц. Энергия питала корни, прорастающие в грунт; пронизав плиту основания, они уходили в склоны холмов, и ветер, не в силах сорвать палатку, лишь бесновался и выл за прочным куполом.

Тревельяну быстро наскучило созерцание смерчей и дождевых струй, и он все-таки запросил у Мозга данные о лоона эо, но, как и ожидалось, ничего полезного, связанного с древней историей расы, в них не обнаружил. Они с Советником обсудили ряд гипотез, признав их в конечном счете спорными либо недостоверными, однако эта дискуссия, хоть и оказалась бесплодной, помогла скоротать время.

Буря ярилась над древним городом, но Тревельян чувствовал себя в безопасности. Вряд ли сокрушители Гнилого Побега рискнут летать в такую погоду, а если доберутся подземным путем, то как им отыскать Пришельца из Великой Пустоты? Площадь города – минимум десять тысяч квадратных километров, заполненных руинами; найти здесь кого-то, даже используя радары, задача не простая. Но посланец Фарданта его разыщет, в этом Ивар не сомневался. Фардант поддерживал с ним ментальную связь и, вероятно, был искуснее Побега в таких вопросах.

Наконец ураганный фронт сдвинулся к западу, потянув за собой сизую пелену облаков, ветер стих, и небо приняло обычный розовато-желтый тон. Ивар вылез из палатки, сложил ее и, погрузив багаж, уселся на платформу трафора. Они двинулись в путь по ущелью, что вело на север, и вскоре развалины остались позади. Теперь Тревельяна окружала пустыня: серые песчаные барханы, пространства, засыпанные мелким щебнем, редкие скалы и чахлая растительность. Мегаполис, оставшийся на юге, походил на разрушенный временем горный хребет – руины тянулись вдоль всей линии горизонта и на расстоянии выглядели как природный феномен.

Велев трафору остановиться, Тревельян слез с платформы и, разминая ноги, несколько раз присел. Затем поднял лицо к небу. Небеса казались низкими, мрачноватыми, и тусклый солнечный шар, висевший над самым горизонтом, не слепил глаза, даже не заставлял прищуриться. Подумав, что утро на Хтоне такое же безрадостное, как вечер, он решил, что подождет здесь посланцев Фарданта. Скорее всего, явится новый Контактер в летательной машине, похожей на корзинку. Не самый удобный транспорт, но за неимением лучшего…

– Эмиссар! – Зов Мозга прервал его размышления. – Обнаружены движущиеся объекты. Приближаются с востока. Расстояние три тысячи двести метров. Три тысячи сто… три тысячи ровно… две девятьсот… две…

– Хватит, – прервал его Тревельян. – Тип объектов и сколько их?

– Машины… кажется, крупные сухопутные машины. Количество – семь экземпляров. Возможно, это роботы.

Из-за дальних барханов появились темные черточки. Они приближались довольно быстро, раскачиваясь на ходу.

– На сокрушителей Побега не похожи, – сказал Тревельян.

– Не похожи, эмиссар. Они гораздо больше, и ориентация корпуса у них вертикальная.

– Как у Контактера. – Присев на платформу, Ивар кивнул. – Это за нами, дед. Думаю, Фардант отправил пеших посланцев. Летать во время бури рискованно.

«Но они идут не с юга, а с востока», – заметил командор.

– Видимо, обошли развалины. В городе большим наземным машинам трудно перемещаться.

«Ну-ну», – молвил Советник и смолк.

Роботы шагали прямо к ним – очевидно, Тревельян попал в зону действия их локаторов. Черточки превратились сначала в серые, под цвет песка, цилиндры, затем в башни, увенчанные полусферами; основания башен были закреплены на треножниках, и три ноги или толстые лапы размеренно двигались, попирая песок. Роботы шли плотной группой и выглядели издалека точно семибашенная цитадель, которая, неизвестно зачем, решила погулять в пустыне.

Шагающие машины приблизились, и Тревельян осознал, как они огромны – с десятиэтажный дом высотой, с верхней полусферой в двенадцать или больше метров в поперечнике. Нижние конечности были короче корпуса, но тоже массивными, толстыми и мощными; они сгибались в двух местах, и каждый шаг сопровождался лязгом и грохотом. Полусфера, торчавшая над башней, как шляпка гриба, несла целую батарею; в вертикальных прорезях виднелись раструбы метателей, орудийные стволы и что-то еще, непонятное, но наверняка смертоносное. Двигательный механизм-треножник заканчивался гигантскими ступнями, а с нижнего края полусферы спускались манипуляторы, сейчас плотно прижатые к обшивке.

Серьезная техника!.. – мелькнуло в голове у Тревельяна. Фардант, наученный горьким опытом, отправил за ними не Контактера, а целый боевой отряд, который мог отбиться от сокрушителей Побега. Бесспорно, это было свидетельством высокой ценности Пришельца из Великой Пустоты.

«Триподы, – молвил командор. – Подобные машины строили у нас в двадцать первом веке. Думали, чем робот больше, тем он страшнее. Если память мне не изменяет, такая штука называлась МОКР, мобильная крепость или попросту мокрец».

– И что же? – спросил Ивар, глядя, как шагающие башни расходятся, окружая его со всех сторон. Последний трипод направился прямиком к нему. Песок под ступнями гиганта со скрипом проседал, и за машиной тянулась цепочка овальных следов.

«А ничего, – отозвался командор. – Слишком крупные боевые роботы в атаке неэффективны. В пустынях либо на каменистом грунте еще туда-сюда, но в горах или, положим, в болоте их можно использовать лишь как опорный оборонительный пункт. Помнится, выпустили два десятка таких мокрецов, а через год-другой разобрали на металлолом».

– Эти не из металла, эти из пластика, – произнес Тревельян, разглядывая внушительную башню.

«Так и наши были не из металла, – сообщил командор. – Броня утяжелит такую огромную конструкцию. Их покрывали… – Советник вдруг замолчал и после секундной паузы поинтересовался: – Как думаешь, что эта дура будет делать?»

Ивар пожал плечами.

– Что положено роботу-посланцу. Вступит в контакт, доложит о прибытии и передаст привет от владыки Фарданта. А потом…

Закончить он не успел – многопалые манипуляторы вытянулись на всю длину, сгребли его вместе с трафором и швырнули в открывшийся люк. Люк захлопнулся со звоном, и Тревельян очутился в темноте.