Глава 18
Восьмое июня, день

Прикрыв глаза и сложив руки на животе, Игорь полулежал в шезлонге на заднем дворе и старательно делал вид, что отдыхает. Волков с телефоном на поясе бродил туда-сюда по участку и с кем-то оживленно беседовал по-французски. С его роскошным прононсом и словарным запасом полагалось бы говорить очень быстро, помогая себе бурной жестикуляцией. Но Волков заложил руки за спину, а фразы бросал, словно кирпичи, – вещал с Олимпа.

Через открытое настежь кухонное окно было слышно, как что-то там парится, варится и жарится и тихо напевает Ирина. Госпожа Хайнеман оказалась хирургом местной клиники, и дома ей полагалось держать экспресс-кабинет. Она еще продолжала всхлипывать, когда Вестгейта положили на операционный стол, и Игорь с большим сомнением наблюдал, как трясущиеся руки настраивают аппаратуру. Он не без основания подозревал, что если эта неуравновешенная барышня час назад целилась в спину человеку, который ей ничего плохого не сделал, то убийце любимой собаки она может запросто что-нибудь отпилить. Слава богу, его опасения не оправдались, и теперь обезоруженный Вестгейт лежал в спальне на втором этаже. Он по-прежнему был в коме, и Игорь по собственному опыту знал, что шевелиться бедняга начнет не раньше чем дня через три.

Волков переключил телефон и заговорил по-немецки. Чтобы хоть чем-то себя занять, Игорь сунул в зубы сигарету. Он всячески старался ни о чем не думать, и ему опять с непривычки было скучно. Стоило Игорю хоть на минуту собраться с мыслями, как его тут же охватывало глухое раздражение. И причиной его был Волков. Этот человек Игорю категорически не нравился. Он был совершенно не похож на того Волкова, о котором Игорю рассказывали.

И ненормальный Дядя, и вполне адекватный Королев, да и все, кого Игорю доводилось расспрашивать о Волкове раньше, дружно рисовали в своих воспоминаниях совершенно иную фигуру. Волков-легенда был в первую очередь симпатяга и умница. Он легко, мощно и свободно мыслил, щедро раздавая направо и налево великолепные идеи, часто парадоксальные, но всегда остроумные. Еще он умел слушать и понимать. А еще он был шутник, интеллектуальный хулиган, «пламенный борец с идиотизмом» и порядочный раздолбай. Его все любили.

Этот Волков оказался совершенно другой. Во-первых, он не разговаривал, а либо вещал свысока, либо отдавал приказания. Во-вторых, у него оказалась неприятно манерная и полностью клишированная речь. Он использовал банальные словосочетания и театральные интонации. Как дешевый провинциальный актер, который перенес со сцены в жизнь не самый удачный образ. А главное – этот Волков не принимал чужую точку зрения. Вообще. То ли он понял о жизни что-то самое главное, и теперь все, кто не разделял его убеждений, были на его взгляд ущербными недочеловеками. То ли он просто…

– Как самочувствие? – спросил Волков.

Игорь встрепенулся и открыл глаза.

– Да нормально. Мне кто-нибудь объяснит, что происходит?

Волков подтащил второй шезлонг поближе и уселся напротив Игоря. Тот поморщился от жжения в переносице. Волков периодически выстреливал в атмосферу мощный энергетический разряд. Похоже, сбрасывал лишнее напряжение.

– Ситуация под контролем, – важно заявил Волков. – Угрозы больше нет. К сегодняшнему дню полностью раскрыт и нейтрализован чудовищный заговор против человечества.

– Это я догадался, – фыркнул Игорь. – А в чем он состоял, хотелось бы знать?

– Идея возникла еще полвека назад. Организация, которая раньше называлась Проект, а позже Служба, пыталась захватить мировое господство. В конце прошлого века упор делался на массовую психотронную обработку, а сейчас – на выборочное зомбирование ключевых фигур. Старая концепция предполагала, что нужно все новые и новые территории накрывать психотронным колпаком и таким образом подчинять всех, кто попадется. Насаждать искусственное преклонение и обожание. Насильственно внедрять идеи в головы. Конечно, такая стратегия не могла себя оправдать. Жертвы облучения постепенно сходили с ума, и контролировать их становилось невозможно. Проект из-за этого и потерпел неудачу. Но Служба, организованная на его руинах, выбрала более эффективную методику. Как раз появились современные технологии – например, дистанционная нейрохирургия. И началось выборочное подчинение интересам Службы ключевых фигур международного сообщества. А для прикрытия, чтобы их преступные инициативы находили поддержку у простых людей, были подключены массмедиа. И всю нашу многострадальную планету захлестнул искусственно наведенный психоз…

– «Русская культурная экспансия»?

– Безусловно. Но, кстати, первыми заметили неладное не культурологи. И даже не политики. И те и другие сами оказались под воздействием этого безумия. О том, что происходит нечто ужасное, стали говорить экономисты. И аналитики секретных служб. Очень уж много денег потекло в Россию. Огромные, нереальные суммы. Даже больше, чем Россия могла переварить.

– И чем все это могло кончиться? – спросил Игорь, изо всех сил пытаясь удержать на лице выражение почтительного внимания.

– Ты должен знать, что мечта Службы – тотальный контроль. Но таким, как ты, насколько я знаю, идею контроля подавали в ложном толковании. Якобы русские заботятся о мировом благе. Сдерживают агрессивные режимы, подкармливают «третий мир», подавляют терроризм, улучшают экологию… Не так ли? И хотя эта работа ведется тайно, но идеи носятся в воздухе. Человечество интуитивно догадывается, что некая крепкая рука ведет его прямиком к безграничному счастью. И на бессознательном уровне планета чувствует, что это рука Москвы. Поэтому так легко внедрились в умы и «культурная экспансия», и всеобщее обожание всего русского и каждого русского человека в отдельности. Великий народ-страдалец, самый гуманный и самый мудрый, взвалил на свои плечи заботу об установлении Золотого Века!

Волков по-прежнему вещал с постамента, но сейчас в его словах был нескрываемый сарказм. И радость победителя.

– Я понимаю, что тебе непросто принять это, – продолжал он. – Ты чувствуешь себя причастным… Ты не казнись. Это было не в твоей власти. А чтобы во всем разобраться, подумай сам, какого безумного влияния добилась Россия ко вчерашнему дню. Без одобрения русских ни одно государство и пальцем не шевельнет.

– Я не вижу главного, – сказал Игорь медленно и задумчиво. – Я не вижу цели. У любого завоевателя помимо личного комплекса Наполеона есть еще и совершенно четкие задачи политического и экономического плана. Ну, засосала Россия громадные инвестиции. И что?

– Ты не понимаешь, – усмехнулся Волков. – Экономика, политика – это все следствия. Повод к захвату власти может быть только один – личные амбиции. А ложь, которой их прикрывают, всегда ложь, и ничего больше. Конечно, с каждым веком она становится более правдоподобной. Но ты четко разделяй две вещи. Одно – что ваш Папа говорит в Кремле. И другое – что он думает на самом деле.

– Папа не Наполеон, – отмахнулся Игорь.

– Ты не понимаешь, – повторил Волков. – Любой Папа всегда Наполеон. Вне зависимости от того, чем он командует – полком или секретным агентством. А ваш Папа настоящий дьявол. И если бы мы не вмешались, через год в Кремле сидел бы именно Папа. И заодно на всей Земле.

Игорь заложил ногу на ногу и скрестил руки на груди. Волков очень сильно давил на него своим яростным энергетическим потенциалом. Судя по всему, он пытался транслировать Игорю свои эмоции. То есть хотел заставить Игоря поверить в свою правоту, подчинить себе, превратить в послушно кивающую тупую куклу. Намеренно он делал это или по привычке, Игорь не знал. Но в том, что любой другой человек на месте Игоря был бы уже целиком и полностью согласен с мнением Волкова, Игорь не сомневался. Ему стало грустно и захотелось сменить тему. Волкова он ни в чем не винил, понимая, что сенс не всегда может контролировать себя. Но он не верил ни единому слову этого человека.

– Почему вы ушли тогда? – спросил Игорь.

Волков моргнул, сел прямее и нервно дернул головой.

– Ему нужно было мировое господство, – сказал он. – И он чуть было его не захватил. Вся планета была бы порабощена, сама этого не зная. И вся она работала бы не на Россию, нет. Только лично на него. Понимаешь? А он бы упивался властью. Огромные силы пришлось задействовать для того, чтобы уничтожить агентурную сеть. Но дело нельзя считать завершенным, пока этот человек жив. Он дьявол. Мы раскрыли глаза Кремлю и натравили на Службу русскую Безопасность. Впервые в истории все контрразведки в мире работают сейчас заодно, выкорчевывая Службу из политики, финансов, промышленности, культуры, да просто из умов людей. Но Папа еще жив. Его боятся тронуть. Представляешь?

Игорь озабоченно глядел на Волкова.

– Но мы эту проблему решим, – сказал тот. – Я и ты. Больше никто и не сможет. Ты вызовешь его на встречу, а я с ним разберусь. Вот так.

Игорь запустил руку за голову, снял резинку с хвоста и встряхнулся, отчего волосы рассыпались по плечам. Волков посмотрел на его прическу с явным неодобрением, но промолчал.

– Мне неизвестны ваши планы, – сказал Игорь с достоинством. – Но в любом случае вам придется быть чертовски убедительным, чтобы я сыграл на вашей стороне.

– Не понимаю.

– Я больше не хочу слышать ни о Службе, ни о Проекте, ни о каких-либо других тайных организациях. У меня от них мурашки по коже. Кстати, можете довести до сведения ваших хозяев, что единственная фирма, которой я расскажу все, – это русская Безопасность. При первой же возможности я ей сдаюсь.

– Это не профессиональный жест, – упрекнул его Волков. – Говоря такое вслух, ты ставишь себя под удар. Как раз после такого заявления они тебя и застрелят. Чтобы ты русским лишнего не сболтнул.

– Не застрелят. Вы не позволите. Я вам нужен, не так ли?

– Игорь, ты действительно ничего не понимаешь. Разумеется, пока ты работаешь на меня, тебе ничего не угрожает. Но если ты начнешь играть в свою игру, я уже не смогу тебя защитить. И тебя действительно убьют.

– Вот и хорошо, – сказал Игорь безмятежно. – Поэтому будьте добры, ведите себя со мной поаккуратнее. Без давления.

– Мы должны спасти мир от угрозы, – заявил Волков. – Она еще не вполне устранена. Это наш долг, понимаешь?

– Ага, – кивнул Игорь, встал и пошел к дому, на ходу заново укладывая волосы и стягивая их резинкой. Волков, нехорошо прищурившись, посмотрел ему вслед, и под лопаткой у Игоря неприятно кольнуло.

Вестгейт лежал на спине, укрытый до подбородка одеялом. Судя по закрепленным на спинке кровати приборам, жизнь в нем едва теплилась. Игорь со вздохом приподнял одеяло, посмотрел на длинный шов у брата на предплечье и выругался.

– Все обойдется, – сказал он Вестгейту, как будто тот мог его слышать. – Денька через три проснешься и будешь как новенький. Эх, братишка… До чего же все не вовремя… – Он достал из кармана дышащую теплом кляксу, побеседовал с ней и сунул под одеяло. Посмотрел, как под тканью прокатился бугорок, выбирая позицию, снова вздохнул и вышел из спальни. «Если клякса найдет с биополем Алекса хороший контакт, он очнется уже через сутки. И тогда я буду не один. А вместе мы обязательно что-нибудь придумаем».

– Здорово, доктор! – сказал Игорь в спину Ирине, накрывающей на стол в кухне. – А как же клятва Гиппократа?

– О чем ты? – удивилась Ирина, поднимая на него глаза. Взгляд у нее был виноватый.

– Какая сволочь мне в спину целилась с чердака?

– Ничего я не целилась… – пробормотала девушка, краснея. И вдруг замерла, склонив голову набок, словно прислушиваясь. Из-за стены Игоря обдало холодом. Он повернулся, безошибочно определил направление сигнала и сделал в ту сторону неприличный жест.

Ирина тихо всхлипнула, как человек, которого держали за горло, а потом отпустили. Прошла в угол, открыла шкафчик и выставила на стол бутылку виски.

«Вот как это у нас делается… – подумал Игорь. – Бедная ты марионетка. Но пристрелить ты меня хотела по собственной инициативе. Почуяла, что я опасен для здешней идиллии. Хорошо же тебе мозги зафачил господин Хайнеман. Выдрессировал лучше, чем покойницу Берту».

– Тебе налить? – спросила Ирина дружелюбно, словно Игорь ей ничего обидного не говорил.

– Потом, – сказал Игорь. – Давно вы вместе?

– Пять лет. Я здесь на стажировке была. Слушай, а это правда, что Алекс его сын?

– Угу.

– Как нехорошо получилось, да? Только приехал и заболел. И откуда у него такое нервное истощение?.. А Игорь не разрешает позвать терапевта, говорит, и так справимся.

– Да, все нормально. – Игорю вдруг захотелось поскорее уйти, и он заторопился к выходу.

– Обед через двадцать минут, – сказала Ирина ему вслед.

Игорь выскочил на крыльцо, тяжело дыша. Волков по-прежнему сидел в шезлонге. И улыбался. Игорь сжал кулаки, подошел к нему и сел напротив. Ему невыносимо хотелось что-то сделать. Что-нибудь ужасное. Например, убить Волкова, погрузить Вестгейта и девушку в машину и рвануть проселочными дорогами в ближайший аэропорт. Угнать самолет – и в Россию. А там Безопасность, она не выдаст.

Не так уж и безнадежно выглядел этот план, если бы не одно «но». Игорь хорошо знал, как опасно поднимать руку на форсированного экстрасенса. Даже в мыслях. И даже ему, Игорю Бойко, мысли которого форсированный сенс читать не может. Последнее он наконец-то установил совершенно точно.

– Так все-таки, – спросил Игорь, – что там было двадцать лет назад?

– Что? – удивился Волков.

– Почему вы тогда ушли со Службы? Вы уже подозревали, что она замышляет?

– А-а… – сказал Волков. – Вот ты о чем. У меня не было другого выхода. Ты ведь из Спецотдела, ты должен знать, кто я.

– Кстати, вам низкий поклон от Королева.

– А, этот тупица… Помню, как же. Так вот, когда я почувствовал свое истинное предназначение, я был поначалу неосторожен. И тогдашнему Папе, редкостному подлецу, немедленно донесли, что я не такой, как все. Он вызвал меня и приказал сотрудничать в новом качестве. Такая жуткая грязь – внутренняя слежка и кодирование сотрудников. Конечно, я отказался. Во-первых, я тогда еще этого не умел. А во-вторых, это в любом случае не соответствовало моим представлениям о совести и чести. Он настаивал, я пытался что-то ему объяснить… И тут увидел, почувствовал, что с того момента, как я сказал «нет», нормальной жизни у меня не будет. Впереди был шантаж, причем очень жестокий. Я увидел это совершенно ясно. Тогда я оттолкнул этого человека и ушел…

– Он умер от рака через год, – вставил Игорь.

– Знаю. Он меня разозлил. А на следующий день ко мне явился этот дьявол, нынешний Папа, который тогда ходил еще в «шестерках». И он сказал мне открытым текстом, что теперь любое мое неосторожное движение плохо кончится для твоей мамы и для тебя. Ты меня понимаешь?

Игорь задумчиво кивнул. Волков уже снял давление – видимо, догадался, что у Игоря частичный иммунитет к энергетическому воздействию. С ним действовали только самые грубые методы, такие, как откачка энергии, например. Или агрессивная блокировка сознания. То, что несколькими днями раньше делал бородатый черт в московском дворе. И пару часов назад – сам Волков.

А сейчас Волков нагло врал. Их общий тезка, нынешний Папа, двадцать лет назад просто не мог сказать Волкову ничего подобного. Он еще не был допущен к тематике категории ЭКСТРА. И ходил не в «шестерках», а в психологах.

– Что мне оставалось делать? – сказал Волков с неподдельной горечью. То ли он искренне верил в свою ложь, то ли хорошо играл. – Я понимал, что от меня теперь не отстанут. Я поговорил с твоей мамой… Конечно, ей было нелегко все это принять, но я ее убедил. И ушел. Долго скитался по разным странам. А десять лет назад осел вот здесь. Организовал свою жизнь так, что меня никто не мог взять за живое. И уже сам диктовал условия тем, кто готов был хорошо заплатить за мои услуги…

– …и на прошлой неделе взломал блокировку одному пожилому шведу, – закончил Игорь за него.

Волков снисходительно рассмеялся.

– Ты и представить себе не можешь, как долго готовилась эта операция, – сказал он. – Несколько лет жизни я положил на то, чтобы восстановить баланс сил в мире. Все западные психотехнологии разработаны по моей подсказке. Всему, что умеют эти тупоголовые европейцы, их научил я. И если бы не грамотно спланированное противодействие, Служба проглотила бы весь мир и не поперхнулась бы.

– Ну, у вас не все прошло гладко. Вы надеялись перевербовать агентов Службы, а их пришлось отстреливать. Сколько людей погибло? Сто? Двести? Тысяча?

– Три с половиной тысячи, – сказал Волков гордо. – Иначе было нельзя, ты же понимаешь. На войне как на войне.

– Тьфу! – Игорь отвернулся и полез за сигаретами.

– Такая вот судьба, – сообщил Волков. – Всю жизнь я только и делаю, что защищаю людей от опасностей, которых они не видят. Знаешь, как это тяжело – видеть то, чего не видят другие? Ты даже не догадываешься, какое это одиночество.

Игорь прокусил сигаретный фильтр насквозь. На Службе Волков работал в группе стратегического планирования. Ни от каких опасностей он там никого не защищал. Его темой была перспективная геополитика. А одиночкой он был от природы. Высокомерным одиночкой с мессианским комплексом. И когда мессия ощутил в себе божественный дар…

– Но я заботился о тех, кто был мне близок, – продолжал вещать наместник бога на земле. – Наталкиваясь иногда на глухую стену непонимания…

– Расскажите об этом Игорю Александру Вестгейту, – посоветовал Игорь.

– Я же говорю, – Волков печально вздохнул, – ты совершенно не в курсе, а уже готов меня обвинить во всех смертных грехах. Просто за то, что я не такой, как все. Стыдно, Игорь. Очень стыдно.

– А ни разу в жизни не поинтересоваться, как там себя чувствует на чужбине родная кровь, – не стыдно?

– Это была поистине трагическая история, – сказал Волков, пропуская обвинение мимо ушей. – Его мать была в меня безумно влюблена. И я очень долго не мог с ней расстаться. Я чувствовал ответственность, понимаешь? Но и продолжать жить вместе нам тоже было нельзя. У нее начинала развиваться душевная болезнь, и этого никто, кроме меня, почему-то не замечал. И я никак не мог придумать, что же делать. А потом меня осенило. Точнее, она сама подала идею. А я понял, что именно в этом будет ее спасение. И все оказалось именно так, как я предполагал. Материнство купировало ее паранойю на начальной стадии. Во всяком случае, на время. Не знаю, как она сейчас. Но видишь, Алекс вырос нормальным. Значит, все в порядке. Получилось как нельзя лучше.

– А я? – спросил Игорь.

– Что ты?

– Ну, я тоже вырос нормальным?

– Конечно! – всплеснул руками Волков.

– Тогда с какой стати вы решили, что я поеду в Москву с посланием к Папе? На верную смерть…

Как и в прошлый раз, при внезапной перемене темы Волков часто заморгал. В воздухе ощутимо похолодало. Это был фантомный холод, следствие резкого энергетического выхлопа, но настолько реальный, что Игорь плотнее запахнул куртку.

– Тебе ничего не грозит, – сказал Волков наконец. – И ты меня не обманешь. Ничего ты не боишься. Ты просто не хочешь. Почему? Хотя это пройдет у тебя. Ты просто очень устал. После обеда поспи несколько часов, а вечером все обсудим.

– За последние дни Алекса и меня пытались убить раз двадцать, – сказал Игорь. – Тут устанешь…

– Это были досадные накладки. И если кто-то и пытался действительно причинить вам вред, это могла быть только русская Безопасность, сдаться которой ты по наивности мечтаешь. Я же говорил, инсценировка с энергетической блокадой города была направлена именно на то, чтобы тебя отправили сюда. Нужно было сделать так, чтобы русские сами тебя отпустили.

– А как насчет Алекса? Он что, вообще не входил в расчет?

– Да нет, входил, конечно…

«Врет! – подумал Игорь. – Нет, ничего я ему не скажу. Хотя интересно было бы посмотреть, как он запляшет, когда узнает, что приказ на убийство получили мы оба. И что Папа с самого начала знал, кто выступил против Службы. Это хорошо, что Папа уцелел. Это просто замечательно. Должен же быть на свете хоть кто-то, кого этот безумец Волков опасается! Безумец Волков… Сумасшедший. Псих…»

– Все было учтено, – говорил Волков. – И незначительные мелкие накладки не должны сбивать тебя с толку. Поверь мне, Игорь. Ты должен мне верить.

«Боже, как мне сейчас не хватает Алекса! – терзался Игорь. – Мне позарез нужен хороший психолог. Волков неадекватен, это ясно. Но обзывать его сумасшедшим я могу, если я частное лицо. А вот как офицер Службы я должен мыслить иными категориями. Мне важно знать, насколько именно у Волкова съехала крыша. То ли он еще что-то соображает, и тогда я с ним должен обращаться как с высокой договаривающейся стороной. То ли он совсем е…нулся, и тогда его следует нейтрализовать, пока он мировую войну не развязал. Но в любом случае пока что я ничего не могу предпринять…»

– Пойдем, – сказал Волков. – Обед на столе.

На крыльцо вышла Ирина и помахала им рукой. Игорь с тоской посмотрел на девушку и задумался – а где, интересно, в доме лежит оружие?