В том районе, где находился корабль Чужих, довольно долго вертелась парочка аборигенов, которые высматривали, где же спряталась подраненная ими антилопа, или как там они называли это парнокопытное животное с ветвистыми рогами, бурой шкурой и бело-черной полоской на спине.

Торговцы хоть и нарушили закон о деградирующих колониях, все-таки намеревались сохранить некие рамки приличия и не садиться на планету прямо на глазах у туземцев, рискуя тем самым породить какой-нибудь религиозный культ. Впрочем, туземцы, прознав о совершившем посадку корабле, могли и не впасть в религиозное поклонение, а напротив, обвесившись всем возможным оружием, попробовать перебить экипаж корабля. Закон о деградирующих планетах принимался как раз после одного из таких случаев.

Глупый, глупый закон, принятый несколько сотен лет назад сенатом после трагедии с экипажем разведбота «Крикун». Нечего в чужие дела соваться! О чем и чем они думали, садясь на планете с деградировавшей колонией? Что все обойдется? Их примут с цветами и музыкой, а их-то приняли за демонов и поспешили прикончить, пока они не спрятались в своей страшной штуке, извергающей огонь. Они даже не подумали включить защиту на своих скафандрах, так что аборигены нашпиговали их стрелами и копьями быстрее, чем они успели что-то сказать. Что с ними потом делали одичавшие потомки колонистов, доподлинно неизвестно. Хотелось бы верить, что их не постигла участь капитана Кука. Вот еще один пример того, что предки поступали дальновиднее своих потомков. Ведь выходило, что после убийства Кука ни один мореплаватель не должен был ступать на земли аборигенов. Это кого-то остановило? Нет. Никто и не думал, что так надо поступать. Напротив. Деградируют не только отдельные колонии, но и весь мир. Зоран в этом не сомневался. Чтобы в этом убедиться, достаточно оглядеться по сторонам и посмотреть, во что он выродился.

Любой малокалиберный и маломощный парализатор способен обездвижить все население этой планеты, включая стариков, женщин и детей грудного возраста. За подобное деяние торговцев, в лучшем случае, объявили бы персонами нон грата в доброй половине обитаемых миров, подписавших конвенцию о деградирующих планетах, в худшем же правительства этих же планет начнут за ними охоту, не дадут им нигде покоя, а изловив в конце концов, отберут корабль и отправят весь его экипаж на принудительную прочистку мозгов, после которой человек по уровню развития не сильно опережает малолетнего ребенка.

Вряд ли у этих охотников, всецело поглощенных своей антилопой, а поэтому не обращавших внимания на то, что творится у них над головой, была подзорная труба или какой другой оптический прибор. Но яркая точка в небе на постоянной орбите, видимая и днем, могла вызвать у них некоторые вопросы. Что, если они захотят остаться здесь, пока не получат ответы?

На «Пиноте» все сидели в рубке и смотрели на трансляцию с планеты.

Антилопа так хорошо спряталась в одной из пещер, что охотники наткнулись бы на нее, разве что когда она околеет и либо уже сгниет, либо мумифицируется.

— Они могут искать свою антилопу до второго пришествия, — сказал Александр.

— Замечу. Есть мнение, будто второе пришествие уже было, — возразила Суок.

— Тогда до третьего, — не раздумывая, согласился с этим Александр и остановил жестом Суок, а та хотела сказать, что и третье уже дело прошлого.

— В любом случае, надо форсировать события, — сказал Капитан.

Робота-разведчика запрограммировали для не свойственного ему задания. Он не стал колоть антилопу в мягкие части тела, вживляться в ее шкуру, чтобы она от боли потеряла ощущение реальности и выскочила из пещеры. Нужного результата он добился более гуманным способом, не причинив антилопе никакого физического вреда. Он спроецировал перед ней изображение страшилища и сопроводил его появление угрожающим шипением. Этого было достаточно, чтобы антилопа посчитала охотников менее опасными, нежели этот страшный зверь. Охотники едва не упустили ее. Она пронеслась возле них ураганом. Стрела догнала ее и пробила бок уже на излете, погрузившись только на длину наконечника. Антилопа упала, но тут же поднялась. Бежала она теперь помедленнее. Охотники смогли догнать ее, всадив в бока по две стрелы. Она барахталась на земле, густо орошая кровью все вокруг, еще минут пять.

— Не смотри на это, — сказал Александр Суок, когда охотники принялись свежевать тушу.

— Дорогой, в студенческие годы я проходила практику на фабрике по утилизации андроидов и насмотрелась там такого, что меня не вырвет, даже если у тебя сейчас голова треснет, переполнившись гениальными идеями, а мозги разлетятся во все стороны.

— Ого, я и не знал, что ты была студенткой. Тебя, наверное, выперли за плохое поведение с первого же курса, или нет, все-таки держали до конца, потому что ты была хорошей спортсменкой и выступала за сборную института.

— Ага, выступала. И неплохо. Тут ты угадал. Но почему была хорошей спортсменкой? Я и сейчас ничего.

— Кто бы сомневался.

— Но до выпускного меня держали не по этой причине, а как выразился руководитель моего дипломного проекта: «За ярко выраженные математические способности». Он предложил мне без экзаменов продлить обучение в аспирантуре, но я отказалась.

— Почему же?

— Ой, господи. Я ведь тебе об этом рассказывала. Ты не помнишь?

— Нет.

— У тебя амнезия. Может, тебя похищали и промывали мозги? Ой, или тебя подменили, и ты — это не ты, а специально засланный к нам андроид, полностью идентичный. Он должен выведать у нас, где находится корабль Чужих. Теперь ты узнал это и что сделаешь дальше?

— Перво-наперво тебя задушу, а дальше... Кстати, эти ребята, — Александр ткнул в трансляцию, — закончили разделывать тушу. Извини, — сказал он Суок, — мне надо заняться моими непосредственными обязанностями.

— Ой, труженик ты наш. Что бы мы без тебя делали? — не унималась Суок, но поскольку Александр на ее нападки уже не отвечал, замолчала.

Непосредственные обязанности Александра заключались в том, что он несколько раз ткнул в кнопки клавиатуры, управляющей корабельным оснащением. Секундное дело, когда за клавиатуру брался настоящий пианист. К таковым Александр относился, но он отчего-то сделал вид, что забыл партитуру, и тыкал в кнопки медленно, словно ученик.

В конце концов он сбросил за борт контейнер размером с табакерку. Войдя в плотные слои атмосферы, тот распался, и из него высыпалось несколько десятков песчинок. Их подхватил ветер и попробовал разметать в разные стороны. Как бы не так. Песчинки, равномерно распределившись по периметру круга диаметром в десять километров, опустились на поверхность планеты. Они были набиты микроэлектроникой, которая должна отвадить любых существ, как разумных, так и не очень, от места грядущих раскопок. У всех, кто приближался бы к ним, рождалось тревожное ощущение. Будь они здесь раньше, это место давно бы обозвали «проклятым» и, чтобы не нарваться на неприятности, обходили бы его стороной.

Бастиан вот уже несколько дней, с того самого момента, когда узнал, куда и зачем они летят, находился в возбужденном состоянии. Ему не верилось, что все это происходит с ним. Все казалось нереальным. Похоже, с остальными творилось то же самое, даже с Зораном, потому что и для него спасение на Альбеде было фантастикой. Огонек привел его в склад с криогенными камерами. Там его ждала голография Лю Чена.

— Я твой должник, — сказал Зоран, — зачем ты меня спасал и как смог все предвидеть?

— Интуиция.

Интуиция подсказывала и Зорану, что он должен рассказать о корабле Чужих. Он ничего не утаил. Кажется, Лю Чен этому не очень удивился.

— Я ждал чего-то подобного, — сказал он.

— Почему?

— Просто ждал, — ответил китаец. — Я полечу с тобой. Корабль готов. С нами полетят еще пять человек.

— Кто они?

— Хорошие люди. Этого достаточно. Им сейчас тяжело.

Зоран почувствовал к нему расположение с самого начала и не боялся, что, ложась в криогенную камеру, уже никогда не проснется.

— Зачем ты взял нас с собой? — спросил у Лю Чена Капитан, когда тот рассказал ему об экспедиции.

— У меня такое чувство, что мы должны держаться вместе. Тогда все получится. Именно мы. Все вместе. И все будет хорошо. Поверь мне.

— Разве у меня есть выбор? — спросил Капитан.

Практической надобности сразу же высаживаться на планету не было, поскольку работу выполняли роботы. Вот только «Пинота» за время полета всем поднадоела. Сидеть в ней, как в склепе, желания ни у кого не было. Даже у Капитана, хоть он и возглавлял формально эту экспедицию, но корабль все равно был для него чужим. Перспектива провести еще несколько дней в замкнутом пространстве никого не вдохновляла.

Корабль припарковали на одном из спутников. От выхлопных газов маневровых дюз поднялось облако пыли, осев на иллюминаторы ровным слоем. Пыль улеглась, иллюминаторы вытерли, но от вида каменной равнины через пятнадцать минут взвыл бы любой, за исключением, быть может, геолога. Он бы нашел, чем здесь занять свободное время. Но таковых на борту корабля не оказалось. Выбираться на поверхность спутника можно было только в защитном скафандре. Не погуляешь. Дилемму высаживаться на планету сейчас или немного подождать каждый решал сам. Все пришли к одному и тому же выводу.

Но кому-то все же пришлось бы сторожить корабль. Оставить его на попечение автоматики и примитивных роботов Капитан не желал. Почетная миссия сторожа выпала на долю Александра, к радости всех остальных членов экипажа. Александр же, напротив, восторга не испытывал и что-то бубнил вполголоса о несправедливой судьбе. Правда, не очень долго. Он знал, что его заточение на корабле не станет вечным, как было у того лодочника, который перевозил через реку путников до той поры, пока кто-нибудь из них не поддастся на его просьбы и не возьмет у него весла. Душу Александра грела мысль, что через пару-тройку суток на вахту заступит кто-то другой.

— Не скучай, — сказала Суок на прощание, мило улыбаясь.

— Я постараюсь, — процедил Александр, — ну иди же, иди. Нечего мне здесь мешать, — он замахал на Суок руками.

— А что это ты меня прогоняешь? — театрально возмутилась Суок.

— А что, ты хочешь остаться?

Он слишком рано задал этот вопрос. Попререкайся он чуть с Суок, возможно, она в запале и не заметила бы, как дала утвердительный ответ. Это могло бы послужить эквивалентом того, как мифический лодочник обманом заставил одного из бедолаг схватиться за весла.

Но Суок была начеку. Гневное выражение на ее лице застыло на секунду, губы окаменели, чтобы они, не дай бог, не сказали что-нибудь лишнее и необдуманное.

— Нет уж, увольте. Не сейчас. Но когда дойдет очередь и до меня, я непременно приду сюда и освобожу вас, прекрасный рыцарь, из заточения, хотя, кажется, наоборот — это смелый рыцарь должен спасать прекрасную принцессу? Или я ошибаюсь?

Александр видел, что Суок загнала его в очередную логическую ловушку, и теперь не спешил с ответом. Времени на обдумывание у него было поменьше, нежели у шахматиста, попавшего в цейтнот, да и Суок над ним смилостивилась, сделав, вопреки правилам, еще один ход.

— Да, да, понимаю, что ты хочешь сказать сейчас об эмансипации, о том, что женщины давно добились равных прав с мужчинами во всем, и теперь они не просто должны, а обязаны спасать их из заточения и...

— Входить в горящие избы и на скаку останавливать коней, — развил эту мысль Александр.

— В горящую, простите, что? И кого я там на скаку должна останавливать? Да и зачем мне это делать?

— Не знаю. Но это цитата.

— Вероятно, из тех глупых трактатов по геополитике, которыми ты изредка забиваешь оперативную память своего мозга, и надо заметить, что это крайне отрицательно сказывается на твоих умственных способностях. Тебе нужна перезагрузка или просто немного прочистить оперативную память. Дам совет. Излучение местной звезды, не отфильтрованное атмосферой, может послужить в качестве превосходного очистителя. Когда тебе наскучит сидеть взаперти в корабле, выберись из него, но ни в коем случае не надевай скафандр, а возьми только респиратор с баллоном сжатого воздуха — иначе все оздоровительное воздействие излучений для твоей засоренной головы будет нулевым.

— Непременно так и сделаю.

Бастиан, со стороны наблюдая за этим разговором, ждал одного — когда же Суок, чтобы более весомо аргументировать свои суждения, выпустит коготки, но язычок ее был не менее действенным оружием, которому Александр сопротивлялся все слабее. Наконец его оборона рухнула. Свое полное поражение он не признал, но для других это было очевидно.

Бастиан был слишком незначительной фигурой, чтобы Суок на нем тренировала свое остроумие. А жаль. Он пришел к мысли, что пусть она камня на камне не оставит от его доводов, но хоть заговорит с ним, не будет воспринимать, как элемент окружающей обстановки, а опыт общения с таким сильным собеседником, безусловно, пойдет ему на пользу.

— Не грусти. Здесь не так уж и плохо, — продолжала Суок.

— А я и не огорчаюсь, — ответил Александр.

— Молодец какой. Я ведь знала, что ты мечтаешь подежурить на корабле, так, может, и мою смену возьмешь на себя? Ты ведь не станешь отказывать слабой, хрупкой девушке? А? — Суок смотрела на Александра, состроив на лице невинное выражение, с каким, видимо, Золушка перерезала горло крысиному королю. Или в сказке все было чуть иначе?

— Ну-у-у, — протянул он в раздумье.

— Ладно, ладно, я тебя поняла. Ты опять хочешь заговорить об эмансипации и равных правах. Ведь так? Все, все, умолкаю.

Песчинки начали действовать еще до того, как коснулись земли. Об этом можно было судить хотя бы по тому, что охотники вдруг перестали свежевать тушу, чем увлеченно занимались на протяжении последних пятнадцати минут, не замечая ничего вокруг. Подберись к ним сейчас более-менее крупный хищник, то они заметили бы, что их проглотили, только оттого, что стало темно и тесно и неудобно разделывать тушу.

Охотники одновременно посмотрели в небеса с каменными, настороженными лицами, потом друг на друга и, обменявшись взглядами, понятными без слов, подхватили пожитки, куски мяса, благо отрезали они от туши уже столько, что тащить добычу приходилось с заметным трудом, и поспешили побыстрее убраться прочь. При этом бежали они довольно быстро и, пожалуй, могли выиграть в забеге на среднюю дистанцию с отягощением, куда допускают только некибермодифицированных спортсменов.

— Ты можешь быть такой нудной, что общаться с тобой сущая каторга, — наконец заявил Александр.

— Я ненадолго избавлю тебя от своего общества.

Суок чмокнула Александра в щеку. Кажется, только Зоран находил с ней общий язык.

Она уж если и подначивала его, то делала это скорее по инерции, а поймав себя на этом, старалась говорить без колкостей. Более того, однажды Бастиан слышал, как Зоран рассказывал Суок о деградировавшем племени. Упоенно, уже не замечая — слушают его или нет. Бастиан и сам, зачарованный этим рассказом, притих, опасаясь, что если он начнет слишком громко дышать или кашлянет, то это собьет Зорана с мысли.

— Ты весь светишься, когда рассказываешь, — сказала тогда Суок.

Удивительно было слышать от нее такие глупые слова.

«Как это весь светишься? Что, он святой? У него нимб на голове?»

Бастиан думал, что не расслышал, и Суок сказала совсем другое, но когда посмотрел на нее, то увидел, что и она вся светится, а взглянув в ее глаза, кажется, понял, отчего это происходит. Этим объяснялось и смятение Александра, проступающее в каких-то несвойственных ему вялых движениях, отрешенности, появляющейся в глазах, будто он уходил в виртуальность. Он невзлюбил Зорана. Старался не замечать его. Такими методами ситуацию только ухудшишь.

Бедный, бедный.

Бастиану стало жаль своего друга, но ведь утешить его он не мог. Заговори он, к примеру, о том, что в обитаемых мирах так много красивых девушек, которые будут смотреть на него с таким же восхищением, с каким Суок слушает Зорана, это еще больше расстроит Александра и заставит его впадать в виртуальность все чаще и чаще. Лучше вовсе промолчать и ничего не замечать, но ведь так... ведь так ситуацию не изменишь.

Бастиан вдруг понял, что Александр пришел к этой же мысли, и от этого ему стало жалко не только своего друга, но и себя, он даже чуть не заплакал.

Вацлав однажды рассказал Бастиану, что Суок и Александр когда-то встречались. Он и в команду попросился из-за нее, но ее чувство к нему быстро пропало, чего нельзя сказать о нем.

— Ты видел у него на спине несколько шрамов? — как-то спросил Вацлав, когда Бастиан спросил его о Суок и Саше.

— Да, — ответил Бастиан.

— Их оставили коготки Суок, когда она его обнимала. Он их не убрал. Сохранил как память. Никому не говорит, откуда они, но все и так знают. У них форма очень специфическая.

— А-а-а, — глубокомысленно протянул Бастиан, покачивая головой.

— У него есть фантом Суок и ее клон. Там, дома. Он об этом тоже никому не говорит, но об этом тоже все знают. Суок из-за этого клона бесится, иногда даже закатывает Саше скандалы, когда их никто не слышит, требует уничтожить свой дубль, а он ни в какую. Тебе, наверное, неприятно слышать о клонах?

— Нет, нет, ничего. Никогда не считал себя человеком второго сорта.

— И чего он ее забыть не может? Есть клон, и ладно. Зря он в нашу команду попросился. Он хороший парень, очень хороший. Мы с ним уже почти год летаем. Но ему тяжело. Так, когда она всегда рядом, когда он ее постоянно видит, он ее никогда не забудет, только себе и ей хуже делает. Был бы далеко, нашел бы уже давно кого-то другого, а Суок забыл.

— Разве ее забудешь? — вдруг проронил Бастиан.

— Пожалуй, — после паузы согласился Вацлав.