Трагические подробности той демонической ночи врезались мне в память накрепко, уж слишком много кровавой суеты приключилось у меня на глазах за время меж двух лун. Мы подозревали, что решающие события произойдут именно спустя двое суток после беседы с Ланни Ларго, – кстати сказать, за это время он не появился у нас ни разу, и мы уже хотели отправиться на его поиски. Время шло; в тот вечер Энгард неожиданно переоделся во все чистое и принялся проверять свой довольно обширный арсенал. К вину он не притрагивался уже давно – я, признаться, немного согрешил, но крик вахтенного, раздавшийся через час после полуночи, враз выбил хмель из моей головы.

– Сигнал! – услышали мы через раскрытые вентиляционные люки нашей каюты. – Красная ракета с юга! Еще одна!

Я метнулся к небольшому сундучку с морским имуществом, стоявшему под переборкой, и выхватил из него длинный пороховой фальшфейер. Каблуки Энгарда уже грохотали по трапу, ведущему на палубу. Не обращая на него внимания, я поспешил к вантам и, засунув рукоять сигнала за пояс, принялся карабкаться на грот-мачту. Вскоре я очутился на самом верху, в «вороньем гнезде» впередсмотрящего. Судно качало на мелкой ночной волне, и мне пришлось наскоро привязаться болтавшимся в корзине обрывком просмоленного линя. Затянув наконец узел, я высвободил фальшфейер и резко дернул рукой за шнурок, связанный с теркой воспламенителя. Раздалось резкое шипение, и над моей головой, разбрасывая во все стороны искры, вспыхнул ослепительный алый шар – в вязкий замедлитель были подмешаны какие-то порошки, дававшие при горении красный цвет.

Огонь горел недолго. Почувствовав, что жар приближается к моей ладони, я размахнулся и зашвырнул сигнал подальше в море, а потом, даже не дав еще глазам привыкнуть к наступившей тьме, вытащил из футляра свою трубу.

Меня заметили. Далеко на горизонте вспыхнули чуть дрожащие светлячки топовых огней, и я разглядел наконец величественный силуэт огромного корабля, совершающего поворот. Я облегченно вздохнул, распустил узел и вернулся на палубу.

– Это они, – сообщил я Энгарду и проснувшемуся Бэрду. – Надо зажечь все фонари, чтобы нас было лучше видно…

Через полчаса на наш бриг надвинулась, подавляя собой, тяжелая махина «Бринлеефа». Ночную тьму прорезал грохот якорных цепей. С правого борта разом вспыхнули фонари, заскрипели шлюпбалки, и на воду плюхнулась шестивесельная шлюпка. В неровном желтом свете я разглядел две фигуры, спускающиеся по веревочному трапу, и сразу же узнал в них Иллари и Перта. Следом за ними в лодку скользнули матросы. Мы уже ждали, облокотясь о планшир, рядом с нами на палубе стояли наши сундучки и баулы.

– Да-а, – прошипел Энгард, задирая голову, – ну и кораблик! Интересно, во что же он обошелся твоему покойному наставнику? Тут одного железа на сотню тысяч!..

– Насколько я знаю, это далеко не первый корабль Эйно, – отозвался я с гордостью. – Он строил его специально для очень дальних путешествий, а помогали ему друзья вроде Кошхара и других промышленников. Тут много всяких сюрпризов – впрочем, увидишь.

– Эй, на бриге! – услышал я хорошо знакомый голос Иллари Посселта. – Ваша милость, вы на месте?

– Да! – во всю глотку заорал я. – Держите трап!

Я наскоро пожал руку хозяину «Святителей» – уплачено ему было вперед, еще в столице, – и бросил в шлюпку пару баулов с одеждой. Вслед за ними Бэрд и боцман спустили наши сундучки, а уж потом перемахнул через планшир и я.

Светлые глаза Иллари тревожно блеснули в отраженном волной лунном свете – он коротко обнял меня, потом хлопнул по плечу и прищурился:

– Что?..

Я понял его без лишних слов.

– Кажется, будет дело…

Бриг за нашими спинами с грохотом выбрал якоря. Я последний раз глянул на его просоленный и мрачноватый – особенно сейчас, ночью – силуэт и ухватился за нижнюю ступеньку трапа, уже придерживаемую твердой матросской рукой. Перед моим лицом чуть покачивалась серая, недавно перекрашенная железная стена, усеянная тысячами заклепок, – борт моего корабля.

Едва моя ладонь коснулась планшира, как я оказался буквально выдернут на палубу сильными руками старого Тило. Рядом стоял Жиро с крохотной рюмочкой на серебряном подносе. Я опрокинул в себя крепчайший матросский ром, поморщился и крикнул вниз:

– Всем сразу в кают-компанию. Идем, Тило, тебя это тоже касается.

– Господин прикажет ужин? – поинтересовался боцман.

– Нам некогда, – бросил я на ходу и добавил, обернувшись:

– Жиро, распорядись, чтобы вахта следила за маяком на острове…

Мы собрались за столом в ярко освещенной лампами кают-компании. Тило свернул и уложил в чехлы свои карты, которые, как всегда, валялись в каждом кресле, и зачем-то провел ладонью по большому барометру на стене, словно проверяя, не запылился ли столь ценный в море прибор. Я достал карту, одолженную у Ланни.

– С сегодняшней ночи мы должны занять позицию вот здесь, – начал я, показывая циркулем на бухту неподалеку от Магиры. – Бросим якорь чуть западнее, потому что судно, которое мы должны перехватить, будет приближаться к острову либо с юга, либо с востока…

– Скорее всего, с юго-востока, – ворчливо подытожил Тило. – И большое будет судно?

– Вероятно, нет. Но быстроходное – это точно. Я думаю, что это будет корабль пеллийской постройки, идущий под пеллийским вымпелом.

– Вы предлагаете нам атаковать пеллийский корабль? – нахмурился Иллари.

– Нет, – замотал я головой, – это корабль из Ханонго. Но идти он, повторяю, будет под пеллийским вымпелом. Или вообще без такового…

– Из Ханонго, – эхом повторил Иллари и обернулся к рулевому:

– Перт, немедленно достань из сейфов все лицензии и удостоверения Морского комиссариата. Если сторожевики перехватят нас, лучше, чтобы эти бумаги уже были прямо в руках… Хорошо же, господа… но как вы предполагаете опознать этого вашего ханонгера? Вы знаете, сколько тут сейчас судов?

– По его курсу, – начал я, но договорить не успел – с палубы раздались несколько голосов разом:

– Шлюпка! С острова идет шлюпка!

Энгард шумно вздохнул и вытер со лба пот. Бросив на него короткий взгляд, я заметил, что мой друг стал белее полотна.

– Это Ланни, – негромко сказал он.

– Что-то произошло? – спросил меня Иллари уже на палубе.

Я нервно дернул плечом. В бинокль мне была отчетливо видна темная фигура в морской шляпе, сидящая на руле баркаса. Его люди гребли изо всех сил, и лодка быстро приближалась к нашему кораблю.

– Подать трап, – распорядился за моей спиной Иллари. – И принесите фонари, ни зги ж не видно!

Ланни вскарабкался на борт и, не утруждая себя приветствиями, тяжело выдохнул:

– Они уже там!

– Ч-что-о?! – хором завопили мы с Энгардом. – Но когда они прошли?

– Я не понимаю, каким образом они проскочили, – с отчаянием просипел Ланни, – похоже, взяли круто к югу… они ведь прошли мимо вас!..

– Мимо нас?..

Иллари понял все без слов. Мы еще стояли как два истукана, рассматривая почему-то мокрого Ланни Ларго, а он уже распоряжался взять баркас на буксир, выбрать якоря и срочно ставить паруса.

«Весьма вероятно, что мимо маяка и в самом деле прошло несколько судов, – кусая губы, размышлял я. – Все верно – ведь мы ждали большой корабль, который должен подать сигнал! И совершенно естественно, что вахтенные не обратили внимания на какие-то там посудины, спокойно выходящие проливом прямо в океан, – мало ли кто тут шляется? Стемнело уже давным-давно, и они преспокойно миновали проливы, а потом, для безопасности, действительно удалились на юг – может, на пять-шесть миль… прошли как бы по дуге и благополучно вышли точно на Стаален.

Вот и все… и что теперь?»

– Они уже успели выгрузиться? – быстро спросил Энгард.

– Час назад мне сообщили, что большая черная шхуна стоит на входе в бухту, – ответил Ланни. – Может быть, они кого-то ждут?

– Вероятно, они послали скорохода, – скривился Дериц. – Ну что ж, мы можем попытаться успеть!

Собственно, «Бринлееф» уже двигался. Ночной ветер был хорош, и мой барк, прекрасный ходок, помчался вслед за низкой луной, теряющейся в бегущих облаках.

– Ланни, предоставьте в распоряжение нашего штурмана самую лучшую карту из вашей коллекции, – произнес Бэрд, невозмутимо раскуривая трубку. – Славный ветерок! Поглядим, куда он нас принесет!

Мы с Энгардом поднялись на корму, и я распорядился вынести наверх главный артиллерийский дальномер. Энни едва не грыз ногти, напряженно вглядываясь в темноту. Вечерняя луна, клонящаяся к горизонту, помаргивала в разрывах туч, то и дело подсвечивая их своим мертвым серебряным сиянием, и в ответ ей вспыхивала океанская волна. В другое время я восхитился бы этим, не раз уже виденным зрелищем, но сейчас мне было не до красот ночного моря. Мой план стремительно летел в пропасть. Если мы потопим эту проклятую шхуну возле самого берега, нам неминуемо придется объясняться с властями. Ничего страшного в этом не было, но я категорически не желал демонстрировать в этом деле свой флаг… и главное – Такео уже исчезал, растворялся в глубине людской массы, затопившей остров.

Найти его среди толпы молельщиков было совершенно невозможно, даже вездесущие филины не взялись бы за такое дело. Десятки кораблей каждый день приходят и уходят – уже завтра утром он будет качаться на палубе какой-нибудь лохани, идущей прямиком в столицу. Он и его люди, вновь прибывшие в Пеллию со своими загадочными делами!

Энгард шумно выколотил о планшир трубку и приник к окуляру дальномера.

– Стаален справа по борту, – выдохнул он. – Осталось совсем немного. Никогда бы не подумал, что твой корабль способен идти с такой скоростью.

Я очнулся от мрачных дум и достал хронометр.

– Медленно, – сказал я, прикинув время. – Медленно, будь я проклят!

– Убавить парусов! – донеслась до меня команда Иллари.

– Что такое? – закричал я, свесившись вниз. – Почему убавить?

Мне никто не ответил, но, обернувшись, я и сам понял, в чем дело: мимо нас плыли редкие ночные огоньки Магиры. Я резко вывернул дальномер на нос. Через паутину рангоута просвечивала тающая в море луна, и в ее последних лучах я отчетливо разглядел мыс, закрывавший бухту с востока. Ту самую бухту, где должно было находиться судно Такео.

Энгард стиснул планшир так, что мне показалось, будто я слышу хруст его пальцев.

– Если они еще там… – прошептал он, напряженно всматриваясь в темные контуры берега.

На мачтах появились фигурки матросов, спешащие зарифить паруса. Ярко вспыхнули фонари на бушприте. Я поморщился, удивляясь, зачем Иллари приказал устроить такую иллюминацию, и тотчас же услышал, как скрежещут заслонки и кто-то звякает стеклом, разжигая еще и кормовые огни. Рядом со мной возник Перт, неслышно поднявшийся из люка:

– У нас есть прекрасный флаг рода Лоттвиц-Лоер, – кривя в усмешке губы, заговорил он, – да только он – рваный и обожженный в бою… надеюсь, Иллари верно понял ваши мысли?

– А? – не сообразил я. – Флаг?

– Ну да, – терпеливо повторил рулевой. – Если нам придется драться здесь, в пеллийских водах, ваш флаг просто необходим. Вот только вряд ли кто-то сможет рассмотреть на нем ваш герб…

Я хмыкнул. Да уж, Иллари, как всегда, все понимает без слов. Если придется драться… конечно, прежде чем открыть огонь, я должен продемонстрировать врагу свое право королевского корсара. Да только флаг мой выглядит так, что разобрать на нем, кто я таков, никому не удастся. А случись появиться сторожевику – что ж, разве флаг, только что порванный вражеской шрапнелью, убавит мою славу?

Сторожевик, сказал я себе, это уже крайний случай, избавь от него небо…

– Судно! – вдруг заорал кто-то. – В бухте судно!

Крик показался мне писклявым, будто комариное пение, и я не сразу сообразил, что это вопит далекий от меня впередсмотрящий. Я бросился к дальномеру, успев краем уха услышать команду: «Право руля пять румбов!», успел даже почувствовать, как поворачивается огромный руль корабля и бушприт начинает катиться вправо, но дотянуться до оптики все же не успел. Я полетел вперед, впечатываясь головой в массивный дубовый планшир, ограждавший наблюдательную площадку кормовой надстройки. Это был крепкий планшир, обработанный специальным составом, замедляющим горение, но голова моя оказалась ничуть не хуже, потому что сознания я не потерял.

И едва грохот, до краев заполнивший мой череп, стих, я понял: «Брин» налетел на мель. Да не просто налетел – какие-то секунды нас еще волокло по инерции – клянусь, я собственной кожей ощущал, как скрежещет по каменистому дну брюхо моего корабля! – барк встал, застыл, замер, слегка накренясь на правый борт.

Свирепый гигант, построенный для преодоления тысяч миль океанских просторов, сел на мель в сотне локтей от берега – слишком велика была его осадка, слишком коварны были для него эти воды с их часто меняющимся донным рельефом.

– Проверить трюм на течь! – услышал я крик Иллари. – Лот за борт! Приготовить насосы!

Кто-то отчаянно вопил за бортом – то были матросы, полетевшие с мачт в воду. Едва встав на ноги – меня шатало, – я отвязал оба аварийных трапа, закрепленных с кормы, и вывалил их за борт. Не успел я нагнуться, чтобы посмотреть, что происходит с несчастными людьми, как меня схватил за рукав Энгард.

– Вот они! – зарычал он, указывая рукой куда-то направо.

Я машинально повернул голову и увидел, как из-за мыса, сильно принимая к западу, стремительно выдвигается вытянутая, остроносая черная тень с двумя мачтами, увенчанными треугольниками косых парусов. Шхуна шла, резво забирая ветер, догнать ее не было никакой возможности. Стрелять тоже – даже если бы мы могли открепить корабль за считанные секунды, у нас никак не хватало времени на то, чтобы подготовить к стрельбе хотя бы одно из тяжелых орудий – а бортовые, расположенные на батарейной палубе, не смогли бы достать цель из-за песчаного мыса, перекрывающего нам линию огня.

Я заскрежетал зубами и повернулся к Энгарду, который рвал на куски роскошный воротник своей шелковой сорочки.

– Мы успеваем! Успеваем! Они только что разгрузились, и значит, Такео сейчас там!.. – Дериц приложил ткань к рассеченной брови и сморщился от боли. – В баркас, скорее! До берега сотня локтей!..

– Где – там?! – заорал я, безумно вращая головой: я не понимал, о чем он говорит.

– На мельнице! – в тон мне проорал Энгард, не отнимая шелка от окровавленного лица. – На мельнице, святые и грешники!

– Ты спятил?

– Говорю тебе, они там и только там! Зови людей, у нас мало времени, но мы еще можем успеть!

В это время корабль вздрогнул. Я понял, что Тило приказал разводить пары – значит, он надеялся, что при помощи машины «Брин» сможет соскользнуть с мели самостоятельно. Для дела это уже не играло решительно никакой роли – шхуна ханонгеров ушла, а я прекрасно знал, что для того, чтобы развести пары, механикам потребуется несколько часов. За это время она навсегда растворится в океанских просторах, и любые поиски будут пустой тратой времени и угля.

Проклиная все на свете, я бросился вниз, искать Иллари.

Сборы были недолгими. Даже не слушая объяснений Энгарда, Иллари вооружил двух дюжих матросов, облачился в толстую куртку, обшитую на груди патронташами, повесил на плечо короткий карабин и, махнув рукой, соскользнул по фалу в баркас, болтавшийся на волне у нас за кормой. Вслед за ним последовали Бэрд, Энгард, матросы и, наконец, я. Ланни немного замешкался: кто-то – кажется, Перт – вручил ему громоздкую абордажную саблю, и он никак не мог подогнать по своему росту кожаную перевязь. В конце концов он неловко плюхнулся в наше суденышко, и две пары весел ударили по воде. Я тем временем наскоро перевязывал Энгарда.

Едва я закрепил на его затылке свою поспешную повязку, как форштевень баркаса с шипением ударился в песок, и граф Дериц пулей вылетел на берег.

– Туда! – завопил он, неистово размахивая пистолетом. – Я знаю, они еще там! Ну же, что вы там все спите?

– Момент, момент, – заворчал Иллари, помогая матросам затащить тяжелый баркас подальше от волны. – Успеем…

– К демонам мы успеем! Бегом, за мной!

Давно известно, что на суше моряки не отличаются особым проворством, но Энгард был человеком, весьма далеким от моря, его пятки так и сверкали у меня перед глазами. Кажется, я никогда еще не бегал так быстро, как в ту проклятую ночь. Размахивая оружием и сдавленно ругаясь, мы одолели косогор и выбрались на дорогу, ведущую к монастырю. Сперва у меня мелькнула мысль, что Энни немного спятил от удара башкой о твердое дерево моего судна, но потом я вспомнил его уверенность в том, что Такео должен находиться на мельнице, – размышлять, на чем эта уверенность основана, было совершенно некогда, и я припустил следом за ним. За мной тяжело топали все остальные…

К тому моменту, когда в слабых лучах утренней луны, уже успевшей немного приподняться над горизонтом, появилась наконец мельница, мы все дышали, как стадо фонтанирующих китов. Оказавшись во фруктовой рощице – я немо возблагодарил добрых людей, посадивших эти чудные деревья, – мы повалились на землю.

– Там свет, – прохрипел Иллари.

– А вон и воз, – куснул губу Энгард, указывая на большой крытый фургон, запряженный парой лошадей.

Фургон стоял возле самого амбара. В бинокль я хорошо видел откинутый сзади полог – видимо, его уже успели разгрузить – и задавал себе вопрос, что же сейчас происходит там, за узкими оконцами второго этажа, из которых и впрямь сочился мерцающий желтый свет?

– Я схожу на разведку, – решительно приподнялся Бэрд.

– Нет, – остановил его Энгард. – Все вместе… и запомните: никого не убивать…

– Как это? – ошеломленно заморгал офицер. – А они нас убивать не будут?

– Они будут, – вздохнул Энни. – Но иначе вся эта возня теряет всякий смысл. Нам нужны не побрякушки, а люди – или вы забыли?

Иллари сурово насупился и передернул затвор своего карабина.

– Пойдем по лощинке, – продолжал Энгард, указывая рукой на черную тень, змеящуюся в обход холма, – я давно ее заприметил. А потом попробуем взобраться наверх. Я захватил веревку с кошкой…

– Я тоже, – поджал губы Бэрд. – А разве там есть слуховое окно?

– С противоположной стороны, – объяснил Энгард. – Когда мы ехали отсюда, я оглянулся и увидел его… чувствовал ведь!

Он посмотрел мне в глаза, – я едва заметно кивнул, и мы одновременно вскочили на ноги. Влажная лощина и впрямь привела нас на середину холма.

Несколько секунд мы стояли, согнувшись в пояс, и осторожно рассматривали темную громаду амбара, но пока до нас не доносилось ни единого звука. Я еще раз заглянул в окна, но не увидел ничего, кроме пляшущих по потолку теней, рождаемых трепетом нескольких свечей.

Бэрд ловко закинул обе кошки. Мы замерли, вслушиваясь – крыша была мягкой, и стальные крючья легли почти бесшумно, правда, если на втором этаже отсутствовало перекрытие, то нас могли и услышать. Но ничего не произошло, зато теперь мы вдруг услышали голоса, к сожалению, совершенно неразборчивые.

И они мне не понравились – казалось, там что-то происходит.

Оказавшись на крыше, я первым скользнул в темный зев слухового окошка и очутился в затхлой тьме, прорезаемой тонкими и слабыми лучиками, бьющими из многочисленных щелей в дощатом потолке.

– Как можно тише, – прошептал я, высунув голову наружу, – тут доски. Кажется, они просмолены, но я не могу понять…

К нашему счастью, пол чердака кое-где был покрыт слоем соломы, и мы смогли бесшумно приблизиться к закрытому люку, прямоугольный контур которого отчетливо выделялся благодаря свету со второго этажа. Матросы остались наверху, удобно оседлав конек крыши, – Иллари приказал им стрелять по ногам всякому, кто рискнет вырваться из амбара.

Распластавшись на полу, я приник глазом к щели. Рядом со мной кое-как пристроился Энгард. Если бы на чердаке не воняло застарелым птичьим дерьмом, я чувствовал бы себя вполне уютно. «Наверное, – подумал я, – здесь обитают голуби или еще какие-нибудь птички, демон бы их побрал…» А вот внизу происходили интереснейшие вещи.

Люк был вырезан почти по центру помещения, и я мог разглядеть почти все, что там творилось. Прямо подо мной находился длинный струганый стол, на котором стояли несколько дешевых кувшинов и порядочная фляга рому. За столом, в торце, оседлав трехногий стул, расположился франтоватого вида мужчина в шляпе с тремя перьями – его лица я, разумеется, не видел, а чуть позади него – мрачный тип без головного убора, на его камзоле я разглядел серебряный талисман паломника.

Перед человеком в шляпе лежал похожий на колбасу черный кошель, из которого он неторопливо выгребал пальцем сверкающие королевские червонцы.

Напротив него, с противоположной стороны, прямо на столе восседали трое крепких мужчин в грубой морской одежде. По их физиономиям я понял, что это и есть разбойнички, нанятые его святостью в помощь Такео. Один из них – самый широкоплечий, облаченный в порыжелую кожаную куртку, – говорил, методично всаживая в столешницу небольшой кривой нож:

– Монетки, ваша милость, дело хорошее. Замечательное дело. Да только видите, как сложилось – Эйлая взяли вчера, вот ведь как. Братство его стражникам спихнуло, что делать-то? Не хватит нам монеток ваших, нет, никак не хватит. Вы бы подкинули нам дольку от дел своих, а? Дольку-то совсем такую… ну вот, как ножик мой, а?

Его приятели расхохотались. Немного повернувшись, я увидел, что один из них схватил со стола ром и принялся лить его себе в глотку. Нож продолжал мерно втыкаться в столешницу.

Человек в шляпе не ответил ничего. Его палец выскреб из кошеля еще одну монету, и теперь он принялся складывать их башенкой. Едва перед ним выстроилась тоненькая стопочка из пяти или шести орлов, как нож бандита, вместо того чтобы в очередной раз куснуть столешницу, вдруг мелькнул в колеблющемся пламени свечей и вонзился в правый глаз мрачного паломника.

Энгард рванул люк на себя – я получил крепкий удар по подбородку, – и, раньше чем я успел что-либо сообразить, очутился прямо на столе. Тут же, словно змея просочившись в дыру, рядом с ним приземлился Бэрд. А дальше заварилась каша, в которой мне почти не пришлось принять участия. Когда я спрыгнул на пол – стол к этому времени уже был перевернут и помещение освещалось лишь одной свечой, горевшей на какой-то каменной тумбе в углу, – человек в шляпе лежал под распахнутым окном, Ланни Ларго страшно кричал, катаясь по полу, а Энгард, с сорванной повязкой и перекошенным от дикого напряжения лицом, плясал – именно плясал! – перед высоким мужчиной с глубоко запавшими глазами, пытаясь подсечь саблей его ноги. Я оглянулся на Иллари, в воздухе мелькнул кулак, грохнул выстрел, и последний из оставшихся в живых бандитов, успев разрядить ружье в потолок, рухнул на пол с неестественно вывернутой шеей. Я выхватил свой меч и поспешил на помощь Энгарду.

– Прочь!!! – успел крикнуть он, но мой клинок, вдруг провернувшись в потной ладони, по локоть срубил левую руку его противника, в которой тот держал длинный кинжал.

Я отшатнулся, но высокий неожиданно ощерился, словно бешеный пес, и атаковал Энгарда. Из руки бандита хлестала кровь – удивительное дело, он не обращал на это никакого внимания.

Парировать его выпад было почти невозможно, но Энгарду это удалось – он совершил какую-то немыслимую танцевальную фигуру, отбив летящий на него клинок, и его сабля, двигаясь помимо воли владельца, совершила сильнейший замах слева, остановить который он не мог – слишком хорошо его когда-то учили, – и в полете столкнулась с шеей противника. Шея была подставлена специально, именно на этот возвратный удар и был рассчитан яростный выпад рослого темноглазого мужчины с узким, похожим на рыбью морду лицом. Фонтанируя кровью, еще живое тело убитого медленно сложилось пополам и так же медленно, словно не веря в происшедшее, опустилось на пол.

Энгард стоял, как идол, мелко дергая окровавленной щекой, и смотрел на обезглавленного его ударом мертвеца. Только сейчас я заметил, что он буквально весь залит кровью, сочащейся из многочисленных порезов на плечах и груди.

Услышав стон Ланни, я повернулся к нему. Парень стоял на коленях, зажимая левой рукой правую ладонь, и его лицо, как мне показалось, было даже не белым, а каким-то синюшным, словно у мертвеца. Я подскочил к нашему приятелю, обхватил его левой рукой за плечи, а правой с трудом разжал пальцы, намертво сомкнувшиеся на кровоточащей ладони. Я увидел почти то, что и ожидал, – у него не хватало двух пальцев – среднего и безымянного, срубленных в первом суставе чьим-то ударом.

– Ничего страшного, – не узнавая свой голос, просипел я. – Подумаешь… стрелять сможешь…

Я наскоро затянул ему изувеченные пальцы бинтами, протянул свою неразлучную склянку с болеутоляющим настоем и встал, услышав вдруг голос Энгарда:

– Наделали дел…

Он сидел на корточках перед человеком в шляпе. Как ни странно, франтовская шляпа так и осталась на его голове даже после того, как несчастный получил пулю в самое сердце.

– Это Такео? – спросил я.

– Такео, – безучастно ответил Энгард и, подняв с пола свою саблю, вдруг принялся отделять голову господина Лоррейна от его грешного тела.

– Ты весь в крови, – тихо произнес я.

– Потом, – пожал плечами Дериц. – Посмотри, что там с Бэрдом. По-моему, ему здорово досталось.

Я резко обернулся. Света было мало, и я не сразу различил две фигуры в углу комнаты – Бэрда, скорчившегося на полу, и Иллари, разрезающего на нем кожаную куртку.

– Чепуха, – услышал Дерица офицер. – В бок, и неглубоко. Не беспокойтесь, ваша милость, я справлюсь.

– Куда там, – мрачно отозвался Иллари, освобождая мне место возле раненого. – Придется зашивать.

– Сперва повязку, – сказал я. – Да, пистолетная пуля, тяжелая, по касательной. Из кремневки, что ли?

– Вон, – протянул руку Бэрд, указывая на двухствольный пистолет, валявшийся неподалеку от него. – Взял бы он чуть левее, и все – кишки на улицу…

– Крови много, – сказал я, накладывая бальзам на повязку. – Надо, чтобы остановилась. Надо на корабль… скорее.

Кажется, я говорил бессвязно, как помешанный, но никому и в голову не пришло удивиться – мы все, за исключением, пожалуй, Иллари, были слишком потрясены этой скоротечной схваткой, в которой только что полегли шесть человек.

– Рейли! – гаркнул Иллари, задирая голову к потолку.

Сверху донеслась возня, и в люке появилась голова матроса.

– Рейли кончился, ваша милость.

– Как? – не понял Иллари. – Свалился, что ли?

– Нет, – печально проговорил матрос. – Стрельнул кто-то снизу. Свалился-то он уже потом… кончился он. Я посмотрел, когда утихло.

Иллари тяжело провел рукой по лицу.

– Славный был парень. Спускайся сюда. Сейчас пойдем вниз, посмотрим, что у нас там с сокровищами…

– Поищите мне там какой-нибудь мешок, – глухо проговорил Энгард, приноравливаясь срубить голову еще одного мертвеца, первым получившего нож.

– На кой тебе этот товар? – изумился я.

– Покажу покойному дедушке! Св-вятые и грешники, наделали дел! Вот наделали!

– Мы, что ли, наделали? – мрачно изумился Бэрд.

– Раньше надо было, – буркнул Энгард.

– Что – раньше? Раньше сдохнуть?

– Раньше прыгать… э, да что теперь! Теперь у нас на руках куча покойников, которые, как известно, сказок не рассказывают. Теперь, будь я проклят, сказки придется рассказывать мне. А за это слушатели накидают мне полную шляпу медных монеток! А!

Его сабля со стуком отделила голову у последнего из ценных мертвецов, и Энгард аккуратно сложил свою страшную добычу под окном.

Убедившись, что обильно наложенный бальзам почти остановил у Бэрда кровотечение, я наконец выпрямился и решил заняться своим другом графом, но тот, отстранив меня, вдруг шагнул в темный угол комнаты, где стояла большая деревянная кровать, и вытащил что-то из-под грязной, засаленной подушки. Это «что-то» оказалось большой кожаной сумкой с парой серебряных замочков. Я подошел поближе, и в этот момент мой взгляд почему-то упал на кинжал, так и оставшийся зажатым в руке, которую я отрубил у высокого. В тусклом свете единственной свечи он показался мне каким-то необычным, и я нагнулся, чтобы поднять свой трофей.

И едва сдержал крик.

Отвернувшись к стене, я с омерзением вырвал его из мертвых пальцев, наскоро отер с лезвия кровь – вероятно, кровь Энгарда – и тотчас же сунул кинжал в голенище сапога, подальше от чужих глаз. Кажется, у меня на лбу выступили капельки пота.

Энгард, не обращая на меня ни малейшего внимания, бесцеремонно взломал замки своим матросским ножом и распахнул сумку. В руки ему выпали несколько заклеенных пакетов разного цвета и размера. Он было собрался уже сорвать первую попавшуюся печать, но тут снизу появился мокрый от пота Иллари.

– Поехали отсюда, – сказал он. – Мы уже все загрузили.

– Мешок принесли? – спросил Энгард, вешая сумку себе на плечо.

– Держи! – Иллари незаметно перешел на «ты», но Энгарда это совершенно не смутило. Он взял мешок и принялся складывать в него мертвые оскаленные головы.

– Золото вы погрузили, – сказал он между делом, – а трупы?

– Трупы?

– Да, академик, трупы. Мат, ты у нас последний живой… так что придется тебе немного повозиться. А я пока спущу вниз раненых.

Трупы, сказал я себе. Что ж, теперь, кажется, меня уже и трупами не испугаешь. С чего бы, собственно? Подумаешь, стащить вниз шестерых здоровенных мужиков и погрузить их в телегу. Главное, чтобы у меня хватило сил зашить Бэрда… и Ланни тоже, с его культяпками… потом. И еще посмотреть, что там с окровавленным Энгардом… трупы… так, за рученьки его, поехали…

Когда наша повозка, загруженная весьма странным сочетанием товара – груда мертвецов (три головы отдельным списком) плюс двенадцать небольших, но увесистых сундучков да четыре тяжеленных, будто кара небесная, кожаных баула, – достигла наконец злополучного мыса, небо на востоке уже приготовилось светлеть.

Поглядев на хронометр, я решил, что удар, полученный при наезде корабля на мель, не прибавил мне здоровья. Мне казалось, что вся битва плюс последовавшие за ней события уложились максимум в полчаса, а на самом деле мы провозились часа три, а то, может, и больше – я плохо помнил, когда смотрел на циферблат в последний раз.

Море вокруг пыхтящего и содрогающегося корабля показалось мне каким-то непонятно черным. Хлопая глазами, я разглядел, что волна неторопливо выбрасывает на берег все новые и новые клочья какой-то темной пены, в которой то и дело попадаются маленькие камешки.

– Я же говорил, что это не уголь, а дерьмо, – вдруг пробурчал Иллари. – Одна пыль, будь я проклят! Даже дым от него дерьмового цвета. Эй, Дериц, мертвечину когда топить будем – сейчас или в океане? Э?

Граф Энгард Дериц не отвечал. После того как я – опять в тряске! – кое-как перевязал его многочисленные, но, к счастью, неглубокие порезы, он выхлебал целую склянку одурманивающего настоя и, преисполнившись чувством выполненного долга, потерял сознание.

– В океане, – решил я. – От греха подальше. Как ты думаешь, Тило стащит корабль?

– Да он уже почти стащил, – махнул рукой Иллари. – Ты же видишь, он сбросил почти весь уголь, а у нас его были полные ямы. Матросы, наверное, чуть с ума не сошли – перетаскать за три часа такую прорву мешков.

– Как могли они успеть?

Иллари негромко рассмеялся и похлопал меня по плечу:

– Разумеется, Тило скинул ровно столько, сколько было нужно. То есть не так уж и много, сели-то мы так, чуть-чуть…

«Но все-таки сели, – с горечью подумал я. – И шхуна ушла… и кстати, а почему их было двое? Почему двое, а не четверо, а?»