Глава 3
Второе июня, вечер
Усевшись за руль, Игорь первым делом включил навигационную систему и глубоко задумался. Центральный офис Службы со всех сторон окружили дорожные пробки, и нужно было понять, в какую из них умнее влипнуть. Сначала Игорь выбрал затор побольше исходя из того, что именно там сейчас усерднее всего трудятся регулировщики. Но тут оказалось, что в пробке кого-то насмерть задавили и стоять она будет непоколебимо, пока менты не разберутся, кто там прав, а кто виноват. Игорь вздохнул, повернул в замке ключ и рывком бросил машину к выезду из гаража.
Через десять минут он заглушил двигатель, вывел на монитор телевидение, нашел в эфире музыкальную программу, заложил руки за голову и, зевая, принялся ждать. В стоящих вокруг плотной стеной машинах курили, жадно глотали охлажденные напитки и грязно ругались. Впереди две девчонки в открытом джипе без кондиционера и холодильника тоже нашли выход – стянули пропотевшие майки и откинулись позагорать. На бесплатный стриптиз глазели из-за плотно закрытых тонированных окон невольные зрители. Это была по московским понятиям хорошая пробка. Никто в ней не сходил с ума, не дергался, не толкался бампером – людей просто разморило, и все.
В окно справа деликатно постучали. Игорь пригляделся и, удивленно подняв брови, разблокировал дверь.
– Уффф! – выдохнул Лавров, референт и компьютерщик Спецотдела, ныряя в кондиционированную прохладу. Некоторое время он шумно и жадно с наслаждением дышал, глядя на Игоря выпученными глазами.
– Ну как там, за бортом? – улыбнулся Игорь.
– Смерть… – прохрипел Лавров, мотая головой и облизывая губы. Игорь обернулся, разгреб скопившийся на заднем сиденье мусор, откинул крышку холодильника, извлек запотевшую жестянку пива и сунул ее коллеге. Тот благодарно хрюкнул и надолго к банке присосался. Игорь завистливо вздохнул.
– Хххааа… – Лавров смял в кулаке опустевшую банку и не глядя кинул ее через плечо. У Игоря в машине так было принято. – Спасибо, Боец, уважил. А как я тебя вычислил, а?
– Для пешехода неплохо. Ну сиди, остывай…
– Да нет, я по делу, я пойду сейчас. На, держи, – Лавров покопался за пазухой и достал несколько тонких слипшихся листков.
Игорь сначала широко открыл рот, потом внимательно посмотрел на Лаврова, потом уважительно присвистнул. Листки были покрыты бессмысленной внешне неразберихой шрифтов – обычный тест принтера. Но если Лавров их принес, значит, на бумаге было что-то важное. А откуда Лавров это важное украл, Игорь догадывался.
– Как ты это вынес со Службы, Мишка? – спросил он.
– Лучше не спрашивай. Это, Боец, такое ноу-хау, которое не продается. Значит, смотри. Вот строка, вторая снизу, это ключ. Только я тебя умоляю, как расшифруешь, не распечатывай и не копируй. Почитаешь, и все. И стирай тщательно, помнишь, как я тебя учил?
– Помню, помню…
– Дай слово, что сотрешь.
– Миш, да ты…
– Я что сказал?
– Мишель, клянусь.
– Вот так-то.
– Слушай, дружище, раз все так серьезно, может, мне и читать это не стоит?
– Стоит, – улыбнулся Лавров. – Не уверен, что это новая для тебя информация, но… Я бы гадом был последним, если бы ее не спер. Тут мно-ого чего интересного про твоего папулю.
– Ага… – Игорь отвернулся и закусил губу. Руки его аккуратно складывали листки. Он задрал штанину и сунул документ за голенище сапога.
– Понимаешь… – сказал Лавров. – Это новое железо, которое нам поставили, у него возможности фантастические. Это уже не компьютер, это просто черт знает что. И я его малость расшевелил… И случайно пробился на помойку…
– Куда? – переспросил Игорь, по-прежнему глядя в сторону и думая о чем-то своем.
– На помойку. Ты не в курсе, извини. Это такая база данных неопределенного характера. Чисто справочные материалы, и знакомиться с ними не обязательно. Потому что они ничего не проясняют, а неподготовленного человека могут скорее запутать. С ними и не работает никто, наш патрон, например, на помойку не заглядывал ни разу, это точно, я же для него все документы готовлю… Он, наверное, и код доступа забыл. А я этот код того… Нащупал. Ну и давай крутиться, пока не засекли… Видишь ли, Боец, это хоть и помойка, но закрыта она по форме ЭКСТРА. Так что про нее такие легенды ходят…
– И что? Интересно оказалось?
– Не-а, – Лавров отрицательно мотнул головой. – Я тоже на многое рассчитывал, а там… Какие-то обломки каких-то архивов. Действительно неопределенного характера. Я просто ничего не понял. Но вот это, – он протянул руку и щелкнул пальцем Игоря по штанине, – произвело на меня впечатление. Надеюсь, и тебе… понравится.
– Значит, про отца… – пробормотал Игорь задумчиво.
– Да там про всех, – непонятно ответил Лавров. – Ладно, Боец, пойду я. Ты звони если что.
– Спасибо, Миша, – сказал Игорь. – Сам знаешь, за мной не пропадет. Как минимум с меня литр.
– Да, ты уж не стесняйся, – усмехнулся Лавров, хлопнул Игоря по плечу и ловко вынырнул из машины.
Игорь проводил его взглядом, достал сигареты, сделал музыку погромче и, закурив, принялся рассматривать загорающих девиц. Пробка стояла с упорством, достойным лучшего применения. В сапоге зудела краденая информация.
***
Дома Игорь первым делом залез в холодильник и, с сожалением отпихнув в сторону пиво, вытащил банку апельсинового сока. Алкоголь Игорю был сейчас противопоказан, он все еще восстанавливался после энергетической атаки.
Клякса, маленький черный мячик, вертелась под ногами, демонстрируя восторг и норовя запрыгнуть в руку. Игорь поймал ее и пустил гулять под рубашку. Но клякса тут же прилипла к солнечному сплетению и затаилась на животе хозяина, толчками вбрасывая в поврежденную ауру тепло и покой.
В кабинете Игорь зарядил документ в сканер и, как только информация была считана, бросил листки в утилизатор. Запустил дешифровальную программу, ввел ключ и, прихлебывая из банки, принялся ждать. Документ оказался небольшим, и когда на мониторе возникли первые слова, Игорь жадно впился в них глазами. И понял, что Лавров не ошибся. Непосвященному человеку, даже эксперту Службы, документ с «помойки» не был нужен. А вот Игорь в нем нуждался, и весьма. Потому что документ касался его, Игоря, лично.
Категория: ЭКСТРА
Тип: документ
Характер: стенограмма
Тема: форсированные экстрасенсы
Принадлежность: выборка из стенограммы выступления первого заместителя директора Федеральной Контрольной Службы П.С.Богданова на диспуте-семинаре для работников центрального аппарата.
ДОКЛАДЧИК: …общество не любит тех, кто выделяется. Это закон. Любые заметные отклонения от среднего уровня должны быть ликвидированы. Выродки и мутанты обществу ни к чему.
Правило «выбраковки» лежит в подсознании человека с доисторических времен. И если взрослая особь уверяет, что это неправда, – она врет. Потому что, будучи ребенком, она яростно клевала сверстников – «слишком умных», «слишком глупых», а также с дефектами речи, заячьей губой и так далее. Ребенок не разбирает, кто ты – вундеркинд или дебил, генетический урод или жертва родовой травмы. В вопросах «выбраковки» ребенок безукоризненно честен. Исполняя правило волчьей стаи, он старается пресечь отклонение от нормы.
Но если «отклонившийся» все-таки выживет, у него будет в сто раз больше шансов реализоваться, чем у самых здоровых и самых нормальных.
К сожалению, иногда власть в обществе захватывают личности, по своим реакциям на «чужого» не отличающиеся от детей. И сейчас мы можем почти со стопроцентной уверенностью заключить… (оживление в зале). Ну не сто, ну девяносто пять процентов. Господа, давайте смотреть правде в глаза. У нас есть свидетельские показания, у нас есть вполне убедительные факты. Хотите вы того или нет, в нашей стране была осуществлена попытка массовой «выбраковки». Причем велась она с опережением. Были выработаны определенные критерии, и по ним выделено около пяти с половиной тысяч потенциальных лидеров оппозиции.
Я не могу назвать точной даты, но это произошло где-то между 1980 и 1985 годами. Все объекты находились в возрасте от десяти до тринадцати лет… (шум в зале). Да это же элементарно, господа! Мне достаточно один взгляд на любого из вас бросить, чтобы сказать, кем вырастут ваши дети. Не вижу, где заведующий отделом психологических исследований? Петя, скажи ты им…
ГОЛОС ИЗ ЗАЛА: Господа, он прав… (шум стихает).
ДОКЛАДЧИК: …вы меня удивляете. Мы это делали не раз, только с обратным знаком. Глубокая коррекция личности – элементарная вещь. Она успешно проводится даже оперативными методами.
Но в случае, который мы рассматриваем сейчас, задачи были поставлены масштабные. Как все задачи, которые ставила партия. И в ход была пущена гиперпространственная психотронная пушка. Ее поздняя модификация стояла потом на московском Объекте. Разумеется, этот прибор был экспериментальным, не отлаженным в должной степени, и программа фактически сорвалась. Потому что из всех прошедших обработку детей до шестнадцати лет дожили только пятеро. Остальные скончались, как правило, от внезапного обострения хронических заболеваний.
Но те, кто выжил, отлично подтверждают мой тезис о самореализации «отклонившихся от нормы». Почему я так настаиваю на этом? Дело в том, что они сами по себе были необычные люди. Они раскрылись бы все равно, так или иначе. Но когда в их жизни вмешалась «Программа Детей», самореализация пошла по совершенно иному пути. Но с не меньшей силой. Вот, давайте посмотрим. Кто они вообще были и кем они стали?
Тимофей Костенко слегка картавил и с детства был «слишком умный». И за то, и за другое он получал по шее. Но когда он вырос, ему на эту самую шею начали буквально вешаться невероятно красивые и редкостно умные девушки, с которыми он, кстати, обращался безобразно. А вот друзей-мужчин у него не было вообще. К двадцати трем годам он стал самым жутким пугалом за всю историю человечества. Еще мы в курсе, что он человечество спас. А одна девушка из-за него погибла.
Виктор Ларин не имел внешних дефектов, скорее наоборот, но тоже был «умный». Вдобавок он был наглый, заносчивый, склонный к эксцентричным поступкам и иногда неоправданно жестокий. Побить его удавалось только превосходящими силами, но желающих всегда было хоть отбавляй. У него девушки были еще красивее, чем у Костенко. Одну из них он очень жестоко подставил. Фактически он ее убил. Во имя высшей цели. Когда ему было тридцать один, он опять-таки спас наш мир.
Александр Малышев, худой и невзрачный, носил очки и был интеллектуалом до мозга костей. Школьные учителя его просто ненавидели, не говоря уж про одноклассников. Девушек у него не было вообще. Зато он был гениальный ученый и шел на Нобелевку. Возможно, он тоже спас бы человечество от чего-нибудь, если бы не раковая опухоль, оборвавшая его жизнь в сорок два.
Лариса Захарова была ярко выраженная еврейка, что уже само по себе трагедия для многих родившихся в СССР. Надеюсь, наше с вами поколение станет последним, которому не нужно объяснять, что я сейчас имел в виду. Но и у Ларисы после шестнадцати отбоя не было от поклонников и намечалась интересная карьера. Что не помешало ей к двадцати семи годам дважды пройти курс лечения от алкоголизма и одной морозной ночью умереть от переохлаждения на улице. Прежде чем пристраститься к бутылке, Лариса успела проявить блистательный литературный талант. Но не судьба.
Игорь Волков в детстве носил очки и слегка заикался. И то и другое ему вылечили, но «закон выбраковки» он успел выучить назубок. Все у него потом стало как положено – яркие женщины, хорошие заработки, необычная работа. У названных выше четверых, людей интересных, по-своему блестящих, что-то в жизни обязательно не сложилось, несмотря на все предпосылки. А Волков оказался просто образцом гармонии. Отличная семья, дом – полная чаша, профессиональный успех. Только вот когда ему стукнуло тридцать шесть, он скрылся в неизвестном направлении.
Легенда гласит, что в файле 028 – личном деле Тима Костенко – он записан как объект «Стальное Сердце». К сожалению, файл был уничтожен, и мы вряд ли теперь узнаем, так ли было на самом деле. Конечно, это странное и не очень удобное для работы с человеком имя. Но, во-первых, имена Детям придумывали не оперативники, а ученые. А во-вторых, говорят, что Хананов, руководитель «Программы Детей», был по-своему влюблен в Тима и прочил ему великолепное будущее. А Костенко был – или благодаря Программе стал? – действительно очень мягкий, ласковый и совершенно бессердечный человек. И как-то одной девушке заявил: «Не пытайся меня разжалобить, у меня сердце стальное». В это время шла очередная плановая регистрация Детей, и растроганный Хананов записал в файле такое вот заковыристое рабочее имя. Местонахождение Костенко сейчас неизвестно. Неизвестно также, жив ли он.
Виктор Ларин, файл 105, нам известен как Мастер. Его дело сохранилось, и мы можем проследить, откуда взялось такое имя. В шестнадцать лет он пытался написать книгу и параллельно имел роман с некой Маргаритой. Как видите, особой фантазией руководство «Программы Детей» не отличалось. Писателем Ларин не стал. Но десять лет спустя подчиненные отождествили его с персонажем фантастического романа. Когда Ларин стал командиром Охотников, его прозвали «Мастер собак». Местонахождение Ларина сейчас неизвестно. Неизвестно также, жив ли он.
Александр Малышев в файле 200 был записан как Малыш. Да он и был невелик собой. Это наименее мифологизированный персонаж в пантеоне Детей. Развитие его во всех отношениях было прямолинейным и начисто лишенным романтики. Разумеется, если не считать трагедией историю его борьбы за жизнь. Малышев похоронен на кладбище городка Массачусетского технологического института, США.
Лариса Захарова, файл 117, так и осталась Лариса. Мы полагаем, что ее Хананов «проморгал». Показания Самохина, научного директора сектора «Ц», согласно которым Ларису целенаправленно пробовали «на излом», представляются надуманными. У всех пятерых выживших Детей была отмечена повышенная тяга к алкоголю – а Лариса никогда не отличалась способностью контролировать себя. Похоронена в Москве.
Я рискну сейчас употребить этот термин – «герои». Эти четверо были ярко выраженными героическими личностями. Они постоянно боролись. Костенко воевал с психотронным террором и победил. Ларин охотился на зомби-мутантов и закрыл им дверь в наше измерение. Хочется надеяться, что навсегда. Малышев сражался с болезнью. Он выдержал столько курсов лечения, сколько не перенес никто. А Лариса боролась в основном с собой. Точнее, со своей паранойей. Но тоже делала это яростно.
И согласитесь, при всем разнообразии вариантов, включая летальный исход, судьба четверых названных выше сложилась относительно счастливо. Искалечившая их жизни Программа не бросила Детей на произвол судьбы.
Костенко, самый талантливый из всех, уже в тринадцать лет проявил дар сенса. С тех пор его «вели» постоянно, готовя к роли оператора крупнейшей в России психотронной установки. В двадцать он был против своей воли форсирован. К сожалению, Хананов, назвав его Стальное Сердце, не почувствовал, насколько это имя верно.
Ларин тоже обладал некоторыми пси-способностями. Однако его независимость, почти болезненная, ставила под большой вопрос саму возможность сотрудничества на добровольной основе. К тому же на момент развала «Программы Детей» Ларину едва исполнилось двадцать. Он так и не был форсирован, а его личное дело передали в параллельную структуру. Тем не менее он не был совсем забыт и постоянно наблюдался экспертами Института.
Малышу и Ларисе, признанным бесперспективными, были поставлены блокировки, и они прожили в принципе нормальную жизнь, так и не осознав себя мутантами.
Особый случай – Игорь Волков, файл 116, записанный как Волк. Он тоже попал в аутсайдеры Программы. Несмотря на то что ему удалось выжить, энергетический потенциал Волка оказался невысок и почти не давал себя знать до достижения объектом двадцати пяти-двадцати шести лет. Волка забыли и «упустили». А позднейший разгром двух ведомых Ханановым программ, учиненный Тимом Костенко, только осложнил ситуацию.
В итоге в центральном аппарате Федеральной Контрольной Службы оказался один из Детей, находящийся в кризисной стадии развития. Никто не знал, кто он такой на самом деле. Никто не мог оказать ему помощи.
Он был лишен элементарной психологической и медицинской поддержки. Остро переживающий свое одиночество и не понимающий его природы, мучимый неосознаваемыми комплексами, Волк стремительно мутировал. Прорыв наступил, когда ему было тридцать пять. Примерно в течение года Волк втайне исследовал и развивал внезапно открывшиеся способности форсированного экстрасенса. И еще – он собирал информацию.
И еще – героем он точно не был. Это я вам говорю как человек, который много лет работал с ним бок о бок. Тем не менее сейчас мы сидим здесь, а он – неизвестно где.
Нет архивных записей, которые помогли бы сегодня реконструировать беседу между Волком и тогдашним директором ФКС, состоявшуюся двадцать два года назад. Но через сутки Волк исчез.
Отдел психологических исследований разработал по крайней мере десять возможных моделей – при желании вы можете ознакомиться с ними. Но скорее всего истинных мотивов поступка Игоря Волкова мы не узнаем, даже если нам удастся войти с ним в контакт. Он почти наверняка жив, и оперативный отдел пытается его локализовать.
Но главная проблема контакта с Волком отнюдь не в том, что он скрывается. Рано или поздно мы его локализуем. Вопрос в другом. Я сейчас рискну высказать предположение. Все мы, присутствующие здесь, фактически люди одного поколения. Его ровесники. Что мы знали о Федеральной Контрольной Службе двадцать лет назад? Мы все занимали рядовые должности и не были допущены к документам особой секретности. Только получив допуск ЭКСТРА, мы начали поднимать архивы и обнаружили, что их фактически нет! Чем в действительности занималась ФКС тогда, на заре нового века и нового тысячелетия? Мы просто не знаем. И в связи с этим у меня есть предположение.
Все вы, наверное, читали доклады научного отдела о способностях форсированных сенсов. Сейчас таких людей нет, их, мягко говоря, не делают. Но когда-то они были. И одним из них был Волков. И я полагаю, господа, что он узнал, или почувствовал, или назовите, как хотите… Короче говоря, у него был веский повод податься в бега. Мы всегда считали, что ужас, от которого он бежал, был внутри его. Сегодня я заявляю – нет! Скорее всего этим ужасом была Служба.
Поэтому сегодня я предлагаю активизировать усилия по поиску Волкова. Как минимум, чтобы загладить несправедливость. Здесь, в этом зале, есть несколько человек, которые до сих пор считают себя его друзьями. У нас действительно за этого человека болит душа. Я предлагаю вступить с ним в контакт хотя бы для того, чтобы извиниться. И объяснить, что Служба больше не представляет опасности ни для кого на этой планете. Мы построили самый эффективный механизм контроля за общественным благом. А то, что он имеет форму секретного агентства, что ж… Служба гуманна, и Волкову нужно это объяснить. А когда он поймет – уверяю вас, два против одного, что он вернется. И у нас на Службе будет единственный в мире форсированный сенс. Согласитесь, это совсем неплохо. Откроются перспективы, о которых сейчас просто нет смысла говорить. Но это будет серьезный прорыв. Как видите, я не взываю к чувствам. Насчет чувств я с ним сам договорюсь, это наше личное дело. А в целом я за прагматический подход. В интересах Службы и человечества. Спасибо, у меня все. Слушаю вас.
ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: Принимаются ли сейчас меры по локализации Костенко и Ларина?
ОТВЕТ: За этими двумя до сих пор гоняются, похоже, все разведки планеты. Дело в другом – нет четкой уверенности, что они живы.
ВОПРОС: Правда ли, что рабочая версия по Костенко построена на том, что он живет за пределами Земли?
ОТВЕТ: Мы подозреваем, что инопланетный разум существует… (шум в зале, смех, аплодисменты) …но у нас слишком много сомнений для того, чтобы строить подобные рабочие гипотезы. Мы исходим из того, что Костенко на Земле. Хотя околопланетное пространство сканируется. Но с другими целями, скорее оборонного характера.
ВОПРОС: Не рассматривается ли возможность продолжения исследований по психотронике?
ОТВЕТ: Категорически нет. Эти исследования потенциально опасны для человечества. Вспомните кризис, разрешенный Лариным. Нельзя. Просто нельзя.
ВОПРОС: Что у зарубежных конкурентов?
ОТВЕТ: Ничего. Во-первых, Россия в прошлом – мировой лидер по разработке систем воздействия на массовое сознание. В ближайшие двадцать-тридцать лет никто даже в теории не приблизится к тому, что мы наворочали в период с 1980 по 1991 год. А во-вторых, они и не пытаются. Мы им не даем.
ВОПРОС: Аппаратура для «промывания мозгов» как-то связана с пси-технологиями?
ОТВЕТ: Никоим образом. Повторяю: пси-технологии под строжайшим запретом. Даже простейшие биоэнерготехнологии развиваются только под нашим контролем и для наших внутренних нужд. А «промывка» – это дистанционная нейрохирургия.
ВОПРОС: Почему вы так уверены, что Волков пойдет на контакт?
ОТВЕТ: Я не уверен, что это будет просто. Но у нас есть для него очень хорошая приманка.
Крепко сжав зубы, Игорь набрал на киборде длинную команду. Несколько секунд его палец висел над клавишей ввода. Потом Игорь закрыл глаза, опустил палец и безвозвратно уничтожил документ. Вытащил кляксу из-под рубашки, мягко сжал в кулаке и приложил к горячему лбу. Клякса тепло и уютно пульсировала. Компьютер, перезагружаясь, тихо похрустывал. Кто-то совсем рядом неприятно сопел и шмыгал носом, и Игорь вдруг понял, что это он сам.
Двадцать лет из своих двадцати семи Игорь прожил без отца. И как минимум десять лет целенаправленно собирал информацию о том, кто же он был, этот Игорь Волков, почему разошелся с его матерью, куда пропал и при каких обстоятельствах впоследствии умер.
Около года назад Игорь пришел к неожиданным выводам. У него зародилось подозрение, что его отец скорее всего порвал с семьей и работой не по своей воле. И, вероятно, до сих пор жив.
Для офицера Службы и сына офицера Службы это было не самое приятное открытие.
И целый ворох еще менее приятных открытий обрушил на Игоря ворованный документ.
