Книга: Флибустьер. Вест-Индия
Назад: Часть 4 ПОРЯДОК И СПРАВЕДЛИВОСТЬ
Дальше: Глава 15 МИНГЕР ПЕТЕР ВАН ДЕР ВЕЙТ

Глава 14
ПЯТНАДЦАТЬ ЧЕЛОВЕК НА СУНДУК МЕРТВЕЦА

Джулио Росано не дожил до рассвета. Пуля пробила легкое и, вероятно, задела какую-то важную артерию – он кашлял кровью, и кровь хлестала из раны. Перед кончиной хирург пришел в себя на несколько секунд, узнал склонившегося над ним Серова и прохрипел: «Книга, Андре… сундук… книга в сундуке, в Ла-Монтане… обещай… Пьетро поможет…» Потом глаза его закрылись, губы посерели, и смертная тень скользнула по лицу.
Шейла плакала.
– Похороним в море, – сказал Уот Стур.
– Отчего не здесь? Тут крокодилы, там акулы… Один дьявол! – буркнул Тегг.
Боцман упрямо покачал головой:
– Подождем, Сэмсон. Он был моряком, одним из нас, а пресная вода для моряков не подходит.
С Теггом все должно было обойтись – его ранило в мясистую часть бедра, и Страх Божий, мастер на все руки, сумел вытащить пулю. Однако крови бомбардир потерял немало и вскоре отключился, то ли уснув, то ли лишившись сознания. Его положили в единственной каюте шлюпа, на корме, и там же устроилась Шейла – присматривала за раненым, пока сама не заснула.
Если не считать покойного лекаря, на шлюпе их было пятнадцать человек. То, что телохранители Брукса, Рик, Джо, Хрипатый Боб и трое скандинавов, добрались до суденышка, Серова не удивляло – преданные люди, такие за Шейлой в огонь и в воду пойдут. Но кроме них тут очутились и его соратники по Галлахеровой ватаге – Джос Фавершем, Брюс Кук, Страх Божий и два француза, Кола Тернан и Жак Герен. Эти, наверное, помнили, что Пил французов не жалует, и решили убраться подальше от нового капитана. Что произошло с другими сторонниками Teггa, Серов мог лишь догадываться. Он полагал, что Галлахер и Хейнар убиты, как, вероятно, еще десяток человек, но вряд ли Пил был склонен к тотальному истреблению противников. Взяв власть, он мог их просто-напросто купить, как остальной экипаж, и никакие законы Берегового братства не устояли бы перед звоном серебра. Денег для выплаты обещанного вполне хватало – доли сбежавших и убитых и доля корабля равнялись примерно сотне тысяч песо. Конечно, у Пила были виды на эту сумму, когда он спровоцировал столкновение. И он совсем бы не беспокоился из-за сбежавших, если бы в их компании не очутилась Шейла.
«Ворон», однако, не шлюп, якорь за минуту не отдашь, в погоню сразу не помчишься. Да и другие нынче у Пила заботы, размышлял Серов. Кого прикончить, с кем договориться, а после перевезти экипаж на корабль и поделить добычу… Главное – дележ! Вряд ли Пила признают капитаном, пока он не выдаст серебро, а это долгая история – рубить и взвешивать тяжелые серебряные слитки. Долгая! На всю ночь!
Шлюп, легкое одномачтовое суденышко длиною в тридцать футов, двигался быстро, подгоняемый ночным бризом. У штурвала стоял Хрипатый Боб, лучший рулевой «Ворона», братья Свенсоны работали с парусами, Рик, видевший ночью как кошка, оседлал бугшприт и высматривал плывущие вниз по течению стволы. Остальные тоже были при деле: кто промывал полученные в драке ссадины, кто чистил пистолет или точил клинок, а Кука боцман отправил инспектировать бочки и корзины в трюме и докладывать, что в них хранится. Когда Кук добрался до солонины, вяленых фруктов и бочонка с кислым вином, Стур разрешил поесть.
Стойкость этих людей поражала Серова. Казалось, они лишились всего – привычного места в жизни, жалкого имущества, брошенного на фрегате в матросских сундучках, и такой добычи, какая, наверное, им прежде и не снилась. Лица их были угрюмы, особенно у потерявших брата Свенсонов, но жалоб он не слышал. Они ругались, проклинали Пила, грозили отомстить, но на судьбу никто не сетовал и не просил удачи. Удача была капризным божеством, не склонным выслушивать просьбы, и в эту ночь она улыбнулась Эдварду Пилу. Ночь, однако, была не последней, и каждый думал, что придут другие дни и ночи, и наступит час, когда его пальцы сомкнутся на горле обидчика. Эта мысль согревала душу.
Утром они очутились в зоне болот, в одном из широких речных рукавов, ведущих к морю. Направление ветра сменилось, дневной бриз дул от побережья в глубь страны, и паруса пришлось спустить. Шлюп неторопливо тянулся по течению, но впереди уже переливалась и мерцала морская даль. Кактус Джо сменил Боба у руля, Тернан встал впередсмотрящим, остальные дремали или просто лежали в тени у низкого фальшборта. Тегг очнулся, выпил вина из рук Шейлы, сжевал пару сушеных плодов и потребовал к себе Серова и боцмана. Он был еще слаб от потери крови, щеки его горели лихорадочным румянцем, но речь была вполне членораздельной.
– Сколько у нас людей?
– Считая с тобой – пятнадцать человек, – сказал Серов.
– Оружие?
– Сабли, шпаги, ножи, пистолеты, но мало пуль и пороха.
– Порох есть, целый бочонок в трюме, – заметил боцман. – Пули… Ну, что-нибудь придумаем. Разрази меня гром! И крысу Пила заодно! Ведь как стояли, так и смылись! Ни мушкета тебе, ни припасов…
– Вода? Жратва?
– Воды набрали, – доложил Стур. – Мерзкая водица из этой мерзкой речки, но другой нет. Жратва… С этим плохо, Сэмсон. Что в трюме нашлось, то и есть. Фунтов тридцать солонины, мешок маиса да разная дребедень – перец, сушеные фрукты, корешки… Дня четыре с этим плавать можно. Так что я думаю…
Серов, взглянув на осунувшееся личико Шейлы, хлопнул ладонью по колену:
– Подожди, Уот. Давайте-ка обмозгуем, что мы вообще собираемся делать. Если бежать, то куда? Если сражаться, то где и как? А если плюнуть на Вест-Индию, то в какие края удрать?
Хорошо бы плюнуть, подумал он, взять курс на северо-восток и – в Балтийское море, к невским берегам… Только можно ли на шлюпе пересечь Атлантику? Этого Серов не представлял. Шлюп совсем небольшая посудина, не фрегат и не бриг, а к тому же ни денег, ни запасов в трюме… Нет, не выйдет плюнуть и удрать! Да и мысль такая вдруг показалась Серову недостойной – сдаваться он не привык.
Тегг шевельнулся и пробормотал проклятье, укладывая поудобнее раненую ногу. Сказать ему было нечего, как, впрочем, и боцману Стуру. Шейла задумчиво покусывала губу, но, хоть выглядела невеселой, банкротом в отличие от боцмана и бомбардира не была. Усадьба на Тортуге, поместье на Ямайке, винокуренное заведение на Барбадосе, вспомнил Серов. Еще сто восемьдесят тысяч песо в золоте и серебре… Пожалуй, хватит, чтоб потягаться с Эдвардом Пилом!
Он посмотрел на девушку, потом на двух мужчин и сказал:
– Я в местной географии еще не очень разбираюсь. Барбадос – он дальше Ямайки? Или ближе?
– Под носом у нас Барбадос, – проворчал боцман. – Миль триста пятьдесят к северу. Даже на этом корыте дней за пять дойдем.
– Мы можем получить там помощь? Шейла неуверенно кивнула:
– Наверное. Там Исаак Стерн и Джереми Пратт, дядины компаньоны. У них небольшая плантация сахарного тростника, а из патоки они гонят ром. Дядя Джозеф вложил деньги в их предприятие.
– Достаточно, чтобы снарядить корабль и набрать экипаж?
– Что ты, Эндрю! Всего, чем владеют Стерн и Пратт, не хватит даже на оснащение брига с дюжиной пушек. Они не очень богаты, но люди хорошие. Верные!
– А губернатор Барбадоса? Он не окажет нам помощь?
Стур ухмыльнулся и пожал плечами:
– Это вряд ли, клянусь преисподней! Губернаторы нищим не помогают.
– Она не нищая. – Серов показал глазами в сторону Шейлы. – Джозеф Брукс оставил ей наследство. Не только корабль, но плантации, дома и деньги.
– Дома и плантации нам не нужны, а деньги это хорошо, деньги пригодятся… – пробормотал Тегг. – На деньги многое можно сделать. Сколько их? И где они?
– На Тортуге, – ответила Шейла. – Немного в Ла-Монтане, в нашем доме, но большая часть у мсье де Кюсси, на сохранении. Дядя говорил, сто восемьдесят тысяч песо.
Бомбардир хмыкнул и вдруг подмигнул Серову:
– Приличная сумма! Если бы не этот Эндрю, маркизов сын, я сам бы на тебе женился. Я, конечно, постарше лет на пятнадцать и не так хорош собой, но все-таки ты поразмысли над этим на досуге.
– Уже поразмыслила, – с бледной улыбкой сказала Шейла, вложив пальцы в ладонь Серова. – Боюсь, у тебя нет шансов, Сэмсон.
– Ну, что ж… Тогда возьмем свое на Тортуге. Потребуем, чтобы де Кюсси рассудил нас с Пилом по закону Берегового братства. Тебе, – Тегг бросил взгляд на Шейлу, – должны вернуть корабль и тысяч шестьдесят песо. А мне – мне положены четыре доли, уйма денег, и я не намерен от них отказываться. Да и наши парни тоже, клянусь Спасителем!
«На Тортуге мы не нищие, – сообразил Серов. – Но если губернатор и правда рассудит нас с Пилом, то как исполнить приговор? Пил может сбежать или напасть на город… В его руках фрегат, люди и пушки… А что у де Кюсси?»
Спросив об этом, он выяснил, что батарея Скалистого форта может одним-единственным удачным залпом потопить любой корабль в бухте Бас-Тера. Пушек там было немного, десяток или дюжина, но они бросали тяжелые тридцатишестифунтовые снаряды, причем высота скалы увеличивала дальность полета ядер. Тегг заметил, что береговая батарея, стреляющая с возвышения, всегда имеет преимущество над кораблем. В этом случае все зависело от ловкости канониров – при попадании ядра в крюйт-камеру судно взлетало на воздух.
В общем, у де Кюсси были серьезные аргументы, чтоб подтвердить свое решение. Целых десять или двенадцать, и каждое весом в пуд, подумал Серов. Затем сказал:
– Пил может не пойти на Тортугу. Островов вокруг тьма, есть британские, есть голландские… Вдруг отправится на тот же Барбадос?..
– Сомнительно. Навар у него хороший, а чем больше навар, тем больше соблазн к нему пристроиться, – промолвил Тегг, а Шейла пояснила:
– На Ямайку или Барбадос он не пойдет, побоится. У него, Эндрю, на пятьсот тысяч серебра, и любой британский губернатор, позарившись на такое богатство, вспомнит, что Пил – беглый ссыльный и пират. У дяди Джозефа не отняли бы, а с Пилом церемониться не будут… Кюрасао тоже не для него – в Старом Свете теперь война, а голландцы – союзники англичан. Так что кроме Тортуги деваться ему некуда.
– Особое место эта Тортуга, и губернатор там особый. Свой! – добавил бомбардир. – Де Кюсси не королем ведь поставлен, а компанией, судовладельцами и купцами. Им до разборок французов и британцев как до каторжной параши… Им деньги подавай, а что им главный доход приносит? Наш промысел!
– Так и есть, – подтвердил Стур и отправился на палубу. Перед шлюпом уже синело море, и течение реки, неторопливое, но мощное, несло кораблик прочь от дельты Ориноко. Оставив утомленного Тегга дремать в каюте, Шейла и Серов тоже выбрались на воздух. Судно отошло на лигу от берега, когда боцман велел поднимать паруса, поворачивать к северу и ложиться в бейдевинд.
Идем на Барбадос, понял Серов и взглянул на Шейлу. Девушка кивнула.
– Стерн и Пратт помогут нам с припасами и снаряжением. Мушкеты, мясо, сухари, мука, свежая вода, ром… – Она заставила Серова наклонить голову и размотала бинт с его шеи. – Рана твоя закрылась, и ее не надо прятать под повязкой. На морском ветру все быстрее заживает, так Джулио говорил… – Взгляд Шейлы метнулся к телу хирурга, обернутому парусиной, и по ее щеке сползла слезинка. – Бедный Джулио, он был ко мне так добр! И научил так многому! Я его с детства помню, с тех самых пор, как дядюшка увез меня с Ямайки на Тортугу… Верно сказано, Эндрю: Господь берет, Господь дает, Господь с нами всегда, и в горе, и в радости, и мы должны быть благодарны за все содеянное Им и за Его дары. Он взял отца и матушку, но послал мне дядю Джозефа и Джулио, а теперь забрал их, но дал мне тебя…
– Раз я подарок от Господа, – сказал Серов, – то, может быть, по такому случаю ты откажешься от мести испанцам? Я говорю об испанцах вообще. А в частности, если найдем тех типов, что сожгли твоих близких и соседей, перестреляем их, как куропаток. Тут я готов помочь.
– Я подумаю, – молвила Шейла, глядя, как Рик Бразилец и Брюс Кук поднимают труп Росано. – Я знаю, что Иисусу неугодны ненависть и месть, что он сказал: Аз воздам! – но мир устроен так, что без них не прожить. Вот Пил, Дойч и другие мерзавцы – они убили Джулио, Хейнара, Галлахера… Разве не должна я отомстить? И разве Господь не взыщет с меня за бездействие?
Мертвое тело Росано с всплеском скользнуло за борт, пираты перекрестились, девушка стала читать молитву. Серов, хоть был неверующим, тоже осенил себя крестом. Шейла да лекарь-итальянец – другими близкими в этой реальности он не успел обзавестись. Даже плут Мортимер и туповатый Хенк, его подельники, были сейчас далеко от него. Впрочем, не стоило сравнивать с ними Джулио Росано – хирург мог сделаться ему настоящим другом, проводником в этой чуждой реальности. Мог бы! Но его уже нет…
Горькое сознание нелепости этой смерти затопило Серова. Он поглядел на острые акульи плавники, что мельтешили вокруг канувшего в воду тела, и зашептал слова, те же самые, что были сказаны днями раньше над мертвым капитаном: «Господи, прими душу Джулио Росано и прости его грехи! Прости и помилуй!» Ему хотелось присоединиться к молитве Шейлы, но он не знал, как это сделать и что положено произносить. Вместо этого в памяти всплыли другие строки:
У Геркулесовых столбов лежит моя дорога,
У Геркулесовых столбов, где плавал Одиссей…
Меня оплакать не спеши, ты подожди немного,
И платьев черных не носи, и частых слез не лей…

* * *
Для пятнадцати человек маленький шлюп был таким же тесным, как «Ворон» для сотни с лишним корсаров. Эти скученность и теснота, однако, не тяготили Серова, напоминая ему привычный цирковой вагончик или палатку, в которой ютился их взвод в Чечне. Даже люди были похожи: боцман – вылитый ротный старшина, суровый молчун, Брюс Кук – в точности знакомый лейтенант, такой же юркий, подвижный и вспыльчивый, а Эрик, один из братьев-скандинавов, походил на белобрысого Коляна, хлопца из Подмосковья. Окружающий мир тоже демонстрировал Серову свою неизменность, доказывая, что триста лет – не срок, с которым считаются Галактика или планета Земля. С точки зрения таких глобальных категорий, будущее отличалось от прошлого лишь большей суетливостью человеческой расы, расползшейся по всем материкам и островам, опутавшей их дорогами и застроившей городами. Мелочи, всего лишь мелочи! Главное было постоянным: все так же всходило и садилось солнце, мерно дышал океан, дул ветер, текли по небу облака и мерцали ночами далекие звезды.
Стур разделил команду на вахты по четыре человека, и Серов впервые встал к рулю. Правя корабликом в темное время, он глядел на звезды, уже привычно отыскивая среди них Полярную, на компас в медной позеленевшей окантовке и думал об ожидающем их впереди. Вероятно, эта привычка рассчитывать и строить планы тоже являлась чем-то таким, что отличило его от нынешних современников; они, даже Тегг и Шейла, больше жили сегодняшним днем, а значит, были уязвимее. Серов такой оплошности не допускал. Впервые с тех пор, как он очутился в этой реальности, над ним не стояли капитан и прочие начальники, и слово его имело вес; он мог распорядиться так или иначе собственной судьбой и судьбами тех, кто плыл с ним на шлюпе, не зная, что уготовано в грядущем. Но будущее бросает тень перед собой, и зоркий человек способен различить его контуры, уяснить события по жесту, фразе или промелькнувшей мысли.
Фраза была – намек, подтолкнувший мысль в нужном направлении. Губернаторы нищим не помогают, сказал Уот Стур, и это было правильно по отношению к царям и королям, министрам, президентам, генералам и прочим властям предержащим. Ни в эту эпоху, ни в более поздние века они, за редким исключением, отнюдь не являлись оплотом порядка и справедливости и не склоняли слух свой к ограбленным и униженным. Опыт Серова, включавший нищету его семьи, сожженные торговые палатки, службу в ОМОНе и поиски похищенных людей, лишь подтверждал такое мнение, а это заставляло думать, что Шейла потеряла не только любимого дядюшку, но и богатое наследство. Фрегат уже отняли, а что касается плантаций и поместий, то лишь губернаторы Тортуги, Барбадоса и Ямайки могли, подтвердив ее права, ввести во владение этим имуществом. Кроме того, имелись сто восемьдесят тысяч песо, хранившихся у де Кюсси – скорее всего, в сундуках Французской Вест-Индской компании. Захочет ли он расстаться с деньгами? Ответ не очевиден, размышлял Серов. Если бы Шейла явилась в Бас-Тер на «Вороне», с грузом сокровищ, с пушками и сотней с лишним молодцов, рекомендация была бы веской! Но шлюп невелик и команда мала, а это делает из них просителей. Все равно, что он пришел бы к Петру Алексеевичу с одним пистолетом да шпагой и сказал бы: дай мне батальон и чин майора! Петр, может быть, и даст… Но де Кюсси – не Петр.
Так думал Серов, пока их судно, минуя огромный остров Тринидад, а за ним островок поменьше, под названием Тобаго, плыло к Барбадосу. Уложиться в пять суток, как надеялся боцман, не удалось – в это время года дул северо-восточный ветер, который на четвертый день отнес их к берегам Гренады. Речная вода в бочках быстро протухла, превратившись в мутную жижу с гнилым запахом, пища кончалась, но высадиться на Гренаде, где стоял испанский гарнизон, они не рискнули. Уот Стур, плававший в карибских водах без малого четверть века, припомнил, что за Гренадой тянется до самого Сент-Винсента цепочка мелких островов, необитаемых и окруженных рифами. Опасные места, но малая осадка шлюпа и ловкость Хрипатого выручили их; Боб провел суденышко между черных, обросших водорослями камней в крохотную бухту, где волны лизали золотой песок и ветер шелестел листвою пальм.
В четвертом часу пополудни они сошли на берег. Серов поддерживал Сэмсона Teггa, с трудом ковылявшего по песку, Шейла и Джос несли корзину с жалкими остатками маиса и фруктов, Тернан тащил котелок, а остальные – бочки для воды и сделанные из ножей остроги. Взглянув на солнце и проворчав, что до заката еще достаточно времени, Стур повел Рика, Боба и братьев Свенсонов к ключу, бившему в пальмовой роще. Охотники разбрелись у воды в поисках черепах и черепашьих яиц, Тернан, вооружившись острогой, высматривал рыбу, Кактус Джо пытался сбить камнями орехи с пальм. Это ему удалось. Отрубив верхушки нескольких кокосов, Шейла напоила Teггa соком, потом бомбардир прилег в тени деревьев и заснул. Он чувствовал себя гораздо лучше – рана закрылась, лихорадка прошла, но ступал он на больную ногу еще с трудом.
К тому времени, когда солнце стало погружаться в море, на пляже горел костер, в котелке булькало варево из маиса с черепашьим мясом, жарилась на прутьях рыба, а люди сидели у огня, жадно втягивая аппетитные запахи. Вид у команды был не из лучших; полуголые, обросшие щетиной, грязные, с ввалившимися щеками, они походили на шайку голодных нищих. Животы у всех раздулись – за последние три часа каждый выпил не меньше галлона воды. Вода на острове была с легким железистым привкусом, но после тухлятины из бочек казалась прекрасной.
Ели молча, быстро, глотали, не прожевывая, огромные куски. Отползали к пальмам и, облегчившись, вновь возвращались к котлу. Допили вино и ром из фляжек Стура и Кактуса Джо, сгрызли твердую мякоть кокосов, разлеглись на песке, захрапели. За время этого скорого пиршества была сказана едва ли пара фраз – Стур пробормотал, что завтра нужно вялить черепашье мясо, а Страх Божий отозвался: завялим, боцман, Господь не обидел черепахами этот край.
Серов уснул, но в середине ночи Шейла его разбудила:
– Идем, Андре.
Он сел, протирая глаза кулаками.
– Куда?
Зубы девушки блеснули в лунном свете – она улыбалась.
– Запах от нас как от стада свиней. Я хочу помыться.
– Акулы… – протянул Серов, с сомнением поглядывая на воду.
– Ерунда! Акулы не трогают людей, если нет кровоточащих ран. Идем!
Поднявшись, он двинулся вслед за Шейлой по песку. Она шагала уверенно, однако вела его к пальмовой роще, прочь от воды и храпевших у костра пиратов. Почему?.. – мелькнула мысль у Серова, но тут же он сообразил, что они находятся на острове. На крохотном клочке суши в тысячу ярдов поперек, и куда тут ни пойдешь, всюду уткнешься в воду. Шейле об этом не приходилось вспоминать – она была островитянкой, прожившей жизнь рядом с морем.
Темные кроны пальм зашелестели над ними, и Серову почудилось, что он снова на том безымянном островке, где команда «Ворона» делила добычу. Место их первого с Шейлой свидания… И место, где он впервые ступил на сушу… Совсем недавно, полугода не прошло…
Песчаные прогалины между деревьями белели, будто засыпанные снегом. То ли стон, то ли всхлип послышался вверху – какая-то ночная птица подавала голос. Слабый ток воздуха овеял лицо Серова, и большая, почти невидимая в полутьме бабочка скользнула над его плечом. Птицы, бабочки, крабы и черепахи – других живых существ на этом острове не было. Казалось, Бог сотворил его специально для них с Шейлой.
За рощей снова простирался залитый серебряным светом пляж, темнели камни у воды, тихо рокотали волны и мерцала, переливалась лунная дорожка в море. Шейла сняла сапоги, расстегнула пояс и вдруг замерла, повернувшись вполоборота к Серову:
– Отвернись! И раздевайся первым!
Он покорно сбросил одежду, побежал к воде, плюхнулся в набегающие волны. Второе купание в этой реальности, мелькнула мысль, но о первом случае вспоминать не хотелось. Если он должен был пройти крещение водой, чтоб приобщиться к этому миру, так именно сейчас, в ласковом море, под светом сиявшей в небесах луны, у пустынного тихого берега.
Гибкая фигурка Шейлы скользнула в воду рядом с ним. Как песок и светлая дорожка в море, она казалась изваянной из серебра, только зрачки были темными, словно ночное небо. Они поплыли к рифам, окутанным пенными бурунами, и Серову вдруг почудилось, что около него не человек, не земная девушка, а нереида, дочь старика Океана, явившая смертному свой лик и наготу. Божественно прекрасную! Плечи и руки Шейлы влажно поблескивали, пряди волос струились по спине, и, когда волна приподнимала ее, Серов различал ложбинку между упругими грудями.
– Возвращаемся, Эндрю, – сказала девушка. – К камням не стоит приближаться, там сильный прибой.
Они неторопливо развернулись к берегу. Воды шельфа, такие прозрачные днем, просвечивающие до самого дня, сейчас казались черной таинственной бездной. Они парили над этой пропастью, как пара белых мотыльков, застывших в глыбе обсидиана.
На мелководье Серов встал, подхватил Шейлу на руки и вынес на берег. Она уже не пыталась скрыться от его взгляда; прижимая девушку к себе, он ощущал чарующие изгибы ее тела и слышал, как сильно бьется сердце. Что-то новое рождалось между ними – быть может, то безоглядное доверие, та жертвенность, что связывают женщину с мужчиной крепче любых цепей, сильнее формальных обязательств и без которых любовь всего лишь животная страсть. Так думал Серов, отпрыск рафинированного века, склонного к самокопанию и психоанализу, но вряд ли Шейла разделяла эти мысли. Она жила чувством, а чувство в иные моменты более верный подсказчик, чем разум.
Серов опустил ее на песок и улегся рядом. Темное бархатное небо раскрылось над ними, лучики мерцающих звезд кололи глаза, лунный диск казался огромным, и было легко представить, что там, в небесах, вовсе не диск, а огромная круглая дыра, устье вселенской шахты, в которую они внезапно упадут и будут лететь до скончания мира. Или до двадцать первого столетия, в котором этот островок вряд ли изменился. Слишком он мал, слишком ничтожен, чтоб возводить тут отели, строить дороги и пристани; вероятно, все здесь останется прежним – квадратный километр песка, крабы, черепахи да пара сотен пальм.
«И мы с Шейлой, – подумалось Серову. – Будто приплыли мы сюда на яхте в свадебное путешествие и попали в прошлый мир, в тот, каким он был триста, и тысячу, и десять тысяч лет назад. Но там, за горизонтом, другая реальность – там залитые светом города, там океанские корабли, воздушные лайнеры, машины, там век электричества, компьютеров и межпланетных полетов. Там шесть или семь миллиардов людей, не всегда довольных и сытых, но все же в большинстве своем желающих жить по закону, а не грабить ближнего. Там, все это там, мой настоящий мир, мое настоящее прошлое! Ну а пираты, кремневые ружья, лачуги Бас-Тера, песо и шпаги, трупы испанцев – сон, всего лишь сон! Все сон, кроме Шейлы!»
Он почти поверил в это. Он лежал, чувствуя упругость ее бедра, тепло девичьего тела, и в его голове была одна мысль: завтра они поплывут в Нью-Йорк. Пора знакомить Шейлу с сестренкой и родителями.
– Эндрю! Очнись, Эндрю! – Девушка склонилась над ним. – О чем ты думаешь?
– Вспоминаю дом, – сказал он, гладя ее волосы.
– Свою Нормандию?
– Нет, милая. Мой дом гораздо, гораздо дальше. – Серов вздохнул и, приподнявшись на локте, бросил взгляд на их одежду. Сапоги, короткие штаны, рубахи, безрукавки, широкие кожаные ремни… Осознание нынешнего бытия стремительно возвращалось к нему, тяжкое, как многотонная глыба. Он снова вздохнул и добавил: – Когда-нибудь я расскажу тебе о нем.
– Расскажи сейчас, – потребовала Шейла.
– Это очень долгая и странная история, девочка моя. Сейчас нам надо думать о другом. Вот, например: отдаст ли де Кюсси твои деньги? Рассудит ли с Пилом по справедливости? Захочет ли помочь?
Шейла молчала, уткнувшись лицом в его плечо. Потом шепнула:
– Не знаю, Эндрю, не знаю. Может, эти деньги, Пил и захваченный корабль не самая большая неприятность. Человек предполагает, Господь располагает… Кто догадается, какие им уготовлены испытания?
– Что ты имеешь в виду?
Она потерлась носом о висок Серова.
– Мне двадцать лет, а это возраст, когда давно пора быть замужем. Особенно одинокой девице.
– Это мы исправим, – пообещал Серов. – Скоро исправим.
– Ты не понимаешь, Эндрю! Неужели ты забыл? Мне двадцать, – повторила Шейла, – и по любым законам, британским или французским, я еще год несовершеннолетняя. Я не могу распоряжаться своим имуществом, деньгами, поместьями и даже своей рукой. Дядя Джозеф мертв… Кто подтвердит, что он хотел нас обвенчать? Что такова была его воля? Он погиб и не успел назначить мне опекуна…
– Мы скажем, что успел. Скажем, что он назначил Teгга.
– Пил будет утверждать, что это ложь. Что люди, бывшие с дядей в час его гибели, такого не слышали. Наше слово против его… И знаешь, чем это кончится?
– Ты полагаешь, – хмурясь, начал Серов, – полагаешь, что губернатор…
– Да, да! Де Кюсси объявит себя моим опекуном. Так принято в наших краях, а к тому же у него дядины деньги. И чтобы сохранить их, он может призадуматься о моем будущем супруге… Он хитрый, и я ему на фартинг не верю… Он может просто меня продать – продать богатую наследницу тому, кто больше даст! Теперь понятно, Энди?
– Вполне. Деньги и твое богатство – веский аргумент.
Серов нахмурился еще больше, но тут ладошка Шейлы легла ему на грудь, и жаркое прерывистое дыхание опалило щеку.
– Но ты не бойся, Эндрю, я придумала, придумала, – шепнула она. – Никто нас не отнимет друг у друга… никто, если я стану твоей, а ты – моим… моим супругом перед Господом… Особенно если наш обет будет подкреплен… ну, ты понимаешь, милый… – Ее шелковистое бедро, скользнув по коленям Серова, замерло на его животе. – Если я стану твоей женой, здесь и сейчас… может быть, даже понесу от тебя и, если надо, объявлю об этом во всеуслышание… кто захочет претендовать на мою руку?.. Никто! И этот грех Господь нам простит.
– Ты умная малышка. Знаешь, когда не стоит держаться за репутацию, – сказал Серов и прижал ее к себе. – Ну, а что до Господа… С ним мы разберемся. К нему первыми в очереди на отпущение грехов стоят маркизы.
Нет брачного ложа мягче песка, нет мелодичнее гимна, чем рокот прибоя и шелест листвы, нет напитков слаще, чем губы любимой… Шейла вскрикнула, и ветер, подхватив ее стон, разнес его над землей и морем, рассыпал над волнами звоном свадебных колоколов. Есть ли надежней свидетели, чем небо, море и земля?.. – думал Серов, обнимая свою любимую, чувствуя трепет ее тела. Они, вечные спутники людских находок и потерь, утешают, радуют, благословляют. И провожают, когда наступит срок.
… На рассвете они вернулись в лагерь. Шли рощей, где, приветствуя разгоравшуюся зарю, уже щебетали и пищали птицы, держались за руки, но молчали и старательно делали вид, что там, у моря, под луной и звездами, ничего не случилось. Не потому, что это было достойно забвения, но по одной лишь причине – спрятать счастье от чужого глаза, от всех, кто не входил в их сокровенную Вселенную. В ней было место только для двоих.
Серов, гоня воспоминания о сладких губах и нежной коже Шейлы, думал про губернатора де Кюсси, про деньги, отданные на сохранение, про возможное опекунство и шансы разобраться с Пилом. Мысли эти были мрачными, отрезвляющими и холодными как лед – самое то, чтобы не сиять улыбкой перед чертовой дюжиной корсаров. Некая идея крутилась у него в голове, с каждой минутой делаясь все четче и определенней, обрастая подробностями и деталями и оформляясь в план.
Наконец он сказал:
– Этот Скалистый форт в Бас-Тере… Там, вероятно, полно солдат? Не иначе, как половина гарнизона? Или треть? Ночью дежурят и днем?
Удивленно взглянув на него, Шейла покачала головой:
– Ну и мысли после брачной ночи! Все же Господь устроил мужчин по-иному, чем женщин… Я-то надеялась, что ты размышляешь о свадебном подарке молодой жене.
– Именно о нем, солнышко. Так что там с этим фортом?
– Ничего особенного. Он невелик, и там не поместится ни половина, ни треть гарнизона. Солдаты живут в казарме, а в Скалистом стоят на вахте пушкари со своим лейтенантом. Примерно человек пятнадцать.
– Надо же, – с задумчивым видом молвил Серов. – Выходит, их столько же, сколько нас… А скажи-ка, счастье мое, какая дистанция от форта до губернаторского дома? Мне кажется, там и трехсот ярдов не будет. Так?
Назад: Часть 4 ПОРЯДОК И СПРАВЕДЛИВОСТЬ
Дальше: Глава 15 МИНГЕР ПЕТЕР ВАН ДЕР ВЕЙТ