– Мы имеем около недели, – Ариф потянулся и погасил в массивной хрустальной пепельнице коротенький окурок своей сигары. – Франкитти никогда не начнут боевых действий без разведки диспозиции. Но не начать они уже не могут.

– Морис… он сыграл нам на руку… как бы паскудно это ни звучало… – Роббо прошелся по белым плитам площадки, остановился возле невысокой мраморной оградки и посмотрел в глаза своему другу: – Не поверишь – у меня такое ощущение, будто я совершил самую большую гнусность в своей жизни.

Кириакис выдержал его взгляд – лицо его стало жестким.

– Ты плюнь, дядя – плюнь и забудь. Все решено давно и не нами…

– Нами, нами… – помотал головой Роберт. – Нами, и в этом-то и заключается весь ужас нашего с тобой положения. Я об этом думал, когда летел сюда. Валялся в геле и думал…

– Черта с два! – выкрикнул Кириакис, вставая. – Черта с два, дядя! О чем ты пытаешься жалеть? О том, что не стал простеньким, добреньким?.. или… а, понял – глупеньким! – Ариф выдернул из лежавшего на столе ящичка свежую сигару, поспешно раскурил ее и раздраженно швырнул зажигалку на пол. – Слабеньким, да? Ах, как хорошо живется тем, кого не мучает совесть! Кто сладко спит по ночам, не терзаясь кошмарами!.. Но у нас, к сожалению, так не получится, не-ет! Мы рождены для того, чтобы принимать решения, слышишь? Мы еще мамкиной сиськи не видали, но – уже были должны!

– Должны, – почти шепотом повторил Роберт. – Я… – он вздохнул и отошел от перил, – я пойду на пляж. Через полчаса прилетит Кэтрин – отправишь ее ко мне, ладно?..

Боже, подумал он, спускаясь по лестнице, ведь сейчас мне придется смотреть ей в глаза!

Взяв в своих апартаментах толстое полотенце, Роберт спустился к узкой полоске ослепительно золотого песка, начинавшейся в десятке метров от белых стен уединенного замка, и медленно побрел к разогретым солнцем каменным лежакам, врытым в песок возле самой воды. На одном из них он с удивлением обнаружил чью-то одежду – короткие шорты и желтую сетчатую майку. Привстав на лежак, Роберт с беспокойством оглядел море. Неподалеку от берега в волнах мелькнула мокрая голова Баркхорна – увидев Роббо, генерал приветственно взмахнул рукой и нырнул в глубину.

Роберт сбросил с себя одежду и с разбегу бросился в набегавшую волну.

– Не думал, что вы купаетесь в одиночестве, – сказал он, вынырнув рядом с пилотом.

– Я могу бултыхаться часами, – ответил тот. – А вы? Хотите, попробуем наперегонки – до отмели?

Роберт усмехнулся и прикинул на глаз предложенную Артуром дистанцию. До видневшегося вдали крохотного каменистого островка было не больше пятисот метров – на таком расстоянии он мог быть почти уверен в победе.

– Идет, лорд Артур. Поехали…

Борьбы, однако же, не получилось – Баркхорн с места взял такой невероятный темп, что все попытки Роберта догнать его привели лишь в тому, что на скользкие, поросшие мохоподобной водорослью камни он выбрался с начисто сбитым дыханием и посиневшим лицом.

– Вы отличный пловец, – признал Роббо. – Академия?

– Не совсем так, – улыбнулся генерал, – во-первых, я родился на побережье, а во-вторых, в Академии я сражался в курсовой сборной по классическому многоборью, и плавание всегда было моим главным коньком.

– Это хорошо… – пробормотал Роберт, растирая ноги, – своим предложением вы отвлекли меня от дурных мыслей.

– На вашем месте я бы, пожалуй, порядком надрался, – тихо произнес Баркхорн, – так, чтобы наутро сходить с ума от похмелья…

– Я человек мрачный, а оттого – малопьщий, – печально ответил Роббо, – и похмелье мне тоже не помогает. Возникает, знаете, этакое чувство вины перед всем миром – и не более того. А чувства вины мне и так хватает по уши…

– Вы фаталист, милорд, – убежденно сказал генерал.

– Я? – удивился Роберт. – Что вы, Артур! Фаталист у нас, – он махнул рукой в сторону игрушечного белого строения над морем, – вон он сидит… Ара – он фаталист. А я – увы, даже этого утешения мне не дано. Папаша мой великий фаталист, на пару с его милостью лордом-канцлером… а я вот не в масть пошел – привык считать, что меру своей ответственности человек выбирает сам, без помощи папы и мамы.

– Не стану спорить, – поджал губы Артур. – Поплывем на берег?

– Да, пожалуй. Только знаете, давайте-ка лучше в прогулочном, что ли, темпе – боюсь, моя физическая форма весьма далека от идеала.

Выбравшись на берег, Роббо кое-как обтерся и изнеможенно свалился на горячий камень лежака. Баркхорн присел на песок рядом с ним и вытащил из-под вороха своей одежды высокую узкую бутылку.

– Винца хотите? – предложил он.

– С удовольствием, – Роберт сел и взял сосуд из его рук.

Пробка уже была свернута, и пластик, стремительно охлаждаясь в его пальцах, начал покрываться мелкими капельками влаги. Роббо подождал, пока бутылка заледенеет по-настоящему, и не торопясь сделал несколько глотков. Кисло-сладкий, слабо хмельной напиток неожиданно вернул мыслям потерянную ясность.

– Волшебство, – улыбнулся он, возвращая бутылку Баркхорну.

– Нет-нет, у меня есть еще, – генерал приподнял одежду и достал вторую бутыль. – Хорошо здесь, – мечтательно произнес он, вперив взгляд в далекий горизонт. – Давно я так не отдыхал. Я даже завидую лорду Арифу…

– Лорду Арифу завидовать не надо, – покачал головой Роберт. – Глупо.

– Глупо? – Баркхорн привстал и посмотрел на него с искренним изумлением. – Или вы имеете в виду – вообще?..

– И вообще тоже, – медленно ответил Роббо. – Вся штука в том, что вы видите лишь меру его власти, практически не подозревая о мере его ответственности. Ничто не дается даром, за все нужно платить. По крайней мере, у нас… лорд Ариф родился с ощущением высокой меры своего долга – да-да, не смотрите на меня с таким удивлением. Это вам он кажется сибаритствующим гулякой – на самом деле вы его просто не знаете, и уж поверьте мне на слово: случись вам оказаться на его месте, вся власть и достаток лорда Арифа показались бы вам слишком малой платой за тот долг, который влечет его вперед.

За небольщой рошицей в стороне от замка мягко свистнула, останавливаясь, турбина мощного коптера, и по ее характерному едва заметному хрипу Роберт узнал могучий «Болланд», подаренный им Кэтрин.

– Мне наверное, пора, – Баркхорн поднялся и перебросил через плечо свои шмотки, – встретимся за ужином, милорд.

Роберт кивнул на прощанье и откинулся на прикрытый полотенцем горбик-изголовье лежака. Не открывая глаз, протянул руку и нашарил в кармане рубашки узенький золотой портсигар и зажигалку.

Он медленно, смакуя, раскурил тоненькую сигару, глубоко затянулся ароматным сладким дымом и вдруг сел, открыл глаза: по дорожке, ведущей от замка к морю, мягко клацали каблучки женских туфель.

Кэтрин была одета в светлое платье с поясом и крохотными голубыми погончиками офицера полиции. Щурясь от высокого еще солнца, она беззащитно прикрывала глаза ладонью. Роберт наклонился, поднял с песка не успевшую нагреться бутылку, сделал пару глотков и встал ей навстречу.

– Привет, – женщина ласково провела пальцами по его влажным волосам и присела на лежак, – как твои дела?

– Ты что же, не читаешь сводки? – усмехнулся Роберт. – Не смотришь головидео?

– Смотрю, – согласилась Кэтрин, доставая из миниатюрной сумочки сигареты. – И читаю. Ужасаясь при этом. Я не думала, что ты решишься…

– Других вариантов я не видел, – сухо объяснил Роберт.

– Наверное… Скажи, ты ждал от меня упреков?.. возможно, истерики?

Роббо поперхнулся и вновь потянулся за спасительным вином. Кэтрин смотрела на него совершенно спокойно, и на секунду ему почудилось, что в ее глубокий серых глазах стояла боль – боль сострадания. Он мотнул головой и жадно присосался к горлышку бутылки.

– Я не знаю, – честно ответил он. – Я ждал… непонимания.

– От офицера полиции?

Роберт вскочил на ноги и медленно зашагал вокруг лежака, размахивая наполовину опорожненной бутылкой.

– Ты, к сожалению, до сих пор не совсем правильно представляешь себе ту роль, которую нам приходится играть в сложившейся ситуации…

– Представляю, – перебила его Кэтрин, – но не могу сказать, чтобы она мне нравилась.

Роббо остановился и внимательно посмотрел на нее.

– Нет, – сказал он, – ты все-таки не представляешь. Да! И не представляешь именно потому, что смотришь на вещи глазами копа. Как ни крути, но в глубине души ты убеждена, что Закон незыблем, что он регулирует все и вся… Так когда-то и было. Надеюсь, что когда-нибудь так оно будет… но сегодня – сегодня закон во многих случаях бессилен. Нас угораздило родиться в эпоху великой нестабильности, человечество балансирует на грани, и поверь мне – тут уж не до Закона! Мы катимся, мы неудержимо катимся вниз, еще совсем немного, и мы вернемся в пещеры. Но даже и там мы долго не продержимся, потому что не сможем жить на наших – чужих в общем-то – планетах без теплых сортиров и гарантированного куска мяса!

– Мне не совсем понятны твои рассуждения, – заметила Кэтрин, – к чему ты это говоришь?

– Сейчас поймешь, – Роберт поморщился и вновь приложился к бутылке. – Я хочу объяснить тебе, чего ради я убиваю детей… Понимаешь, Кэт, сегодня мне уже ясно, что организованные силы Бифорта – я подразумеваю его спецслужбы – в сложившейся ситуации ничего сделать не смогут. Они неповоротливы… у нас нет настоящих специалистов, Мерсар откровенно туповат и пугается собственной тени. Вся недолгая история его лавочки – это история сплошных провалов. Да-да-да, провалов! Не надо делать такие удивленные глаза… все операции бифортской СБ заканчивались черт-те чем, уж я-то это знаю. У них гибнут люди, во многих случаях Мерсар, панически боящийся риска конфликтных ситуаций, попросту бросал своих людей на съедение оппонентам. Так было пять лет назад на Ламине, когда разведка ВКС ОМ захватила фельдмаршала Коморовского, так было на Фарнзуорте, в этой грязной истории со спятившим аврорским капитаном… боится Мерсар – боятся все остальные. У них связаны руки, и связаны они миллионом канатов – тут и дурацкая наша дипломатия, и вечные интересы наших промышленников, которые ну очень не хотят какого-либо обострения в отношениях с Авророй, и тот же самый Закон. А нам закон не писан, Кэт! Мы – мафия, мы играем на тонких и звонких струнах противоречий… У нас целый штаб молодых фантазеров сидит и думает, какую пользу можно извлечь из конфликта интересов тех или иных семей. Они, эти парни, законом не связаны, они на него попросту плевать хотели – и вот мы играем. Плохо ли, хорошо ли – но за пару недель мы сумели раскрутить кончик ниточки, которая ведет в самый, по-видимому, мрачный из всех сегодняшних клубков: это происходило на твоих глазах. И не просто раскрутили, нет – мы дерзнули перейти в наступление! Да, мы уделали массу людей, мы сто раз нарушили тот самый Закон… но представь себе – а если бы мы действовали строго в его рамках? Сколько бы времени эти действия заняли? Месяц, два, три? Мне кажется, что даже больше. И не надо, ради бога, морщиться при слове «мафия»! Ты знаешь, что в Империи, в период самого яркого ее расцвета вне закона находилась одна пятая всей ее экономики? Одна пятая, Кэт, это двадцать процентов, с ума сойти можно! Казалось бы, в Империи, со всеми ее немыслимыми свободами – какой, к черту, был смысл прятаться? Но прятались, создавали свои империи в Империи, свои армии, свои флоты, укомплектованные самыми отмороженными асами… весь этот бардак, Кэт, он играл свою роль: он давал высокие шансы самым активным, самым смелым и талантливым, и в итоге человечество смогло совершить невозможное – выжить в самой жуткой из всех известных нам войн. А дальше… ты сама знаешь. В тех же Объединенных Мирах порядок железный, да? Есть лорд и есть его, лорда, ленные люди. Все известно от начала и до конца, от рождения и до смерти. Преступности нет как таковой, потому что воровать вроде как бессмысленно, сословная лестница незыблема, и никакое богатство не поможет запрыгнуть на следующую ступеньку. Человеческая активность сведена к нулю, и результат виден невооруженным взглядом – все гниет. Гниет! Это Кори может вопить о величии «порядка» и низменности нашего «хаоса», но я-то хорошо знаю, что мы с нашим хаосом под ручку можем раздавить Объединенные Миры за считанные месяцы, просто пока в этом нет необходимости. И вот возникает вопрос – а что же, собственно, дальше?.. Человечеству угрожает внешний враг, о самой возможности существования которого мы все давно позабыли, враг этот играет с нами в какие-то очень темные игры, но мы – бессильны! Мы закостенели в своей любви к Порядку, нам страшно представить себе всю безжалостность ситуации… и что же, ты предлагаешь мне действовать в рамках наших традиционно идеалистических представлений о Добре и Зле? Что ты молчишь? Отвечай!..

– Это безумие, – вздохнула Кэтрин. – Что будет, если все кругом примут твой способ действий?

– Все – не примут. Все – это все, а я – это я. Я был рожден для того, чтобы нести свой флаг, и я его несу… как могу. Я, наверное, действительно очень похож на своего отца – я тоже Королев Неукротимый, и меня невозможно остановить.

Кэтрин вытащила бутылку из его пальцев, сделала несколько глотков и вопросительно вскинула голову:

– Роббо, но почему твой отец скрывает все это от тебя? Ведь он, насколько я понимаю, узнал о готовящемся вторжении далеко не вчера!.. он принимает какие-то меры, что-то делает вместе с этим загадочным Ахероном. Почему?

– Вот этого на сегодняшний день я и сам не понимаю, – криво усмехнулся Роберт. – Но идти к нему с повинной головой мне еще рано. Знаешь… мне отчего-то кажется, что папаша озадачен сугубо военной стороной проблемы, и обо всей этой бодяге с наркобаронами и классическим «проникновением с черного хода» он до сих пор – ни сном, ни духом. Но тем не менее, даже если это так, все равно – рано. Мы взломаем построенную ими систему, вытащим за ухо многих мерзавцев, и тогда, я уверен, сможем понять, для чего вообще им нужна была такая неимоверная тщательности в подготовке довольно банальной, в общем-то операции. Что-то им мешает, Кэт, что-то им мешает… вот только что?

– Ты считаешь, что вторжение такого масштаба выглядит банально?!

Роберт захохотал и уселся на песок. Женщина смотрела на него с тревожным изумлением, явно не понимая причин столь неожиданного веселья.

– Ты слышала, что говорил Джордан? Да-да… я уверен, что теоретически – теоретически, подчеркиваю – для них это вторжение весьма и весьма банально. Но вот на практике им что-то сильно мешает… знать бы, что. Завоевать нас, Кэт, сегодня очень даже просто. Из всех человеческих флотов лишь наш да орегонский что-то из себя представляют. На первый взгляд. Орегонские ВКС на сто процентов зависят от привозного сырья, а нас попросту слишком мало – у Гота нет даже тактического резерва по личному составу, грубо говоря – у нас есть только те экипажи, которые несут действительную службу в рядах Военно-Космических Сил. Кораблей-то мы можем наштамповать сколько угодно, но кто их поведет в бой? А у Орегона ситуация еще смешнее, у них горючего на два дальних рейда… это будет не война, а анекдот. Но тем не менее они не будут с нами воевать…

Роберт вытащил очередную сигару, задумчиво покрутил ее в пальцах и медленно повторил:

– Да, воевать они с нами не будут. Но почему не будут – этого не знает никто. И даже мой дорогой папа… ты будешь купаться? – неожиданно спросил он.

– Вечером, наверное, – пожала плечами Кэтрин. – А что?

– Ну, тогда пошли в дом. Скоро ужин – я честно говоря, до него не дотяну, надо что-нибудь сгрызть прямо сейчас.

Что-то им мешает, повторял про себя Роббо, что-то им мешает… в голове назойливо стучала мысль о том, что он наконец-то попал, и эта случайная догадка – правильна, именно она-то все и объясняет. Как объясняет, он пока не понимал, но с каждой секундой разматывающаяся в голове цепочка становилась все более логичной. Им надо пролезть вовнутрь нас, накрутить сложнопутаную паутину интересов и тех самых, любимых наших противоречий, а потом они враз дернут за все ниточки и мы рассыплемся как карточный домик. Как? Кто знает… Что-то они нехорошее затевают, это не просто глубинная разведка, нет, это что-то другое, значительно более мерзкое и губительное. Наркотики, вал тяжелых наркотиков – кажется, это вовсе не то, о чем мы думали, это не плата за измену, нет… в качестве платы они могли бы придумать что-нибудь более сладкое!

Он остро чувствовал, что ему чего-то не хватает, какой-то мелочи, игравшей роль ключа, вслед за поворотом которого картина должна была приобрести и ясность и цвет… пока она было донельзя размытой и совершенно серой – обсасывать ее с Арифом сейчас не имело смысла, все могло запутаться, он знал как это бывает, знал, что сперва мысль должна дозреть; Роббо яростно скрипнул зубами и дернул дверь своих апартаментов.

Ариф догнал его в коридоре, он выглядел несколько запыхавшимся:

– Дядя, у нас интересные новости!.. Я только что разговаривал с Мессерером – по его словам, ведение расследования убийства Мирона и Санчеса передано комиссару Графу.

– Графу? – искренне изумился Роберт. – И что дальше?..

Майкла Графа они знали неплохо. Известный сыщик неоднократно запутывал вполне ясные дела, связанные с криминальной деятельностью аврорских гангстеров, ошивавшихся на Бифорте – запутывал лихо и виртуозно, и до суда они, как правило не доходили. Расследовать же деятельность самого Графа было бессмысленно, комиссар знал что и когда говорить… все попытки выйти на его гипотетических покровителей заканчивались там же, где и начинались: никто ничего не знал.

– А дальше, – сказал Ариф, – «Тампа» перечислила на счет его помощника Муравина ни много ни мало пол-миллиона… если бы Мессерер не следил за этой лавочкой, как кот за мышью, никто и никогда ничего б не увидел – потому что деньги уплыли в тот же день. Вроде как их и не было.

– Какой банк? – быстро спросил Роберт.

– «Бифорт Дайнэмикс», дядя…

Робб медленно выпучил глаза и в помотал головой – в ужасе:

– Бред!.. Как?.. Что это может значить? «БД» обслуживал и «Тампу» и Муравина? Аноним–счет?

– Угадал. У Муравина счет именно в «БД». У «Тампы», как ты помнишь – там же. «Тампа» просто работает, никаких кредитных линий, ничего волнующего: даже работает, как ты знаешь, вяло. В данном случае был простой переброс денег со счета на счет.

– «БД», – прошептал Роберт в прострации, – карманный банк его милости лорда-владетеля… что же происходит?

– Нужно срочно выяснять, что хочет раскопать этот хренов Граф, – предложил Ариф, – в какую сторону он должен повернуть расследование.

– Он тебе расскажет… что у нас есть по «БД»?

– Ничего. Мы же никогда им не занимались. Мы не знаем, что у них там происходит – может, Морелла и Казик ведут двойную игру?

– Это исключено. Старики сражались в первом экипаже отца, и связаны с ним намертво. Единственное, что мне может прийти в голову – это «червяк» в высшем эшелоне управления всей корпорацией. Нужно срочно, к утру! – затребовать анализ. Пускай наши умники поработают для начала на обычных открытых материалах: архивы, слава Богу, общедоступны, и основные тенденции они уловить смогут. Что же касается Графа – я немедленно свяжусь с Клозье, и мы будем знать все, что знает он. Ты переключил Мессерера непосредственно на эту заразу?

– С ним Патти, они разберутся. Ладно, идем пока ужинать. С аналитиками я сейчас переговорю, и к утру, думаю, мы что-нибудь получим. Хотя, дядя, я сильно сомневаюсь, что поверхностный анализ поможет выявить «червяка».

– Да нет же, Ара! Эта зараза – клянусь! – она там не первый день и наверняка успела накрутить делов. Я слышал, что Морелла с Казиком отдали менеджерам все сферы, кроме крупных кредитных линий. Вопрос с «Эдгар Продакшн» они наверняка решали сами, по указке лорда Торварда, а здесь, раз дело не касалось кредитов – все рычаги давили управленцы, я в этом даже и не сомневаюсь. Мы, кстати, сваляли редкостного дурня: почему мы еще раньше не выяснили, кто именно из руководства «БД» вел по жизни всю ту чернуху, которой занималась «Тампа»? Куда у них елозили деньги? – идиоту ведь ясно, что без крепкой «шапки» таких дел не накрутишь. Ревизии идут каждые полгода, и всю грязь нужно прикрывать сразу же, иначе она всплывет… а мы с тобой плюнули на это дело. Результат – вот он…

Они вышли на прикрытую тентом площадку, где двое белоснежных официантов сервировали большой мраморный стол, и Роберт, отойдя к парапету, вытащил из кармана свой фон.

Из двери в башне тем временем появились остальные гости: Кэт, Баркхорн с Ниной и туго затянутая в глухое вечернее платье леди Коринна. Не обращая внимания на беззвучно беседующего Роберта, Ариф усадил всех за стол, и с ходу отмочил какую-то не особенно приличную шутку, заставив подданых Бифорта захохотать, а леди Андерсон – сморщить хорошенький носик. Притертая пробка с мягким звяком вылетела из высокого графина, и продолжающий смеяться Ариф щедро наполнил узкие золотые рюмки.

Роббо договорил и отключился.

– Присаживайся, дядя! – крикнул ему Ариф. – У тебя, кажется, весьма голодный вид – давай, давай!..

– Да, мне так и не удалось после обеда перехватить пару кусков, – меланхолично кивнул Роберт. – Думал…

Устроив свою задницу в легком соломенном креслице, он выпил рюмку ароматного темного виски, чуть поморщился и принялся за еду.

– Что-то здесь не так, – неожиданно сказал он, отложив вилку. – Что-то не так. Ара, у нас пустые рюмки.

– Рюмки? – не понял Кириакис.

– Да… но я не о рюмках. Ну-ка вспомни, чьм делом занимался наш друг Граф два месяца назад – ну, помнишь, мы еще удивлялись тогда – как можно было затуманить совершенно явную историю с контрабандой аврорских пластикетов? Крупная партия промышленного полуфабриката пролетела мимо таможни, и тут Граф вдруг выяснил, что все акцизы были уплачены авансом? Помнишь?

– Да, но пластикеты… – недоуменно зашевелился Ариф, – история банальная и, я бы сказал – безобидная! Акцизы довольно высоки, а конкуренция в этом секторе рынка – еще выше. Если прогнать партию в обход таможни, можно добиться очень низкой себестоимости конечного продукта, и этим убить всех конкурентов одним махом… почему тебя это все удивляет?

– Потому что сумма, ушедшая на Графа – ведь ему пришлось платить целой роте чиновников – наверняка была выше, чем все эти вовремя «авансированные» акцизы! Как же мы этого сразу не поняли, а?

Кириакис закатил глаза, подсчитывая.

– Да, – не без удивления согласился он. – Сырьевой комитет – это раз… платежный комиссар – это два… ну, и вся та шушера, которая оформляла документы задним числом – это три. Действительно, гораздо проще было бы заплатить все сразу обычным порядком – в конце концов, не так уж оно и дорого. Странно. Слушай, а ты помнишь, как вообще вся эта история попала в поле зрения правоохранительных сил? Ведь этот несчастный пластикет, кажется, вполне благополучно добрался до получателя и чуть ли не пошел уже в переработку – и тут…

– Вот! – воскликнул Роберт. – Вот-вот-вот! Кто стукнул?

Ариф протянул руку к графину. Роберт смотрел на него, ожидая ответа, но Кириакис молчал. Не очень давнее дело пролетело мимо него, не успев привлечь особого внимания, и сейчас он сосредоточенно вспоминал детали.

– Аноним, – уверенно сказал он, разливая виски по рюмкам. – Да, я точно помню, это был аноним – по крайней мере, ни в одном из открытых материалов следствия его имя не упоминалось. Для того, чтобы зарыться глубже, требовалось достаточно серьезное расследование, а я в тот момент не видел смысла копаться в такой элементарной ерунде.

– Вот так, – кивнул Роббо, – вот тебе и ерунда. Нынешние работодатели Графа – кто они?.. чего они хотят добиться?.. к каким результатам должно привести его сегодняшнее расследование?

– Логично предположить, что к нулевым?..

– Все, – Роберт сокрушенно махнул рукой и поднял свою рюмку, – запутались. Пошли по кольцу. Давай сначала…

– Нет, подожди! – возразил Ариф. – Ха, это же вполне логично!.. Смотри сам: те, кто нанял Графа, не хотят, чтобы полиция начала ковыряться в прошлом покойника Мирона – это совершенно ясно и объяснимо. Они не знают, кто и из-за чего его уделал, но очень не хотят, чтобы все его дерьмо всплыло на поверхность… еще – они кого-то боятся! А мы – господи, мы…

– …целились в задницу, а попали в затылок! – возбужденно выкрикнул Роббо. – Черт, ну конечно же – здесь, у нас под носом, работают люди, координирующие деятельность того же Мирона!.. они связаны с «Тампой», которая выступает в роли вполне легальной «шапки», они имели дело с Максом Даниэли, и боятся они – а что, если того самого анонима?

– Вот теперь мы точно начинаем запутываться, – вздохнул Ара. – Аноним! Таинственный борец за правду и благолепие! Кому они могли перейти дорогу, дядя? Крупным торговцам зельем? Но Пузыря Пика мы ухайдакали своими собственными руками, а кто еще, кроме Мирона? Кто? Джиджи Сакаи? Но он обсирается при виде собственной тени!..

– Да, Сакаи на это не пойдет, его можно исключить – уверенно…

Роберт вытер салфеткой губы и поднялся.

– Я кой-куда слетаю, дядя. Кэт, ты отправляешься со мной – и не забудь свой служебный терминал. Мы вернемся к утру, Ара.

Через полчаса бело-золотой «Болланд» плавно поднялся в начинавшее темнеть небо и взял курс на запад. Промчавшись над широким проливом, разделявшим континент на две почти равные части, машина заметно отклонилась к югу и пошла над бесконечным зеленым морем экваториальных джунглей.

– В нашем славном порту, – сказал Роберт сидящей сзади Кэтрин, – всегда можно найти ответ на самые животрепещущие вопросы… главное – не получить при этом в лоб.

Женщина расправила складки шикарного вечернего платья и понимающе усмехнулась.

– И сегодня ты решил-таки рискнуть?

– У меня есть один интересный приборчик, – довольно осклабился Роберт, – подарок Сета Руделя – помнишь этого квадратного джентльмена? Наш грэхемский затворник ухитрился склеить машинку, которая подавляет все мемеографы, работающие в штатных режимах. Тебя не смогут опознать, поэтому самый главный фактор риска сведен к минимуму.

– Твой Рудель мог бы сделать блестящую карьеру в качестве инженера-проектировщика, – вздохнула Кэтрин, – а занимается черт-те чем…

– Поверь мне, Сет зарабатывает намного больше самых известных гениев, – хмыкнул Роббо. – А личная слава ему не нужна. К тому же у парня с детства подмочена биография, и не всем работодателям это нравится… нет, в официальную науку ему дорога заказана – в любом случае.

Он бросил взгляд на курсовой дисплей и отдал штурвал от себя, направляя коптер в пологое снижение. Небо было безоблачным, и на далеком горизонте прорезались мириады крохотных разноцветных огоньков, мигающих средь величественного темного золота тропического заката – то светились многочисленные башни порта.

Теряя высоту, машина миновала границу непроходимых влажных лесов и неслась теперь над холмистой саванной, укрытой бурым ковром высоких трав; здесь, посреди бескрайней экваториальной равнины, на многие сотни километров раскинулся главный космопорт Бифорта – самый большой космопорт в человеческих мирах.

Где-то далеко за горизонтом едва слышно ухнули могучие двигатели, и в золотое небо ударила сверкающая белая молния: очередной пассажирский лайнер взмыл в темнеющую высь, унося в своем чреве сотни людей. Упругий поток горячего ветра мягко ударил снижающийся коптер, заставив его чуть качнуться. Убрав газ, Роберт вошел в створ порта и занял одну из свободных линий нижнего аэрокоридора. Теперь машина не нуждалась в управлении: сотни невидимых глазу лучей, что во всех направлениях пронизывали все пространство над портом, надежно вели ее к линии аэроприемных секторов, не давая удалиться в сторону взлетно-посадочных площадей, над которыми не смолкал утробный рык громадных моторов садящихся и взлетающих звездолетов.

Через десяток минут коптер подплыл к одной из замысловатых башен на северной окраине порта. Рвущееся в небо строение было облицовано золотым поляроидным пластиком, и сейчас, на закате, выглядело совершенно фантастически: башня казалась произведением какого-то чуждого, нечеловечески изощренного архитектурного гения.

Роберт слегка потянул на себя штурвал, и машина послушно двинулась вверх, приближаясь к верхнему аэроприемному блоку, семью узкими резными пальцами венчавшему гигантский золотой конус башни.

– Деловой центр «Юниверсал Тауэр», – сказал Роберт. – Собственность семьи Кириакисов… негласная собственность. Величайший бардак в человеческих мирах.

Коптер опустился на вынесенной в воздух широкой черной площадке, по периметру которой уже помаргивали огни ночной ориентации, и Роббо распахнул дверцу. Кэтрин выбралась из машины, оправила на себе платье и чуть поежилась: здесь, на звенящей высоте двух с лишним сотен метров, ветер был далеко не жарким.

– Идем, – Роберт приглашающе согнул в локте левую руку и улыбнулся. Белый с серебристой искрой летний плащ, небрежно наброшенный поверх роскошного клубного камзола, надежно скрывал от посторонних глаз висящий на правом бедре «Хенклир» и делал Роббо похожим на элегантного денди, прилетевшего из какого-то департамента высоких широт, где даже летом люди не страдают от жары.

Миновав включенный в ночной режим калорифер на входе, Роберт уверенно прошагал в просторный холл, отделанный белым камнем с золотой инкрустацией. Здесь толстенные ковры напрочь глушили шаги посетителей, а хитрый акустически настроенный потолок позволял свободно разговаривать, будучи уверенным в том, что стоящие в трех метрах люди не услышат ни одного вашего слова. Роббо подвел свою подругу к одному из десятка спрятанных в стене лифтов и нетерпеливо щелкнул пальцами. Золотистая дверь молниеносно прыгнула вверх, открывая путь в кабину, где огромные зеркала перемежались на стенках сверкающей полировкой деревянных панелей. Палец Роберта коснулся сенсора, и кабина почти неощутимо рухнула вниз, чтобы через пару секунд остановиться на одном из верхних этажей башни.

В слабо освещенном стеклянно-золотом зале неслышно журчали фонтаны; шутливо прижав к себе локоть подруги, Роббо уверенно нырнул в полутемный дальний угол, где в неровной колонне странного медного света плыл, причудливо изгибаясь, голографический логотип бара «Каверна». Черные стеклянные двери услужливо разъехались в стороны, и Кэтрин с удивлением ступила под низкие, неровные своды странного помещения. Фантазия дизайнера сделала бар похожим на пещеру – потолок украшали вычурные тени поддельных сталактитов, гладкие, облицованные гнутым темным деревом стены выглядели так, словно их действительно миллионы лет точили упорные волны прилива. По полу, скрывая ощущаемые ногами ковры, низко стелился мутный сероватый дым. В не отличающейся особым простором пещерке сидели за полированными деревянными столиками десятка два людей – все они, несомненно, беседовали, но, тем не менее, голосов их слышно не было, лишь негромкая спокойная мелодия, льющаяся из потолка и стен, заполняла собой помещение.

Роберт подвел женщину к свободному столику, помог ей сесть и негромко хлопнул в ладоши. Официант, невесть как услышавший его зов, появился буквально из стены – по крайней мере, Кэтрин, не смогла понять откуда он вышел – и склонился в неглубоком корректном поклоне.

– Вина, – приказал Роберт, – чего-нибудь вечернего… и легкое сладкое. Полагаюсь на ваш вкус, старина…

– Благодарю вас, – кивнул официант, исчезая.

Глаза Роберта скользнули по залу, цепко оглядывая посетителей. Наблюдая за ним, Кэтрин заметила три коротких, почти незаметных кивка и поняла, что он здоровается со знакомыми ему людьми.

– Тебе здесь нравится? – неожиданно спросил Роберт, поворачиваясь к ней. Он сидел в пол-ооброта к прозрачным – отсюда – дверям заведения, и женщина догадалась, что периферийным зрением он постоянно следит за происходящим во внешнем зале.

– Да, – улыбнулась Кэтрин, – интересный интерьер. Никогда здесь не была.

– Это изнанка жизни, – сказал Роббо, с самым беззаботным видом раскуривая свою сигару. – Тебя сюда никогда бы не пустили, более того, ты не смогла бы прорваться сюда даже во исполнение служебного долга. Здесь собираются очень опасные люди. Очень опасные и очень интересные. Видишь того тощего типа с синей от бритья головой?.. нет, не смотри на него… Судовладелец. Его корабли таскают контрабанду с Бифорта в ОМ и окраинные миры. Прибыльный бизнес. Седой джентльмен, с которым он разговаривает – тебе хорошо видна его красная лысина – крупный торговец живым товаром.

– Живым товаром?!

– Да. Он покупает у кое-каких лордов ОМ мальчиков и девочек и продает их здесь в секс-салоны. У него также целая сеть борделей. Он давно созрел для виселицы, но оказанные им услуги пока спасают его шею.

– Услуги, оказанные вам?

– Не только, – загадочно усмехнулся Роберт. – Не только нам. Мы… мы, в принципе, безобидны. У нас своя игра – но мы многое знаем, и это иногда упрощает жизнь.

– Тебя, здесь, кажется, тоже многие знают?

– Да. Никто не знает, кто я такой. Ты же сама видела – любой мемеограф опознает меня как лорда Роберта Вербицкого…

– А Ариф?

– Арифу проще… и сложнее одновременно. Но, дело все в том, что его боятся – некоторым людям он показывал, как они могут умереть.

– Умереть, если не согласятся?..

– Не только. Мы играем давно, Кэт. В игре бывают разные повороты, ты сама знаешь – карта ляжет то так, то вдруг этак… здесь – сложный мир, гораздо сложнее, чем он видится из окон твоего столичного кабинета.

Он умолк – к столу неслышно приблизился официант с широким подносом, на котором стоял объемистый графин с темно-красным вином и небольшие золотые тарелочки с пирожными.

– Здесь, кстати, есть мемеографы? – спросила Кэтрин, когда официант удалился.

– Разумеется, – кивнул Роберт, разливая вино по тонким оправленным в золото бокалам. – И поэтому ты – женщина с Окраин…

Она понимающе улыбнулась и подняла свой бокал:

– Мне нравится этот вечер. Даже не знаю почему, но… – не договорив, она чокнулась с Робертом и выпила вино одним глотком.

Роберт ответил ей коротким благодарным взглядом и глотнул вина. Вернув бокал на стол, он глубоко затянулся и чуть приподнял голову: один из посетителей бара, проводив своего недавнего собеседника до дверей, развернулся и двигался в направлении занятого ими столика.

– Познакомься, крошка, – развязно сказал Роберт, указывая Кэтрин на подошедшего мужчину, – мой старый приятель Людвиг Рупп. Как дела Вигги? Присаживайся!.. это моя новая девочка – Кэтти Фримэн, и не смей глядеть на нее такими голодными глазами!

Рупп ничем не напоминал гангстера – скорее он был похож на слегка опустившегося университетского профессора: костюм, еще недавно вполне респектабельный, был местами вытерт до блеска, кружево сорочки украшали неприятные желтоватые пятна, а породистое в целом лицо выглядело одутловатым, словно после недельного холостяцкого запоя.

– Весьма польщен, – произнес он неожиданно красивым баритоном, – польщен знакомством с такой прелестной дамой…

– Выпьешь, Вигги? – тихо спросил Роберт.

– Не стоит, – Рупп меланхолично взмахнул пальцем, указывая на покинутый им столик, где в ведерке со льдом стыла нераспечатанная бутылка вина, – у меня сегодня немало встреч.

– Ты попрежнему весьма активен, – констатировал Роберт, поднося к губам свой бокал. – Валяй, выкладывай новости.

Рупп сунул два пальца в нагрудный кармашек своего камзола и не спеша извлек оттуда длинную черную сигарету. Роббо поднес ему огонь – раскурив, Рупп некоторое время сосредоточенно пускал к потолку странно пахнущий синий дымок, потом вдруг заговорил – вполголоса, почти не шевеля губами:

– Даниэли был чист как стекло – по крайней мере, все так думают… никто не знает, зачем и почему его уделали там, в этом чертовом подземелье. Я разговаривал с десятками людей, и все считают, что старые инциденты с теми, кто давил на его профсоюз, здесь совершенно не при чем. Но один очень умный человек сказал мне, что профсоюзные парни Макса иногда совали свой нос не туда, куда надо, и что сам Макс их в этом поощрял. Мне дали имя – только одно имя: Мэриэн Беллинг… ищите.

– Кто это – мужчина?.. женщина? Где искать, Вигги?

Уголки рта Руппа опустились вниз, и его лицо стало похожим на древнюю театральную маску.

– Ни слова больше, – прошипел он. – Вы просили меня узнать, что случилось с Даниэли, и я раскопал для вас все, что мог.

– Ты чего-то боишься? – спросил Роберт.

– Те, которые ничего не боялись – они давно сгнили, милорд. Я не хочу кормить червей раньше срока…

Рупп поднялся из-за стола, учтиво поклонился и вернулся на свое прежнее место. Роберт задумчиво покрутил своей сигарой, выписывая в воздухе замысловатые дымные петли, и допил остававшееся в бокале вино.

– Он сказал что-то не то? – удивленно спросила Кэтрин.

– Меня пугает его поведение… – неопределенно ответил Роберт.

Стеклянные двери заведения неслышно разъехались в стороны, пропустив в зальчик четырех молодых мужчин в дорогих вечерних костюмах. Роберт удивленно приподнял бровь.

– Вот это да… – прошептал он, краем глаза незаметно наблюдая за новыми посетителями. – Ты их не знаешь? – спросил он Кэтрин, не меняя своей расслабленной позы.

– Нет, – прищурилась она. – Никогда их не видела, а память у меня вполне профессиональная. Кто они?

– Двое – ублюдки, связанные с марвильской полицией… штатные стукачи департамента экономических преступлений. У них тоже темные дела, но они работают непосредственно под крышей копов… остальных я не знаю, но в любом случае, таким людям здесь не место.

Кэтрин осторожно скользнула взглядом по залу, но не заметила среди посетителей бара какого-либо беспокойства – казалось, на вновь прибывших никто не обратил внимания, но тем не менее, она чувствовала, что это не так. Будучи профессионалом, она сразу поняла, что вхожие в «Каверну» джентльмены относятся к категории «отказных», то есть бизнес– гангстеров, никогда и ни при каких обстоятельствах не идущих на какое-либо сотрудничество с правоохранительными силами. Такая позиция, с виду не всегда удобная, на самом деле гарантировала им уважение и достаточно мощную поддержку людей, идущих против закона с открытым забралом, а благосклонность «отбитых» авторитетов зачастую стоила куда больше, чем сомнительное покровительство продажных служебных чинов. Система отношений выглядела достаточно жестко: нелегальный бизнес подразумевает весьма ограниченный круг доверия, и любые контакты с теми, кто запятнал себя делами с полицейскими или налоговыми структурами, исключались в принципе, иногда даже в ущерб собственной прибыли.

– Нечисто… – прошептал вдруг Роберт. – Дело нечисто…

Двери разъехались вновь, и в полутемный зал буквально влетели люди в темных балахонах с широкими капюшонами, полностью скрывавшими лица. В нос ударил кисловатый запах – теряя сознание, Роберт успел разглядеть под капюшонами округлые шлемы легких биологических скафандров аврорского производства…