Глава 23
ПЕРИМЕТР
Объект казался игрушечным домиком – до того был красив и изящен. Тонкая резьба покрывала наличники, конек крыши венчала деревянная лошадиная голова с очень живыми глазами – несомненно, мастер, делавший её, обладал настоящим талантом. Затейливо украшенное крылечко было сложено из идеально подогнанных друг к другу досок – ни одной щели… На крылечке в расслабленной позе сидел охранник с коротким автоматом на коленях. Второй прохаживался по периметру, снабженному (Аленка определила безошибочно) особыми тепловыми датчиками. Оба охранника для непосвященного взгляда казались неопасными и беззаботными, но девочка видела: это звери. Профессиональные волкодавы. Она наблюдала за домом уже почти час, затаясь в зарослях и став частью их – неподвижная, загнавшая внутрь себя не только Дыхание, но и все, что могло выдать её присутствие. «Похоронить в себе свое ВА» – так выразился когда-то Жрец.
Она дивно уже должна была быть в том теремочке – охранники-волкодавы, периметр с датчиками серьезными препятствиями не являлись. Она могла бы пройти внутрь, оставив позади «выжженную землю», могла – тихонько, не потревожив ни датчики, ни сторожей. Но оставалась на месте. Что-то держало Аленку – не мысль о возможной засаде, а какое-то скользкое ощущение несоответствия… Словно тогда, года три назад, в драмтеатре (культпоход седьмых-восьмых классов – Дантов ад для сопровождающих учительш и артистов), Играли спектакль какого-то местного режиссера (надо признать, небесталанного) о Денисе Давыдове. Аленка смотрела на сцену затаив дыхание. Актеры были великолепны и вдохновенны, блистала столичная знаменитость, приглашенная на главную роль… Но среди роскошных декораций (апартаменты великого партизана и поэта) на стене висели «ходики» Боровского часового завода – бывшего «имени XXIV. съезда». И – очарование сказки улетучилось. Прекрасный спектакль остался именно спектаклем. Игрой. Восхитительно, но…
– Ты её видишь?
Оператор сосредоточенно поколдовал над цветным монитором, переключаясь с видимого диапазона на инфракрасный.
– Нет.
– Посмотри по периметру. Как датчики?
– Ни один не тронут. Следовая полоса чистая.
Жрец довольно улыбнулся и посмотрел на Артура.
– Умница девочка, а? Я учил её экранировать собственное поле, но никак не ожидал, что она добьется такого. Интересно, где она сейчас? Где-то рядом, я чувствую. И почему не идет на объект?
Он вздохнул и без всякого перехода добавил:
– Зря ты убил Владлена. Смысла никакого, а пищи для ума органам – навалом.
– Откуда вы знаете?
Жрец хмыкнул.
– Профессия обязывает. Ты не думай, что я сейчас брошусь мстить. Убил – и убил. В какой-то степени я тебя понимаю. Он убрал Мариночку, и это не давало тебе покоя. Ну конечно, злодей должен быть наказан. Только ведь девочку привел в секту ты. Ты тогда уже знал, что обрек её на смерть. Захотел одной кровью смыть другую? А как же она? – Жрец кивнул на экран (очертания теремка, словно причудливый скелет, и охрана – несколько желто-красных протуберанцев). – Она тоже умрет, как только исполнит миссию. И ты все это сделал.ради Шара?
Он покачал бритой головой.
– Я не знаю, кто ты такой… Хотя кое о чем догадываюсь. Надо сказать, что в священный трепет меня это не приводит. Я прагматичен до мозга костей. До тех пор, пока тебе нужен Шар, я буду держать тебя на коротком поводке… Ты мне нужен. Я чувствую, что за тобой стоит какая-то уникальная сила.
– А зачем ты нужен мне, Жрец? – тихо спросил Артур. – Что, если я сейчас тебя убью? Прямо здесь, не сходя с места?
– Ты умный, – медленно, будто раздумывая, ответил собеседник. – Глядя на все это… секта, черные свечи, непонятные обряды, моя колоритная внешность… тебе не могло не прийти в голову: а вдруг это все обман? Антураж, декорации? А вдруг гот Шар, что я тебе показал издали, под большим секретом, просто елочная игрушка? А настоящий Шар – где-то еще, и он совсем не красивый и не блестит… И Жрец – не аскет в черном балахоне и с бритым черепом… – Он подошел к Артуру вплотную. – Вот поэтому-то ты и ждешь. Вдруг я сделаю ошибку. Где-то ты уцепишься за маленький крючочек и выйдешь на истинного Жреца, а мимо него ты проходишь по десять раз на дню и не замечаешь… А через него – и на настоящий Шар. – И он открыто улыбнулся. – А о Владлене забудь. Я тебе его прощаю.
– Я её вижу, – сказал оператор.
– Где? Она вошла в теремок?
– Нет. Она… Она здесь. Вон идет.
Алёнка спокойно и неторопливо (подросток на каникулах у дедушки) подошла к стоявшему на ржавых ободах строительному вагончику, помедлила секунду и забралась внутрь.
Знакомая обстановка. Колченогий стол, ящик-табурет (гадюка, правда, отсутствовала). Шкаф для одежды со вставленным осколком зеркала. Алёнка глянула в него, поправив прическу, и толкнула рассохшуюся дверцу. За дверцей была комната.
Увидев на пороге девочку, оператор быстро вскосчил, но Жрец остановил его движением рук, подошел к Аленке и чуть приобнял её за плечи.
– Молодец, – тихо сказал он. – Как ты догадалась?
Она вынула из кармана наручники. Обычные мияицейские «БР-6».
– Участковый с рабочим – это ведь была засада?
Жрец кивнул, улыбаясь.
– Тогда они наверняка знали, что от таких наручников очень просто освободиться. И гадюку на ящик вы нарочно положили. Словом, постарались, чтобы я беспрепятственно добралась до теремка; И у «рабочего» была не рация, а радиомикрофон (шнур – обычная бутафория). От теремка до этого места – восемь километров. На таком расстоянии микрофон не действует. Жалко, я сразу не сообразила.
– Все правильно. Можешь отдыхать.
– Я не устала…
– Все равно. Послезавтра тебя ждет серьезная работа.
– «Объект»? – спокойно спросила она.
– Да. Только на этот раз настоящий.
Они медленно шли по лесу. Рядом. Ни дать ни взять влюбленная парочка. Артур тайком засмотрелся на Аленку. Девочка похорошела за короткое время, что они не виделись. Но при этом возникало странное чувство: потаенная девичья прелесть (не хватает длинного русского сарафана, веночка на голову, черной глади лесного озера – ожившая картина Васнецова) сочеталась с внутренней убежденностью, что перед тобой – терминатор. Думающая машина для убийства.
– Ты мне не рада? – глухо спросил Артур.
– Рада. Хорошо, что ты приехал, – ровно ответила девочка. – А почему же без Владлена?
– Его задержали дела… Постой, – торопливо заговорил он. – Нас здесь никто не слышит, я специально выбрал место. Тебе нужно бежать.
Жалость защемила грудь. Какая-то частичка сознания напоминала: ты – избранный. Жрец прав: на пути к Шару нельзя быть гуманным и думать о жертвах… о той пресловутой «слезинке ребенка». Но нет. Тут командует сердце – логика бессильна… Торопясь, но стараясь быть последовательным, он рассказал ей все – начиная с акции, которую провела в санатории Марина Свирская. Аленка слушала внимательно, однако без всякого выражения на лице.
– И мой отец в это время находился там, в санатории?
– Да. Случайность, роковое стечение обстоятельств. Но именно он нашел убийцу.
– Почему же он сам не был убит? – спокойно спросила она. – По логике, он был опасен.
– Марины к тому моменту уже не было в санатории, – пояснил Артур, внутренне содрогнувшись. – Ее убили на «ракете» – цепочка оборвалась. Жрец все делает с запасом. Но теперь… Ты понимаешь? Марину решили заменить тобой… Так было задумано с самого начала. И я не случайно встретил тебя тогда, на улице. Правда, хулиганы, что на тебя напали, были как раз не запланированы. Я даже сам удивился.
– Я знаю.
– Что ты знаешь? – раздраженно спросил он.
– Что наша с вами встреча была подстроена. Догадалась. Я разбила коленку, а вы сказали: «Ничего, заживет. Ты же гимнастка». Откуда вы могли знать…
Они оба замолчали. Луна сияла с неба, будто сошедший с ума прожектор. Было совсем светло, и тени, на земле вырисовывались неправдоподобно четко, словно вырезанные из черной бумаги.
– Зачем Марину ликвидировали? – наконец спросила Аленка. – Почему ей не дали эвакуироваться? Насколько я понимаю, она до последнего момента была вне подозрений.
– Это связано с особенностями зомбирования, – механически ответил Артур. – Перед человеком ставится конкретная задача. Его организм заставляют крутиться на «повышенных оборотах». Но вскоре после этого наступает регресс. Человек будто «просыпается», и с ним может произойти все что угодно. Он может умереть от шока. Может подробно рассказать о том, что делал, пока был прозомбирован… Словом, выходит из-под контроля. Поэтому Жрец не мог оставить Марину в живых.
Он схватил Аленку за плечи и резко развернул к себе.
– Ты понимаешь, что тебя ждет то же самое? – почти прокричал он. – Ты хоть что-нибудь вообще понимаешь? Беги отсюда, прямо сейчас… До города ты доберешься, сядешь в поезд… Денег я тебе дам. В конце концов, даже Жрец не всесилен, сразу он тебя проследить не сумеет.
Она мягко улыбнулась ему, будто мать – своему несмышленому ребенку.
– Вы же слышали: я должна отдохнуть. Сосредоточиться перед заданием.
Артур попытался удержать её, но рука встретила пустоту. Аленка грациозно уклонилась в сторону и так же мягко сказала:
– Не стоит. Здесь же периметр, вы не знали? И датчики другие, рассчитанные как раз на таких, как мы.
Артур заглянул ей в глаза. Они были красивы – осмысленны. В них не было только одного: хоть капельки обычной человеческой теплоты…
Игорь Иванович оглянулся. Черная машина неслась на него тупо и целеустремленно, точно громадная акула-людоед. Было совсем тихо, отлаженный мотор «Волги» чуть слышно шелестел, люди в мгновение ока куда-то подевались, будто вымерли. Они остались вдвоем на целой планете – он и его убийца. Черный болид, внутри которого, вцепившись в руль, сидела девушка с бледным лицом и каштановыми волосами.
Тело не послушалось. Ноги будто приросли к асфальту, осознав бессмысленность сопротивления. Поздно… все поздно. Металлический капот вырос совсем близко, в нескольких метрах…
– Спа-арша! – закричал Колесников, осознавая свою гибель (откуда взялся этот крик? Кого в последнюю секунду он звал на помощь?).
И вдруг машина вильнула в сторону. Девица-водитель, бросив руль, выставила руки вперед, будто защищаясь от чего-то, от чего не могло быть защиты. Ее глаза, расширенные от ужаса и изумления, были устремлены не на жертву, а куда-то дальше, в пространство…
Громадный барс, вытянув в воздухе пятнистое тело, летел навстречу машине, целя мощными передними лапами в лобовое стекло. Девица завизжала (Колесникову показалось, что она просто раскрыла рот – поднятые стекла похоронили крик внутри салона), «Волга» встала на два колеса, чудом разминувшись со встречным автобусом, и с грохотом перевернулась на крышу. Огненный взрыв подбросил её над мостовой, она кувыркнулась ещё несколько раз, и жидкое пламя охватило её от капота до багажника.
Стало светло, как днем. Огромный костер полыхал посреди мостовой, перекрывая движение. Колесников с трудом повернул голову и вдруг заметил, что кто-то слабо шевелится там, внутри пекла. Он рванулся Туда, расталкивая людей (только сейчас же их не было!). Пламя жгло немилосердно, но Колесников не обращал внимания на боль. В огненном салоне билось что-то живое, и Игорь Иванович мертвой хваткой вцепился в заклинившую дверцу.
– Бей! – заорал он корчившейся девице. – Толкай дверь!
Та зашевелилась активнее. Чувствуя, что пиджак на спине вот-вот загорится, он что есть силы рванул дверцу на себя и вместе с ней свалился на землю. Затем приподнялся, схватил девицу за плечи (ткань затрещала в руках) и выволок наружу. Люди что-то кричали и отчаянно жестикулировали, но к костру приблизиться не могли: жар опалял. Где-то завыла милицейская сирена, но Игорь Иванович не обращал на неё внимания.
Девушка умирала. Она сильно пострадала во время аварии. Обожженное лицо было в крови, руки вывернулись под неестественным углом, вместо правой ступни торчал уродливый обрубок.
– Где Аленка? – закричал Колесников, видя, что девушка ускользает: глаза застилало пленкой, будто у больной птицы. Он потряс её за подбородок. – Говори, говори же! На Кавказе?
– Нет, – скорее угадал он, чем расслышал.
– Где мне её искать?
Пауза. Вой сирены немилосердно приближался.
– Здесь. У нее…
– Что? – исходил Игорь Иванович.
– У неё задание…
– Какое?
– Ликвидация…
Он сам закрыл ей глаза. Ненависти не было, пришла холодная целеустремленность. Белый барс исчез так же необъяснимо, как и появился. Где-то сзади захлопали дверцы, раздался топот ног…
Он не стал ждать – просто ушел прямо сквозь огонь, не ощутив ни малейшего жара и успев подумать, что снова стал призраком – здесь, в своем городе и в своем времени…
Туровский смотрел на друга детства внимательно и выжидающе. За зарешеченным окном кабинета невнятно шумела улица. Тепло, ясно и сухо – золотая осень доживала последние деньки, готовясь обернуться промозглым всемирным потопом.
– У меня ровно девять суток, – глухо проговорил Колесников. – Потом заканчивается Аленкина смена в её этой… лагере.
– Алла до сих пор в неведении? Надо бы сказать…
– Нет… Как ты не понимаешь? Мне тогда придется возиться и с ней тоже, успокаивать, выслушивать упреки, тратить время на её истерики… Черт возьми, я не могу себе это позволить! Что твои ребята раскопали на Кавказе?
– Ничего. Полный ноль. Твоя девица, кажется, не врала. Странно, что она вообще не погибла сразу – в такой-то каше.
Он встал и прошелся по кабинету из угла в угол (четыре шага туда и обратно). На подоконнике стояли три горшочка, но жив был только один цветок – желтый худой кактус, остальные два засохли, не выдержав экзамена на выживание.
– С сегодняшнего дня самостоятельность прекратишь, – сказал Сергей Павлович. – Будешь сидеть дома и не высовываться:
– Да? – агрессивно отозвался Колесников. – А ключ от квартиры, где деньги лежат, не надо?
– О Господи! Пойми ты наконец. Ты утаиваешь от Аллы, справедливо опасаясь, что она будет только мешать. А мне будешь мешать ты, и у меня уменьшится шанс найти Аленку живой.
– Ни черта ты без меня не сделаешь, – сказал Игорь Иванович. – Вспомни санаторий. Я там оказался случайно, но я влез в это дело – так глубоко, что просто так не вылезть. Здесь все связано – манускрипт, тибетский монах, эта девушка, что пыталась меня задавить.
Он тяжело вздохнул.
– Я представляю себе так. Давно, приблизительно в конце IX века, в горах Северного Тибета некий Черный маг (или колдун, экстрасенс – по-современному, назови, как хочешь) открыл методику воздействия на человеческое сознание… Возможно, открыл не сам, а получил из какого-то источника… Но результат этого воздействия мы с тобой наблюдали воочию: Светлана, она же Марина Свирская. Заметь, это не похоже на обычный гипноз: загипнотизированный человек способен только выполнять команды, определенную программу… Здесь же картина совершенно другая. Я почти уверен: тысячу лет назад в Лхассе произошло практически то же самое – король Лангдарма погиб от руки профессионального убийцы, и этот убийца находился под тем же воздействием.
– Почему ты так решил? – хмуро спросил Сергей Павлович.
– Картины слишком похожи, – ответил Колесников. – До мелочей. Убийце было нужно, чтобы солдаты схватили Чонга, – значит, Чонг должен полностью подходить под описание преступника: халат, рост, телосложение и – лошадь темной масти. Поэтому он особо настаивал: ни в коем случае Чонгу нельзя было позволить сменить её.
– Откуда же взялись приметы?
– Трудно сказать. Я больше склоняюсь к мысли, что убийца позволил себя разглядеть, а потом, уединившись где-то на короткое время, изменил внешность и исчез окончательно. И теперь, по крайней мере, я твердо уверен, что Чонг умер за кого-то другого.
– Почему?
– Девушка, – ответил Игорь Иванович. – Та, которая пыталась меня задавить. Зомбирование сознания не может быть долговременным – человек вскоре «оживает», к нему возвращается память. Следовательно, он выходит из-под контроля. Я видел это: девушка освободилась от воздействия в последние секунды жизни. Она пыталась мне помочь, что-то рассказать. Жаль, я мало что понял. По этой же причине погибла и Марина, и тот человек, который её убил… Из послушных исполнителей они могли превратиться в опасных свидетелей. А монаха оставили в живых, нисколько не опасаясь, что, сидя в тюрьме и ожидая казни, он заговорит…
– Значит, ты уверен, что девица сказала правду насчет Алены?
– Да, – твердо ответил Игорь Иванович. – Он меня и убрать-то решил, когда понял, что ни на какой Кавказ я не поеду.
– Кто «он»?
– Он. Наследник Черного мага.
– Посмотри мне в глаза, – тихо попросил Туровский.
Колесников удивленно повиновался. Без привычных очков его глаза выглядели трогательными и по-детски беззащитными.
– У тебя есть мысль?.. Хоть отголосок мысли, хоть слабое подозрение, кто это может быть?
Игорь Иванович отрицательно покачал головой.
Туровский вздохнул.
– Не верю я тебе, Колобок. Ты сам говорил, что влез в это дело по самую крышу… А теперь скрываешь от меня что-то, мать твою!
Он вдруг хлопнул ладонью по столу.
– Ну в чем дело? Почему ты мне не доверяешь? Почему ты тормозишь мою работу? Речь идет о твоей дочери, в конце концов!
– Вот и я о том же, – задумчиво проговорил Игорь Иванович.
И, нацарапав что-то карандашом на страничке блокнота, показал это собеседнику. Тот некоторое время смотрел на листок, силясь вникнуть в смысл, потом выругался от души, не стесняясь, и сунул в карман.
– Скажи-ка, Игорь. Девушку, которая была за рулем «Волги», ты видел когда-нибудь раньше?
– Конечно, – спокойно отозвался Колесников. – Возле санатория…
– Нет, я не об этом. Позже. Ну, скажем, за десять-пятнадцать минут до того, как она пыталась на тебя наехать.
– Не пойму тебя.
Туровский полез к себе в стол, покопошился там, извлек несколько фотографий и разложил их перед Колесниковым.
– Узнаешь?
На фотографиях были запечатлены двое парней, напавших на него в проходном дворе, – он узнал их сразу, но промолчал, сделав глаза как можно более невинными. Парни были мертвы.
– Трупы нашла одна бабуся вчера утром, они были в мусорных контейнерах. Дело попало в Староречснский райотдел, это их территория… Сначала они приуныли – дело-то явный «глухарь», но потом появилась слабенькая надежда… Штука в том, что ребят положили не ножом и не из пистолета, а голыми руками, и весьма профессионально. А это уже след.
– Оба, – растерянно прошептал Игорь Иванович. – То есть я хотел сказать…
– Что одного – не ты? – глядя ему в глаза, тихо и жестко спросил Туровский. – Наверняка того, кто повыше… Его ударили в очень специфическую точку – явно и конкретно убирали как свидетеля. Этот, – он ткнул пальцем во второй труп, – просто приложился затылком об угол дoмa и умер от сотрясения. Правда, перед этим ему врезали ногой в переносицу, там ещё след остался на роже. Гм, твой след, кстати. Вернее, того ботинка, который сейчас на тебе. Ты уж извини, я потихоньку снял отпечаток.
– И ты собираешься…
– Стоп! – перебил Сергей Павлович и накрыл руку Колесникова своей ладонью. – Стоп, Игорек. Меня сейчас больше интересует другой вопрос. Как? Ты хоть когда-нибудь увлекался спортом? Ну, хотя бы зарядку утром сделал раз в жизни? На тебя трое нападали! Объясни, будь добр.
– А если там был не я?
– Не ты? Тогда извини, конечно. – Туровский развел руками. – Тогда я сегодня отдаю свои материалы капитану из райотдела…
– А если тебя спросят, как ты их получил?
– А ты полагаешь, ему это важно? Дело, Игорек, не в доказательствах. Дело в самом факте. Ты там был, я знаю точно. Остальное – техника и терпение… У них эта процедура отработана: если уж вцепились…
– У меня дочь в опасности, – прошептал Игорь Иванович. – Я за неё глотку перегрызу кому хочешь… И тебе тоже.
– Верю, – кивнул Сергей Павлович. – Поэтому и вожусь. Ну так что?
– Трудно сказать…
– Давай вкратце и по порядку.
– По порядку, – вздохнул Колесников. – Как напал, откуда взялись – не помню. Я в тот момент был там, – он неопределенно махнул рукой, но Туровский понял.
– Что-нибудь говорили? Предупреждали, предлагали?
– Ничего такого. По-моему, просто пытались убить.
– Если бы хотели убить – убили бы. И не подсылали бы мордоворотов, а элегантно свалили на голову кирпич… Нет, друг детства. Тебя – одно из двух – или пугали, или хотели проверить.
– Да откуда они могли знать, что я выкину такое! – взвился Колесников. – Я сам от себя меньше всего ожидал…
– А они – ожидали. У тебя самого есть какое-то объяснение?
– Не знаю, – признался Игорь Иванович. – Скорее, ощущение… Будто в мое тело вселилось чужое сознание. Понимаешь, я абсолютно не был испуган или растерян – я действовал как автомат… Я знал, как и куда бить, как защищаться. Словно меня кто-то охранял – во мне самом… И теперь я боюсь. Вдруг в следующий раз не сработает.
– Да? – равнодушно сказал Туровский и вышел из-за стола. – Ну, пойдем в соседнюю комнату. Там все напишешь подробно – как и что было.
Игорь Иванович приподнялся и застыл.
– Ты что… Ты все-таки решил меня сдать?
– О Боже, – вздохнул тот. – Ну и лексикон.
И ударил – мощно, с разворота, ногой в подбородок, готовясь, однако, остановить движение, если неизвестный защитничек не успеет вновь влезть в сознание друга детства, – не калечить же…
Тот успел.
Туровский поморщился: давно он не попадался так чисто и красиво. Пятка ушла куда-то по инерции, пол и потолок поменялись местами, Мелькнул перед носом угол письменного стола…
– Ты жив, Сережа?
Господи, больно-то как. Голос выплывал издалека, как из преисподней, и казался далеким и чистым, словно перезвон колокольчиков. Он вздохнул и приоткрыл глаза, хотя организм жаждал покоя и темноты.
– Что это ты решил…
– Судороги проклятые замучили, – сказал Сергей Павлович и сделал попытку сесть. – Я тебе дам один адресок, там обитает моя старая знакомая. Думаю, она поможет разъяснить ситуацию.
– А кто она?
– Да так… Божий одуванчик. Богомолка – это прозвище. А зовут Проскурина Дарья Матвеевна. Запомнил?
– Дарья Матвеевна, – послушно повторил Колесников. На его лице было написано недоумение.
Генерал Усов, непосредственный начальник Туровского, дважды прослушал запись разговора и поднял телефонную трубку. Он очень редко звонил по этому номеру, но знал его наизусть (лучше бы не знать, подумалось ему. Выбросить из памяти, как страшный сон… Но душа была продана единожды, и возврата ждать не следовало). В тот, первый раз, много лет назад, когда его чин и кабинет были поменьше и поскромнее, Усов долго не мог попасть пальцем в нужное отверстие на диске. А когда попал наконец (дьявол довольно хихикнул), услышал в трубке спокойный доброжелательный голос.
– Вас слушают.
– Здравствуйте, – хрипло сказал он, борясь со спазмом. – Мне рекомендовали обратиться к вам…
– Здравствуйте, Виталий Дмитриевич… Хорошо, что вы позвонили. Мне ваши проблемы известны, думаю, я смогу оказать вам посильную помощь,
– А кроме вас, о моих проблемах… ещё кто-нибудь знает?
– Нет, только я. Но должен вас предупредить: подумайте как следует. Контракт со мной – это очень дорогая вещь.
– Полагаете, грозящая мне тюрьма – дешевле?
– Возможно. Но раз вы решили…
– О цене я не спрашиваю, – проговорил Усов. – Догадываюсь.
– Прекрасно. Тогда отдыхайте и не беспокойтесь. Всего наилучшего.
И он услышал частые гудки.
Человек, который мешал ему, умер при загадочных обстоятельствах через несколько дней. Расследование не дало никаких результатов, хотя копали всерьез, упершись и забыв обо всем постороннем.
А когда Виталий Дмитриевич получил другой кабинет, ему позвонил все тот же голос и вежливо попросил материал на Олега Германовича Воронова.
– Да вы что, – хмыкнул Усов. – Вы не понимаете, о чем просите. Это дело такого уровня…
– Виталий Дмитриевич, – укоризненно сказал голос, и Усов вдруг ощутил липкий пот за воротником.
– Хорошо, – торопливо ответил он. – Я понял.
– Туровский – это ваша проблема.
– Но я же дал вам прослушать пленку! Он был у меня с докладом сегодня утром… Он затевает что-то, я чувствую.
– Он не может ничего затевать, – возразил Жрец. – Дело Воронова прекращено.
Он знал, что это не так. Он смотрел в Шар, точно в большое зеркало, где читалась его судьба – ясно и четко. «Я умру насильственной смертью. Я умру насильственной… Могу я этого избежать?» «Нет, – ответил Шар. – Ты можешь изменить соотношение сил на короткое время. Можешь обставить свой уход… Но ведь в конце концов все люди смертны».
«Нет, – сказал он себе. – Я знаю, я чувствую, кто главный герой в этой комедии. Я буду держать его за горло (лицо Игоря Ивановича Колесникова на миг отразилось в недрах Шара) с помощью его же собственной дочери: не есть ли это истинная Черная магия? Я и мой антипод, мое второе „я“ – умрет один, и второму не жить. Пусть посмотрит в мертвые зрачки своей дочери, – решил Жрец. – Я сведу их. вместе – Аленку, Воронова, Туровского. И уничтожу одним махом, как тысячу лет назад уничтожил Лангдарму. Преемственность: жертвы остаются жертвами, палачи – палачами».
