Лоно Гелиагли давно не совершал подобных поездок. Тело его плохо адаптировалось к изменениям внешних условий, если, к примеру, гравитация была больше привычной. В космопорте он провел всего лишь час, необходимый для регистрации, таможенного досмотра и прочих формальностей, будто местные служители закона не доверяли своим коллегам, работающим по ту сторону портала, ведь несколькими минутами ранее там тоже проверяли и багаж, и документы пассажира.

С него лило в три ведра. Хорошо, что многослойная одежда мгновенно удаляла пот. Иначе ткань давно бы прилипла к телу, и ко всем прочим неприятностям добавилось бы еще и ощущение, что он покрыт жесткой хитиновой оболочкой, как насекомое.

Он думал, что таможенники, узнав о принадлежности его к следственным органам, будут с ним более обходительны, чем с другими путешественниками. Но все происходило совсем наоборот.

— Цель визита, — монотонно спрашивал таможенник.

— Деловая, — ответил Лоно.

На эту должность поставили человека. Ему надо предоставлять служебное жилье, зарплату, социальный пакет. Андроид выполнял бы таможенные функции гораздо эффективнее, а учитывая, что сроки их эксплуатации исчисляются столетиями, то и затраты на приобретение окупятся сторицей. И главное — андроид неподкупен, а для человека — это место само по себе являлось неплохой кормушкой, дававшей доход помимо официального вознаграждения. Местные законодатели приняли специальный закон, по которому все должности в космопорте, связанные с непосредственным общением с путешественниками, должны занимать люди, дескать, большинство путешественников после перехода испытывают стресс, и общение с роботами им противопоказано. Чтобы этот закон был принят, таможенникам пришлось всучить взятку доброй половине депутатов. Но затраты окупились.

— Вы остановитесь на планете? — То, с какими интонациями говорил таможенник, наводило на мысль, что это все же робот, причем очень примитивной конструкции, у которой не предусмотрена мимика лицевых мышц.

— Нет, я транзитом.

Полиглотами таможенники не были, не удосуживаясь даже записать на подкорку знания нескольких языков. Ограничивались двумя. Если путешественник не понимал, о чем его спрашивают, таможенник либо прибегал к помощи киберпереводчика, либо вручал прибывшему список вопросов, воспроизведенных на всех известных языках и наречиях, и тот, трогая пальцем один из заранее заготовленных ответов, вел диалог. При желании он мог отойти от схемы и дать свой ответ. По тому, с какой скоростью человек отвечает, можно было определить, часто он путешествует или нет. В отношении Лоно такое наблюдение было ошибочным. Он почти не выбирался за пределы планеты, но много раз видел перечень вопросов и знал ответы на них.

— Имеете ли родственников на планете или в ближайших системах?

— Нет.

Лоно еще раз убедился в истинности выражения: «Правоохранитель правоохранителю не друг, а конкурент. Взаимоотношения между ними соответствующие».

Как долго. Как нудно. Как нерационально. Всю информацию можно считать с сетчатки глаз, получить ее за мгновение, не задавая глупых вопросов, но что тогда делать таможенникам?

Искусственные вкрапления в мышечные волокна уже справились с неприятным ощущением от пятипроцентного превышения привычной гравитации. В начале разговора с таможенником слова давались ему с трудом. Лоно приходилось их прямо выплевывать дозированными порциями и потом ждать, когда наберутся силы, чтобы выплюнуть следующую фразу. Обычно времени, пока таможенник задавал очередной вопрос, на это хватало. Теперь он мог изъясняться более пространно. Но этого уже не требовалось. Допрос закончился.

В космопорте он не задерживался. Все они похожи один на другой, будто их клонировали, делали по одному и тому же шаблону, и даже если это на первый взгляд было незаметно, суть все равно не менялась. Здесь было неинтересно даже праздным туристам.

Одна из поп-групп уже успела выпустить композицию, в которую вмонтировала звуки взрывающейся «Королевы Мэри Седьмой». Эта песня стала безумно популярной и крутилась повсюду. Лоно слушал ее, чуть кривясь, когда шел к стоянке планетарных беспилотных модулей.

Таккер оставил свой корабль на границах системы. Он не хотел подходить слишком близко к планете, опасаясь, что кому-то в голову придет идея осмотреть судно на рейде, пройди он орбиту спутников. Обнаружить, что оружия на борту несколько больше, чем это нужно для самозащиты, труда не составит. А если еще и выяснится, что стандартные орудия, внешне схожие с теми, которые используются в метеоритных потоках, переделаны под плазменные разряды, прожигающие броню даже патрульных кораблей, возникнет масса вопросов, на которые Таккер без приличной мзды ответить правильно не сумеет.

Один модуль парковался, плавно опускаясь и чуть покачиваясь на четырех столбах синего холодного пламени, вырывавшихся из опущенных вниз сопел двигателей маневрирования. Ветер, поднятый пламенем, лучше любого дворника сдувал мусор со взлетно-посадочной площадки. Кружились конфетные обертки, кусочки пластика, отколовшиеся от какого-то другого модуля. Их прибивало к стенкам стоянки или забрасывало под днища флаеров и модулей. Пустых мест было много. Стоянка заполнилась едва ли на четверть.

Лоно не беспокоился, что не найдет модуль, присланный за ним. Тот был запрограммирован на его появление. В модуле зажглись сигнальные огни. Не забираясь в салон, Лоно понял, что и одному здесь тесно.

Гравитация вдавила его в жесткое кресло, потом пришло наслаждение от невесомости.

Следуя инструкциям, светившимся над лобовым стеклом, он оставался пристегнутым к креслу.

— Чертов конспиратор, — мычал Лоно через час полета, уже до омерзения устав сидеть в кресле.

Он стал изворачиваться, извиваться, чтобы не затекли мышцы, подумал, что табло вышло из строя, и постучал по нему пальцем, но предупредительная надпись не исчезала. Он повторял свое ругательство со все уменьшающейся периодичностью, а поскольку лететь ему предстояло пять часов, то, еще не добравшись до пояса астероидов, он произносил эту фразу беспрерывно.

— Чертов конспиратор, — сказать бы это при встрече с Таккером вместо приветствия.

Еще до того, как тело его окончательно окаменело, он заснул и не проснулся, когда модуль влетел в ангарное отделение корабля, опустился на палубу. Спустя пару минут автопилот посчитал, что пассажира надо будить.

Модуль едва уместился между двумя другими, и когда дверь ушла в сторону, Лоно стоило большого труда выбраться из него наружу. Он протискивался между модулями и думал, что застрянет.

Сохрани потолок чуть больше отражательных способностей, он не казался бы таким низким. Лоно чувствовал себя здесь неуютно. Между крышами модулей и потолком оставалось полметра — грязный, покрытый мутными разводами на потускневшем металле, он нависал почти над самой головой. На ручном управлении сюда и не втиснешься, обязательно заденешь борт, каким бы искусным пилотом ни был. Подобная теснота в ангаре наводила на мысль, что и в корабле жизненного пространства мало, и человек здесь чувствует себя немногим лучше рыбы, закатанной в консервную банку. Лоно не обиделся бы, приди его встречать робот-посыльный. Но к нему пришел сам капитан корабля Иохим Таккер.

— Прошу прощения, что не встретил вас в порту. Я не рискнул там показываться. Но, думаю, вы не будете за это на меня сердиться.

— Не стоит извинений.

— Как прошел перелет?

— Бывает хуже.

— Вижу, вам пришлось несладко. К сожалению, у меня на борту нет более комфортных модулей. Мы привыкли здесь к спартанскому образу жизни. Излишеств мало.

— Я заметил, — сказал Лоно, вспоминая низкий потолок ангара.

— Зато мы дадим фору в скорости любому крейсеру, а это поважнее, чем комфорт. Вы не проголодались?

— Э... проголодался.

— Отлично. Я предвидел это. Стол в моей каюте накрыт.

— Каюта тоже в спартанском стиле, а продукты сублимированы?

— Вы очень проницательны.

Прежде Лоно никогда не видел Иохима Таккера в полный рост. Только верхнюю часть туловища. Он ловил себя на мысли, что взгляд его постоянно опускается к ногам собеседника — неестественно длинным, наверняка вытянутым искусственно и усиленным биоприставками, иначе они подгибались бы в коленных суставах при каждом шаге. Он должен был ходить широкой поступью, делая один шаг, в то время как остальным, чтобы покрыть это расстояние, пришлось бы шагнуть не меньше двух раз, и от этого казалось, что все семенят следом, стараясь не то чтобы обогнать Таккера, а хотя бы не отстать.

Лоно, с его весом и неповоротливым телом, за Таккером было не угнаться. Сейчас его взгляд упирался в пряжку ремня с изображением существа с тигриной головой и перепончатыми, словно у летучей мыши, крыльями, которые заканчивались крючковатыми когтями. Лоно так и подмывало спросить, что это за зверь. Он сам с собой поспорил, что существо это мифическое, в реальных условиях на свете не жившее и в лучшем случае его вывели в частном питомнике для какого-нибудь коллекционера.

Иохим Таккер внешне не напоминал персонажей мусорных виртуальных постановок с неизменной киберприставкой вместо ноги, сделанной из низкокачественных полимеров и чудовищной по дизайну, а то и вовсе металлической, совершенно неподъемной, поэтому ее постоянно приходится подволакивать, будто в ней сломались все сервомеханизмы, и со странным оптическим прибором вместо глаза, более похожим на старый телескоп.

Таккеру стоило бы выбелить кожу лица, тогда его цвет более соответствовал бы утонченной и хрупкой фигуре. Его речь еще разительнее не соответствовала штампам из виртуальных постановок. Там капитаны пиратских кораблей общались короткими репликами, плоско шутили, сами смеялись над своими шутками и пили какую-то гадость. Таккер был не таким.

Ноги. Ноги. Даже глядя в глаза Таккера, серебристые, под цвет брони его корабля, Лоно думал о его ногах. Почему? Они напоминали ему лапы птицы, которая бродит по болоту, ищет себе еду, а любит она жаб и лягушек. На кого похож сам Лоно? Ответ очевиден. На жабу или лягушку. Исходя из этого логического построения следовало, что Иохим Таккер его враг. Пока они находились по одну сторону.

Капитанская каюта оказалась на удивление просторной, а Лоно уже настроился, что беседовать придется в некоем подобии клетушки дешевого многоквартирного дома. На стенах висели голографические репродукции картин. Лоно в искусстве почти не разбирался. Эти картины он видел, но кто написал оригиналы — не припоминал.

На столе стояло несколько плошек с чем-то очень напоминающим по виду губки для ванн.

Разговор поначалу не клеился из-за той неудачи с захватом портала. Они потеряли на этом приличные деньги, обвиняя друг друга в неудаче. Таккер держался отстраненно, напустив на себя психозащиту, которая генерировалась микропередатчиком, вставленным в пряжку его ремня, на тот случай, если Лоно захочет прощупать его мысли. Удивительно, что, изменив ноги, он не имплантировал себе микропередатчик, а носил его в пряжке пояса. Для того чтобы защита всегда действовала, с поясом нельзя было расставаться ни днем, ни ночью. Это неудобно. Таккер предполагал, что у Лоно имеются телепатические способности, врожденные или полученные искусственным путем, они ведь очень помогали в общении с допрашиваемыми. Таккер слишком переоценил способности Лоно, но со временем, догадавшись об этом, психозащиту не убрал.

— Так чем я обязан вашему визиту? Вы говорили, что вам нужен мой корабль. Свой, очевидно, вы не смогли снарядить из-за того, что террористы разрушили ваш портал. Арендовать чей-то другой — рискованно. Да?

— Вы проницательны не менее моего.

— Ну, для этого не надо быть семи пядей во лбу. Теперь рассказывайте подробности.

Внешность Лоно тоже была обманчива. Глядя на него, многие воображали, будто он страдает обжорством, съедает столько, что этого хватит на несколько человек, а затем глотает таблетки, которые помогают желудку побыстрее расщепить проглоченное и вывести из организма то, что не усвоилось. На самом деле он был равнодушен к еде. Мог подолгу обходиться только питательными растворами.

— Хм, у вас отличный повар, — не удержался Лоно от похвалы, попробовав губку. — Вы его сами настраивали или оставили заводскую программу?

— Сам.

Продукты оказались естественными. Лоно ошибся. Неужели Таккер забил складские помещения корабля овощами, выращенными на гидропонных станциях, кусками охлажденного мяса, пряностями и крупами?

— Дело очень простое и не рискованное.

— То же самое вы говорили мне, когда сообщали о персональном портале на борту торгового судна.

— Но разве я был не прав? Разве вы подвергались хотя бы минимальному риску? Торговец был безоружен, а поблизости не было ни одного патрульного судна. То, что они ускользнули от вас, простите, это не мой, а ваш просчет. Надо было предусмотреть возможность того, что они активируют портал. И если вы станете каждый раз упоминать об этой неудаче, нам будет трудно вести дела в дальнейшем.

— Хорошо. Забудем это. Однако мне хотелось бы заниматься чем-то более надежным.

— Это как раз тот случай.

— Вы что-то говорили о торговцах? Что я опять смогу с ними встретиться? Им доверили перевозить еще один портал?

— Нет.

— Я так и думал. После той неудачи им вообще ничего не доверят. Тогда зачем? — Таккер сделал паузу, чуть сощурил глаза, посмотрел на Лоно, но ответа не ждал. — Встретиться с торговцами, чтобы принести свои извинения за то, что так скверно обошелся с ними во время нашей первой встречи? Ни мне, ни им такие извинения не нужны, а больше я и не знаю — что мы могли бы обсуждать. Если вы думаете, что я хочу отомстить им за то, что они не стали ждать, пока мои люди вскроют защитное поле их корабля, перебьют весь экипаж и захватят портал, а сами взорвали корабль, в результате чего два моих флаера получили такие повреждения, что восстанавливать их встанет дороже, нежели купить новые, то здесь вы ошибаетесь. Месть — чувство плохое. Лучше ему не поддаваться. Многие, кто не сумел с ним справиться, прожили гораздо меньше, чем могли бы прожить, если бы подходили к решению проблем спокойнее и взвешеннее. И наконец, у этих торговцев ничего не осталось. Или я ошибаюсь, и они смогли раздобыть что-то более ценное, чем портал? Иначе зачем вы прилетели сюда и так хотите, чтобы я с ними встретился?

Он еще не выговорился, сощурил глаза, внимательно посмотрев на Лоно, точно хотел проникнуть в его черепную коробку и покопаться в мыслях собеседника, как копаются на старом чердаке, перебирая там всеми забытые, никому не нужные вещи.

Глаза Лоно стали стеклянными, почти безжизненными. Взгляд Таккера отразился от них, словно от зеркала. Чуть подержав паузу, которая и так была слишком длинной, он продолжил:

— Вы ведь знаете, что, если удастся доказать хоть часть из того, что я сделал, меня ждет пожизненное заключение. Каково это — болтаться на орбите богом забытой планеты, заточенным в капсулу, размером чуть больше твоего тела, обездвиженным, не чувствуя ни рук, ни ног? Только можешь открывать и закрывать глаза. Но смотреть-то некуда. В капсуле нет обзорных окон. Сколько ни пялься, ничего, кроме темноты, не увидишь. Каково это — находиться в таком состоянии и чувствовать, как из тебя утекает жизнь? Тебе помимо питательного раствора впрыскивают в вены какую-то гадость, чтобы мышцы не атрофировались, чтобы ты не сошел с ума слишком быстро, чтобы ты подольше помучился, воспринимая реальность такой, какая она есть. Знаете, что за чувство появляется, когда видишь эти капсулы с заключенными, нанизанные на разветвленную конструкцию мачт, как виноградины на ветках, и в каждой из них находится человек или то, что когда-то было человеком? Страх. Сильный страх. Такой не испытываешь, даже если у тебя вышел из строя двигатель где-то очень далеко от населенных миров. Корабль больше этой капсулы, твое тело полностью, а не только веки и глаза, принадлежит тебе, и ты знаешь, что рано или поздно, пусть через год, или два, или три, но ты кого-то встретишь, кто-то прилетит за тобой... Все стараются обойти эти тюрьмы подальше, будто от одного их вида заболеешь неизлечимой болезнью. Я разговаривал с одним человеком, который провел в капсуле почти десять лет. Десять лет, представляете, в темноте и без движения. Он не сошел с ума в капсуле, но когда его выпустили по амнистии, посчитав, что пожизненное заключение для него было слишком суровым наказанием, и десятью годами он свою вину искупил, он говорил мне, что там, в капсуле, он думал, как бы было хорошо, если бы метеорит, крохотный метеорит размером с песчинку, пробил обшивку капсулы и прекратил его мучения. Он молился об этом все время. На свободе он выдержал меньше месяца, а потом спрыгнул с крыши полуторакилометрового небоскреба. Вы не боитесь, что и с вами может произойти то же самое? Ведь и у вас заслуг хватит на пожизненное заключение.

— Лучше не попадаться и не думать об этом. Так спокойнее. Вы собираетесь завязать и перейти к спокойной жизни?

— Не знаю. Может быть.

— После этого дела. Уходите на покой после этого дела. Вы давно не были у психолога. У вас накопилась усталость. Ее надо снять. Тогда будет легче.

— Я могу наговорить психологу такого... м-м... а он может нарушить закон о тайне исповеди и доложить обо мне правоохранителям.

Лоно нечего бояться патрульных. При осмотре они примут его за торговца деликатесами. Может, чего попросят, сославшись на маленькую зарплату. Зато, получив в подарок кусок охлажденного мяса, проверять корабль будут спустя рукава, а если чего и найдут, то сделают вид, что не заметили. Зря он боялся встречи с патрульными. Они тоже люди. И человеческое им не чуждо, даже в большей степени, чем многим остальным.

Лоно хотел избавиться и от Таккера, и от его людей сразу же, как только они убьют торговцев. Ему не нужны были свидетели. После этого только он один знал бы о корабле Чужих. Брать кого-то в долю не входило в его планы. Лоно приучил себя к тому, что обмануть может любой. Лучше не доверять людям.

Лоно не открывал Таккеру карт. Взяв отпуск, он никому не сказал, куда отправляется. Если он не вернется в срок, возможно, через какое-то время его объявят в розыск, не очень-то и пытаясь найти — есть много желающих занять его место. Камера слежения зафиксировала, как он сел в модуль. Дальше можно строить предположения, что корабль, который его ждал, находился на орбите внешних планет системы. Найти его — безнадежное дело.

Какой из этого напрашивался вывод?

Даже для такого поборника справедливости, каким казался Таккер, если не знать о всех его прегрешениях, станет когда-нибудь ясно, что лучше ему со временем от Лоно избавиться. С трупом возиться не придется. Тело бросят в конвектор вместе с другим мусором, а следы пребывания Лоно на корабле выжгут.

Когда же он осуществит эту затею и какой придумает способ?

Хватит ли у него ума выдумать нечто нестандартное, или он прикажет одному из своих подчиненных, когда Лоно повернется спиной, проломить ему череп...

— Вам нравится еда?

— Вполне, — искренне ответил Лоно.

Подсыплет отраву? Не получится. Организм Лоно вырабатывал антитоксины, способные справиться с большинством известных отрав.

Давно он не ощущал себя таким незащищенным. Прямо как цыпленок, выбравшийся из скорлупы и рассматривающий внешний мир, оказавшийся таким огромным. Таким огромным...

Лоно осмотрел каюту. При желании он мог взять власть на корабле в свои руки. Он накопил богатый опыт воздействия на сознание людей. Он сумеет переманить экипаж на свою сторону. Он убил бы всех без разбора, но проблема в том, что одному управлять кораблем сложно.

— Вы один на корабле? Я не видел никого из экипажа.

— Еще познакомитесь с ними. Так куда мы отправляемся? И как с оплатой перехода?

— Пополам.

— Э-э-э, дороговато. Я ведь не знаю, что вы мне хотите предложить. Весь переход должны оплачивать вы.

— Пополам, — настаивал Лоно.

Они торговались еще несколько минут, пока не пришли к соглашению.

Лоно назвал нужный портал.