Глава 22

Пока Бескровный перетаскивал снаряжение на катер, я тоже занялся делом. Забрал из машины сумку, поднялся на второй этаж в свою комнату, выставил на стол переделанный пентоп, подсоединил к сети и включил. Мощность пентопа не шла ни в какое сравнение со стоявшим на столе компьютером — на компьютере и скорость приема намного выше, и картинка четче, — но от его использования я отказался еще в универмаге, когда обдумывал операцию. В компьютер можно влезть через Интернет, однако отключать его от всемирной компьютерной сети я не хотел. Ни к чему лишние подозрения, если Ремишевский со своей командой вздумают проверить, что хранится в памяти компьютера.

Включив видеокамеру, я на месте проверил связь. Изображение на пентопе получалось дерганым, будто покадровым, но лучшего и не следовало ожидать. Маломощная техника. Теперь предстояла проверка связи на расстоянии. Отсюда до кладбища по прямой километров тридцать — по реке вряд ли мы столько пройдем, но даже по трем километрам можно судить о качестве связи.

Когда я спустился по лестнице к причалу, Валентин Сергеевич сидел на корме катера и обмахивался панамой. Безрукавка, куртка, рубашка были расстегнуты, волосы на голове слиплись от пота.

— Ух… — выдохнул он при виде меня. — Тяжела лодка… Надеялся, поможете нести, но вас дождешься…

Я спрыгнул в катер, нагнулся над тюком с резиновой лодкой, поднял. Килограммов пятнадцать, не больше.

— Валентин Сергеевич, — серьезно сказал я, окинув взглядом мокрого как мышь писателя, — вам бы поберечься надо. Сердечко у вас пошаливает.

— Предлагаете трансплантацию? — делано улыбнулся он.

— Нет. Пить меньше, не курить.

— Зачем тогда жить? — Он насмешливо посмотрел на меня, вынул из карманчика безрукавки сигареты и закурил. — Жизнь надо прожить так, чтобы не было мучительно больно… Что недопил, недокурил, недолюбил.

— Ну-ну, — только и сказал я. Похоже, пока я возился с пентопом, Бескровный основательно принял из хрустального штофа. И, несомненно, прихватил с собой. — Вы все взяли? — спросил Я.

— Все. Поехали. Не понял, вы меня в качестве извозчика наняли?

— А как же! — не преминул поддеть он. — В машинах разбираетесь, значит, и катер сможете завести. А я пока снасти соберу себе и вам.

Он достал из чехла, разборное удилище и стал составлять сегменты.

— Однако вы и жук… — иронически покрутил я головой.

Управлять катером оказалось не сложнее, чем машиной, только принцип движения был совсем иной, чем у обычного суденышка. Он бесшумно двигался в нескольких сантиметрах над рекой, как экранолет, но следов на воде за ним не оставалось. Только при большой скорости появлялась легкая рябь от турбулентных потоков воздуха.

— Ищите затоку, где много камышей и кувшинок. Самое щучье место, любит она из засады нападать, — подсказал Бескровный.

Пользуясь тем, что он был занят рыболовными снастями, я повел катер посередине реки, не обращая внимания на затоки с камышами и кувшинками и стараясь как можно дальше отъехать от особняка. Я-то отправился не на рыбную ловлю.

— Э-э! — наконец спохватился Бескровный. — Куда вы меня, такую молодую, везете? Так мы до моста доберемся, а какая возле города рыбалка? Глушите двигатель, во-он подходящая затока..

Я приглушил двигатель и на малой скорости направил катер к берегу. Спидометр показывал, что мы удалились от особняка на девять километров. Не оптимально, но тоже неплохо.

— Ближе не надо. Якоритесь.

Я выключил мотор и нажал на кнопку «якорь». Катер застыл на месте, будто не якорь бросил, а превратился в скалу. И тогда я впервые подумал, насколько наши технологии и технологии пришельцев отличны. Катер, «Жигули» — всего лишь оболочки, привычные для человеческого глаза, чтобы на первых порах не вызывать неприятие и отторжение. Вполне возможно, технологии пришельцев настолько высоки, что позволят человеку без механических приспособлений с небывалой скоростью, перемещаться в пространстве и ходить по воде, «яко посуху». Всему этому предстояло учиться. К сожалению, не мне и не Бескровному.

— Будем ловить щуку, — объявил Валентин Сергеевич. — Смотрите, как это делается.

Взяв спиннинг, он пару раз бросил блесну, затем передал удилище мне и проследил, как я забрасываю и делаю проводку.

— Нормально, — заверил он. — Я надую лодку и уйду к камышам. Вы, если надумаете сменить место, ближе пятидесяти метров ко мне не подъезжайте. Да, если повезет и поймаете щуку, за леску ее из воды не вынимайте — сойдет. Вот вам подсак, им будете выуживать. Технология ясна?

— Проще пареной репы.

— Топинамбура, хотели сказать, — с ухмылкой поправил он,

— Ну и злопамятный вы, — покачал я головой. Валентин Сергеевич не стал возражать, достал из

тюка резиновую лодку, развернул ее и открыл баллон со сжатым воздухом. Лодка надулась за минуту. Бескровный опустил ее за борт, привязал к бортику катера и стал укладывать на дно рыболовные снасти. Закончив, он распрямился и вопросительно посмотрел на меня.

— Перед рыбалкой полагается… — вкрадчиво начал он.

— Что?! Вот уж нет! — Я сорвал с бортика катера спасательный жилет и бросил в лодку. — Наденьте. Не знаю, будет рыба клевать или нет, но вы точно наклюкаетесь.

— Эх, не рыбак вы, — разочарованно махнул рукой писатель, забираясь в лодку. — Приплыву в сумерках.

— Только не в качестве утопленника, — напутствовал я, отвязывая лодку от катера.

Пока он отчаливал, я для вида взял спиннинг и побросал блесну. Рыбак из меня никакой, и, естественно, щука блесну не брала. Наконец я увидел, что Бескровный отплыл на порядочное расстояние и тоже начал блеснить. Тогда я отложил спиннинг в сторону, открыл сумку и извлек видеокамеру.

Полчаса я старательно снимал реку, берега, небо, писателя в лодке. Он поймал-таки щуку, вытащил подсаком в лодку и минут пятнадцать после этого не ловил — обмывал первый улов. В видоискатель я пронаблюдал, как он достал из пакета штоф, пластиковый стаканчик, налил, затем с ехидной улыбкой повернулся ко мне, поднял стаканчик и выпил. Видел, что снимаю его на камеру. Ну и бог с ним, это меня не волновало. На всякий случай я вставил в камеру кассету — пусть думает, что снимаю ради развлечения.

Закончив проверку видеокамеры, я снова попытался ловить, но щука упорно не брала блесну. Наконец мне надоело. Монотонное занятие, не могу понять, чем оно так нравится Бескровному.

Заняться было абсолютно нечем, до сумерек оставалось часа два, и тогда я, съев бутерброд, надул матрац, бросил его на дно катера и лег. Ночью предстояла работа, и поспать было отнюдь не лишним.

Разбудила меня протяжная песня в хриплом исполнении писателя. Горланил он с чувством, от души:

В сумерках над Лузьмой стелился туман, было сыро, и я спросонья почувствовал, что озяб. Не следовало спать весной на реке — обманчивое дневное тепло очень быстро сменяется ночным холодом от стылой воды.

Я встал. Туман над рекой был мне по пояс, но лодку Бескровного он скрывал полностью, слышались лишь песня и неспешный плеск весел. В вечерней тишине, когда звуки прижимаются к поверхности воды, определить расстояние невозможно — Валентин Сергеевич мог находиться и рядом, и за километр от катера.

— Как там улов? — спросил я в туман. — Коту поесть хватит?

Песня оборвалась.

— Эх, такую песню испортил… — помедлив, отозвался Бескровный. По голосу чувствовалось, что в штофе если что-то и осталось, то на донышке.

— Вам бы про камыш петь, как он шумел, а не про Разина.

— Слова надо слушать, сварливо возразил Бескровный. — Песня не про Стеньку Разина, а про Вальку Вмазина. На данный момент фамилия у меня такая.

Лодка вынырнула из тумана совершенно неожиданно. Ударила в борт, спружинила, и Бескровный от удара чуть не свалился в воду.

— Осторожнее! — запоздало крикнул я, но, увидев, что все обошлось, насмешливо добавил: — Капитан Вмазин, вы шли без сигнальных огней и чуть не протаранили катер. Пошел бы сейчас ко дну, как «Адмирал Нахимов».

— Не боись, салага, все путем! — не остался в долгу Бескровный. — Лови конец.

В катер шлепнулась веревка.

Я привязал конец к корме, подтянул лодку к борту и помог Валентину Сергеевичу забраться в катер.

— Что это вы холодный, как мертвец? — спросил он, не отпуская мою ладонь. — А, ну понятно, не рыбак. Так и воспаление легких заработать недолго.

Он перегнулся через борт, вынул из сумки штоф, взболтал остатки. Интуиция меня не подвела, водки в штофе осталось на донышке.

— Пейте! — благодушно предложил он. — Не души для, а здоровья ради.

Он был прав — продрог я до костей.

Я выпил из горлышка и уже через минуту почувствовал, как тепло начало разливаться по телу, а голова немного затуманилась.

— Демонстрировать улов будете?

— А что вы при звездах увидите? Поехали домой, там посмотрите..

Машинально я запрокинул голову и посмотрел вверх. С темного неба сыпался обильный звездопад.

— Глядите, метеоритный поток!

— Какие, к черту, метеориты?! — раздраженно фыркнул писатель. От его благостного настроения не осталось и следа. — Обстрел купола наши вояки ведут. Почти сутки уже — уму непостижимо, где столько снарядов набрали…

Действительно, что-то не то мне привиделось спросонья. На метеоритный поток это было мало похоже. Скорее на фейерверк, только бледный, невыразительный — все-таки боевые снаряды взрывались на куполе, а не ракеты праздничного салюта. Боевой обстрел вели по-разному: то кучно — единым залпом десятков снарядов, то методично — снаряд за снарядом в одну точку, то веером — проходясь строчкой по внешней поверхности купола. Красные дефисы снарядов ударяли о купол, разбрызгивались блеклыми вспышками, но ни звука не долетало до слуха. Неудивительно, что вначале я принял обстрел за метеоритный дождь.

Настроение, поднявшееся благодаря выпитой водке, улетучилось как дым. Стало тоскливо и одиноко.

— Лодку в катер затаскивать? — глухо спросил я Бескровного.

— Зачем? — Он равнодушно пожал плечами. — Так отбуксируем, может, завтра опять рыбачить пойду.

Я прошел в нос катера, включил мотор.

Через полчаса мы были у причала. Никогда не водил катер, но швартовка у меня получилась идеальной, как в кино. Подозреваю, что не я швартовался, а компьютер.

Валентин Сергеевич взял из лодки сумки и начал грузно подниматься по лестнице к особняку. Я хотел помочь, но он наотрез отказался. Рыбак, мол, добычу должен нести сам.

Поставив сумки у столика во дворе, он включил свет у бассейна и положил на столик прозрачный полиэтиленовый пакет с тремя щучками по локоть длиной.

— Вот, — с гордостью произнес он. — Сам не ожидал, что по весне столько поймаю. Надеялся в лучшем случае одну взять, но пофартило. Тут все дело в блесне — весной и летом щуку надо брать на колеблющуюся блесну, причем черноспинку, а осенью — на крутящуюся… Впрочем, осенью она и на голый крючок идет.

— Уху варить будем?

— Темнота! — фыркнул Валентин Сергеевич. — Кто варит уху только из хищной рыбы? Надо вначале плотву сварить и только потом щуку в уху бросать.

— Тогда — коту? — съехидничал я.

— Он речную рыбу не ест, ему морскую подавай. А эту щуку я вялить буду — как по мне, то под пиво она вкуснее воблы. Кстати, пивом надо в городе затовариться, а то скоро кончится и останется одно безалкогольное.

— Делайте что хотите, но соловья баснями не кормят, — махнул я рукой. — Устал с вами на рыбалке — сейчас перехвачу чего-нибудь и пойду спать.

Я делано зевнул.

— Погодите, я не весь улов показал, — интригующе покосился на меня Бескровный. Он нагнулся, извлек из сумки черный пластиковый пакет, водрузил на стол и раскрыл.

В первый момент мне показалось, что это морская мина — круглая, величиной с мяч, покрытая черными наростами эрозии, с выступающими во все стороны рожками детонаторов.

— Что это, как вы думаете? — спросил Валентин Сергеевич.

— Похоже на морскую мину, только маленькая очень.

— Во-от… И я так поначалу подумал, когда из воды извлек. Леска во время заброса запуталась, и, пока распутывал, блесна на дно легла. Тащу и думаю, за корягу зацепился, боюсь блесну потерять. Когда вижу — мину тащу! Чуть ножом по леске не полосонул, но сдержался и в лодку вытащил.

Я осторожно потрогал пальцами улов. Мокрый, холодный и твердый, он тем не менее на ощупь не производил впечатление металлического. Почему-то думалось, что это какой-то диковинный орех с вот такой вот скорлупой, под которой должно скрываться мягкое ядро.

— А теперь смотрите, — продолжил Валентин Сергеевич, вынул из карманчика охотничьей безрукавки блесну и осторожно потыкал ею в один из рожков. Вначале ничего не происходило, но вдруг кончик рожка заискрил дуговым разрядом. Валентин Сергеевич быстро, но, как мне показалось, с усилием отдернул руку.

Вот, — продемонстрировал он мне оставшуюся в руке половинку блесны, — эта штука ест металл. Таким образом она за блесну, лежавшую на дне, уцепилась, и я ее вытащил. Что это, по-вашему?

— А черт его знает! — в сердцах чертыхнулся я. — Мало ли под куполом артефактов появилось… Наверное, что-то вроде бакамарсту, но, если мне его под соусом на стол подадут, есть не буду.

— Ошибаетесь! — торжествующе заявил Бескровный. — Скорее всего, эта штука несъедобная. Она дно реки чистит от наших с вами отходов. Пробовал ей камыш давать, листья кувшинок — не ест. Зато металл, стекло за милую душу лопает.

— «…И узрели оне, яко сточные канавы становятся полноводными реками…» — продекламировал я.

— Что вы цитируете? — заинтересованно спросил Валентин Сергеевич.

— Библию «новообращенных самаритян», — сказал я, сгреб со стола стеклоедный утилизатор отходов и швырнул в бассейн.

— Что вы наделали?! — возмутился Валентин Сергеевич. — Я хотел завтра при свете дня рассмотреть…

— А какого черта вы этот ассенизатор на стол взгромоздили?! — в сердцах сорвался я. — Мы здесь ужинать будем.

Валентин Сергеевич ничего не ответил, только укоризненно посмотрел на меня.

— Рассмотрите, — буркнул я, — никуда он из бассейна не денется, а без воды к завтрашнему утру может и протухнуть.

На ужин мы ничего готовить не стали — довольствовались бутербродами, оставшимися после рыбалки. Валентин Сергеевич выпил рюмку водки и как-то сразу погрустнел.

— Устал я, — признался он. — Пойду-ка спать…

Будьте так добры, Артем, забросьте рыбу в холодильник — сил нет сегодня с ней возиться.

Он тяжело поднялся из-за стола и грузной походкой направился в свою комнату на первом этаже.

Я еще немного посидел, выпил кофе из термоса, затем навел на столе порядок, спрятал в холодильник пакет со щучками и поднялся на второй этаж.

Кот, свернувшись клубочком, спал на моей кровати. Почему-то с хозяином он спать не желал — наверное, тоже не выносил храпа.

Сев к пентопу, я просмотрел видеозапись рыбалки. То, что запись оказалась дерганой, меня не волновало, потом можно перебросить ее на мощный компьютер и все подробно рассмотреть. Но то, что в записи появились эфирные помехи, было хуже. Расстояние до кладбища в три раза больше, чем до места рыбалки, а, как известно, качество связи ухудшается в геометрической прогрессии с увеличением расстояния. Вполне возможно, что из моей затеи получится полный пшик, однако отступать я не собирался. Не тот характер — не мог, как Валентин Сергеевич, жить, будто вокруг ничего не происходит, а если происходит — то только во благо.

Выйдя из дома, я посмотрел на небо. Ночь выдалась безлунной, но, к счастью, и безоблачной, что и требовалось для моего предприятия. Черная в ночи стена купола отрезала половину звездного небосвода, и почти в зените, на границе темноты и звёздного неба, вспыхивали красновато-блеклые разрывы снарядов. С тупостью, достойной армейских анекдотов, обстрел купола продолжался.

В фантастических романах все крутится вокруг главного героя, от него все зависит: при вторжении на Землю инопланетян он, как былинный богатырь, ничтоже сумняшеся, прорубает дорогу сквозь полчища пришельцев к их командному пункту, где победоносно завершает свой вояж во благо всего человечества. В жизни, к сожалению, все не так. Не было в моих руках лазерного меча, не противостояла мне орда пришельцев и, самое главное, ничего от меня не зависело. Ровным счетом НИ-ЧЕ-ГО.

Я спустился к катеру, взял сумку с аппаратурой, снова поднялся на обрыв, сел в «Жигули» и поехал.