Глава 8
Четвертое июня, день
В коридоре Вестгейт посмотрел на потолок.
– Правильно, – сказал Игорь. Они молчали до самого выхода.
– Пожалуй, и здесь не стоит, – заметил Игорь в гараже Службы.
Личный транспорт у специального уполномоченного Бойко И.И. был ему под стать – спортивное купе. По привычке Игорь так рванул с места, что беднягу Вестгейта размазало по сиденью. Машина пулей вылетела из ворот и, хрипя и плюясь, завывая резиной в виражах, резво проскочила несколько переулков. Но сразу же за четвертым поворотом Игорь бросил машину в щель между двумя припаркованными грузовиками и выключил двигатель. Через несколько секунд мимо пронесся автомобиль с вытянувшим до предела шею Песоцким. Игорь довольно хмыкнул, достал из кармана маленькую коробочку с экраном на жидких кристаллах и нажал кнопку. Экран остался чистым.
– Рассказывай, – предложил Игорь.
– Хорошо я их? – спросил Вестгейт.
– В смысле?
– В смысле мне поверили, что я безумно счастлив тебя видеть.
– А ты, значит, не счастлив… – протянул Игорь.
– Как тебе сказать. Честно?
– Нет, не честно!
– Слушай, мы с тобой взрослые люди. Совершенно непохожие и внутренне, и внешне. – Вестгейт с неодобрением покосился на ковбойский наряд Игоря. – Говорят, ты очень умный. Тогда ты давно уже просчитал, какое у нас распределение ролей.
– Да. – К Игорю начала возвращаться прежняя, еще заочная неприязнь к брату. – Главная приманка – ты. Хотелось бы знать, почему.
– Наш отец специфический человек, – произнес Вестгейт, и на лице его появилось мечтательное выражение. «Да он гордится им! – подумал Игорь. – Восхищается! Ну дела!»
– Он очень сложная натура, – продолжал Вестгейт.
– Тоже мне открытие.
– Послушай меня, пожалуйста! Я тебе хочу объяснить.
– Да нет проблем. Вещай. – Игорь отвернулся и закурил.
– Что ты знаешь о взаимоотношениях твоих родителей? – спросил Вестгейт.
– Я знаю, что мама потом так и не вышла замуж, – прорычал Игорь.
– А у меня сейчас третий отчим.
– Миллионер, я надеюсь, как и все предыдущие?
– Не нужно считать меня зажравшимся иностранцем, хорошо?
– Хорошо. Ты не зажравшийся… иностранец. Доволен?
– И для твоей мамы, и для моей расставание с отцом было самой большой трагедией в их жизни…
– Это точно.
– Но моя мама рассталась с Игорем Волковым за три года до моего появления на свет.
Игорь задумался. Вестгейт ждал реакции. Боковым зрением Игорь заметил, что у холеного красавца отчетливо дрожат руки. И не сдержался.
– Даже слоны так долго не носят, – заявил он.
– Я тебя сейчас ударю, – прошипел Вестгейт.
– Напугал! – пробормотал Игорь, не оборачиваясь. Его так и подмывало взять и двинуть заносчивому братцу локтем в нос.
– Не провоцируй меня, пожалуйста!
– На себя посмотри…
Вестгейт судорожно втянул в себя воздух.
– Больше тридцати лет, – сказал он неожиданно ровным голосом. – Больше тридцати лет он делал вид, что меня нет на свете. Я всегда хотел знать – почему? И впервые у меня появилась возможность задать ему этот вопрос. И я этот шанс использую, понял? Во что бы то ни стало.
Игорь неопределенно шевельнул плечом.
– И ты мне не помешаешь это сделать, – сказал Вестгейт жестко.
Игорь недоверчиво на него покосился.
– Пора к психиатру, – вздохнул он. – С чего ты взял, что я буду мешать?
Вестгейт замялся.
– Ты же меня презираешь, – выдавил он наконец со страдальческой гримасой на лице. – Ты, может, сам этого не чувствуешь… Но я вижу. Ты совершенно за собой не следишь. И я вижу! Я ведь тебе отвратителен! Тебя коробит от того, что я нездешний, тебя раздражают мои манеры, то, как я говорю, даже то, как я одет…
Игорь стряхнул за окно пепел и звонко клацнул зубами.
– Ты много о себе думаешь, – сказал он зло. – Я на тебя плевать хотел, ясно? И вообще… Сколько лет тогда прошло, ты сказал? Между тем, как они расстались и как ты родился? – Игорь вдруг повернулся и, хищно сдавив зубами сигаретный фильтр, внимательно посмотрел на Вестгейта.
– Три года.
– А кто тебе сказал, собственно, ты, чмо заморское, что мы с тобой родственники? Ты, мудозвон нерусский!
Вестгейт сидел к Игорю вполоборота, и ему было не очень удобно бить правой, но он это сделал. В результате он расшиб костяшки о деревянную накладку на руле и пропустил одновременно два удара – напряженными пальцами по яйцам и головой в переносицу. После чего оказать сопротивления уже не смог, от мощного пинка вылетел наружу и улегся на грязном тротуаре. Сам того не желая, он нашел удачный выход из щекотливого положения. Если бы Вестгейт каким-то чудом задержался в машине, у Волка появился бы реальный шанс стать в этот день наполовину менее отцом.
Игорь по инерции выскочил на улицу, походя вытащив из салона внушительный кусок арматурного прута. Железяка была в своем роде исторической реликвией. С этой арматуриной молодой Волков стоял у двадцать второго подъезда московского «Белого дома», защищая президента Ельцина во время «августовского путча» 1991 года. Впрочем, таких подробностей Игорь не знал. Он просто нашел этот прут в оставшейся от отца развалюхе на колесах и, сочтя его предметом в быту полезным, всегда перекладывал из старого авто в новое.
Утробно рыча, Игорь подскочил к скрючившемуся на асфальте Вестгейту и застыл над ним в позе бейсболиста. Вестгейт тихо постанывал и не шевелился. Одну руку он зажал между ног, второй держался за лицо. Несколько секунд Игорь, слегка раскачиваясь на напряженных ногах, стоял над телом поверженного брата, а потом ему полегчало. Он опустил свою железяку, сделал пару неверных шагов назад, ухватился за открытую дверь, рухнул на правое сиденье и уронил прут на асфальт. Игоря била крупная дрожь, во рту пересохло, глаза застилал туман.
– Нельзя меня бить! – рявкнул он. – Нельзя-я-я!!!
Вестгейт в ответ что-то промычал.
Трясущимися руками Игорь достал сигареты. После долгой неравной борьбы зажигалка уступила, и он смог прикурить. Саднило левую руку, которой он блокировал удар Вестгейта, – браслетом часов ободрало кожу.
Редкие прохожие старались побыстрее миновать лежащего на тротуаре молодого человека в дорогом костюме.
Сделав несколько глубоких затяжек, Игорь перебрался на левое сиденье и отвернулся. Потом включил музыку. Его все еще трясло.
– Меня нельзя бить, – повторил он. – Ни-ког-да. Ни-за-что. Ни-про-что. Нельзя.
Справа зашуршало – Вестгейт пытался встать на четвереньки.
– Ты… ты мне лицо разбил… – простонал он.
Игорь коротко глянул на Вестгейта.
– Крови не вижу, – отрезал он.
– Ты… ты… – не унимался Вестгейт.
– Да, я скотина, – сказал Игорь. – Но ты первый начал.
Вестгейт с трудом выпрямился и заковылял прочь.
– Куда?! – крикнул Игорь. – Ты, напарник хренов! Стоять!
Реакции не последовало. Игорь взревел и пулей вылетел из машины. В три прыжка он нагнал Вестгейта, ухватил поперек туловища, отволок назад и воткнул на сиденье. Захлопнул дверь и, не забыв подобрать заветную арматурину, вернулся на свое место. Ему стало жарко. Вестгейт был немного выше него и гораздо тяжелее. На честный английский бокс с ним Игорь никогда бы не согласился.
– Больно? – спросил он брезгливо.
Вестгейт отнял руку от лица, бесцеремонно повернул к себе зеркало и, строя жуткие гримасы, обследовал повреждения.
– Теперь распухнет, – пожаловался он. – Ты, рейнджер, тебе что, не сказали, что я дипломат?
– И чего? – Игорь развернул зеркало обратно и принялся восстанавливать сбитую настройку. Он уже не злился, ему просто было рядом с Вестгейтом как-то противновато.
– Чего, чего! Нельзя мне с разбитой мордой, вот чего!
– А чем ты думал, мать твою, когда на меня замахнулся? Тебе, значит, с разбитой мордой нельзя, а мне можно, да?
– Я не знаю, – буркнул Вестгейт, ощупывая переносицу. – Я не знаю, что на меня нашло…
– Сказать? – предложил Игорь мстительно.
Вестгейт посмотрел на него с подозрением. Левую руку он по-прежнему держал между ног. Игорь ткнул его туда не опасно, но весьма чувствительно.
– Тебя заело, что ты ублюдок, – заявил Игорь, воинственно оттопырив челюсть.
– То есть? – не понял Вестгейт.
– Забыл русский? Хорошо. Проясним. Ты fuckin' bloody bastard.
– Я оценил произношение, – осторожно сказал Вестгейт, – но опять не понял.
– Значит, слишком много слов. Хватит одного. Бастард.
Вестгейт мелко затрясся всем телом. Казалось, он сейчас зарыдает.
– И это твоя проблема, ясно?! – рявкнул Игорь. – Твой «акцент»! Но меня он не касается! Меня не фачит, чей ты сын, понятно?! У меня своих проблем вагон! И ты не смей, зараза, тащить в мою жизнь свои долбаные комплексы! Подлечился бы для начала! В собственных заморочках разобрался! Тебе, психологу, сам бог велел! Всех бы вас, мать вашу, по больницам разложить… Дышать уже нечем, одни психологи вокруг! А некоторые еще и в братья набиваются! – Он снова начал заводиться.
– Но ты ведь сам только что сказал, что мое происхождение сомнительно! – Вестгейт тоже повысил тон и даже левую руку высвободил. – Поэтому не надо себя обманывать, тебе есть до этого дело! Тебе тоже нужны факты! А вот это что, плохое доказательство? – Он ткнул пальцем, указывая на свое лицо.
– Я тебе покажу минимум два лица ничем не хуже. Костенко и Ларин. Да таких физиономий полным-полно в любой стране, где есть родовая аристократия! Это у нас они редкость…
– Если это не доказательство для тебя, то доказательство для него! Потому что он обо мне знает!
– А ты его хоть раз в жизни видел?
– Нет! Нет! – пролаял Вестгейт. И Игорю вдруг стало его жалко.
– Ты дурак, – сказал он беззлобно. – Я узнал о твоем существовании за час до нашей встречи. И первая моя реакция была – отторжение. По той же самой причине, до которой додумался ты. Потому что Служба уверена, что ты Волку интереснее, чем я. Но я напрягся и заставил себя тебя полюбить. И у меня это, мать-перемать, получилось! И когда ты там в кабинете дурочку валял, я искренне тобой любовался! А ты… А ты… Сука ты! Говно ты, вот ты кто после этого!
Вестгейт, надувшись, смотрел куда-то вперед.
– А я, может, всю жизнь мечтал о брате! – с вызовом заявил Игорь. – Которым хотелось бы гордиться! Который бы мне верил и верил в меня! И наоборот! Я же… Я даже собаку завести не могу! От меня женщины уходят через неделю, ну, максимум через месяц! Не могу я ни о ком заботиться, у меня все силы уходят на борьбу с собой… Я тебя, может, двадцать лет жду не дождусь! А ты мне тут спектакли закатываешь…
– И все ты врешь, – сказал Вестгейт очень спокойно. – Знаешь, я пойду. Ты не беспокойся, я материалы сейчас просмотрю на Службе. Но от тебя мне, извини, пожалуйста, блевать хочется.
– Скатертью дорога, – пожелал Игорь.
Когда дверь за Вестгейтом закрылась, Игорь сделал музыку погромче, сложил руки на груди и насупился. Долгожданная операция сорвалась, еще не начавшись. «Сейчас Вестгейт все доложит, и меня отстранят. И когда я теперь увижу Волкова, черт его знает. Скорее всего никогда. Впервые в жизни мне захотелось его увидеть не для того, чтобы плюнуть в лицо. А для того, чтобы поговорить по душам. Потому что этот, блин, Вестминстер – это чертовски интересно. Если я не ошибаюсь, то история его появления на свет – просто трагедия Шекспира. Это же, елки-палки, случай из тех, что показывают в кино, но которых не бывает в жизни. Потому что ни один более или менее умный мужчина не согласится на такое. Или не выполнит потом условий договора».
– Ублюдок ты, Винчестер, – сказал Игорь. – А я тебе, козлу, так обрадовался…
***
Когда раздалась трель домофона, Игорь играл с кляксой. Черный мячик, пульсируя от наслаждения, катался туда-сюда по столу, а Игорь старался прихлопнуть его ладонью. Это у кляксы была любимая забава. Она ее сама выдумала.
Слегка задыхаясь, Игорь подошел к двери и нажал кнопку.
– Игорек, к тебе прошли только что, – сказал вахтер. – У него наша карточка, но я его раньше не видел и вот решил…
– Тебе стало интересно, да? – хмыкнул Игорь. А про себя подумал – однако любопытный поворот! Он был дома уже два часа и все это время ждал звонка от Королева с матерной руганью и выговором в приказе. А вместо этого, судя по всему, приперся братец.
– Он тебе не родной, случаем? – спросила вахта. – Вы здорово похожи…
– И ничего мы не похожи, – возразил Игорь. – А так… Считай, родной.
– Ну, приятно расслабиться, – пожелала вахта и отключилась. И сразу же загудел дверной звонок.
Машинально, по отработанной годами привычке, Игорь шагнул за небольшой уступ, образующий в прихожей мертвую зону, и нажал еще одну кнопку. Дверь стала прозрачной. Игорь обомлел. За дверью на самом деле стоял Вестгейт. Но боже милостивый, что с ним стало!
Красавчик точно заглянул на Службу и побывал как минимум в медпункте и в костюмерной. Лицо у него оказалось чистеньким, как будто и не били по нему, а одет он теперь был в точности, как Игорь, – джинсовый костюм, черная футболка и ковбойские сапожки на низком каблуке. Волосы у Вестгейта были слегка взлохмачены. В руке он держал небольшой саквояж.
Игорь отомкнул замок, и дверь убралась в стену.
– Здравствуй, – сказал Вестгейт. И опять Игорю пришло на ум слово «балансировка». Интонацию приветствия Всетгейт подобрал так гениально, что одним словом было объяснено и сказано все. «Вот так же, наверное, умел говорить с людьми отец, – подумал Игорь. – Только у братца это умение «поставлено», и он таки редкий неврастеник. А Волков обладал природным даром общения и был скорее всего нормален». Тем не менее, если бы Игоря спросили, на кого похож сейчас Вестгейт, он бы ответил – на сошедшего со старого видео Игоря Волкова.
Игорь помотал головой, отгоняя наваждение, и махнул гостю: проходи. Вестгейт кивнул, вошел и деликатно остановился в дверях гостиной.
– Я вот только одного не могу понять, – сказал Игорь вместо приветствия, направляясь к бару. – Ты садись, садись. Меня вот что интересует. Ты же магистр психологии. Как ты позволил этому дурацкому комплексу так собой завладеть? У тебя же руки тряслись! А туда же – дипломат, разведчик… Боец невидимого фронта.
В зеркальной стене бара Игорь увидел, как Вестгейт напрягся было, но тут же взял себя в руки и горько улыбнулся.
– Люди отчего-то не хотят понять, что психолог – он прежде всего тоже человек, – сказал Вестгейт. – И сегодня у психолога выдался чертовски трудный день.
– Ты давно обо мне знаешь? – спросил Игорь, передвигая бутылки в поисках хотя бы относительно полной.
– С детства, – пожал плечами Вестгейт. – Сделай мне бурбон, пожалуйста.
– Чего?
Вестгейт поднялся с дивана, подошел к Игорю и через его плечо заглянул в бар.
– Н-да, – сказал он. – Извини. Значит, будем пить водку.
Игорь с облегчением задвинул дверцу.
– Холодную, – уточнил он и отправился на кухню. Открывая холодильник, он вдруг ощутил легкое беспокойство. И глухой шлепок падающего тела не заставил себя ждать. Громко выматерившись, Игорь ухватил запотевшую бутылку за горлышко и бросился в гостиную.
Вестгейт бился в конвульсиях. На столе нервно приплясывала клякса.
– Зар-раза! – рявкнул Игорь, замахиваясь бутылкой. Кляксу со стола как ветром сдуло. Игорь швырнул «литру» на диван и метнулся в кабинет за стимуляторами.
Дипломат и разведчик оказался крепким парнем. Когда Игорь, держа в руке инъекционный пистолет, вбежал в гостиную, Вестгейт, лежа на боку, рывками полз к двери. Глаза у него лезли из орбит, язык вывалился, лицо было синюшно-бледным, он хрипел и задыхался.
Игорь выстрелил ему в шейную артерию, сменил ампулу и выстрелил снова, другим препаратом. Вестгейт мучительно закашлялся и принялся изо всех сил дышать. Судя по выражению лица, за последние шестьдесят секунд он здорово соскучился по кислороду. Игорь перетащил грузное тело на диван, задрал брату футболку и прижал к солнечному сплетению теплый диск Батарейки.
Несколько минут Вестгейт лежал на спине с закрытыми глазами, не издавая ни звука. Потом он начал яростно зевать, так, что едва не вывихнул челюсть. Потом осторожно приоткрыл один глаз.
– Ты можешь войти в медитативный транс? – спросил Игорь. – Хватит силенок? Или совсем плохо?
Вестгейт слабо помотал головой и покосился на Батарейку.
– Ладно, – вздохнул Игорь. – Тогда просто закрой глаза и расслабься, горе луковое. И кто вас только учит руками хватать все, что плохо лежит…
Он пересел к изголовью брата и положил ладони ему на виски.
– Я с тобой пять минут поработаю, – сказал он, – только ты мне помогай. Придется тебе на это время полностью мне довериться. Если сможешь, постарайся меня полюбить всем сердцем. Осознал?
Вестгейт что-то простонал с утвердительной интонацией. Игорь закрыл глаза и сосредоточился.
К концу сеанса лицо Вестгейта приобрело нормальный цвет, а у Игоря на лбу выступили капли пота. Он устало вздохнул, утерся рукавом, вытащил застрявшую между Вестгейтом и спинкой дивана бутылку и повалился в кресло. Бесконтактный массаж у Игоря всегда получался хорошо, но при этом требовал слишком большого напряжения.
Вестгейт открыл глаза и посмотрел себе на живот, где дружелюбно подмигивала зеленой лампочкой Батарейка.
– Эту штуку тоже лучше не трогать? – поинтересовался он слабым голосом.
– Подцепи ее пальцем, она приклеилась?
Вестгейт опасливо ткнул Батарейку и тут же отдернул руку.
– Кажется, да…
– Тогда походи с ней до ночи. Ты и так сильный, а будешь еще крепче.
– Что это? – спросил Вестгейт, садясь и заправляя футболку в джинсы.
– Изделие «два бэ восемь» Батарейка. Восстанавливает энергетику. За шесть часов доводит энергетический потенциал трупа до уровня среднего человека. Правда, трупу от этого не легче. Разве что процесс разложения тормозится…
Игорь свинтил пробку, сделал большой глоток прямо из горлышка, сунул бутылку под мышку, взял из вазы на столе банан, очистил его, подумал и хлебнул вторично. После чего поставил бутылку на стол и мгновенно сжевал банан.
– А тебе я принесу стакан, – сказал он, поднимаясь. – Тебе сейчас граммов сто, не больше. А то будут побочные эффекты нежелательные…
– Какие эффекты? – спросил Вестгейт хмуро, озираясь. Клякса высунулась было из-за ножки дивана, но Игорь украдкой показал ей кулак.
– Развезет тебя в говно, – объяснил он, ставя на стол водочную стопку и наливая потерпевшему на два пальца. – Из тебя за секунду отсосали почти всю энергию. Очень странно, что ты дуба не врезал. Это все я, кретин, ты прости меня, пожалуйста.
Вестгейт залпом проглотил водку и потянулся за бананом.
– Ну и денек… – пробормотал он, жуя. – Ну, бля, встретила меня историческая родина…
– Я должен был тебя предупредить… Виноват. Забыл. Но у меня, сам понимаешь, тоже выдался тяжелый день.
Вестгейт кивнул.
– Я тебе здорово кровь попортил, – признался он. – Ладно, извинились. А что это за штуковина такая была? Или мне показалось…
– Да нет, не показалось. Вот она, здесь.
– Где?! – взвизгнул Вестгейт, подскакивая на месте. Игорь звонко щелкнул языком, и клякса из-под ног гостя прыгнула через стол в подставленную ладонь.
– Вот, – сказал Игорь, демонстрируя кляксу побледневшему вновь гостю. – Теперь она для тебя не опасна. Я просто не успел ее предупредить, что ты друг. Понимаешь, она людей боится…
– Да что это?!
– Клякса…
– Ох! – Вестгейт схватился за голову. – Нет, ты только пойми меня правильно! Я уже двое суток вздохнуть свободно не могу. Летаю туда-сюда через уйму часовых поясов, чтобы с делами разобраться и выскочить в Москву. Почему меня вызвали, понятия не имею. Сам понимаешь, какой это стресс. Причем всю дорогу я читаю справочные материалы, а это почему-то оказываются доклады про ваш Спецотдел. А я фантастику, честно говоря, даже в детстве не любил. Но раз приказано ознакомиться, я знакомлюсь… Потом меня уже здесь, в Москве, загружают информацией, которой я всю жизнь жду… Мол, поедешь к отцу в гости… Потом ты… Потом выясняется, что наш папа экстрасенс. А теперь еще батарейки какие-то, кляксы, этот ваш образ жизни московский ненормальный, брат родной водку пьет, как воду, из горлышка…
Игорь расхохотался и несколько раз подбросил кляксу на ладони. Каждый раз Вестгейт обалделым взглядом следил, как она подолгу зависает в воздухе.
– Соболезную, – сказал Игорь, отсмеявшись. – Честное слово! До меня только сейчас дошло, насколько тебе здесь все диким кажется и безумным. Послушай, старик, ты чем вообще-то на Службе занимаешься?
– Да как тебе… – Вестгейт на мгновение замялся. – Контактами. Настраиваю определенных людей на верное понимание вопросов. Никакой вербовки, никаких грубых приемов, боже упаси! Поэтому меня и не «ведут» до сих пор. Наоборот, у меня после каждой проверки наблюдается очередной скачок карьеры. Я же чист со всех сторон. Я с людьми просто говорю. О погоде, например. О цветочках… И ничего больше.
– Нейролингвистическое программирование? – догадался Игорь.
– Н-ну… Этого я тебе не говорил, верно? А сама по себе моя работа – долгая, нудная, тяжелая. Но очень чистенькая. А ты? Я знаю – есть Спецотдел, и у него странная, мягко говоря, тематика. Но в чем именно состоят эти ваши спецпроекты, я так и не понял. Что ты делаешь конкретно?
– Ну, в принципе я следователь. Но ты правильно сказал, по очень странным делам. Меня специально натаскали на пограничные области знания. И, когда случается что-то непонятное, я должен разобраться – было или не было. Прилетала, например, тарелка или нет.
– Ну и как? Прилетала?
Игорь снова подбросил на ладони кляксу. Клякса уже поняла, что ее простили, и теперь довольно пульсировала.
– Хочешь погладить? – предложил он.
Вестгейта передернуло. Он налил себе водки, выпил, поморщился и взял апельсин.
– Потом, – пообещал он. – Потом обязательно. Но очень потом.
– Никто не знает, кто она такая, – сказал Игорь, опуская кляксу на кресло. Клякса потерлась о его бедро и блаженно затихла. – И не узнает, потому что ее никто не любит. Даже племя, которое ей поклонялось, ее не любило. А вот я ее люблю. И однажды она мне расскажет.
– То есть тарелка прилетала? – не унимался Вестгейт.
– Да черт ее знает! Скорее всего известные нам аномальные явления – порождения самой Земли. Просто иногда мы входим в контакт с другими измерениями. И видим то, что нам в принципе видеть не положено. А еще мы постоянно создаем проблемы на свою задницу. Как в деле Ларина. Когда по Москве толпами ходили зомби, а проклятый Объект открывал для них все новые и новые двери в наш мир. И никто не догадался, что эти явления связаны между собой, понимаешь, вот в чем ужас! Только Ларин, и то ему понадобилось несколько лет! И никто ему не верил, пока Охотники не взяли Объект штурмом и все не кончилось само собой…
Вестгейт смотрел на Игоря по-прежнему недоверчиво.
– Тебе придется все это усвоить, – сказал Игорь. – Иначе Волк может подумать о тебе плохо.
– Сомневаюсь, – криво усмехнулся Вестгейт.
– Но он загружен такой информацией под самую пробку, учти! Он в ней варился сначала на Службе, а потом…
Вестгейт отмахнулся от Игоря как от назойливой мухи.
– Главное – чтобы я был, – заявил он. – А с тем, какой я, во что верю и что знаю, отец сам разберется. Поверь, он многого от меня не ждет. Я, по его понятиям, существо ущербное изначально. Я – инструмент… Домкрат я. И не более того. Но я очень хочу его видеть.
Игорь закусил губу: «Развозит братца».
– А в чем же заключается твоя работа следователя? – спросил Вестгейт. – Какие такие следственные действия ты проводишь?
– Да внешне самые рутинные. Свидетелей опрашиваю, еду на место разбираться, ищу следы…
– Свидетели – те еще психи небось…
Игорь хмыкнул, – «Сам ты псих».
– Привожу классическую статистику, – сказал он холодно. – Сорок лет назад в России провели опрос ста шести «контактеров». Здоровых личностей выявлено не было. Акцентуированных четыре. Шизофреников сорок пять, психопатов сорок два, органические поражения центральной нервной у восьми, интеллектуальная недостаточность у пяти, циклотимиков двое.
– Ну и…
– Вот в том-то и дело. Проверка, которую вел Спецотдел, показала, что настоящими «контактерами» из этих ста шести оказались два шизофреника и один дебил. Понял? Не тимики, не акцентуированные, не пограничные какие-нибудь, а самые настоящие ядреные, кондовые шизики! И дебил! Действительно столкнулись с чем-то, чему нет названия! Для них это были инопланетяне. А для нас… Трудно сказать.
– И ты с этой братией общаешься? – спросил Вестгейт с искренним состраданием в голосе.
– Вот поэтому я не психолог, – кивнул Игорь. – Потому что меня не должно отвлекать профессиональное мнение. Моя единственная профессия – искать Неведомое. И находить, – он бросил взгляд в сторону кляксы. Та, казалось, спала.
– А почему она у тебя э-э… живет? – спросил Вестгейт, опасливо косясь на кляксу.
– Не знаю, – бросил Игорь небрежно. – Я же тебе говорю: любовь.
– Ох… – Вестгейт потер руками глаза. – Н-да. Ну что, работать будем?
– Будем-то мы будем, – сказал Игорь медленно, будто взвешивая каждое слово. – Но не мешало бы для начала прояснить ситуацию.
Вестгейт деревянно выпрямился. За долю секунды лицо его обрело уже знакомое Игорю выражение – контроль, спокойствие, доброжелательность, искренность. Но теперь Игорь знал, что настоящий в этой гамме только контроль. А остальное – видимость. Атрибут нейролингвистического программирования.
– Мы теперь напарники, пусть и временно, – объяснил Игорь. – Дело, которое нам подсунули, касается нас лично. И я хотел бы с тобой утрясти один вопросик…
– Мотивы, – кивнул Вестгейт. Вкрадчиво так, с пониманием.
– Вот именно. У меня их нет вообще. Может, потом еще появятся. А пока что мне это дело просто неприятно. К сожалению, отвертеться я не смог…
Вестгейт снисходительно рассмеялся. – Да у тебя вагон мотивов, – сказал он ласково, тоном умудренного опытом старшего брата.
Игорь помотал головой. «Попробую быть честным. Кто это сказал, что честность – лучшая политика? Не помню».
– Я всего лишь плачу долги. Службе, разумеется, не Волкову. Конечно, начальство пытается повернуть это дело так, будто оно задевает меня лично. Мягкие голоса, доверительный тон… Знаем, проходили. А я просто не мог отказаться. Потому что меня одной рукой гладят по шерстке, а другой взяли за глотку. Они еще сами не понимают, как плотно меня прижали…
Вестгейт внимательно рассматривал лицо брата. «Похоже, клюнул, – подумал Игорь. – Будет, будет у него потом тет-а-тет с Дядей. И все он Дяде расскажет. А мне только этого и надо».
– Ну хорошо, – сказал Вестгейт. – А чего ты от меня хочешь? Я тебе в принципе самое главное успел сказать. Мотивы-то мои совсем простые. Образ отца в моем сознании очень сильно мифологизирован. И я хотел бы этот миф либо развеять, либо… – Он развел руками.
– А зачем?
Вестгейт вытаращился на Игоря как на полного идиота.
– А тебе не тяжело жить в неизвестности? – спросил он.
– А мне информации хватает. Тебе по «Программе Детей» дали файл?
– Ой, не стоит об этом, ладно? – попросил Вестгейт и сделал такое лицо, будто Игорь завел речь о чем-то совершенно несерьезном.
– Ха! – Игорь радостно всплеснул руками. – Еще один параноик!
– Что-о?! – Вестгейт воинственно упер руки в бока.
– Я – офицер Службы, – сказал Игорь жестко. – И я полностью отдаю себе отчет в том, что Служба из себя представляет. Она больна до мозга костей. Она больше ни во что на свете не верит. Даже в документальные свидетельства и элементарную логику.
Вестгейт изобразил на лице улыбку глубокого соболезнования.
– Да ты пойми, Служба не хочет понять, что Волк – мутант! – рявкнул Игорь. – Не понимает этого и пытается договориться с ним так, как будто он все еще человеческое существо! Но достаточно просто сравнить! Взять манеру поведения Костенко и Ларина и сравнить с тем, как вел себя Волков! Когда мутант осознает себя, он что? Он меняется! У него кардинально ломается система ценностей! Как мы с ним договоримся? О чем? Да плевал он на наши проблемы… И на нас с тобой плевал! И поверь мне, братец, если он всего лишь плюнет – считай, что нам очень повезло…
– Ты еще совсем мальчишка, – сообщил Вестгейт. – Веришь в сказки, которыми тебя Служба потчует. А я-то думал…
– Ты… взрослый! – сказал Игорь, наставительно грозя пальцем. – Лицо сделай попроще, ладно? Не хочешь обдумать мои аргументы – не надо. Все равно давай колись. Ерунду всякую я уже знаю – тебе нужен Волк. А теперь мне хотелось бы узнать главное – зачем?
– Ладно. – Вестгейт неприязненно скривился. – Могу повторить. Моя программа-минимум – узнать, почему он не хочет меня видеть. Это даст мне ответы на большинство вопросов.
– Нестыковка. Ты сам говороил, что он считает тебя ущербным. Сам обозвал себя инструментом и домкратом. Кстати, интересная метафора.
– Пусть нестыковка. Но у меня есть это, – Вестгейт ткнул себя пальцем в щеку. – Он всегда мечтал, чтобы у него был сын, похожий на него.
– Да что ты знаешь о нем! У него, может, таких сыновей штук двадцать!
– Видишь! – воскликнул Вестгейт. Он уже растерял весь свой гонор «старого и опытного». – Ты опять не хочешь, чтобы он со мной встретился! Я же говорил, что ты не отдаешь себе отчета… Это у тебя бессознательное!
– А ты опять на стену лезешь, – сказал Игорь спокойно. – Стоит мне тебя чуть-чуть задеть за живое, ты повышаешь голос. Очень плохо, Вестгейт. Очень плохо.
Вестгейт пристыженно умолк.
– Этот крючок в тебя воткнула Служба, – сказал Игорь. Словно приговор вынес. – И ты на нем исправно висишь. Кто тебе сказал, что ты – сын Волка? Когда и кто?
Вестгейт заскрипел зубами.
– Отвечай, – сказал Игорь с угрозой в голосе. – Отвечайте мне, Вестгейт. Вопрос стоит очень серьезно. Вы даже, сударь, не подозреваете насколько.
– Да какая разница кто?
– Сам знаешь какая.
Вестгейт смешно покрутил носом. Похоже, его начал пробирать давно и успешно подавляемый нервный тик.
Игорь подался вперед в кресле и посмотрел брату в глаза. Это было неприятно. Будто в зеркало смотришься и обнаруживаешь, что собственные глаза едят тебя взглядом, полным злобы.
– Ух ты! – выдохнул Игорь. – Так это тебе сказала мама! Твоя обожаемая и презираемая мама. Любимая и люто ненавидимая.
Вестгейт резко дернулся всем телом и замер. Застыл. Потому что правая рука Игоря неспешно подобрала кляксу. И зажала ее в кулаке.
– Еще раз попробуешь меня ударить… – предупредил Игорь. – Теперь ты знаешь, что за это бывает.
Вестгейт так сжал кулаки, что костяшки побелели.
– Давай общаться на одном уровне, – сказал Игорь, продолжая сверлить брата взглядом. – Я ведь не пытаюсь тебя бить, верно? Я тебе даже не угрожаю. Я просто требую ответа. И в твоих интересах мне отвечать. И говорить правду. Тогда я буду доверять тебе. И ты увидишь Волка.
– А без тебя я, значит, не смогу его увидеть? – подал голос Вестгейт.
– Сможешь, – милостиво разрешил Игорь. Голос его постепенно становился все глуше, переходя не то в шепот, не то в хрип. – Увидишь. Только это будет последнее, что ты увидишь в своей жизни. Потому что он тебя съест.
Вестгейт непроизвольно мотнул головой, будто отгоняя видение.
– С какой стати? – бросил он презрительно.
– А ты подумай, – предложил Игорь. – Я, кажется, уже пытался тебе объяснить. Ты до сих пор так и не понял, к кому нас отправляют в зубы.
Вестгейт нарочито медленно поднялся с дивана. Вытащил из джинсов футболку, сунул под нее руку, отлепил от живота Батарейку и бросил ее на стол.
– Ты чертовски ошибаешься, – сказал он надменно.
Игорь разочарованно откинулся в кресле.
– Сам ты мальчишка, – вздохнул он устало. – Ты погряз в своих комплексах и даже не пытаешься от них освободиться. А Служба, которая тебе эти комплексы и подсадила, имеет тебя как хочет.
– Ты очень ошибаешься.
– Во все дырки она тебя имеет, братец.
– Я знаю Службу. Это я имею от нее все, что мне захочется.
– Да если бы! Черт, меня все время твой контроль сбивает с толку! Ты научился владеть собой. Но как только ситуация выходит за рамки привычного, контролю этому становится грош цена. А значит, – Игорь развел руками, – с тобой опасно работать в паре.
– Я хорошо владею собой, – кивнул Вестгейт.
– Разговор глухого с тупым, – поставил диагноз Игорь.
– И другими я хорошо владею, – заверил Вестгейт.
– Пошел в жопу, – сказал Игорь устало.
Вестгейт подобрал саквояж, шагнул к Игорю и уставился на него сверху вниз. Глаза у него были стеклянные.
– Ты увидишь, – пообещал Вестгейт. – Он примет меня таким, какой я есть. И я выполню задание. А ты – нет.
Он повернулся и направился к двери. И тут на поясе у Игоря зазвонил телефон.
– Стоять, – приказал Игорь, доставая трубку.
