На меня снова лили воду, но на этот раз я пришел в себя сразу же. Надо мной склонилась Ута. Первой моей мыслью было перевязать ее руки, но потом я увидел, что с этой задачей она, очевидно, уже справилась сама – на запястьях белели наспех затянутые повязки. Я лежал на куче вонючей гнилой соломы в углу тесной камеры, едва освещаемой маленькой лампой, что висела в специальном гнезде на стене. Где-то за моей спиной журчала вода; было холодно и ужасающе сыро.

– Как ты? – спросил я одними губами.

Ута отложила в сторону жестяную плошку, из которой только что меня поливала, и обессиленно легла на солому рядом со мной.

– Плохо, – ответила она. – Хвала богам, ты не умер…

– Мы давно здесь?

– Полчаса, наверное… я не сразу поняла, как набрать воды – там что-то вроде ключа в углу, но этим блюдцем трудно… я боялась, что ты умрешь. Эти… мерзавцы посоветовали нам подумать.

– Интересно, о чем? – хмыкнул я.

– Ты сможешь убить меня?

– Ч-что?!

Я приподнялся на локте и посмотрел на лежащую рядом девушку. Ее глаза, красные от недавних слез, мертво смотрели в каменный потолок. На грязных и запавших щеках слезы прорезали узкие дорожки…

– Мы можем заточить это об пол, – произнесла Ута и щелкнула пальцами по жестянке. – Но сама я не смогу. Не смогу… дура я, правда?

– При чем тут «дура», – вздохнул я. – Но может быть, у нас еще есть время?

– Время? А что это меняет? Я… сперва я хотела размотать повязки, но потом все-таки решила дождаться, пока ты придешь в себя. А ты все никак…

Ута говорила вялым, почти безжизненным голосом, и я понял, что короткая пытка отняла у нее слишком много сил. Я придвинулся к ней, обхватил рукой ее плечи и попытался поцеловать ее, но девушка отвернулась в сторону.

– Точи, – тихо сказала она. – Времени может и не быть.

Я взял в руки медную плошку и подумал, что заточить ее грань до нужной остроты будет, скорее всего, нелегко – стены и пол камеры были влажными от сырости.

– Ты не видела, что случилось с Бэрдом? – спросил я.

– Бэрда убили, – безучастно ответила Ута. – А нас забрали… если бы мы еще знали, зачем?

– Они уверены, что я знаю, где находится череп.

– А… ты точишь или нет?

Я отвернулся к стене и принялся яростно елозить по ней краем медяшки. От трения скользкий камень стал относительно сухим, и дело потихоньку пошло.

«Хоть зарезаться сможем, – подумал я с некоторым облегчением. – Это все-таки лучше, чем сдохнуть там, под ланцетом этого мерзавца…»

Терзая медь о камень, я незаметно для самого себя начал погружаться в какое-то странное состояние, словно бы балансируя на краю яви и сна. Я видел своего отца, ведущего меня в храм, потом передо мной мелькнуло лицо учителя Камора, и я услышал его голос, резкий и требовательный:

– Вперед! Еще! Вяло, слишком вяло! Вот так, еще! Еще!

Са Камор куда-то делся, и я увидел мать, а потом – своего старого Куки, навсегда оставленного в маленьком городке на западном берегу. В том городке, в котором я встретил Иллари.

Я видел свой старый сад – и, одновременно, зеленую звезду, летящую над королевской столицей.

И, со звоном отшвырнув почти заточенную плошку, я упал на плечо Уты и заплакал.

– Я не буду тебя убивать, – простонал я сквозь слезы. – Я не смогу, ты слышишь?

– Как холодно, – странно отозвалась Ута. – Слушай, а кем ты хотел стать в детстве?

– Моряком, – прошептал я, содрогаясь. – Путешественником.

– Как странно, я тоже. Вот мы и стали моряками. И путешественниками. И скоро… скоро мы отправимся в самое длинное путешествие на свете.

В моей голове вдруг возникла благодарственная молитва, крепко выученная в детстве. Был ли в ней сейчас смысл? Наверное, не больший, чем в нашей пустой и нелепой смерти…

– Знаешь, – произнесла Ута, – вся жизнь – это сплошные долги. Мы все живем в кредит. Отдавая старые долги, мы следовали за Эйно, теперь мы сдохнем – интересно, там, за порогом, нас тоже будут ждать кредиторы?

– Да уж, – помимо собственной воли усмехнулся я. – Или же большая долговая яма.

Внезапно в мокрой тишине подвала раздался звук, сразу заставивший меня похолодеть. В одно мгновение я проклял свою слабость, из-за которой я отбросил кусок меди, способный быстро избавить нас от мук. Но было поздно: в замке со скрежетом проворачивался ключ.

– Это они, – зашептала Ута.

Я со стоном перевернулся на спину. С мокрого потолка сорвалась прозрачная капля, упала мне на щеку: холодная и безразличная.

– Хвала небесам, они здесь…

Не веря своим ушам, я поднял голову и чуть не закричал: на пороге стояли Бэрд, весь мокрый и пристукивающий зубами, и Рокас с карабином в руке.

– Быстрее, – коротко приказал он. – У нас очень мало времени.

Грудь Бэрда была забрызгана кровью.

Едва не теряя рассудок, мы с Утой выскочили в темный коридор, дверь захлопнулась за нашими спинами, и сильная рука Бэрда схватила меня за плечо.

– Только тихо! Наверху спят. Двоих, что были на страже, я зарезал, но их там много…

Рокас уверенно скользнул во мрак, мы двинулись следом. Поворот, и впереди появилось туманное пятно света. Через несколько секунд мы оказались в небольшой комнатке с двумя дверями. В высоком деревянном кресле, неестественно склонив набок голову, сидел монах в серой безрукавке и такой же серой, истрепанной юбке. Шея, грудь и плечи мертвеца были залиты кровью – Бэрд перерезал ему горло. Рокас осторожно толкнул потемневшую от старости дверь и замер, вслушиваясь в тишину. Потом боднул головой и исчез в темноте.

За дверью находилась лестница, кое-как освещенная приделанной к стене лампой. Буквально взлетев по ней, мы выбрались в короткий коридорчик, закончившийся еще одной дверью – низкой, накрепко окованной ржавыми железными полосами. Дверь открылась, я вдохнул прохладный ночной воздух, наполненный ароматом смолистой хвои, и тотчас же навстречу мне потянулись сильные руки Иллари.

– Живы? – тихо спросил он.

Ута шмыргнула носом и ничего не ответила. Мы находились в небольшом рве у подножия высокой, заросшей вьюном каменной стены.

«Монастырь, – понял я. – Ну конечно же, они привезли нас в монастырь. Но Бэрд? Ведь Ута видела, что он погиб?!»

Меня подсадили в седло, рядом всхрапнул конь Рокаса, и мы растворились в ночной темени.

– Рому, – услышал я голос Бэрда, когда наш маленький отряд отъехал от монастыря на полмили. – Я замерз, как никогда в жизни.

– Мы почти приехали, – отозвался почти невидимый в темноте Иллари. – Сейчас… Я узнаю эту лощину.

Кони спустились куда-то вниз, и я наконец увидел наших. Эйно схватил мою лошадь за узду, кто-то уже спешил с сухой одеждой для Бэрда – я ощутил, как закружилась голова, и, наверное, упал бы, если бы не Эйно и подбежавший Даласси: они схватили меня за плечи, усадили на какой-то мешок, сунули флягу вина и занялись Утой, которая тоже с трудом стояла на ногах.

– Они пытали ее, – просипел я, давясь терпким вином. – Позовите Доула, ее нужно перевязать и наложить бальзамы. Бэрд… ты здесь? Как же ты выжил?

– Ну я же не идиот, – рассмеялся тот. – Да и голова у меня оказалась крепче, чем они думали. Я сразу понял, что вас повезут в какой-то из монастырей. Когда подъехали наши, я рассказал им, что случилось. Преследовать похитителей было бессмысленно, но мы пошли другим путем. Золото, как известно, открывает любые двери.

– Алчные свиньи, – хмыкнул Эйно, садясь рядом со мной. – Как тебе, парень, лучше?

– Перепугался сильно, – признался я. – Когда Уту резать начали… в общем, я в обморок упал.

– Ты же не боишься крови? – удивился Эйно. – Я ведь помню, как тогда, в Гайтании, ты проткнул здоровенного парня и даже не пикнул.

– Тут другое… они пытали ее для того, чтобы выбить из меня, где находится этот проклятый Визель.

– Как ты сказал? – Даласси мгновенно очутился подле меня, присел на корточки и заглянул в мое лицо. – Визель?

– Это, кажется, ваши… меня спрашивали, где может прятаться некий Визель, купивший, как они уверены, тот самый череп, за которым мы гоняемся. Конечно, я и понятия о нем не имею – поэтому они приволокли Уту и стали ее резать… у меня на глазах. А вы говорите, что я боюсь крови.

– Ничего я такого не говорил, – рука Эйно успокаивающе потрепала меня по плечу. – Я все понимаю… ты молодец.

– Ты сказал – Визель? – требовательно спросил Даласси. – Это точно? И они знают, что череп купил именно он?

– Ну наверное, – ответил я. – Я сразу понял: да, он знает, у кого сейчас череп. Они отслеживали меня в Шаркуме – и лазутчики уверились в том, что я являюсь доверенным лицом князя Эйно.

– В Шаркуме? – нахмурился тот. – Да, это было. Что же, выходит, теперь и мы знаем, где искать череп?

– Не так, – быстро перебил его кхуман. – Мы знаем, в чьих руках он находится. А я знаю кое-что еще… Мат, как выглядели те, кто тебя допрашивал? Не было среди них скрюченного старика, вонючего такого, с длинным красным носом?

– Старика не было. Я видел двоих: один здоровый, целая башня, это он Уту резал, а второй – похож на альбиноса. Все белое как снег… и рожа бледная.

– Альбинос?

Даласси, казалось, здорово удивился моему рассказу. Некоторое время он сидел совершенно неподвижно, потом, поймав тревожный взгляд Эйно, вскочил на ноги.

– Нам нужно уходить на юг. Чем дальше мы уйдем, тем лучше. Если это Брорил – а в этом я почти не сомневаюсь, – то мы успеем удрать. Он нерасторопен.

– Кто такой Брорил? – переспросил Эйно, также вставая.

– Белесый, один из тех, кто ищет череп. Странно, что послали именно его, – он никогда не был особенно умен. Правда, за два года многое могло перемениться… Кто знает, чья группировка взяла верх в Высшем Кругу? Там идет непрекращающаяся борьба. Правда, те, кому служит Брорил, имели мало шансов на успех, но два года – срок немалый…

– Собираемся! – коротко приказал Эйно и исчез в густой тьме.

Отряд снялся стремительно и почти бесшумно. Подо мной вновь оказалась моя, подзабытая уже, лошадка, которую я едва не расцеловал в шею, вместо оставшихся в монастыре пистолетов Эйно выдал мне пару других – оружия у нас было предостаточно – и вот я вновь трясусь в седле, двигаясь сквозь черный ночной лес. Вокруг меня так же ехали мои друзья, только что вытащившие меня из-за порога всего сущего, под копытами успокаивающе хрустел валежник, и сырая камера уже казалась чем-то далеким, словно книжное приключение, оставшееся за двумя океанами – но я знал, что вряд ли смогу забыть медную плошку с грубо обточенным краем, которым я собирался зарезать Уту.

– Рому хочешь?

Рядом со мной оказался Бэрд, уже переодетый в сухое и успевший слегка опьянеть. Я молча взял из его рук здоровенную флягу, сделал глоток, закашлялся и принялся шарить в седельной сумке, где должна была лежать запасная трубка и пара кисетов с зельем.

– Где ты умудрился так вымокнуть? – спросил я, отыскав наконец свою короткую носогрейку.

– А-а-а, – тихонько засмеялся Бэрд, – это надо князя благодарить. Он гений, конечно… Когда мы добрались до монастырей – а они почти рядом друг с дружкой стоят, – он отправил кхумана на разведку. Мы ведь не могли знать, в какой из них привезли тебя с Утой? Но кхуман пошел не пустой, а с мешочком побрякушек. Монахи обрадовались и сразу же рассказали, что в соседнюю, будь она неладна, обитель недавно приехали незнакомцы с севера… ну, тут все сразу стало ясно. Тогда Эйно предложил этим святошам еще, и они добавили, что в том монастыре есть колодец, соединенный с прудом, что в леске неподалеку. Неподалеку – это здорово сказано, конечно: мне пришлось плыть добрую сотню локтей, я думал, что окоченею и останусь в этой кишке навсегда… проклятье, я давно так не замерзал!

– Так ты проник в монастырь через колодец?

– Ага. Ты же помнишь, я был боевым пловцом? Кое-чему меня научили крепко. Я вылез из колодца, зарезал двух олухов, которые попались мне под руку, потом схватил третьего и велел показывать, где у них тут потайной ход. Снаружи-то нам его показали, а вот разобраться, как искать его изнутри, я не мог. Ну, нашел, конечно… а там уже Рокас с Иллари ждали.

– О небо, но как же ты ухитрился вылезти из колодца?

– А нечего там вылезать, эта кишка, что от пруда тянется, заканчивается в маленьком бассейне под самой стеной. По сути, я проплыл под монастырской стеной и вылез себе на воздух. Болваны, хоть бы решетки поставили, что ли? Там же любой проплывет.

– Ну насчет «любого» ты загнул, скромник несчастный, – басовито фыркнул в темноте Рокас. – Хотел бы я видеть рашера, способного проплыть сотню локтей в ледяной воде!

– Да, водичка была не очень, – согласился Бэрд. – В таких случаях здорово помогает ром… или пара душевных бабенок под боком.

Рокас шумно вздохнул и ускакал вперед. Ром вкупе с трубочкой немного успокоили мои нервы. Я почувствовал себя почти расслабленно и начал даже позевывать. До рассвета было еще далеко, к тому же тревога Даласси заставила меня усомниться в том, что с наступлением дня мы остановимся на привал. Мы оказались в очень опасном положении: раз белорожий Брорил так уверенно вышел на «точку рандеву» и смог перехватить нас – значит, кто-то следит за нами с самого побережья. Как такое могло случиться, я не понимал, но в случайные совпадения мне тоже не слишком-то верилось. Очень может быть, что он не один… очень может быть, что засады ждут нас в каждом встречном монастыре. Конечно, они не идиоты и хорошо понимают, что в открытом бою с нами не справишься, но кто помешает этим сумасшедшим стрелять из-за угла? Фактически, сейчас наша судьба целиком зависела от Даласси, от его знания страны с ее укромными уголками и тайными тропами. Он уверенно вел нас на юг – зачем? Наверное, имел какие-либо соображения, делиться которыми пока не считал нужным.

– Ты уснул, что ли? – услышав голос Бэрда, я встрепенулся и завертел немного онемевшей шеей.

– Нет… думаю. Как бы мы не влипли с этими кхуманами. Кажется, они тут вообще кругом. В каждой деревушке…

– Много тут этих деревушек.

– Да вот в том-то и дело. Было бы много, смогли бы затеряться. А так…

Бэрд шумно сплюнул и хлопнул меня по плечу:

– Поглядим.

– Поглядим, – согласился я.

– Раз они ищут Визеля, значит, его след потерялся сразу после совершения сделки. Или, возможно, позже – уже здесь… хотя второе маловероятно.

– Это, по-моему, дураку ясно, – проворчал Эйно, бросая в костер обглоданные свиные ребра.

– Не совсем так, – спокойно улыбнулся Даласси. – Если Визель в Рашеро – а больше ему, как я понимаю, быть негде, то мы сможем его найти.

– Ты так и не объяснил, кто он такой… – буркнул князь. – Все «потом» да «потом». Может, сейчас самое время?

– Я думал всю ночь… в конце концов, если кхуманы обшарили уже все возможные места его пребывания, остается только одно – одно-единственное место, о котором не знает никто, кроме меня и еще двоих, но они сейчас за тысячи миль отсюда. А Визель?.. Что ж, Норвей Визель был моим другом. Много лет назад, когда я, почти мальчишка, пришел к кхуманам в надежде приобщиться высших истин, младший из Визелей был уже послушником. Потом он стал магистром, его допустили к архивам, собранным за долгие столетия поисков магических реликвий.

– Да, в Марибе кхуманы насобирали множество бесполезного хлама…

– Не только в Марибе и не только хлама. В то время и я, и Визель – мы оба свято верили в божественное происхождение удивительных вещей, с которыми нас познакомили в древних монастырях. Мы были любопытны, старики-настоятели таких любят. А потом Визель понял, что манускрипты и свитки лгут. Он первым отправился в Марибу и начал свой поиск правды. Мне на это понадобилось два года. Продираясь сквозь джунгли, мы с ним нашли небольшой древний храм, но там не было ничего интересного. Потом Визель вернулся домой – он был очень богат, ему хотелось организовать настоящую экспедицию…

– Опасные забавы, – Эйно вытер руки мокрой тряпицей и потянулся за трубкой. – В Марибе погибли сотни людей… вам очень повезло, что вы сумели выбраться оттуда живыми.

Даласси покачал головой. Мы сидели возле потрескивающего костра, разведенного на песчаном пригорке, усыпанном пожелтевшими сосновыми иглами. Чуть ниже мерно похрапывали уставшие за ночь люди. Солнце клонилось к западу, в соснах шумел теплый, почти летний ветерок. Мне так и не удалось уснуть – едва князь дал команду на привал, я сполз с лошади и повалился на сложенное одеяло, но сон не шел, в голове гудело, и тогда я встал, прихватил с собой остатки вина и двинулся наверх, где возле костра сидели Даласси, Эйно и Иллари.

– Подбрось дровишек, – сказал мне князь, ежась.

Пока я собирал колючие сосновые ветки, он набил трубку и, порывшись в лежавшей рядом со снятым с лошади седлом сумке, достал плоскую бутыль в чехле из плетеных кожаных ремешков.

– Визель в трех ночных переходах к юго-западу от нас, – неожиданно произнес Даласси.

– Что? – я увидел, как Эйно растерянно застыл с распаленным огнивом в руке.

Даласси что-то чертил веткой на песке – его лица не было видно, а голос звучал глуховато.

– Несколько лет назад он купил себе очень древний замок на самом побережье. Это уединенное место – лес с одной стороны, заболоченные соленые лиманы – с другой. Там давно никто не жил, боялись лихорадки. Об этом замке знали только он и трое его друзей: но, как я уже говорил, двое сейчас очень далеко отсюда. Раз его ищут… покупая Череп, он прекрасно знал, на что идет, – он должен был предусмотреть все варианты, должен был спрятаться сам и спрятать брата. Скорее всего они там. Старший брат Норвея был настоятелем в одном из северных монастырей: кхуманы нашли бы его сразу же.

– Возможно, они и нашли, – возразил Эйно.

– Нет. Если бы нашли брата, то нашли бы и Норвея. Нет… скорее всего, сразу после возвращения Норвея в Рашеро они где-то встретились, и обратно в свою обитель Серро Визель уже не вернулся. Вообще, вся эта история становится немного странной.

– В чем же именно? Кто-то в конце концов нашел полумифический Кипервеем, по миру поползли древние реликвии…

– Дело, конечно, не в этом, хотя уже в самом факте обнаружения Кипервеема есть что-то мистическое. Если бы я верил в мистику, то сделал бы, наверное, другие выводы. Но! По сути ведь получается так: кхуманы тоже стремились приобрести череп, но Визель их опередил и скрылся. Что они делали в Шаркуме? Скорее всего, искали его следы. Пустое, нужно заметить, дело. Норвей умеет спрятаться, как никто другой. Странным, впрочем, мне кажется не это, а кое-что другое. Наверное, дело сможет прояснить только сам Норвей, если мы его найдем.

Эйно зябко передернул плечами и приложился к своей бутылке, потом с глубоким вздохом откинулся на седло.

– Вы нездоровы? – тревожно спросил Даласси.

– Хуже, – отозвался Эйно. – Это ю-ю… но я проживу еще достаточно долго. Я еще переживу многих умников, давно меня похоронивших, – он засмеялся, подбросил в огонь пару веток и посмотрел на меня, – а вот он потом займется моим делом. Ты еще не падаешь, Мат? Иди лучше спи, а то ночью уснешь в седле и свалишься.

– Я уже привык, – пожал я плечами и поднялся на ноги.

– Вот что такое молодость, – в спину мне проговорил князь. – А я вот уже никогда не научусь спать верхами…