Книга: Змеи Эскулапа
Назад: Глава 3.
Дальше: Глава 5.

Глава 4.

1.
Халеф сидел в саду, и сквозь ветви деревьев наблюдал, как теплый ветер гонит по небу облака. В его родном Кусумме небо было гораздо ярче, оно словно светилось изнутри, а в такое время года сады уже давно попрощались с цветами. Здесь, на Севере, все было совсем иначе, небо казалось ему непривычно тусклым, сады – низкорослыми и редкими, и даже люди, как он успел заметить, отличались сдержанным немногословием, так не характерным для жителей его родных субтропических равнин.
Юноша скучал. Бурк сказал ему, что скоро почти все мужчины поселка отправятся на большую рыбную ловлю в верховья реки, где из океана заходит на нерест тьма рыбы – ее бывает так много, что рыбаки просто вычерпывают добычу из реки сачками. Но он, Халеф, останется здесь под присмотром Вири. Бурк до сих пор не выпускал его за пределы собственной усадьбы без конвоя в виде девушки. Халеф сомневался, что старый судья боится, что он убежит – куда ему было бежать? – и потому не понимал, для чего тот ограничивает его свободу. За пару недель, что прошли с того дня, когда он встал с постели, Халеф имел возможность убедиться в том, что Бурк в деревне не просто судья. Люди часто приходили к дом, чтобы уединиться с ним в просторном полутемном кабинете и долго, иногда часами, беседовать о чем-то вполголоса.
Часто исчезал и сам судья. Насколько знал Халеф, он был непревзойденным мастером по части сбора наркотических грибов, трав и целебных глин, из которых варил разнообразные мази и притирки, но в то же время Халеф готов был поклясться, что некоторые экспедиции старика никак не были связаны с грибами.
Несколько раз Халеф слышал упоминания о каком-то пророчестве, которое, якобы, должно сбыться вот-вот, в ближайшее же время, а если сбудется, то все живое в его мире ждет ужасный конец. Иногда ему начинало казаться, что когда-то, в прежней своей жизни, он уже слыхал о чем-то подобном – но память упорно не желала к нему возвращаться.
Халеф посмотрел на небо и подумал, что если ему не суждено вспомнить, кем он был раньше, то мир, в сущности, не слишком обеднеет. Ему, по крайней мере, хорошо и здесь. Пока. Что будет дальше, не ведает никто. Но, раз уж судьба привела его в эти глухие дебри, то она же, вероятно, и выведет его назад.
– Эй, парень! – услышал он голос Бурка.
Юноша обернулся. Судья стоял возле тыльной стены своего дома, со странной задумчивостью рассматривая Халефа – так, словно хотел сказать ему нечто важное.
– Присядь со мной, – предложил старик, указывая на низенькую скамеечку под деревом.
Халеф послушно опустился на гладкое, отполированное за много лет дерево и приготовился слушать.
– У Солдат опять заваруха, – сказал судья, глядя куда-то вдаль. – Причем на этот раз, наверное, серьезная, и что хуже всего, совсем рядом с нами. Я не знаю, нарушат ли они границу… Люди отправляются на Большой Лов, им нужно кормить семьи, ты же знаешь, что тут, на отшибе, мы живем на полном самообеспечении. Без меня они не пойдут, вот так вот…
– Возьмите меня с собой, – попросил Халеф.
– Нет, – помотал головой старик. – Ты слишком… слишком ценен для меня. Перед тем, как мы уйдем, я скажу тебе кое-что, но ты должен обещать, что выполнишь все мои указания в точности.
– Я обещаю, – удивленно согласился юноша. – Это так важно?
– Да, парень. Это очень важно.
Бурк встал и добавил, уже повернувшись к Халефу спиной:
– Если хочешь, можешь посмотреть, как люди готовят лодки.
Бен Ледда постоял, глядя, как старый судья уходит во двор, потом решительно двинулся через сад к небольшой калитке, которая выводила к берегу реки. Миновав небольшой овраг, он двинулся по тропе, которая вывела его к причалу, вокруг которого суетились деревенские мужчины. На мелкой речной волне подрагивали три довольно больших баркаса с паровыми движками: рыбаки осматривали механизмы, грузили на свои суденышки просмоленные бочки и мешки с солью. Халеф остановился неподалеку от причала и втянул носом прохладный влажный ветер. С реки немного тянуло тиной: берег ниже деревни был почти сплошным болотом, густо заросшим остролистным кустарником.
Кто-то из рыбаков заметил его появление. До слуха Халефа донеслись короткие реплики, но он не понял говоривших, так как их язык был ему незнаком. Впрочем, этими репликами дело и ограничилось: поглазев на пришельца, рыбаки как ни в чем ни бывало занялись своим делом.
Халеф простоял на берегу около часа, пока не почувствовал, что ветер стал пробирать ему ребра. Тогда он бросил прощальный взгляд на широкую реку и побрел обратно. Река вызвала у него нечто вроде ностальгии: когда-то, в детстве, он побывал с отцом на похожей, такой же холодной реке – правда, находилась она в другом полушарии. Тогда он едва не утонул на рыбалке… вспомнив, Халеф усмехнулся. Это ведь было так давно, сказал он себе. Вроде бы и лет прошло не так уж много, а кажется – целая жизнь…
Во дворе он увидел Вири. Подойдя к девушке, Халеф широко распахнул глаза: на коленях у нее лежал… пулемет! Эта модель была ему совершенно незнакома, она была гораздо изящнее привычных ему конструкций, которые были созданы в его стране более двадцати лет назад, и выглядела значительно более сложной. Вири, распахнув приемную рамку, сосредоточенно протирала ее детали смоченной в бензине тряпочкой. Халеф уважительно покосился на длинные, тускло блестящие крупнокалиберные патроны и осторожно проговорил:
– Хорошая вещь. Откуда это у вас?
– В столице это можно купить в любом магазине, – пожала плечами Вири. – Иногда приходится доставать его… так, на всякий случай.
– Дед сказал, будто бы у Солдат началась какая-то, как он говорит, заваруха.
– Да, – Вири с глухим стуком захлопнула рамку и подняла глаза на юношу. – С ними что-то происходит. А мы остаемся здесь.
– Я умею пользоваться оружием, – заявил Халеф, чувствуя некую неловкость. – У тебя есть что-нибудь еще?
– Оружием? – на лице девушки мелькнуло презрение. – Есть… так-сяк… погоди.
Положив черное тело пулемета на лавку, она скрылась в доме. Пользуясь ее отсутствием, Халеф попытался внимательно осмотреть новую для него конструкцию. На металле рукоятки он прочитал надпись на языке Саарела – вероятно, название производителя. О Святое Утро, подумал он, неужели правы те, кто говорит, что все наши соседи давно обогнали нас во всем, что касается машинерии? Совершенные, влекущие его линии пулемета недвусмысленно намекали на то, что это, по всей видимости, правда.
Вири возвратилась во двор, неся на плече старый автомат с деревянным прикладом и толстым кожухом водяного охлаждения вокруг ствола.
– Держи-ка, – предложила она. – С этим хламом ты, может быть, справишься.
Халеф узнал его: то была конструкция, выпущенная в одной из южных стран, павшей в дни Солнцеворота, чтобы стать одной из провинций под властью Сыновей. Ему не раз приходилось иметь с ним дело, и сейчас он держал автомат в руках, как старого знакомого.
– Для вас, наверное, это предел совершенства, – язвительно хмыкнула Вири. – Не сталь, а дерьмо, все время перегревается, а до сменных стволов тогда еще не додумались. Но для тебя сойдет.
– Ты всерьез считаешь, что нам может понадобиться оружие? – тихо спросил Халеф.
– Я ничего не считаю, я слаба в арифметике, – отрезала девушка, отбирая у него автомат.
Поздно вечером, когда Халеф сидел в своей комнате и бездумно разглядывал звезды, к нему пришел Бурк.
– Мы отплываем в полночь, – сказал он. – Но я ухожу уже сейчас, потому что у меня есть еще дела. Слушай меня внимательно: если со мной что-то случится, или если тебе придется бежать и скрываться, ты должен раскрыть железную дверку на камине, что стоит в моем кабинете. Там, в нише за дымоходом, лежит толстый пакет, запаянный в клеенку. Возьми его. Это касается пророчества и твоей роли во всем том, что должно произойти… и постарайся позаботиться о Вири.
– Пророчества? – удивленно переспросил Халеф.
– Ты все узнаешь. Раньше, позже – не важно… но помни: ты давал мне слово.
Мрачно качая головой, Бурк удалился. Халеф долго смотрел ему в спину, напряженно думая о том, что, в конце концов, должно с ним произойти, а потом решил забыть все это. Сон казался ему делом куда более важным.
Следующие два дня прошли как обычно, если не считать того, что к воротам судьи приходили деревенские женщины и тревожно, почти шепотом, разговаривали о чем-то с Вири. Она, впрочем, держалась как всегда спокойно. На исходе второго дня с тех пор, как мужчины покинули поселок, с реки потянуло туманом, и скоро он поглотил селение, растекся по улочкам, как густой недвижный дым. Вири вышла к садовой калитке и долго вслушивалась в синий сумрак. Халеф попытался сделать то же самое, но, сколько он ни напрягал слух, ничего кроме далекого плеска волны, услышать не смог. Пожав плечами, Халеф вернулся в дом.
– Завтра они должны вернуться, – сказала ему Вири, подавая ужин.
Халеф молча кивнул.
В туманный вечер человеком легко овладевает дрема. Повинуясь ей, Халеф прикрыл окно, разделся и лег под одеяло, мечтая скорее согреть своим телом влажноватые простыни. Во тьме закрытых век Халефу неожиданно причудилась бескрайняя ледяная пустыня, какие-то далекие, подернутые серебристой дымкой торосы, узкий ручей с черным провалом полыньи… он вздохнул, потянулся и задул лампу.
Где-то далеко, наверное, на противоположном от реки конце поселка, визгливо залаяла собака. Через ее лай Халеф услышал тихие, едва слышимые шаги в коридоре. На мгновение он напрягся. Скрипнула дверь.
На пороге, держа в руке зажженную лампу, стояла Вири в наброшенном на плечи тяжелом и пушистом халате.
– Что-то случилось? – подскочил, сбрасывая одеяло, Халеф.
– Молчи, – прошептала она.
Прежде чем погасить свою лампу, девушка сбросила на пол халат, и Халеф, холодея, успел разглядеть ее стройное, крепкое тело с небольшими полушариями грудей, на которых темнели, как два вечерних цветка, агрессивно торчащие соски. Через секунду он ощутил, как она прижимается к нему – горячая, бархатистая, наполненная странным, одновременно и горьким и сладким запахом.
Ее рука скользнула вдоль его живота, одним рывком размотала ткань надренной повязки, и коснулась давно вздыбившегося дракона. Халеф зашипел, чувствуя, что сейчас разорвется. Сильные и одновременно ласковые пальцы почти мгновенно подняли его в темные небеса, и он освободился от того, что обычно давит на мужчину его лет.
– О-хх… – промычал он. – А-аа…
Его тело едва не вздыбилось дугой, но рука Вири тотчас же успокоила его. Ее пальцы продолжали двигаться, только теперь они стали гораздо нежнее, и Халеф, повинуясь ее власти, непроизвольно начал извиваться на постели, как придавленный червь.
– Вы там, кажется, с женщинами не очень-то? – услышал он насмешливый голос девушки.
– У нас это… не поощряется, – простонал он.
– Ну-ну… вот теперь ты готов.
Вири сбросила с себя горячее одеяло, выпрямилась и села на него верхом. Секунду спустя Халеф испытал страстное желание закричать. Ему никогда не приходило в голову, что то, о чем ему твердили как о грязном и недостойном, может дарить такое наслаждение.
Невероятное, ни с чем не сравнимое наслаждение!
Тело Вири, гибкое и сильное, двигалось над ним как молот. Когда в тяжелом дыхании Халефа прорезались хриплые нотки, оно застывало, и тогда он на какое-то время приходил в себя. Потом все начиналось сначала. Он положил ладони на ее бедра, испытывая страстное желание сдавить их в лепешку, и откинул голову, чтобы не глядеть, как на фоне слабо светящегося ночного неба колышется тяжелая масса ее волос.
Ее движения постепенно убыстрялись. Халеф, полностью отдавшись влекущему его зову, следовал за своей партнершей – и вот, почему-то взвизгнув, выгнулся, едва не сбрасывая ее с себе, – и в ответ забилась, застонала, медленно легла ему на грудь и она.
– Останься со мной, – неловко гладя ее по голове, попросил Халеф.
– Хорошо, – прошептала она. – Пока ты не уснешь.
И он впервые уснул рядом с женщиной, уснул, наполненный незнакомым ему покоем, уснул, воткнувшись, как щенок, в ее теплое и нежное плечо…
Когда он проснулся, вокруг него был дым.
Одеваясь на ходу, Халеф выскочил в коридор, истошно замотал головой, и тут только услышал выстрелы, гремевшие вдалеке.
– Вири! – закричал он, надсаживая горло. – Ви-ири!
Схватив висевший в прихожей автомат, Халеф выбежал во двор. Дом старого судьи Бурка горел. Он горел с тыльной, обращенной к реке стороны, и потушить его не было ни малейшей возможности. Рвущееся в предрассветную мглу пламя ярко освещало отцветающий сад, и казалось, что среди деревьев мечутся злые черные тени.
– Вири! – отчаянно, жалобно крикнул Халеф.
Она лежала в саду, в одном халате, сжимая в руках свой красивый черный пулемет. Поперек груди косо шла алая кровавая черта – чья-то очередь едва не перерезала девушку пополам. Халеф упал на колени, чувствуя, как слезы рвут ему горло, – упал, чтобы через мгновение подняться и, воздев к небу сжатые кулаки, сотрясти его самой страшной хулой из всех ему известных.
После этого он поцеловал девушку во влажный от утренней мороси лоб и осторожно, словно у спящей, забрал у нее пулемет, за которым волочилась длинная лента с двумя сотнями блестящих недетских погремушек.
Обернувшись к дому, Халеф понял, что не сможет выполнить то, о чем его просил судья: его кабинет горел так, что добраться до камина он не смог бы при всем своем желании. Халеф тенью метнулся во двор, вбежал в задымленную прихожую, ругаясь и кашляя, нащупал там старые болотные сапоги Бурка, всунул в них ноги и выбежал во двор.
Стрельба в дальнем конце поселка стихала. Прислушавшись, Халеф понял, почему Вири умерла в саду. Утренний ветер нес с реки едва слышное тарахтенье двигателя. Это не был сопящий паровик рыбаков: Халеф понял, что нападавшие прошли через сад и, возможно, вверх по улочке, и двинулись дальше, стремясь как можно скорее подавить сопротивление вооруженных женщин. Стреляли далеко. Значит, раз они дошли до холма, решил юноша, там я уже никому не помогу. А здесь, наверное, смогу отомстить.
Подгоняемый этой мыслью, он бесшумно спустился к причалу и замер в густом кустарнике, отделявшем его от берега.
Прямо перед ним ровно и мощно светились три фары металлического военного катера – приземистого, узкого, словно кинжал, и оснащенного скорострельной спаренной пушкой на носу. В окнах рубки Халеф разглядел две темные человеческие фигуры.
У него был сильнейшее желание срезать их одной короткой очередью, но он понимал, что этим проблемы не решить. Ему следовало занять позицию, которая позволила бы перебить как можно больше негодяев, возвращающихся из деревни. В эти мгновения Халеф не ломал себе голову над тем, кто эти люди и зачем они пришли в мирный спящий поселок. Его сознание было поглощено одной единственной мыслью: покарать. Покарать, хотя бы за Вири, не говоря уже обо всех остальных…
Осторожно, стараясь быть бесшумным – когда-то его учили этому – Халеф двинулся сквозь заросли вдоль берега. Сейчас черный пулемет был ему дороже, чем отец и братья… Когда темная масса причала заслонила ему катер, он пригнулся и бегом бросился к спасительному болотцу, которое могло послужить отличным укрытием. Через пару минут он смог устроиться среди шуршащего на ветру речного остролиста и первести дух.
Улочка, по которой должны были возвращаться нападавшие, открывалась перед ним под наивыгоднейшим углом. Справа от него дотлевал домик соседа Бурка, сухощавого Гохена: он прекрасно мог видеть двигающихся к причалу людей, тогда как им наверняка потребуется время, чтобы сообразить, откуда ведется огонь. Время, которого у них не будет.
Выстрелов он уже не слышал. Проверив, легко ли двигается в патроннике лента, Халеф превратился в камень.
Он умел ждать.
На востоке, в верховьях реки, начало светлеть небо. Халеф бесшумно сплюнул в воду, которая доходила ему почти до колен, и теперь только почувствовал, насколько он замерз, битый час сидя в этой трясине.
И тут он увидел их. Сперва, разглядев катер, Халеф с ужасом подумал, что началась война, и по реке поднялись регулярные подразделения Свободных Солдат. Но люди, которые брели, нагруженные какими-то тюками, по улице, никак не походили на солдат или матросов. Разношерстная компания, кто в кожаных куртках, кто в теплых комбинезонах, все с разномастным, большей частью старым, оружием, они более всего напоминали обычных бандитов. Их было много, человек сорок; Халеф еще раз сплюнул и поднял ствол пулемета.
В первые мгновения он не понял, что происходит и едва не отвлекся, чтобы посмотреть, стреляет ли его оружие. Пулемет в его руках заговорил почти бесшумно, словно шлепал по воде ребенок: не было ни пламени, ни привычной Халефу отдачи тяжелого оружия.
Но люди, шедшие вдоль улочки, повалилсь наземь один за другим, забились в страшных судорогах, побежали, бросая свою добычу, в поисках укрытия. Рыча, Халеф бил короткими очередями и видел, как крупнокалиберные пули вырывают целые клочья из тел незваных пришельцев, видел, как влажная почва смешивается с их горячей кровью, и забывал про холод сам.
Он не почуствовал, как его коротко ударили по шее.
– Вот гад, – зло произнес над ним чей-то хриплый голос. – Человек десять уложил.
– Десять? – спросил другой. – Да кажется, больше. Что ж, парень крепкий. Раз десять – теперь ему придется сражаться за десятерых.
– Ты что же, хочешь взять его с собой?
– У тебя есть другие предложения? У нас и так мало людей. Кто будет волочить все наше дерьмо, когда мы потащимся по горам? Бери его, пошли…
2.
Бен Рукка ошарашенно молчал, не сводя расширившихся от восторга глаз с темного овала главного экрана. Оптика давала приближение: почти прямо по курсу медленно плыла черная, заостренная махина чужого корабля. Его размеры потрясали воображение, он был в сотни раз больше «Кронга», еще недавно казавшегося Рукке громадным. Корабль чужаков подавлял свои величием.
– Невозможно, – шептал, кусая в отчаянии губы, навигатор, – мы теряем скорость так быстро, что в это невозможно поверить. При таком торможении мы все уже давно должны были погибнуть… что же происходит? Что все это значит?
– Они тормозят нас, – ответил командир, по-прежнему глядя на экран. – Не знаю, как но они нас тормозят.
В центральном посту управления собрался почти весь экипаж корабля за исключением моториста, по-прежнему находившегося в двигателях. Бледные, неспособные поверить в то, что видят, астронавты стояли, до боли вцепившись пальцами в спинки кресел. Их била дрожь.
«Кронг» уже почти остановился. Где-то сверху тихонько щелкала установка искусственной гравитации. Навигатор все еще продолжал какие-то расчеты, теперь уже явно ненужные. Корабль чужаков приближался, бен Рукка отчетливо видел узкие, слабо светящиеся щели, распахнутые в нижней части его немного приплюснутого носа. Обшивка гиганта выглядела совершенно гладкой, на ней не было никакх следов люков или надстроек – вероятно, если она и имела какие-либо отверстия, то их крышки пригонялись настолько плотно, что различить их с расстояния было невозможно.
– О, Святое Утро!.. – слабо промычал бен Рукка. – Что это?
В носу черного чужака вспыхнули три ряда ослепительно ярких белых огней. Моргнув, они вдруг замигали, словно выплясывая некий сложный танец. Опять вспыхнули все разом… опять замигали!
– Это какой-то сигнал, – догадался навигатор Казис. – Но какой?
– Попробуй пропустить его через главный вычислитель, – подсказал кто-то.
– Ты думаешь?.. – удивился Казис. – На это наверняка потребуется много времени…
– Которого у нас нет, – глухо перебил его бен Рукка. – Смотрите.
Нос черного корабля проплыл совсем рядом с «Кронгом» – казалось, до него можно было дотянуться рукой, – и теперь мимо них, заняв собой весь экран, двигалась глухая черная стена, на которой Рукка с изумлением заметил несколько вмятин и даже проломов, имевших странные, словно оплавленнные края.
– Мне кажется, они побывали в настоящем бою, – вполголоса произнес Рукка. – Но что же за оружие могло нанести им такие раны?
Черная стена борта все так же неторопливо ползла по экрану. Теперь все видели не только вмятины. Промелькнула и исчезла, уйдя из поля зрения оптики, перекрученная и обгорелая решетчатая конструкция, торчащая из полуоткрытой в стене ниши, затем проползла удлиненная, похожая на глаз, надстройка, на которой мигали два красных огонька.
– Неужели они уходят? – вырвалось у Казиса.
– Нет, – помотал головой Рукка.
Он оказался прав.
Менее чем через минуту чужак остановился. Прямо напротив «Кронга» в его корпусе возникла ярко светящаяся щель. Она быстро расширялась, и вот все увидели залитое бело-голубым светом помещение, громадное настолько, что в нем запросто мог поместиться весь их звездолет.
Бен Рукка замер, холодея. В глубине этой странной ниши зашевелились какие-то механизмы. Не веря своим глазам, он увидел, как медленно движутся к его кораблю две огромные механические клешни.
Кто-то испуганно вскрикнул.
«Может, они – гиганты? – с запоздалым ужасом подумал Рукка. – А мы для них – не больше насекомого?»
«Кронг» мягко качнулся.
– Они затягивают нас! – истерически заорал Казис.
Клешни осторожно, словно живые, внесли «Кронг» в светлый зал и замерли, держа его на весу. Ломая пальцы, Рукка успел выпустить посадочные опоры. Тогда манипуляторы качнулись, и «Кронг» мягко опустился на палубу. Двери трюма начали закрываться.
– Все механизмы стоп, – приказал Рукка, трясущейся рукой вытирая со лба холодный пот. – Наверное, они сейчас накачают сюда свой воздух. Лалле, приготовьте скафандры, а вы, Огин, возьмите анализы забортной атмосферы.
Люди засуетились. Рукка тем временем переключил оптику на круговой обзор и принялся осматриваться. Любопытство все еще мешалось в нем с ужасом.
«Кронг» стоял в длинном узком зале, прямо перед его носом в сероватой стене Рукка разглядел какие-то двери, по размерам вполне подходящие для человека среднего роста. У командира слегка отлегло от сердца, и он даже рассмеялся, вспомнив свою нелепую мысль о гигантах. Над дверями мерно вспыхивало табло с какой-то красной надписью. Пока никакого движения не наблюдалось. Влияния корабельного поля тяготения Рукка тоже не ощущал, и это было странно – выходило, что чужаки поддерживают на своем корабле такой же уровень, что и установки «Кронга»?
– У меня готово, – услышал он голос биохимика Огина – удивленный голос, – но это очень странно…
– Что – странно, – рывком повернулся к нему бен Рукка.
– Они дышат таким же воздухом, как и мы. Состав совпадает до мелочей… может быть, они как-то узнали…
– Если это отцы, – начал кто-то, но Рукка остановил его нетерпеливым взмахом ладони:
– Молчите. Лалле, скафандры готовы?
– Да, Светлый. Мы можем выходить.
Рукка покачал головой. Наверное, они именно этого и ждут, подумал он.
– Готовьте шлюз, – распорядился он.
Десять минут спустя, облаченный в неудобный полужесткий скафандр, бен Рукка стоял на рифленом сером материале, покрывавшем пол, и с удивлением оглядывал зал, в котором они оказались. Странное дело, сейчас ему стало казаться, что тяготение усилилось, прибавив ему веса.
По своим размерам зал почти идеально подходил для «Кронга». Механические манипуляторы, затащившие сюда их корабль, скрылись в стене и стали невидимы. Здесь было светло – свет шел прямо из потолка, не имевшего каких-либо отдельных ламп, и как показывал датчик внешней температуры, довольно тепло для человека. Давление также было в норме, и Рукка испытывал огромное желание стянуть с головы свой дурацкий шлем, сильно сдавивший ему виски.
Рядом с ним, такие же ошарашенные, крутились Казис и Огин.
– Я думаю, что мы сможем здесь жить, – тихо заметил биохимик. – Если у них…
Он не договорил. Одна из дверей, находвишаяся буквально в нескольких метрах от заостренного носа «Кронга», неожиданно раскрылась, впуская в зал четыре фигуры в странном черном облачении.
Бен Рукка не удержался от короткого вскрика.
Несомненно, то были люди! Довольно низкорослые, словно облитые каким-то черным материалом, они держали в руках оружие – массивное, такое же черное как и они сами. Лица их были скрыты глухими непрозрачными шлемами. Они встали возле двери, угрожающе направив в сторону «Кронга» свои стволы, а в помещение медленно вплыло удобное высокое кресло в котором сидел плюгавого вида мужичонка, одетый в темно-синий наряд со множеством золотых побрякушек.
– Ага, – сказал майор Мелеш, с удоволетворением разглядывая высокие и тонкие фигуры гостей, – вам выбрали мир с низкой гравитацией.
3.
– Ну, я так и думал, – Огоновский выпустил из ноздрей две синие дымные струйки и победно зыркнул глазами в Либиха. – Там уже живут. Последний Айоранский мир, надо же! Сколько столетий его искали, и вот вам, пожалуйста. Жаль, что мы не можем прямо сейчас сообщить эту новость на Бифорт и Аврору.
Помимо Огоновского и Либиха в ординаторской сектора общей хирургии сидели майор Остен из ожогового центра и второй штурман «Парацельса» Смирнов. Все, за исключением Андрея, были изрядно шокированы последними новостями – «Сакс» затормозил и принял на борт субсветовик с этой, будь она неладна, планеты, населенной людьми, которых восемь тысяч лет назад вытащили с древней Земли загадочные Айорс. Основной темой разговора были, как и следовало ожидать, ближайшие перспективы, уже, конечно, успевшие потерять былую радужность.
– Как вы считаете, док, они сильно отличаются от нас? – спросил Смирнов, ерзая задницей в своем кресле.
– А хрен его знает, – флегматично отозвался Андрей. – Все зависит от условий – гравитация, излучение светила… Восемь тысячелетий – срок для мутаций вроде бы небольшой, но это смотря в каких условиях. В любом случае они люди, и с ними можно хоть как-то, но договориться. Не исключено, конечно, что у них там такой бардак, что черт ногу сломит… Вы на Альдарене не бывали?
– Нет, не приходилось. Так, слышал кое-что. Они там, кажется, совсем дикие?
– Совсем, Марк, совсем… Сколько веков пытаются их хоть как-то цивилизовать – а все без толку. И каждые десять лет – карательные операции. Лучше бы уж совсем их в покое оставили, пусть живут себе как хотят. Если б не чертовы рудники, наверное, оно так бы и было. Но!..
– Интересно будет узнать, о чем они там, на «Саксе», с ними толкуют, – произнес Остен. – А представляете себе реакцию этих несчастных? Летели себе куда-то, а тут бах – мы! Бедные парни, у них, наверное, глубочайший шок.
– Я слышал, у них случилась какая-то авария, – возразил Смирнов. – Что-то там такое с движком, в общем, они не могли лететь дальше. Именно поэтому Волльмер и распорядился тормозить их ведро.
– Ну, по-любому, – мрачно подытожил Либих, – отпуск на океане накрылся с громом и музыкой. Теперь будем сидеть в своем собственном ведре, как в одиночной камере. Знаю я эти порядки…
– Вот теперь как раз шансы на отпуск возрастают, – усмехнулся в ответ Огоновский, – все-таки цивилизованная планета. Наверняка там есть где покупаться или по горам полазить. Без риска быть съеденным, а? Наверное, у них есть чудные маленькие мотели где-нибудь на побережье: я и сам с удовольствием позагорал бы у моря, мне, знаете, порядком поднадоели оксдэмские болота.
– Вы не знаете Волльмера, – фыркнул Либих, – а я знаю. Раз там имеется аборигенская, будь она неладна, цивилизация, он ни одной живой души с борта не выпустит, перестраховщик. Волльмер даже в сортир ходит строго по уставу, а что там, в уставе, сказано, про контакты с представителями инопланетных цивилизаций? Контактами должны заниматься специальные комиссии. Где у нас такая комиссия? Нет комиссии. Раз нет, значит все – сидим и делаем вид, что нас не видно.
– Ну, мне все-таки кажется, что у нас с вами случай беспрецедентный, – пожал плечами Андрей. – Как мы можем вызвать сюда такую комиссию? Что же, Волльмер упрется рогом и ограничит перемещения по планете, основываясь на неприменимой в данном случае статье устава ВКС? Это же абсурд!
Либих едко скривился и обменялся с Остеном понимающими взглядами.
– Сразу видно резервиста, – заявил он. – А вы знаете, юноша, что половина флотских с детства молится на этот, как вы говорите, абсурд? Причем в жизни они приятные, милые люди. Но стоит подняться на борт, как такой миляга превращается в рычащего демона – для тех, кто не понимает.
Огоновский с усмешкой вспомнил свою давнюю службу во флоте. Таких милых людей он навидался по уши, особенно запомнился ему старший офицер его корабля майор Галушко, редкостный «уставник» и потрясающий идиот. Кончил Галушко плохо – получив под командование свой собственный фрегат, он четко выполнил все требования устава и угробился вместе со всем экипажем в довольно безобидной ситуации.
– Устав также предполагает наличие определенной инициативы, – заметил он, – особенно тогда, когда дело касается откровенно внештатных ситуаций.
– Это не к Волльмеру, – отрезал Либих. – Даже не знаю, как он будет налаживать контакты с местным населением. В конце концов, нам придется где-то садиться, верно?.. Значит, на чьей-то территории. А что в данном случае гласит устав?
– Что без разрешения садиться нельзя.
– Верно, Андрей. Вот и думайте, что он там предпримет. Я, честно говоря, предпочел бы, чтобы всеми этими контактами занимался кто-нибудь из наших. По-моему, в регенерационном секторе есть кто-то из дипкорпуса – возможно, навыки этого специалиста могли бы нам помочь. Да и вы сами, насколько мне известно, имеете некоторый опыт по налаживанию отношений…
Огоновский мрачно покачал головой. Если честно, он не имел ни малейшего желания налаживать отношения с представителями местной цивилизации. У этих «вроде бы людей» могли обнаружиться заскоки, напрочь отбивающие всякую тягу к общению. Он представлял себе, как может развиваться достаточно узкий человеческий социум, из колыбельного состояния заброшенный в совершенно чужой и весьма враждебный мир. С другой стороны, раз они смогли дорасти до такого уровня развития… ни на одной из открытых Айоранских планет люди не дошли до звездолетов. Даже самый, вроде бы, цивилизованный Рогнар на момент открытия только-только начинал экспериментировать с опасными атомными преобразователями энергии. С другой стороны, открыли-то его давно, и кто знает, до чего бы они там добрались к сегодняшнему дню?
– Ладно, – хлопнул по столу Андрей, – что нам сейчас гадать? Там видно будет, сперва нам сесть надо. Пойду я, пожалуй, к себе, мне перед вахтой выспаться надо.

 

Бен Рукка ощущал себя подавленным. Нет-нет, со стороны хозяев не было и намека на какую-либо агрессию, и все же шок был слишком ощутим. Все, начиная с широких светлых коридоров, по которым их вели, и заканчивая непостижимым аппаратом-переводчиком, который работал прямо в мозг, заставляло его сжиматься, как перед поркой в родительском доме.
Первым делом весь экипаж был доставлен в медицинский центр корабля, гле, кстати, Рукка, окончательно убедился в том, что его догадки были верны – когда они шли мимо приоткрытых дверей отдельных помещений центра, Рукка видел множество людей, лежащих в подвесных койках. Некоторые из них были забинтованы, многие висели на каких-то сложных растяжках. В центре экипаж разместили в прострном белом отсеке, который тотчас же оказался намертво отделен от внешнего мира. Потом все тот же механический, свербящий виски голос попросил снять скафандры.
– Они отравят нас! – вскрикнул Казис, сжимая руками голову.
– Прекратить панику! – приказал Рукка. – Неужели вам непонятно, что они просто хотят обследовать всех нас на предмет наличия болезней? Подчиняйтесь без пререканий. Я уверен, что они не причинят нам зла.
Обследование – впрочем, совершенно невидимое и даже никак не ощущаемое, – заняло у хозяев приблизительно полчаса, после чего им было заявлено, что скафандры больше не нужны.
Из медицинского сектора их забирал все тот же мужчина в антигравитационном кресле, представившийся как Мелеш. Каким-то странным образом он сразу же признал в Рукке командира и обращался только к нему, совершенно игнорируя всех остальных.
– Вас ждет беседа с командиром нашей эскадры, – заявил он. – Я думаю, нам удастся договориться.
Пока уютная многоместная капсула скользила в необозримых дебрях чужого корабля, бен Рукка ломал голову, о чем хочет договариваться с ними неведомый командир. Какую помощь они могли оказать им, подавляющим своей мощью и совершенством? Рукка прекрасно понимал, что низкорослые крепыши, хозяева этих невероятных звездолетов, обогнали их в своем развитии на много столетий. Об этом говорили и размеры кораблей, и их невероятные скоростные характеристики и, наконец, та уверенная легкость, с которой они провели свою неправдоподобную операцию по захвату «Кронга».
Капсула наконец остановилась. Мелеш нажал клавишу на потолке, и широкие двери раздвинулись, открывая выход в ярко освещенный коридор.
– Идемте, нас ждут, – проговорил он, выплывая из капсулы вместе со своим креслом.
Долговязые, одинаково тонкие в кости астронавты нерешительно выбрались из уютного полумрака и теперь неловко топтались, щурясь от яркого света и разглядывая кремовую обивку стен.
– Сюда, – пригласил Мелеш и подплыл к высоким дверям кают-компании.
Бен Рукка первым шагнул через высокий порог и замер, удивленно разглядывая интерьер просторного помещения, в котором оказался. Стены были отделаны панелями из полированного дерева, на полу лежало какое-то ворсистое покрытие, напоминавшее звериную шкуру, из потолка лился мягкий золотистый свет. В глубоких поблескивающих креслах сидели три человека в похожих темно-синих нарядах, украшенных, как и одежда Мелеша, множеством блестящих деталей. Два десятка таких же кресел были расставлены в центре этого удивительного и мрачноватого зала.
– Мы ждем вас, – услышал Рукка.
Он инстинктивно поискал глазами говорившего: им оказался крупный мужчина с длинными волнистыми волосами, в черном блеске которых просвечивала седина.
– Садитесь же. Мелеш, они что, до сих пор боятся?
– Да вроде нет, генерал, они вполне адекватны. Я думаю, все будет нормально.
В течении следующего получаса бену Рукке пришлось отвечать на великое множество вопросов, большей частью довольно конкретных и не допускающих каких-либо вывертов. Лгать ему и в голову не приходило – если у них есть аппараты, способные переводить с незнакомого языка и наоборот, то где гарантия, что тот же аппарат не настроен на фильтрацию его лжи? Наконец Волльмер, Варнезе и Соич – так представились те трое, что вели эту похожую на допрос беседу, затихли. Они знали уже почти все, что хотели знать о его планете, которую бен Рукка привык называть Тройтеллар. Он готов был поклясться, что они ничего не поняли, когда он говорил о цели их полета, но, по-видимому, эта тема их не слишком волновала, так как никаких уточняющих вопросов не последовало.
Незаметным движением полковник Варнезе отключил общий транслинг и с улыбкой повернулся к Волльмеру:
– Религиозная истерия не слишком сочетается с постройкой звездолетов, вам не кажется?
– Тут что-то не так, – задумчиво вставил Мелеш. – Если их на полном серьезе послали искать Айорс, и это через столько-то лет… мне это не нравится.
– Может быть, вы сможете расспросить их более подробно? – спросил Волльмер. – Я и в самом деле мало что понял из объяснений этого типа. Никогда еще не видел, чтобы епископы командовали разведывательными звездолетами.
– Он обычный священник, генерал.
– Вообще бред. Как священника могли допустить до командования звездолетом?
– На это мне нужно время. Может быть, несколько часов…
– И, конечно, бочку коньяка? Ладно, давайте перейдем к более конкретным вещам.
Волльмер вновь включил транслинг и повернулся к Рукке. Тот неловко улыбнулся в ответ, ожидая очередного вопроса, но генерал заговорил спокойным, вежливым тоном, каким говорят с равными:
– Видите ли, любезный Рукка, с нами случилось несчастье. Военная фортуна весьма переменчива, и случилось так, что сейчас нам придется выступать в роли просителей…
Лицо командира «Кронга» начало вытягиваться в гримасе недоумения. Слушая Волльмера, он беспрестанно ловил себя на мыли о том, что этот черноволосый воин либо лукавит, либо откровенно врет ему. Их корабли повреждены настолько, что им требуется немедленный ремонт, для которого желательно опуститься на его планету? У них госпиталь, до отказа набитый ранеными? Но чем же сможет помочь им его родной Трайтеллар?! И почему, в конце концов, они не могут вернуться домой?
На последний вопрос Волльмеру отвечать не хотелось.
– Все, что нам нужно – какая-нибудь пустыня с твердыми, желательно каменистыми грунтами, – говорил он, продолжая вежливо улыбаться. – Времени нам понадобится немного, что-то около двух-трех месяцев…
А потом, думал в ответ бен Рукка, вслед за вами прилетят ваши собратья, и кто знает, хорошо это или плохо? Как отреагируют на это Сыновья, не очень-то благоволящие к тем, кто не разделяет их Верность? Хотя, конечно, о какой верности можно говорить в данной ситуации! Рукка почувствовал, что у него кружится голова. Он уже почти забыл, из-за чего его послали в эти безграничные дали, забыл о неминуемом, о том, что было сказано в древнем и туманном пророчестве о конце его мира. Слушая мягкий, даже вкрадчивый голос Волльмера, он, как завороженный, соглашался со всем тем, что ему говорили, совершенно забыв о том, что помощь сейчас требуется ему и его миру.
– Ну, ладно, пока хватит, – решил Волльмер, вырубая транслинг, – передайте на «Надир» и «Парацельс»: начинаем вход в систему, готовимся к посадке. «Надир» останется на орбите для выполнения задач по наблюдению.
– Прямо сейчас? – осведомился старший офицер Соич.
– Да, зачем нам терять время? Начинайте разгон. Нам еще предстоит обследовать эту чертову планету, чтобы выяснить, где удастся посадить наши гробы. Не забывайте, посадка линкора вне оборудованных космодромов – дело нешуточное. От пилотов потребуется все их искусство.
Экипаж «Кронга» разместили в пустых офицерских каютах по двое. Мелеш получил приказ неотлучно находиться рядом с ними. Ксенолога все происходящее волновало мало: если сперва в нем и проснулся какой-то научный интерес, то в скором времени усталость взяла свое и он уединился с Руккой и Огином – в их каюте обнаружились необозримые запасы алкоголя, оставшиеся в наследство от погибшего артиллерийского офицера «Саксона».
Бен Рукка, успевший придти в себя, решил развлечься беседой с этим странным типом, который назвал себя «специалистом по иным культурам». Рукка плохо понимал, о каких культурах может идти речь.
– Ха, – сказал Мелеш, наливая себе в бокал коньяк из высокой матовой бутылки, – да разве вы знаете, что вокруг вас существует целая туча цивилизаций? Или вы, может быть, слышали о теории спиралей?
Рукка смутился. Ему было непонятно – смеются над ним или нет.
– Мы делаем только первые шаги в освоении пространства, – робко заметил он.
Аромат коньяка неприятно щекотал ему ноздри. Было совершенно непонятно, как можно пить эту темную жидкость, обладающую таким отталкивающим запахом.
– Из теории спиралей есть только два исключения, – заявил Мелеш, уже изрядно подогретый, – это Айорс, которые доставили ваших предков на Трайтеллар, и их вечные враги Дэф. Они угробили друг друга, так и не успев подняться на сколько-нибудь заметный уровень культурно-технического развития.
– Айорс? – выпучив глаза, повторил новое слово Рукка. – Отцы?!
– А, у вас их называют отцами? – улыбнулся Мелеш. – Хотя… стоп…
Неистовый восторг, плескавшийся в глазах Рукки, породил в его голове любопытную мысль. Несколько мгновений Мелеш словно бы катал ее во рту, обсасывая так и сяк, а потом спросил – совершенно трезво и серьезно:
– Отцы готовили вас к войне? Как долго это продолжалось?
– Да, – радостно забодал головой Рукка, – они учили нас многому из того, что умели сами. Это продолжалось несколько столетий, и многие из наших предков успели уйти с ними на последнюю битву. Но, как гласит Завещание, никто так и не вернулся – ни Отцы, ни Сыновья. И все эти годы мы ждем, когда они вновь призовут нас…
– И после их ухода вам удалось не опуститься до каменного века, – задумчиво произнес Мелеш. – Да, все сходится. Трайтеллар – тот самый Седьмой мир… Видишь ли друг Рукка, Отцы заселили людьми целых семь планет, но потом поняли, что на всех у них не хватит ни времени, ни ресурсов, и сосредоточились именно на вашей колонии. Остальных они просто бросили на произвол судьбы. Выжить удалось не всем… Но даже и на вас у них не хватило сил. Они ушли, вероятно, тогда, когда все уже было решено, и ваша помощь уже не играла никакой роли. Да, любопытная получается коллизия. Будет очень интерсно побывать у вас, порыться в библиотеках. У вас, я надеюсь, сохранились старинные хроники?
– Очень мало, – пожал плечами Рукка. – Хотя, говорят, что в Туманных городах…
Его перебил отчаянный стук в дверь каюты.
– Вот черт, – удивился Мелеш, – что там за дурак-то ломится?
Выбравшись из кресла, он подошел к двери и нажал на клавишу открытия. Едва не сбив его с ног, в каюту влетел моторист Блаз. Он был бледен, как человек, увидевший свою смерть.
– Я понял! – захрипел Блаз, брызгая слюной. – Я только сейчас понял, о Светлый! Даже заглушив двигатель, мы не смогли остановить процесс активного перерождения плазмы! Сейчас, наверное, электромагнитные ловушки вышли из строя, и в двигателях активно формируется антиматерия!
– Что? – не понял его Рукка. – Что вы там говорите?
– Я говорю, что «Кронг» вот-вот взорвется! Нужно сообщить, скорее сообщить, нужно вызвать инженеров, может быть, они успеют выбрость его за борт! Иначе он разнесет половину этого корабля!
– Ч-что? – поперхнулся Мелеш. – Что вы там такое городите? И где, интересно, вы были раньше?
– Я не понимал! – почти плача, простонал Блаз. – Я понял это только сейчас! Сейчас!
– У тебя все такие тупые? – спросил у Рукки Мелеш. – Где тут интерком? Скорее…
Мелеш ни черта не понимал ни в плазме, ни в антиматерии, как не знал он и того, что двумя палубами выше начавшего вдруг светиться «Кронга» находится секция с гроздью мощнейших орудийных генераторов. Мелеш не знал, что до выхода на сверхсвет оставалось меньше минуты, он не мог знать, что в переходном режиме антимат способен сформировать вокруг себя слабо изученную «сумеречную зону», в которой любая материя непредсказуемо меняет свою сущность, – он просто почуял опасность.
– Главного инженера, срочно, – попросил он вахтенного связиста. – Найдите его мне, быстрее!..
Хвостовая часть «Кронга», в которой располагался главный двигатель звездолета, испускала странное, призрачно-зеленое свечение. Это был свет, который ничего не освещал в темном трюме. Казалось, броня обшивки звездолета светится изнутри…
– Что он там у вас мелет? – не понял Варнезе, когда его наконец нашли и соединили с встревоженным ксенологом. – Какой антимат? Что такое перерождение плазмы? Подождите, у нас, кажется, где-то должен быть резервист-физик, я найду его через несколько минут. Я соединюсь с вами сразу же…
Блаз продолжал стенать и носиться по каюте.
– Скорее же, – просил он. – Скорее, неужели вы ничего не можете сделать?
– Да прекратите вы истерику! – заорал на него Рукка. – Говорите толком, чем это может нам грозить?
Мелеш устало опустился в кресло. Он отхлебнул коньяка, и в эту минуту ему показалось, что впереди, где-то там, за орущей мордой этого Рукки и дальше, за темным пластиком переборки, висит какая-то бесконечная, всепоглощающая тьма…
Его поврежденный позвоночник дал понять, что «Саксон» перешел сверхсветовой рубеж.
Свечение запертого в трюме «Кронга» вдруг сменило тон, став насыщенно-красным. Тепрь он светился так ярко, что в самом дальнем углу трюма можно было спокойно читать, не подвергая опасности зрение.
– О, Святое утро, – причитал моторист, заламывая руки в молитвенном жесте, – о, Святое утро, я должен был остаться там, в мотоотсеке! Тогда я смог бы понять раньше…
Рядом с ним настырно завыл интерком. Чертыхаясь, Мелеш коснулся нужного сенсора – в каюте загрохотал незнакомый ему голос:
– Ну, быстрее, что там происходит с этим вашим драндулетом?
– Кто это? – не понял Мелеш.
– Подполковник Хальский, физик. Что там несет ваш моторист?
– Он говорит… погодите. А! Он утверждает, что в каких-то там чашках начался процесс активного перерождения плазмы… он говорит, что электромагнитные ловушки, удерживавшие ее в фокусе, вышли из строя, и теперь она перерождается в антиматерию…
– Что!? – в голосе физика Хальского зазвенел такой ужас, что Мелешу вдруг стало не по себе.
– Да… он говорит, что понял это только что и что теперь…
Хальский уже не слушал его.
– Полковник Варнезе! – завопил он. – Немедленно, вы слышите, немедленно вышвырните за борт это чудовище!!! Сейчас мы взорвемся ко всем чертям! Процесс грозит аннигиляцией целого сектора!
– Объясните толком, – потребовал инженер. – Что там такого страшного?
– Их звездолет может самоаннигилироваться!
– О, боже!
Варнезе почувствовал, как выступает на лбу пот. Генераторы, проклятые генераторы! Он прекрасно знал устройство своего корабля, и лучше всех понимал, что аннигиляцией сектора тут дело не закончится.
– Командир! – заревел он, вызывая ходовую рубку. – Срочно сбростьте чужака! Открывайте трюм, скорее, прошу вас!
– О чем вы говорите? – на удивление спокойно отозвался Волльмер. – На разгоне? Это категорически запрещено инструкциями. Мы можем сместить центр поляризации волноводов, и нас снесет с курса. Вы что, наставлений не читали? Я рекомендовал бы вам проявить немного терпения. Что у вас там такого страшного? Пожар? Пошлите туда аварийные команды.
– Он сейчас взорвется, а вместе с ним мы все!
Для Волльмера угроза взрыва на борту была достаточно иллюзорна.
– Я запрещаю вам даже думать о том, чтобы открывать трюмы, Варнезе. Вы слышите меня? Это категорически запрещено, за такие вещи можно угодить под трибунал!
Главный инженер понял, что это конец. Со своего места он никак не мог раскрыть «ворота» ставшего смертельно опасным трюма, а Волльмер, это он знал твердо, от инструкций и наставлений не отступит никогда. Не потому, что туп, а потому, что привык верить в них, как в бога.
Варнезе раскрыл свою кобуру, медленно вытянул из ее ворсистого нутра тяжелый наградной бластер с золотой табличкой на рукояти и так же медленно, словно бы сомневаясь, продернул затвор.
В это мгновение хвостовой отсек «Кронга» превратился в сверкающее ничто. Кроваво-алый, сверкающий поток экзовещества ударил в потолок трюма, мгновенно прошил все переборки и добрался до генераторов.
Никто из находившихся на тяжелом линкоре «Саксон-44» не успел понять, что с ним произошло…
Назад: Глава 3.
Дальше: Глава 5.