4
Через некоторое время, определить его в окружавшей темноте было трудно, я вдруг понял, что кричать бесполезно, и замолчал. Меня сковало странное оцепенение. Не хотелось ничего, совсем ничего. Мне показалось, что медленно и неуловимо темнота растворяет мое тело, размягчает мои кости, пьет из меня жизнь, не позволяя ни думать, ни чувствовать, ни даже дышать. Навалилось безразличие. Хотелось лишь покоя, тишины, забвения…
Что-то зацепилось за ворот моей куртки. Меня слегка развернуло и потащило. Осторожно подняв руку, я нащупал толстую леску. Очевидно, за воротник зацепился привязанный к ней крючок. Посмотрев вниз, я заметил, что красные сполохи постепенно тускнеют.
Потом вокруг меня вроде бы посветлело. Вот свечение усилилось, и вскоре я уже плыл в луче яркого, падающего сверху света. Через некоторое время я ударился головой обо что-то мягкое. Это оказался край дыры в нижней стенке сна, небольшой, но вполне достаточной, чтобы я в нее пролез.
Судорожно вцепившись в нее, я подтянулся и через мгновение оказался на поверхности пустыря лабиринта снов.
Великий Гипнос!
Я откатился от дыры и замер, не в силах осознать, что я спасен. Через несколько минут до меня это все же дошло.
Спасся! Вот так-то!
Но кто?..
Я сел и тут только увидел своего спасителя.
Это был зомби.
С совершенно бесстрастным лицом он отцепил от воротника моей куртки крючок и стал деловито сматывать леску спиннинга, которым, собственно, и вытащил меня из безвременья.
Спиннинга!
— Че вылупился? — спросил зомби и пробормотал: — Нет мне до тебя дела. Если бы не змора… Короче, она сказала, что в следующий раз оставит тебя там навечно. В назидание. Так что внимательно смотри себе под ноги.
— Спасибо, — ошалело пробормотал я и заглянул в быстро зараставшую дыру в нижней стенке сна. Ничего, кроме черноты, в ней разглядеть было нельзя. Меня передернуло.
— Дурак ты, — бросил зомби и, кончив сматывать леску, закинул на плечо спиннинг. Гордо вскинув голову, он пошлепал прочь.
А я смотрел ему вслед и чувствовал, что начинаю злиться. Ну хорошо, он меня вытащил. За это ему большое гран-мерси. Но зачем вести-то себя по-хамски? В конце концов, змора приказала ему спасти меня отнюдь не из жалости. Просто ей не хотелось бросать только что начатую игру.
Ладно, теперь это не имело абсолютно никакого значения. По правде сказать, сейчас мне больше всего хотелось просто полежать на травке, отдохнуть. Ноги у меня были словно ватные, а руки ощутимо подрагивали.
Я уже было хотел действительно плюхнуться на траву, как вдруг заметил скачущего ко мне во весь опор серого рыцаря.
Красивое было зрелище. Конь у него был что надо, доспехи поблескивали на солнце, на шлеме виднелись витые турьи рога. И меч у него на боку был не простой. Рукоятка и ножны так и искрились от драгоценных камней.
Когда до меня осталось шагов десять, он потянул из ножен этот свой замечательный меч и стал крутить его над головой. Делал он это мастерски.
Ну-ну. Жаль, патронов у меня осталось маловато.
Хорошо понимая, что рискую, я все же не стал вытаскивать из кармана пистолет, а пошире расставил ноги и напружинился. В итоге, когда его конь поравнялся со мной и в воздухе свистнул опускающийся на мою голову меч, я умудрился отскочить в сторону. Клинок просвистел в дюйме от моего носа.
В ту же секунду я прыгнул, уцепился за ногу рыцаря, рванул ее, и тот кубарем скатился со своего коня. Он, конечно, сейчас же попытался вскочить, но поскольку во время падения потерял шлем, получил от меня хлесткий удар в челюсть и потерял сознание.
Некоторое время я стоял над ним, разглядывая разбитые в кровь костяшки пальцев.
Ну ничего. Главное, он теперь придет в себя не очень скоро.
Вздохнув, я подобрал с земли меч серого рыцаря. Клинок у него оказался довольно паршивым. Я попробовал переломить его об колено, и мне это удалось. А ручка была действительно красивая и дорогая. Вот только… зачем?..
Швырнув на траву обломки меча, я вытащил из кармана сигарету.
Пролетавший у меня над головой здоровенный стервятник крикнул:
— Дурак!
Ну вот, еще и этот.
Сев на траву, я с наслаждением закурил.
Вообще-то сигареты у меня кончались. Значит, в одном из снов надо будет их запас пополнить.
Выкурив полсигареты, я посмотрел в сторону города и увидел, что ко мне скачут еще несколько серых рыцарей. Правда, они были пока довольно далеко. Можно было совершенно спокойно попытаться обдумать свое положение.
Блестящим его назвать было нельзя.
Теперь, после того как я попал в столь примитивную ловушку, змора наверняка считает меня полным идиотом.
Снова прилетел стервятник и, сделав над моей головой круг, сел рядом со мной, на поросший короткой травкой холмик. Некоторое время он смотрел на скакавших во весь опор серых рыцарей, потом щелкнул клювом.
Иронически хмыкнув, я стряхнул в его сторону пепел. Покачав головой, стервятник посмотрел мне в глаза и спросил:
— Ну и чего ты тут расселся?
— А твое какое дело? — удивился я.
— Да вот, спрашиваю. — Стервятник склонил голову набок и задумчиво посмотрел на меня одним глазом. — Кстати, ты мой должник.
— Это как?
— Да вот так. Если бы не я, так бы ты и сгинул в безвременье. Ловушку на тебя устроил зомби. Да только он не выдержал и проболтался об этом мне. А я шепнул об этом одному знакомому серому рыцарю. Тот доложил зморе. Она, конечно же, пришла в ярость и пообещала зомби, в случае если он тебя не вытащит, прогнать его прочь и взять на его место старого, живущего где-то в середине лабиринта суккуба. Зомби, понятно дело, перепугался… Ну и вот.
Он покрутил головой и снова щелкнул клювом. Потом ожесточенно, так что в воздух взвилось облачко пыли, поскреб землю тяжелой когтистой лапой.
— А тебе с этого какая корысть? — поинтересовался я.
— Самая прямая, — ответил стервятник. — В этом безвременье ты бы точно пропал. А между прочим, я нахожу, что ты хорош собой и даже упитан. И вообще в благодарность за спасение ты мне должен сказать, только как на духу, собираешься ли ты умирать. Если ты решил дождаться вон тех всадников, то скажи об этом сразу. Я никуда не полечу, подожду. А если ты решил от них улизнуть, тоже скажи, не стесняйся. Я тогда полечу дальше. А то они могут запросто, от огорчения, что тебя упустили, угостить меня каленой стрелой.
— А если не скажу?
— Как не скажешь? Нечестно это будет с твоей стороны. Так что давай выкладывай о своих намерениях, а то я уже третий день в клюве ничего не держал. Скоро от голодухи крыльями махать не смогу.
— Значит, ты хочешь непременно знать?
— Да, только без обмана.
— Ну хорошо. Могу сказать, что я пока еще не решил. Думаю.
— Понятно, — сочувственно сказал стервятник. — У тебя что, проблемы?
— Еще какие.
— Обидел кто?
— Хуже.
— Это как?
— Птицу я потерял. Птицу-лоцмана.
— Что значит потерял? — удивился стервятник. — Птица — не кошелек, какая бы завалящая она ни была. Вы что, разругались?
— Да нет, убили ее.
— Вот и я думаю, что не должны вы были разругаться. Человек ты хороший, только мог бы быть поупитаннее. Кто ее убил?
— Змора, — вздохнул я. — Попался я ей по-дурному. Не посмотрел толком, куда попал. А она сразу меня заметила и, выбрав подходящий момент, напала. Конечно же, первым делом она убила птицу-лоцмана. А куда я без нее?
— Вот оно что! Я давно хотел узнать одну штуку, да все никак не решался спросить. А у тебя можно, ты не серый рыцарь, и вообще, как я понял, дела твои обстоят плохо, так что ты не станешь надо мной смеяться. Скажи-ка, а как становятся такими, как змора, как получают свои собственные миры? Ну, ведь не родилась же она владелицей стольких снов? Где-то она их достала. Наверняка придумала. Я, может, тоже хочу быть таким и владеть снами. Я бы тогда целыми днями сидел на золотом насесте, ел бы только тухлых, не меньше недели назад убитых рябчиков и развлекался бы, ух как бы я развлекался. Ну так скажи, где она эти сны достала? Потом, когда обзаведусь своим миром, я тебя отблагодарю. Хочешь, будешь сидеть лишь чуть-чуть ниже меня, на серебряном насесте и каждые три дня будешь получать тухлого кролика?
Я пожал плечами.
— Нет, боюсь, к такой роскоши я не привык. А со зморой все очень просто. Она украла свои сны. Сделала она только один, но, правда, такой большой, что он смог вместить в себя все остальные, которые она, конечно же, наворовала из мира снов. Сделать это было просто. Кстати, а ты умеешь воровать сны?
— Где уж мне, — признался стервятник. — Я даже передвигаться из сна в сон не могу.
— Ну вот видишь, — с некоторой долей злорадства сказал я. — Не быть тебе владельцем собственного мира.
— А ты, ты можешь? — зло спросил стервятник.
— По крайней мере сейчас не могу, — вынужден признать я. — Понимаешь, когда змора убила птицу-лоцмана, она отняла у меня часть моего умения управлять снами. Птица-лоцман — это не просто товарищ, это часть инспектора снов. Именно часть, такая же, как рука или нога, она позволяет ему путешествовать по снам и повелевать ими. Конечно, кое-что во мне осталось, некое умение, потому что птица отвечала больше за передвижения, но, чтобы сразиться со зморой или же от нее удрать, этого недостаточно.
— Ладно, — примирительным тоном сказал стервятник. — Ты не сердись. И вообще зря я этот разговор завел. Ведь и без того знал, что ничего путного из меня не получится. Ладно, давай забудем.
Он помолчал и вдруг сказал:
— А змора, стало быть, эти сны наворовала… Вот как… А мне она даже нравилась. По крайней мере в ее мире время от времени можно поживиться. Это, знаешь ли, большое дело — иметь возможность время от времени поживиться и, таким образом, не умереть с голоду. С голоду умирать противно. Хотя у меня к ней тоже есть кое-какой счет. Понимаешь, нас тут поначалу было двое, я и мой приятель. Мы вдвоем промышляли. По правде сказать, именно он умел передвигаться по снам и меня сюда затащил. Ну так вот. Мой приятель по неосторожности оказался к городу ближе, чем нужно. Вернее, он влетел в него. Есть хотел почему-то сильнее обычного.
Стервятник медленно и важно, словно выполняя какую-то невероятно сложную работу, два раза хлопнул левым крылом и продолжил:
— А там, в городе, лежал один очень аппетитный труп человека. Кстати, удивительно походил на тебя… Да, такой, значит, симпатичный, похожий на тебя, очень аппетитный трупик. У него даже уже глаза вытекли, а пах он на целую милю. Короче, именно этот аппетитный запах моего товарища и доконал.
На секунду его глаза остановились на чем-то за моей спиной и удовлетворенно блеснули.
— Я говорил ему, чтобы он не залетал в город, но он все равно полетел, а я остался снаружи ждать, чем все кончится. И точно, словно в воду глядел. Не успел он подлететь к трупу, как из дома выскочило большое щупальце. Раз — и нет моего приятеля. Вот такие дела.
Оглянувшись, я увидел, что серые рыцари уже близко.
Похоже, стервятник просто мне заговаривает зубы, тянет время. Еще бы, кушать-то хочется.
— Прекрасно! — бодро воскликнул я. — А теперь мне пора. Время не ждет, время не терпит, оно неумолимо.
— А куда торопиться, давай еще поговорим… ну еще немного… тут я тебя хотел спросить одну забавную штуку… она давно меня интересовала… Штуку… Какую… в общем, скажи-ка мне…
Он судорожно задумался.
— Да ладно, — пожалел его я. — Чего там, давай все же я пойду.
Я сделал шаг к ближайшему сну, и вдруг стервятник встрепенулся.
— Эй! — крикнул он мне. — Вот что я хотел спросить… Может, я это… может, на место птицы-лоцмана сгожусь?
— Но ты же ничего не понимаешь в снах.
— Не понимаю, — уныло пробормотал стервятник. — Я просто подумал, что так тебе будет веселее.
— А ты знаешь, что идти со мной опасно? Змора, она ведь, если что, не пожалеет.
— Это точно, — неохотно признался стервятник. — Нет, не пойду я с тобой. Могу только сказать, что выход, который ты ищешь, он где-то есть. Мы ведь с приятелем как-то сюда попали.
Возле моей головы просвистела стрела. Пригнувшись, я бросился к ближайшему сну.
— Эй, а чем она питалась? — крикнул мне вслед стервятник.
— Кто?
Я остановился у входа в сон. Всадники были от меня в нескольких десятках метров. Вторая стрела пролетела возле моего правого плеча.
— Эта птица-лоцман.
— Энергией своего хозяина. Собственно, она действительно является как бы его частью тела… Э, да что там объяснять!
— А эта энергия, она вкуснее, чем недельной тухлости черепаха?
Я увидел, как передний рыцарь наложил на тетиву третью стрелу.
— Ничуть не вкуснее, — крикнул я стервятнику и прыгнул в сон.
Прежде чем вокруг меня сомкнулись стенки сна, я услышал, как стервятник разочарованно пробормотал:
— Ну-у-у… И нечего тогда было голову морочить. Надо было сказать сразу, что ты умирать не собираешься. Я бы сэкономил массу времени. Баламут.
Я хотел было сказать стервятнику все, что о нем думаю, но голубой туман уже сомкнулся над моей головой, а нисходящий поток мягко потащил вниз.
Этот сон пах пылью, потом, пряностями. Запахи были четкими, свежими.
Я подумал, что он наверняка совсем новый. Может быть, змора украла его всего лишь несколько дней назад. А для этого ей надо было выйти в мир снов. То есть еще несколько дней назад проход в мир снов был открыт.
Ну-ну.
Теперь снизу до меня долетал шум толпы. Прислушавшись к нему, я подумал, что попал в сон-базар.
Так оно на самом деле и оказалось.
Когда туман разошелся, а до нижней стенки оставалось совсем немного, я увидел, что весь сон занимает огромный многолюдный базар.
Мягко приземлившись, я быстро прошмыгнул между двумя оживленно торговавшимися рыжебородыми купцами, проскочил палатку, в которой продавали сладких жуков, потом лоток с веселящими улитками, за которым стояла невообразимо толстая женщина, и направился дальше, дальше, в глубь базара.
Я чувствовал: этот сон, как никакой другой, подходит для того, что я задумал. Вот и здорово! Осталось лишь найти удобное место, и можно начинать.
Мне наступили на ногу, но я даже не обратил на это внимания. Я торопился. Мне нужно было как можно скорее претворить в жизнь недавно придуманный план. Пока змора не сообразила что к чему.
Я шел мимо выставленных на лотках и прилавках седел для единорогов, старых, потерявших свою силу, но еще пригодных для обычной рукопашной схватки волшебных мечей, груд оранжевых, квадратных, покрытых нежной полосатой кожицей фруктов, отливающих чистейшим изумрудным цветом перышек Хойхо. Кроме этих диковин, на базаре также торговали и вполне обычным чаем, а также кофе, сигаретами, мясом, яблоками, рыбой, консервами. Приглядевшись, я увидел, что расплачиваются в основном серебряными и медными монетами. Золотые мелькали редко, да и то при покупке чего-то очень ценного.
Ну и прекрасно!
Теперь оставалось лишь убедиться, что этот сон придуман не шизоидом. Но нет, минут через двадцать я убедился, что сон вполне нормальный. Единственной его особенностью было то, что ближе к центру за товар платили более щедро, не торгуясь. Ничего страшного в этом не было.
Я подумал, что сон совсем неплохой, можно сказать — хороший. А значит, змора, прежде чем украсть сон, его тщательно выбирает. Наверняка она долго присматривается к понравившемуся ей сну, изучает его и лишь потом, удостоверившись, что он хорошего качества, крадет.
Между прочим, в этом сне было довольно жарко. Большое желтое солнце немилосердно жгло мою непокрытую голову. Жутко хотелось пить. Однако, вместо того чтобы остановиться и найти лоток с прохладительными напитками, я торопливо продвигался в глубь базара. Уж больно мне хотелось избавиться от слежки зморы.
То, что мне было нужно, я обнаружил лишь в самом его конце.
Это был довольно обширный загончик для скота. Сейчас он почему-то был пуст, но огораживавшая его деревянная ограда подходила для моих целей идеально. Ее высокие, толстые, крепко врытые в землю столбики меня вполне устраивали.
Я закурил новую сигарету.
Итак, три года назад первый сон, в который я попал, оказавшись в мире зморы, был шпионский. Правда, попал я в него через стенку, с помощью птицы-лоцмана. Значит, проход в мир снов запросто может быть в любом другом месте. Все это верно, если бы не одна маленькая деталь. Слишком уж быстро на меня напала змора. Причем, похоже, она засекла меня еще в том самом шпионском сне.
Я выкинул окурок и, поерзав, привалился спиной к стенке одного из ларьков.
Вот теперь можно начать сначала.
Итак, в лабиринте зморы сотни снов. Она не может следить за ними всеми одновременно. Вернее, она может следить только за одним из них. Потом переключается с него на другой и так далее, и так далее… Так почему же она следила за шпионским сном именно в тот момент, когда я в него попал? Совпадение? Слишком уж большое. Нет, объяснение может быть только одно. Змора следит за этим сном чаще, чем за всеми другими. А почему? Уж не потому ли, что в нем выход в мир снов?
Конечно, я вполне мог ошибаться. А вдруг нет?
За моей спиной за тонкой фанерной стенкой ларька о чем-то оживленно спорили покупатель и продавец. Похоже, покупателя, у которого был тонкий, визгливый голос, не устраивало качество товара, а продавец клялся и божился, что товар на самом деле отменный.
Я поморщился. Они меня отвлекали.
Итак, у меня есть догадка, где находится проход в мир снов. Это лучше, чем ничего. И потом, змора допустила еще одну ошибку.
Да, она уничтожила мою птицу-лоцмана. Но у меня осталось присущее каждому инспектору снов чувство направления. Так что в ее лабиринте я заблудиться не мог. И конечно, определить, в какую сторону мне идти, чтобы попасть в этот пресловутый шпионский сон, труда не составит.
Великий Гипнос, так что же я медлю?
Действовать нужно.
Я вытащил из пачки третью сигарету, но закуривать ее не стал, мял в пальцах. Во рту от никотина уже горчило.
Итак, госпожа змора, первый тур я проиграл. Посмотрим, кто возьмет верх во втором.
Мимо меня тек нескончаемый поток покупателей. Коренных обитателей этого сна от тех, кто явился в него из других, отличить было проще пареной репы. У коренных обитателей этого сна-базара на лицах лежала едва заметная печать усталости и скуки. И еще все, что они покупали, почти тотчас же у них из рук исчезало. Впрочем, это их не удивляло. Механически, словно роботы, они доставали и доставали из карманов деньги и снова что-то покупали, похоже, совсем не заботясь о том, что именно.
Я помотал головой.
Чем они занимаются? А что им, собственно, еще делать? Они обречены. Это их жизнь. Вечно толкаться по базару и что-то покупать, покупать, а также ждать того человека, которому этот сон приснится.
Это случается нечасто. Конечно, не каждый сон, который снится человеку из статичного мира, придуман им самим. Довольно часто он попадает в сны, придуманные кем-то другим. Но их так много! Кроме того, что каждый человек за свою жизнь создает их несколько сотен, там, в мире снов, существуют еще сны лошадей, кошек, собак, волков, медведей, медленные, тягучие, словно патока, сны деревьев и короткие, словно обрывки кинопленки, сны трав. Их много там, в стране снов.
Со мной что-то случилось, и я, на секунду став рядовым обитателем сна, всей кожей почувствовал то же, что чувствует он, понял и ощутил ту владевшую им неизбывную тоску, осознание обреченности и невозможности хоть что-то изменить. Они, эти создания снов, обречены на вечность и ничего изменить не могут.
Например, жители этого сна обречены вечно, пока этот сон существует, торговать и покупать. А ведь сны существуют очень долго. По меркам статичного мира — сотни и тысячи лет. Мне случалось попадать в сны древних египтян, а пару раз даже пещерных людей. До меня вдруг с беспощадной ясностью дошло, что я рано или поздно умру, придет время, умрут и мои потомки, а жители этого сна все так же будут без конца продавать и покупать, продавать и покупать.
Ужас!
Я очнулся.
Нет, об этом думать не стоило. Так недолго и рехнуться. И вообще надо идти, торопиться, действовать… Все же я почему-то медлил, никак не мог заставить себя хотя бы встать.
Дьявол, и угораздило же меня подумать об этих обитателях снов!
Из толпы на секунду вынырнул зомби, хотел было что-то мне сказать, но сейчас же нырнул обратно.
Что ему было нужно? Да какая разница?
Мои пальцы медленно мяли сигарету. Крошки табака сыпались на утоптанную землю.
Мне нужно было что-то сделать. Что?
Неожиданно я вспомнил.
Ну конечно… Там, в статичном мире, это не имело смысла, а здесь до сих пор не было времени. И вот оно у меня есть.
И можно…
Да, я должен попрощаться со своей птицей-лоцманом. Ее убили три года назад, но тогда попрощаться с ней я не успел, и вот сейчас, когда прошло столько времени, настал момент для прощания.
Так почему бы и нет?
Я попытался ее вспомнить, и это мне удалось. Вот она летит и, взмыв вверх, превращается в белое, слегка размытое пятно. Вот она садится ко мне на плечо, чтобы отдохнуть, и поводит при этом по сторонам круглой головкой с острым клювом. И еще… еще…
Я вспомнил ее, так было положено, я вспомнил ее и забормотал старую как мир формулу, которую когда-то давно заставил меня выучить Гунлауг-учитель, поскольку ее должен знать каждый инспектор снов, формулу прощания с птицей-лоцманом:
— …вечность и покой. Там тебе будет хорошо. Прости, что уйду из этого мира позже тебя. Мы встретимся в новой жизни и опять будем вместе. Лети, а когда настанет срок — возвращайся.
Я говорил и говорил, пока слова прощания не кончились. Несколько секунд в соответствии с ритуалом я сидел неподвижно, чувствуя странную отрешенность и грусть. Потом это прошло, я встал, чтобы идти к переходному туннелю, и вдруг увидел зомби.
Он стоял совсем рядом, в метре, и неприятно улыбался.
— Знаешь что, — сказал я ему. — А не пошел бы ты куда-нибудь… погулять, например?
— Значит, обиделся? — спросил зомби.
Вот это уже было наглостью. Я угрюмо проговорил:
— Тут ларек я один приметил. В нем топорами торгуют. Хорошими такими, на прочной рукоятке. Сейчас куплю один, и если ты к тому времени не исчезнешь, развалю твою гнилую башку на мелкие кусочки.
— Понятно, — грустно произнес зомби. — Я тут одной птице при случае все перья из хвоста выдеру. Короче, послушай, что тебе скажет такой старик, как я. Плюнь на все. Да, сделал я на тебя ловушку. Такова жизнь, так было нужно. Кстати, лично против тебя я не имею ничего.
— Значит, уходить ты не желаешь? — устало спросил я. — Тупой, злобный, подлый кусок гниющей плоти.
— А! — радостно воскликнул он. — Так ты ненавидишь меня не за ловушку? Я понял. Ты зомбифоб. Ну скажи же, скажи, что ненавидишь всех зомби без исключения.
— Да плевать мне на всех зомби и на тебя в том числе, — заявил я. — Просто оставьте меня в покое.
— Врешь! — прокурорским тоном заявил зомби. — Ты зомбифоб. И доказать это можно запросто. Есть способ.
Он с хрустом отломил у себя на левой руке указательный палец и протянул его мне.
— Зачем это? — опешил я.
— Как зачем? Вот возьми, подержи в руках, чтобы доказать свою непричастность к зомбифобам. Не хочешь, так ведь? Да не бойся, червяков я с себя сегодня уже обобрал. В конце концов, зомби я чистоплотный. Ну же…
— Да не буду я брать этот палец, — вскипел я. — Вот еще…
Повернувшись к зомби спиной, я сделал вид, что рассматриваю базар.
— Так я и думал, — угрюмо сообщил зомби. — Значит, ты и есть…
Вот тут я взорвался и, резко к нему повернувшись, крикнул:
— Да, да, да!!! Все, доволен? Ну, доволен? А теперь, когда ты получил что хотел, я с тобой разделаюсь.
Я сделал несколько шагов в сторону палатки, в которой продавали топоры. Зомби ловко нырнул в толпу и исчез.
Я остановился.
Великий сон, что это со мной? Никогда я так не заводился. Нервишки стали пошаливать? В этот момент из-за ближайшего ларька высунул голову зомби и прошипел:
— Кстати, когда умрешь, на мою помощь и заступничество не рассчитывай. Придется тебе, братец, гнить в полном одиночестве. И никто к тебе погнить на пару не придет. Ты даже не представляешь, чего сейчас лишился, но придет время — поймешь.
Медленно, стараясь делать это как можно незаметнее, я сунул правую руку в карман.
Зомби это все же заметил и спрятался.
Я вытащил пистолет и приготовился стрелять.
Высунись, давай, еще разок высунись.
Прошло пять минут. Зомби так и не показался.
Тогда я сунул пистолет обратно в карман и пошел в сторону нужного мне соединительного туннеля.
Меня словно река подхватила толпа покупателей. Толстый неопрятный купец вцепился в полу моей куртки и попытался мне всучить старые портянки. В это время чьи-то ловкие пальцы нырнули в мой карман. Не оглядываясь, я шлепнул по ним ладонью. Пальцы сейчас же исчезли, а продавец портянок потерял ко мне всякий интерес.
Между тем толпа несла меня и несла. Как и в реке, в ней были быстрины и тихие заводи. Минуя их, я чувствовал запах жареного мяса, верблюжьей шерсти, дубленых кож, изысканных притираний и пряностей.
К счастью, несло меня в нужном направлении, и я совсем перестал трепыхаться, подчинившись ритму толпы, лишь переставлял ноги, стараясь не наступить никому на пятки.
Нельзя сказать, что это путешествие прошло для меня без инцидентов. Пару раз мне отдавили ногу и даже один раз саданули локтем под ребра. Стерпел я это вполне безропотно и вскоре был вознагражден тем, что толпа стала редеть. Еще через несколько минут я оказался на другом краю базара, совсем недалеко от соединительного туннеля, к которому, собственно, и стремился.
Передо мной была прямая, как логарифмическая линейка, улица. Метров через триста, на это указывало особенное едва заметное дрожание воздуха, она упиралась в боковую стенку сна и становилась всего лишь проекцией.
Некоторое время я стоял, привыкая после шума и сутолоки базара к тишине и покою. Жары тут в отличие от центра сна не было и воздух был попрохладнее. Улица состояла из небольших уютных коттеджей, похожих друг на друга, окруженных невысокими аккуратными заборчиками. Во дворе у каждого коттеджа виднелся небольшой фонтанчик, в центре которого обязательно стояли фигурки целующихся амуров.
Временами амуры переставали целоваться и заинтересованно поглядывали на меня.
Теперь я находился на краю сна, а поскольку любой сон к краям становится менее четким, очертания амуров временами слегка изменялись. Вдруг то у одного, то у другого откуда-то появлялись рожки или длинный коровий хвост, а то и внушительный пятачок.
Ну-ну, очень миленькие амуры. Вот только чего это они на меня так заинтересованно поглядывают? Может, приняли за человека, которому этот сон снится? Неужели у меня такое глупое лицо?
Я задумчиво посмотрел себе под ноги.
На покрывавшем улицу асфальте четко виднелись волчьи следы.
Очень мило, можно сказать — даже забавно.
Цепочка довольно свежих следов вела от базара в направлении переходного туннеля.
Я пошел вдоль по улице.
Следы тянулись точно по ее середине.
Откуда в этом сне взялся волк? И каким образом его следы отпечатались на асфальте?
Дичь какая-то.
Наконец улица кончилась, и я остановился перед стенкой сна, в которой совершенно четко виднелось отверстие переходного туннеля. Похоже, следы уходили в него.
Интересно, значит, где-то впереди меня волк, судя по всему — очень крупный. Откуда он взялся? Из кошмара? Но жители кошмаров, как правило, в другие сны выходят очень редко.
Я сделал еще несколько шагов и, остановившись почти рядом с входом в туннель, вдруг заметил одну любопытную вещь. Следы волка уходили не в туннель, а в проекцию.
Вот так уж вовсе не бывает.
Я вгляделся.
Следы уходили в проекцию всего в полуметре от входа в туннель. Но ведь все-таки уходили!
Великий Гипнос, этого еще на мою голову не хватало.
Следы уходили в проекцию так, словно она была не изображением, предназначенным для того, чтобы создавать иллюзию бесконечности сна, а самым настоящим, реальным миром.
Совершенно машинально я прикоснулся к стенке сна пальцем. Стенка как стенка. Упругая. На ней обычная проекция. Ничего особенного.
Все это было жутко загадочно.
Пожав плечами, я вошел в туннель. Он оказался не очень широким, метра три в диаметре. Шагая по нему, я все пытался сообразить, откуда могли взяться эти волчьи следы.
Фокусы зморы? Но зачем ей это?
Нет, тут что-то другое.
Примерно на середине туннеля я остановился и, опершись рукой о его стенку, задумался.
Получалось, я столкнулся с самым настоящим парадоксом. Ни с чем подобным не встречался ни один инспектор снов.
Неужели в снах существует еще одна реальность — мир проекций? Так ли уж нереальны проекции снов? Может быть, в них можно путешествовать? Но тогда получается, мы, инспекторы снов, воспринимаем сны не такими, какими они являются? И то, что кажется нам стенками сна, на самом деле является непреодолимой преградой лишь только для нас? Значит, мы в отличие от других жителей снов воспринимаем лишь небольшую их часть. А как же тогда птицы-лоцманы? Может быть, они безошибочно приводят нас в любой сон и легко проникают через его стенки лишь потому, что знают о проекциях что-то такое, о чем мы и не подозреваем? Ах если бы во всем этом можно было разобраться именно сейчас. Кто знает, может быть, это оказалось бы ключом к моей свободе? Может быть, мне и не надо было бы искать выход в мир снов?
Вот только я твердо знал, что в одиночку у меня ничего не получится. А чтобы сообщить об этом другим инспекторам снов, я должен обыграть змору.
Ну вот, еще одна причина. Как будто недостаточно других.
Пытаясь прикинуть, каким будет следующий сон, я оттолкнулся от стенки туннеля и пошел дальше.
