Покойников мы утопили далеко в океане, привязав к каждому по тяжеленной балластной чушке. Я очень хотел утопить и фургон, но подтащить его к кораблю не было никакой возможности, и поэтому пришлось оставить его на берегу. Лошадей, правда, я выпряг и отправил на прогулку. Возможно, они вернулись в монастырь, а может быть, разбрелись кто куда – второй вариант был более предпочтительным, но обо всем этом я уже не думал. У меня просто не было сил. К счастью, «зашивать» мне никого не пришлось, поскольку на борту выяснилось, что во время моего отсутствия Иллари нанял опытного врача, к которому и отправились наши раненые.

Когда «Брин» наконец сполз с мели и взял курс в океан, я устроил короткое импровизированное совещание – следовало срочно решить, куда плыть дальше.

Ланни, крепко накачанный болеутоляющим, попросил, чтобы мы доставили его хотя бы назад, к маяку, но этот вариант я отмел с ходу – я боялся лишний раз показать там свою задницу, и поэтому в конце концов было решено, что утром мы высадим его на побережье залива, в окрестностях одного из больших городов, откуда он легко доберется домой на любой лохани с паломниками.

– Твою долю я передам Каану, – сказал я ему. – А ты, будь добр, отслеживай ситуацию на острове и отправляй на его адрес подробные отчеты о происходящем. Кажется, тут сейчас заварится интересная каша.

Искалеченный Ланни горько вздохнул и посмотрел на свою забинтованную руку.

Врач зашил ему изувеченные пальцы и пообещал, что неприятностей с ними быть не должно, но я прекрасно понимал его состояние – теперь господин Ларго никогда не забудет эту проклятую ночь на мельнице. И зачем я потащил его с собой? Вряд ли его учили фехтованию так, как Энгарда…

А граф Дериц благополучно валялся в одной из пустых кают – он ненадолго очухался в руках нашего нового доктора, потребовал рому, после чего снова закрыл глаза и попросил не беспокоить его до утра. Куда мы плывем, что с нами будет – хоть пожар, все завтра! Я ему позавидовал. Хотя, как это ни странно, после рассветного ужина и бокала крепкого вина я почувствовал себя значительно лучше и приготовился к длинному разговору с Иллари, который, как я догадывался, должен был состояться прямо сейчас…

Отправив Ланни в каюту, я вытащил из шкафчика графин хорошего вина и принялся раскуривать трубку. Через минуту вернулся и наш академик, поднимавшийся на палубу для разговора с Тило. Выглядел он задумчиво. Не говоря ни слова, Иллари подошел к креслу, в котором валялась захваченная Энгардом кожаная сумка, и вытряхнул из нее содержимое. Я внутренне напрягся и вытянул шею, разглядывая свалившиеся на стол бумаги. О сумке я забыл – а Иллари, пожалуй, показывать ее не стоило. Но теперь уже было поздно, я сам принес ее в кают-компанию и бросил в это злополучное кресло! Иллари поднес к глазам один из пакетов, поморщился, швырнул его на стол и взялся за другой, самый толстый и лишенный печатей – вместо них он был простеган красной шелковой нитью, концы которой сходились в маленьком восковом конусе с завитушками.

– Та-ак, – без всякого выражения произнес Иллари и решительно сломал воск.

Из конверта выпали несколько кусочков тонкого картона, испещренных какими-то незнакомыми мне символами, и сложенный вчетверо лист гербовой бумаги.

Развернув его, Иллари застыл как вкопанный. Его глаза пробежались по тексту и замерли на большом квадратном оттиске внизу.

– Вот эт-то да! – он провел рукой по влажным после умывания волосам.

– Что там? – встревоженно спросил я, пытаясь заглянуть в текст.

Иллари подошел к тяжеловесному дубовому буфету, вытащил из него граненую бутыль с ромом и уселся в кресло рядом со мной. Подняв руку, он посмотрел через бумагу на свет и хмыкнул.

– Знаешь, чья это печать? – кривясь в горькой усмешке, поинтересовался он и ткнул пальцем в черный оттиск.

– Откуда же? – пожал плечами я. – Но, вероятно, это что-то очень важное?..

– Да-а уж, пожалуй. Кажется, дело приобретает совершенно неожиданный оборот. Да будет ведомо вашей милости, что я держу в руке документ, подписанный небезызвестным господином Джардешем из Машибута, одним из ваших коллег… одним из Генеральных Посредников нашего полушария, имеющим полное право свидетельствовать по любым сделкам и спорам Торга, а так же, как и вы – обращаться напрямую в Контроль.

– Джардешем?!

Да, теперь я вспомнил это имя, оно не раз фигурировало в записях Эйно, особенно в той их части, которая была обращена непосредственно ко мне, как его вероятному преемнику. Эйно начал писать в этой толстой тетради еще во время пути из Шахрисара и вел свое напутствие в течение всего того времени, что было ему отпущено. Разумеется, он не предполагал, что уйдет так скоро, но все же хотел, чтобы я имел под рукой нечто вроде свода инструкций на все случаи жизни – жизни Посредника…

– И что же он пишет? И главное, кому?

– Кому? Это вопрос, парень. Адресат тут почему-то не указан, зато весьма подробно излагаются пожелания господина Джардеша насчет помещения его доли в «посылаемом капитале»… вот, можешь удостовериться лично – он прямо так и пишет. Удивительное дело, подданный Ханонго помещает свой капитал в пеллийские предприятия… рассказал бы кто раньше – так смеялся б до упаду. Верфи прикупить желает, банк открыть – в общем, пожелания… хм. И еще настоятельно предупреждает о какой-то «весьма и весьма взрывоопасной коллекции, сведения об исчезновении которой получили новое, вполне достоверное подтверждение», а потому он очень и очень рекомендует своему адресату приложить максимум усилий для поисков этой самой коллекции. Хм…

– Иллари, вам срочно необходимо увидеться с нотариусом, – вздрогнув от его слов, проговорил я. – Мне нужен ваш совет, но сперва нам обоим следует выслушать новости от господина нотариуса.

– Мы опять перешли на «вы», – буркнул Иллари, задумчиво поднимая бровь, – значит, Каан?

– Ты первый начал, – махнул я рукой. – Ладно… да, Каан. И еще я видел в столице судью Лоалла.

– Лоалла? – похоже, Иллари удивился по-настоящему. – Зачем он тебя искал?

– Он меня не искал, он вообще не подозревал о моем местонахождении. Мы столкнулись – вот так, нос к носу, – возле харчевни, адрес которой ты дал мне перед моим отъездом из Адьдоваара. Той самой, где следовало искать нотариуса. Я так толком и не понял, чего там хотел от него судья, потому что разговор велся исключительно о наших делах.

– Да, я знаю, что Лоалла собирался в столицу. Но я уже давно его не видел…

– Правильно, потому что он там и остался. Кстати, он утверждает, что драгоценность, которую однажды показал ему Эйно – сокол рода Лэраас, – подделка, попавшая в Пеллию из Ханонго. Этот сокол был в числе прочих ценностей, которые передал нам Монфор перед отплытием в Рашеро. Он уцелел, и я отдал его судье.

– Так. Цепочка становится совсем интересной. И совсем непонятной… если допустить, что Монфор знал, что эти побрякушки – посылка от Джардеша. Выходит, мы можем предположить, что он получил их непосредственно от него самого? Нет, я не могу в это поверить. Да, разумеется, наши общие интересы стоят выше распри наших государей, но все же Монфор вряд ли стал бы впутывать в такие дела Джардеша, уж очень тот хитер… и, ладно, святые и грешники, пускай будет так – но тогда он обязательно сообщил бы об этом Эйно! Нет, ничего не понимаю. Узнать бы, каким образом это барахло попало в руки Монфора!

– Когда заговорит Гэкко… – намекнул я.

– Да, – согласился Иллари. – Хотя он мог и не знать – в конце концов, Монфор делился с ним далеко не всеми своими секретами.

– Гэкко нужен мне в любом случае, – вздохнул я и потянулся к вину, – насколько я понимаю, мне следует забрать кое-какое наследство.

– Не только, – усмешка Иллари стала загадочной. – Теперь ты можешь вынести Право Монфора на большой Совет и назначить кого-либо на его место. Совет может собраться после ближайшего Торга. Если, конечно, ты потребуешь его созыва.

– Тогда я назначу тебя.

Иллари молча покачал головой.

– Почему?

– Потому что нам нужен ты. Именно ты, и нечего тут краснеть, как мальчишка. Посмотри на себя – стоит тебе оказаться в деле, как люди тут же собираются вокруг тебя и ждут приказов.

– Но я же ровным счетом ничего не делаю! – возмутился я, не понимая, что он городит.

– Еще как делаешь. Пойми, Мат, далеко не каждому дан этот редкий дар – вести за собой. Иногда тебе действительно не нужно ничего делать, достаточно только стоять на мостике корабля. Остальные все сделают за тебя, дадут тебе верный совет и выполнят львиную долю любой работы. Но я давно уже заметил, что тогда, когда от тебя требуются решения, ты принимаешь их совершенно инстинктивно, не размышляя. Вспомни хотя бы, как ты появился вчера на «Брине».

Ни одна живая душа не понимает, за какими демонами мы сюда приперлись, но ты-то хорошо знаешь, что времени мало, и пожалуйста – через три минуты каждый уже в курсе того, что ему предстоит сделать.

– Но ведь я действительно…

– Правильно – действительно!.. Ты моментально берешь на себя ответственность и этим показываешь своим людям, что ты готов принимать решения.

Это действительно редкий дар, и именно поэтому Эйно сделал тебя своим преемником. Мы все – да, мы знаем чуть больше тебя, да, здесь ты до сих пор чужой, но это не важно: пройдет совсем немного времени, и все изменится. Вспомни, сколько дней тебе понадобилось на то, чтобы выучить язык?

– Он до сих пор кажется мне полузнакомым…

– Да, почти все языки нашего мира во многом похожи друг на друга. Но все же? Я видел людей, которые прожили в Пеллии полдесятка лет, а говорили с трудом. О том, чтобы читать научные труды, я уж промолчу. Поэтому… – он умолк и посмотрел на меня с тихой улыбкой, – поэтому, князь Маттер Лоттвиц-Лоер, вести нас будешь ты. Да, я буду стоять рядом с тобой на Торге, но Посредник – это ты, а мы всего лишь твои люди.

Я отвернулся и прихлебнул вина. Мне не хотелось, чтобы Иллари видел, как заблестели слезами мои глаза. Вино и трубка помогли мне справиться с нахлынувшими чувствами, и я протянул руку к лежащим на столе бумагам.

– Давай поглядим, что тут еще. Энгард, пожалуй, возражать уже не станет.

«Ему вообще придется решать сложнейший вопрос, – подумал я, – что из этого добра показывать папаше Висельнику, а что – нет. Да, вот уж задачка. Впрочем, это потом. А вот письмецо от коллеги Джардеша я, пожалуй, изыму до лучших времен».

– А это векселя на предъявителя, – вдруг пробурчал Иллари, осторожно вскрывая один за другим запечатанные пакеты. – Пеллийские векселя… ничего себе у Джардеша делишки!

«Опять, – хмыкнул я про себя. – С чего мы там начинали? С поддельных векселей? Ну вот мы к ним и вернулись. А вообще интересно, сколько же денег уже успели выкачать из казны наши милейшие принцы крови? То-то смеху будет, когда Вилларо додумается, как именно они это делали!»

Эта мысль, возникшая как бы сама собой, вдруг заставила меня поперхнуться.

– Что ты сейчас сказал? – спросил я себя.

Вилларо? Значит, Висельник копает сверху, а нас заставляет рыться понизу?

Та-ак, как любит говорить Иллари.

И я понял, что теперь у меня нет решительно никакого выхода, кроме как пойти и застрелиться. Что бы я ни предпринял – любой мой шаг, любые мои действия будут предательством. Если я раскопаю деяния господина Джардеша, я нарушу священный принцип Посредников «над политикой». Если я стану тормозить «раскопки» Энгарда, я предам друга.

Я уже не слушал бормотание Иллари, который просматривал поддельные векселя и удивлялся их высокому качеству. Я смотрел в окошко, через которое в кают-компанию лился яркий солнечный свет, и думал о том, что уж к такому выбору я точно не готов. Никак.

И никто не даст мне совета, что бы там ни бормотал академик Иллари Посселт.

Оказалось, впрочем, что я ошибался – но это стало ясно намного позже…

Берег вновь остался за кормой. Качаясь на ощутимой волне, «Брин» шел в направлении столицы, а Энгард снова вспомнил про свою подверженность морской болезни – впрочем, теперь он чувствовал себя намного лучше, чем в каюте небольшого брига. В бокалах плескалось вино. Морщась от тупой боли подживающих порезов, Дериц накачивался красным: наш лекарь порекомендовал ему вино как лучшее средство от потери крови.

– Я так и не понял, как же ты догадался, что сокровища окажутся не в монастыре, а на проклятой мельнице? – поинтересовался я, подливая ему из высокого серебряного кувшина. – Что, тут сработал твой пророческий дар?

– Для этого не нужно обладать особым даром, достаточно родиться в Пеллии и немного разбираться в делах духовных, – хмыкнул он. – Один из моих дядьев – большая шишка в столичной храмовой иерархии, на форумах он сидит в нижних рядах… знал бы ты, как все они ненавидят друг друга! Даже там, на Стаалене – я уверен! Поэтому я сразу прикинул: а зачем, собственно, мельница? Да затем, чтобы не делиться золотишком с настоятелем.

– Но фургон?.. – нерешительно возразил я.

– Фургон – ерунда, просто приказ от вышестоящего иерарха, и все. Мало ли зачем отцу Янвицу мог понадобиться этот несчастный воз? Кто осмелится задавать вопросы? Настоятель, что ли? Конечно же нет. А мельница – место очень даже недурное. Никто из местных обывателей никогда не сунется на монастырские земли, самим монахам там тоже делать нечего: стало быть, можно спокойно пересидеть там какое-то время, а потом благополучно вывезти весь товар в город. Одно у них, как видишь, не получилось – помощнички оказались чуть смелее, чем они думали.

Хотя, конечно, – Энгард сложил губы сердечком и провел рукой по лицу, демонстрируя задумчивость, – меня больше интересует другое: куда делись остальные ханонгеры из этой банды?

– Я тоже думал об этом. Возможно, ушли на шхуне?

– А может быть, просто остались в Машибуте, чего-то ожидая… хм, теперь все они зашевелятся, как разоренный муравейник. И Сульфик, разумеется, в первую очередь. Переполох в стане врага нам как раз на руку. Хотя, знаешь…

– Что? – насторожился я.

– Я вот все время думаю: а стоит ли мне вообще отдавать дедушке эти мертвые головы? Стоит ли докладывать о нашем с тобой совершенно противозаконном путешествии?

– А ты не подумал о том, что ложь или умолчание могут создать тебе массу проблем в будущем? Да, весьма возможно, что свидетелей у них нет, ну а все-таки? Вдруг они догадаются или еще что… знаешь ведь, сколько тут всяких обстоятельств понамешано?

– Ты прав, и об этом я уже успел подумать. Так что же теперь делать?

– Ну, во-первых, вручи ему содержимое сумки. Там интересные векселя, верно? А вообще, – я встал и прошелся по каюте, – давай сперва поговорим с Кааном. Мы, все – то есть вместе с Иллари. И только потом ты станешь принимать решение. Согласен?

– В принципе принимается. А что, Иллари останется у нас?

– Нет, ему необходимо быть в Альдовааре – коммерция покойного князя требует постоянного внимания. Но пару дней он у нас пробудет: я очень хочу, чтобы он повидался с нотариусом.

Энгард задумчиво кивнул и снова обратился к вину. Я стоял возле окна в бронзовом переплете и думал о том, что теперь только я, похоже, могу свести воедино две ниточки дознания, тянущиеся друг к другу с разных сторон. И как же мне это сделать? Оставив Дерица в компании кувшинов, я поднялся на палубу.

Иллари, как я и ожидал, обнаружился на баке, где он обсуждал что-то с Пертом и Тило. Увидев меня, он жестом отправил их восвояси и повернулся.

– Дай мне огня, – попросил я, вытаскивая трубку, – у меня кресало стерлось.

Иллари послушно рубанул кремнем и поднес мне горящий фитиль в специальном ветрозащитном цилиндрике.

– Послушай, – начал я, оглядываясь по сторонам, – мне не хотелось, чтобы наш разговор мог услышать кто-то посторонний, а особенно Энгард, случись ему выбраться на солнышко, – значит, получается, что Джардеш ищет Череп?

– Я думал об этом, – сдержанно кивнул Иллари.

– И что дальше? Выводы?

– Понимаешь, – он облокотился на планшир и задумчиво сплюнул в волну, – у нас нет никаких доказательств. Может быть, позже они и появятся, но пока это все только наши домыслы. Ты можешь представить себе свою ситуацию в целом?

– Мою?

– Хорошо, нашу. Попробую объяснить… после всего этого, особенно после того, как мы нашли письмо Джардеша, я полностью согласен с твоими опасениями – я согласен с тем, что мы обязаны распутать все это дело, и не только из мести.

Кто-то целенаправленно выбивает Посредников. Кто? Джардеш? Из-за Черепа? А зачем ему Череп? Зачем ему так рисковать? Через год, максимум через полтора, то есть тогда, когда на нескольких Торгах так или иначе пересекутся все Посредники планеты, это станет известно. Тогда ему конец. Мы все решим сами – пусть на это тоже потребуется время… Можно было бы предположить, что он хочет завладеть всеми Правами… так это ведь еще глупее. Он же прекрасно понимает – какой-то шанс, что доказательства его причастности к убийству Эйно и Монфора появятся, существует. И что же – из-за какой-то совершенно эфемерной надежды подняться выше всех он станет рисковать тем, что имеет? Далее. Джардеш ведь не наследует ни Эйно, ни Монфору. И он это знает. Он мог бы наследовать только в том невероятном случае, если бы они погибли буквально одновременно, да еще и не оставив наследников. Но наследник известен. Эйно и Монфор наследовали друг другу. Угрохать их в один момент было бы чрезвычайно сложно… да еще и вот что – Джардеш прекрасно знал, что Эйно собирается оставить своего собственного наследника. Эта фигура не была определена, потому что я в свое время категорически отказался, а Хаазе сожрали акулы, но – он знал! Так что ловить ему в этой речке вроде бы нечего, а? И что же у нас получается?

– Я не совсем понял, какую роль для тебя сыграло это проклятое письмо?

– У меня возникла одна мысль, Мат… Что, если Джардеш только наводит кого-то, кому очень нужен этот самый Череп? И что на самом деле убивать никого и не собирались, просто так вышло?

– Опять кхуманы? Здесь, в Пеллии? Да они вряд ли знают о ее существовании!

– Да нет, парень, на этот раз не кхуманы, не-ет. Если дело обстоит именно так, то тут замешан кто-то гораздо более могущественный. Знать бы, кому адресовано это письмецо!

– Я подозреваю, что скорее всего кому-то из принцев. Возможно, самому Ренфро. Ведь речь идет о финансовых делах, а не о Черепе.

– Стал бы он прямо вот так о нем писать! Хотя, возможно, что ты снова прав. Видишь, мы возвращаемся к тому, с чего начали: у нас нет ни малейших доказательств его причастности к убийствам. Пока мы знаем только то, что он непосредственно связан со странными махинациями, происходящими в столице.

Разумеется, Каану мы об этом говорить не станем. Для него Джардеша вообще не существует – и точка. Равно как не существует и письма…

– А ты не задавал себе вопрос: для чего все это самому Джардешу? Зачем ему финансировать полумятежных принцев, вкладывать свои средства в пеллийские дела, здорово рискуя при этом остаться голышом?

Иллари пожал плечами.

– Я думал и об этом, но пока мне нечего тебе сказать… единственное, что я чую своим простуженным носом, – затевается нечто совсем необычное, и вряд ли это для нас хорошо.

– Послушай… а если мы будем иметь неопровержимые доказательства того, что именно Джардеш убил Эйно и Монфора, тогда – что? Мы сможем обратиться в Контроль?

– Нет, это бесполезно, – Иллари решительно помотал головой. – На каждом Торге, безусловно, присутствует кто-то из Контроля, но наши внутренние дела их не интересуют, они просто не вмешиваются. Да и зачем нам Контроль? У нас есть свои силы, есть свои правила, о которых ты уже слышал, – если мы все скажем свое слово, то Джардеш падет в один миг.

– Его лишат Права?

– Его попросту убьют! Или ты думаешь, что мы играем в игрушки? Вот если кто-то из нас смошенничает по результатам Торга – тогда уж мы точно предстанем перед Контролем!

– Прецеденты были?.. Я еще не все дочитал…

– Были, – мрачно кивнул Иллари. – Точнее, был. Один, давно, нас еще и на свете не было. Контроль делает два предупреждения, потом – смерть! Прячься хоть в подземном царстве владыки Гудамы – найдут и уничтожат. Все мы, до последнего человека, будем рыть носом землю до тех пор, пока не исполним Повеление Контроля. Тот, кто это сделает, получит «особое доверие». Правда, никто пока еще не знает, что это такое, да это и не важно, страх все равно сильнее – ведь никому не известно, что произойдет, если мы откажемся выполнять Повеление.

– Милое дело, – вздохнул я. – О небо, во что ж вы меня втравили!

– Я не замечал в тебе склонности к обману, – довольно жестко оборвал меня Иллари.

Я на мгновение поджал губы. Как раз этого мне и не хватало! И не в страхе дело – кем же нужно быть, чтобы обмануть тех, кто подобен богам? Тех, кто приблизил тебя, предоставив тебе такой удивительный шанс? Ну уж…

– Я слишком честолюбив, – ответил я с улыбкой. – И как раз в данном случае честолюбие никак не сочетается с лжесвидетельством – цена, видишь ли, несопоставима.

– Сам придумал? – подозрительно нахмурился Иллари.

– Сам, – немного удивился я. – А что?

Моряк похлопал меня по плечу и, резко повернувшись, зашагал в сторону мостика.