Дмитрий Казаков
Проводник
«Срезать» Юрка любил всегда, сколько себя помнил.
Едва первоклашку начали самостоятельно отпускать в школу, как он нашел короткий маршрут — не по асфальтовой дорожке, в обход, вместе со всеми, а через гаражи, где грязно, валяются пустые бутылки и всякие интересные штуки вроде старых покрышек или аккумуляторов, потом сквозь дырку в заборе и по тропке старого, неухоженного сада…
Когда он за компанию с одноклассниками записался в секцию настольного тенниса, то не стал ездить с остальными на троллейбусе, а топал пешком, через тенистый, заросший овраг, по мостику через крохотный ручей и дальше по микрорайону из пятиэтажек-хрущевок.
И потом это повторялось раз за разом — он ходил там, где никто более не любил и не хотел ходить, причем не для того, чтобы сэкономить время, а находил в этом странное удовольствие. Друзья и родственники посмеивались, но относились спокойно — вполне себе милое чудачество вроде собирания марок или интереса к астрономии, пусть уж лучше бродит где-то, чем курит тайком или бьет стекла у автомобилей…
Юркино увлечение не разделял никто, но он по этому поводу не сильно расстраивался.
Оно не исчезло, когда стал студентом, не приказало долго жить, когда окончил институт, женился и вступил в то, что непонятно почему называют «взрослой жизнью». Проблем и забот стало больше, а времени на то, чтобы гулять по потаенным уголкам родного города, раскинувшегося на берегах Волги мегаполиса, — намного меньше.
Но Юрка не упускал возможности «срезать», пройти там, где нет человеческих следов, а только собачьи, и заглянуть туда, где ранее не бывал: на территорию завода «Орбита», ранее секретного, а теперь потихоньку распродаваемого по частям, на стройплощадку по соседству, где начали возводить современный многоэтажный дом, в заброшенный, опустевший детский садик…
Его мало занимало, что там происходит, его интересовали новые дороги и ничего более.
Когда родился сын, Юрка на короткое время забыл о своей страсти, поскольку свободного времени, сил и эмоций не осталось вовсе. Но затем все потихоньку устаканилось, и он, не обращая внимания на ворчание жены, вернулся к необычным прогулкам…
Ворчание меж тем стало хроническим, чередой пошли конфликты, и одним не самым веселым зимним вечером Юрка обнаружил, что вернулся в холостое состояние. Супруга, забрав ребенка и вещи, удалилась к родителям, причем сделала это так, что стало ясно — обратно не вернется.
Обычный мужик в этой ситуации напился бы в одиночку или в компании друзей…
Юрка же оделся и вышел на улицу — под желтый свет фонарей, в нежный, тихий снегопад: огромные хлопья падали с черного неба, и громады домов казались нечеткими, их очертания слегка колыхались в мягкой мгле.
Он побрел прочь от дома — через двор, под фонарем, к той самой школе, в которой учился, и мимо крохотного магазинчика с громким именем «Эммануэль» в третий микрорайон, где не был пару лет. Недавно тут начали активно строить, и привычный пейзаж изменился до неузнаваемости, возникли новые дома и проходы между ними, похожие на заполненные снежной тьмой ущелья.
Ни о чем не думая, Юрка просто шел, а когда мир вокруг почернел, отстраненно, без испуга, подумал, что все, вот он, инсульт или инфаркт на четвертом десятке, и здравствуй, больница…
Но мрак рассеялся, и Юрка понял, что вроде бы жив и ничего у него не болит…
Кружился снег, устилая землю, вот только прикрытые его пеленой дома выглядели странно: черные монолитные стены и похожие на бойницы узкие окна, источающие голубоватое сияние.
И вот тут-то Юрка испугался, завертел головой.
За спиной была вовсе не школа, а сооружение, окруженное высоким забором, украшенное множеством остроконечных башенок, с вершин которых уходили вверх столбы белого света. Справа находилась не старая хрущевка, а нечто размером с океанский лайнер, высотой в неведомо сколько этажей, и такая же громадина располагалась слева, на месте нового, еще не сданного дома.
«Глюки… Я сошел с ума», — подумал Юрка, зажмурился и изо всех сил затряс головой.
Открыв глаза, он испытал облегчение такой силы, что даже вспотел — все на месте, и школа под номером сорок четыре, и здания, пусть не шедевры архитектуры, зато привычные, и асфальтовые дорожки, по одной из которых старушка выгуливает толстую собачку в попоне…
«Точно перенервничал, надо успокоительного купить», — решил Юрка и зашагал в сторону ближайшей аптеки.
Восстановить семью не вышло, хоть он и пытался, но жизнь кое-как вошла в рутинную колею: дом — работа — дом, субботние свидания с сыном, прогулки по городу, звонки матери. О том, что произошло с ним снежной декабрьской ночью, Юрка благополучно забыл — мало ли что может привидеться в момент стресса?
Во второй раз нечто подобное случилось в марте, в то мокрое, слякотное время, когда сугробы начинают умирать, заливая все вокруг бесцветной «кровью», и на свет божий являются собачьи какашки и мусор «чистоплотных» горожан.
В пятницу вечером, измотанный пятью днями работы, он забрался в Кремль, в ту его часть, куда редко заходят гуляющие, между старым трамвайным парком и крепостной стеной. Шел, не думая ни о чем, остановился на мгновение, сам не понимая зачем, и тут тьма упала подобно глухому колпаку, окутала от ног до макушки.
— Что за… — начал Юрка, но внезапно опять стало светло.
Под ногами теперь был не асфальт, а шестиугольные плитки трех цветов — белого, серого и бледно-синего. Стена Кремля оставалась на месте, но выглядела гораздо выше и сменила цвет с красного на черно-зеленый.
Здание трамвайного парка вообще исчезло, и там, где оно находилось, возникло нечто похожее на античный храм — колонны, треугольный фриз, прямоугольник входа, за которым лежала тьма.
Вот только был этот «храм» темно-багровым, как закат в ветреный день, и перед ним пылал огонь — из чаши белого камня вырывались фиолетовые языки, чадный дым уходил к небесам. Над горизонтом в окружении тяжелых, неспешно плывущих туч висело зеленое, раздутое, похожее на мешок со слизью солнце.
«Опять глюки?» — подумал Юрка и вспомнил тот вечер, когда тоже увидел нечто странное.
Вновь стало жарко, но вместе со страхом пришло и любопытство: если это галлюцинация, то почему она начинается с того, что он проваливается во тьму? Что ее вызывает? Почему некоторые детали пейзажа меняются, а некоторые вовсе исчезают?
Сегодня он хоть и нервничал, но не так, как тогда, не выпивал, наркотиков не употреблял…
Выходит, либо дело в том, что у него конкретно поехала крыша, либо все это — и зеленое светило, и храм — в какой-то степени реально.
— Вот хренота… — пробормотал Юрка, оглядываясь.
В Кремле, насколько он помнил, был народ — парочка, несколько подростков. Сейчас же лишь свистел ветер и ревело пламя в каменной чаше.
Он зажмурился и встряхнул головой, как тогда, в третьем микрорайоне, но это не помогло. Привычный мир не вернулся, все осталось на местах — и багровый храм, и зеленое солнце, и плитка под ногами.
Юрка поежился, потоптался на месте и сделал первый опасливый шаг: если уж угодил в такую стойкую, подробную и интересную «галлюцинацию», то стоит изучить ее поподробнее. Он успел пройти с десяток метров, краем глаза заметил движение, а когда повернул голову, вновь оказался в полной темноте.
А вывалившись из нее, едва не налетел на ту самую парочку.
— Э, дядя, аккуратнее! — воскликнул юноша, широкоплечий и круглолицый, а девушка испуганно прижалась к нему.
— Из-звините, — выдавил Юрка, понимая, что вокруг все обычное: стена Кремля красная, старый трамвайный парк на месте, вон и остатки рельсов блестят, и небо самое обыкновенное.
Он заторопился прочь, но услышал, как девушка сказала: «Откуда он взялся? Пусто же только что было…»
Услышал и едва не споткнулся на ровном месте.
Третьего раза пришлось ждать около месяца.
Юрка задержался на работе, и вышел из офиса поздно, когда над городом парил душный апрельский вечер. По привычке решил «срезать», пойти к остановке не по Покровке, а дворами, по старым кварталам, где теснились дома еще купеческой, дореволюционной постройки.
Миновал арку, стены которой были исчерканы свастиками и надписями «Цой — жив!», прошел мусорные баки, на одном из которых сидел огромный и важный, точно депутат, рыжий кот…
Мрак окутал его легко и беззвучно, даже ласково, и на этот раз Юрка почти не испугался. Только вздрогнул от неожиданности и остановился, чтобы сослепу не налететь на кого-нибудь.
А когда тьма рассеялась, с любопытством огляделся.
Дома здесь были небольшими и вовсе не выглядели старыми — гладкие стены, круглые зарешеченные окошки, из крытых чем-то блестящим крыш торчат многочисленные выросты, одинаково мало похожие и на трубы, и на телевизионные антенны. Мрак рассеивали огромные фонари на столбах, напоминавшие цветки из металла. Мягко серебрилась под ногами мостовая, явно не асфальтовая.
На кубе черного камня, похожем на надгробие, сидел тот же самый рыжий кот.
— Кис-кис, — сказал Юрка машинально.
Кошак посмотрел на него с нескрываемым презрением, зевнул, величественно спрыгнул и исчез.
Юрку посетили те же сомнения, что и в прошлый раз, — реально ли то, что он видит, или это глюк? Но он не стал тратить время, а отправился исследовать странный, незнакомый город.
Пройдя по короткому и очень узкому переулку, выбрался к маленькой круглой площади, центр которой занимал колодец. Юрка заглянул через бортик, увидел далеко внизу мерцание колышущейся воды, потрогал ворот и повернул его, чтобы услышать лязг цепи и скрип.
За углом наткнулся на статую из темного металла, покрытую чем-то вроде зеленого фосфоресцирующего мха. Вглядевшись, невольно вздрогнул — на низком постаменте стоял не человек, а нечто обезьяноподобное, с вытянутой мордой, оскаленной пастью и золоченой короной на голове.
Выпученные глаза злобно поблескивали, создавая впечатление, что их хозяин следит за тем, что творится вокруг.
— Ну и жуть, — пробормотал Юрка и замер: показалось, что услышал за спиной шаги.
Неужели в этом городе есть кто-то еще?
Он обернулся.
В круг света, слегка прихрамывая, вступил высокий старик в похожей на феску шапке с кисточкой сверху и оранжево-желтом халате. Увидев Юрку, старик нахмурился, потянулся к поясу, где висели ножны длиной почти в метр. Из них торчал крестообразный эфес.
Юрка открыл рот, собираясь сказать, что не надо его рубить, но тут осознал, что глаза у старика — серебристые, без зрачка и радужки, похожие на два шарика из светлого металла…
Пришел страх, а затем тьма.
Юрка суматошно заозирался — он стоял на Алексеевской, неподалеку от кинотеатра «Рекорд», и до арки с надписью «Цой — жив!» отсюда было топать минут десять. Либо он пришел сюда «на автомате», пребывая во власти иллюзии и просто шагая знакомым маршрутом, либо на самом деле выпал из реальности там и через какое-то время вернулся в нее здесь.
Ведь если верить той девушке в Кремле, он и вправду исчезал!
Юрку, пока он добирался домой, трясло от волнения — если город, немного похожий на обычный и в то же время совершенно другой, мрачный и таинственный, существует на самом деле и туда можно попасть, то он должен найти способ делать это по собственному желанию.
Ведь не просто же так он «проваливался» туда целых три раза?
Нужное ощущение Юрка нащупал только через три недели попыток.
За эти дни он истоптал самые потаенные уголки родного города, забирался в дебри Автозавода, где чужаку появляться было небезопасно, ночью гулял по Сормовскому парку, ходил на то самое место в Кремле, но ничего не помогало — он видел то же самое, что и остальные горожане.
Душу грызла тоска по темным переулкам, на которых прячутся неведомые тайны, одолевало желание вновь оказаться на загадочных улицах, где не бывал никто из знакомых…
Все получилось, когда он вышел из дома туманным майским утром.
Хотелось спать, мысли ползли вяло, неторопливо, а в какой-то момент и вовсе исчезли. В голове на миг стало пусто, возникло неприятное щекочущее ощущение, и опустилась знакомая тьма. И тут же сгинула, оставив Юрку хоть и в собственном дворе, но изменившемся до неузнаваемости.
Дома остались на своих местах, но сделались больше, обзавелись крышами из темной черепицы и горгульями на углах. Деревья и кусты исчезли, как и детская площадка, а место старого гаража, где инвалид дядя Толя уже лет тридцать держал свой «запорожец», занял алтарь из синего камня с черными потеками: плоский и широкий, со статуэтками большеголовых карликов.
Туман здесь тоже был, сиреневый, густой, он перекатывался клубами, и все вокруг казалось нечетким, расплывчатым.
— Ой! — только и сказал Юрка, испытывая вовсе не страх, а смешанный с любопытством восторг.
У него получилось! Он смог и, кажется, понял, что нужно, дабы попасть сюда…
Осталось закрепить навык, а также научиться возвращаться по собственному желанию, но это подождет, сейчас нужно пройтись по тропам похожего на родной, но незнакомого города, посмотреть, чего тут есть интересного.
Для начала Юрка отправился к алтарю и еще издалека уловил запах крови.
Карлики с близкого расстояния показались еще уродливее — огромные уды, раззявленные рты, похожие на лягушачьи, и странные воронки в искореженных телах, небольшие и многочисленные, расположенные у каждого по-особому.
Дотронуться до синего камня Юрка не решился и двинулся к дому, что стоял на месте его собственного.
Окна своей квартиры он видел хорошо, но их, как и остальные, покрывало что-то вроде тонировки. Горгулья находилась слишком высоко, чтобы ее разглядеть, и ясно было только, что она велика и безобразна.
Подергав за дверь подъезда, Юрка обнаружил, что она заперта, а ничего похожего на магнитный замок не видно.
— Интересно, кто там живет?.. — сказал он, отступая на шаг и задирая голову, после чего повернулся и пошел в сторону третьего микрорайона, туда, куда понесли его ноги вьюжной декабрьской ночью.
Ничуть не удивился, обнаружив на месте «Эммануэля» черный купол без единой щели, и застыл, когда глазам его открылось некое подобие замка, спрятанное за высоким забором, а также громады зданий по сторонам от пешеходной дорожки.
Сомнений не оставалось — он тут уже бывал.
Услышав мягкий, клацающий шорох, Юрка оглянулся и заметил в тумане стремительную раскоряченную тень. Кто-то скользнул вбок, укрывшись за ближайшим домом, но Юрка успел разглядеть, что тень принадлежит вовсе не человеку, и ощутил страшную тревогу.
Кто может жить в таком городе? Что за существа его населяют?
Юрка подумал, что зря сунулся сюда без оружия, и попытался вспомнить, что ощущал, возвращаясь домой, — ступор, удивление, пустота и щекотка в голове, мгновение тьмы. Вспомнил четко и… оказался неподалеку от сорок четвертой школы, с пацанами из которой дрался в детстве.
* * *
На то, чтобы освоить умение перемещаться туда и обратно, ушел весь май.
Юрка никогда не задерживался в чужом городе надолго, старался вернуться побысстрее: он хорошо помнил ту жуткую тень в тумане и свой страх. Для переноса выбирал безлюдные места, где вероятность того, что его заметят, была минимальной, а также подходящее время — раннее утро, поздний вечер или непогоду, когда людей на улице меньше всего…
Он перестал высыпаться и похудел, но не замечал этого, как и появившегося в глазах лихорадочного блеска.
На другой стороне видел не так много — здания, небо со звездами, чужими и странными, огромную луну. На живых существ больше не натыкался, да и было их там, похоже, гораздо меньше, чем в привычном мире. Кто населял исполинские строения и для чего предназначались алтари, храмы и прочие диковины, оставалось загадкой.
На разговор с начальником, упиравшим на то, что Юрка стал работать куда хуже, он внимания не обратил, звонок бывшей жены, удивленной тем, что он целый месяц не приходил к сыну, проигнорировал.
А затем решил проверить, сможет ли взять с собой еще кого-нибудь.
— По пиву? — удивился Сашка, с которым они просидели в одном офисе пять лет и иногда по пятницам выпивали. — Не ожидал от тебя, Юрец, честно скажу… Ну ладно, пошли…
И после работы они отправились на Алексеевскую, в прокуренную, людную, но уютную пивную.
Юрка пил не особенно много, боялся, что алкоголь помешает сосредоточиться в нужный момент. Больше следил, чтобы Сашка не надрался до полной невменяемости, и ждал, когда наступят сумерки.
На грани между днем и ночью перемещаться легче — это Юрка уже понял.
На улицу приятели выбрались около девяти, причем Сашка держался на ногах твердо шагал уверенно, и разговаривал связно. На предложение прогуляться ответил «Ага», и они свернули на одну из улочек, ведущих в сторону Варварки.
А когда оказались на совершенно безлюдном ее участке, между забором стройки и покосившимся домом «под снос», Юрка, словно споткнувшись, оперся на плечо коллеги… и перенесся.
— Твою мать! — воскликнул Сашка, ошалело хлопая глазами.
Место стройки заняла груда развалин, покосившийся дом остался на месте, разве что обзавелся парой лишних этажей и колоннами по фасаду, а в лиловом небе повисла половинка большой луны.
Произошло главное — они оба были тут, и Сашка видел то же самое. Значит, город под зеленым солнцем на самом деле существует, а не является изощренной галлюцинацией, плодом больного рассудка!
— Вот здорово, — сказал Юрка и тут обратил внимание, что коллега побледнел и зашатался.
Юрка подхватил его вовремя, ровно в тот момент, когда глаза Сашки закатились, а ноги подогнулись. И торопливо вернулся обратно, на пустынную улочку между забором стройплощадки и готовым рухнуть домом.
Сашка глотнул напоенного автомобильными выхлопами и строительной пылью воздуха, после чего немедленно пришел в себя.
— Чего это было? — прохрипел он, тараща глаза в кровавых прожилках.
— В смысле? — изобразил удивление Юрка.
Он никогда не умел врать, но сейчас его собеседник был слишком пьян и ошарашен для того, чтобы разглядеть даже очевидную ложь.
— Ну… это, тьма… луна большая… еще это… — забормотал он, сопя от умственного напряжения.
— Тебе плохо стало, вот и все. Привиделось что-то, должно быть.
— Точно, привиделось. — Лицо Сашки просветлело. — Недаром мне то пиво, Юрец, подозрительным показалось. Намешали в него химии, ироды проклятые, чтоб им… Сейчас до остановки дойдем, возьмем минералки.
И они затопали дальше.
* * *
Больше никого Юрка водить с собой не пытался, ни с кем о своем открытии не говорил, прекрасно понимая, что в реальность его прогулок по чужому городу не поверит никто. А кое-кто мог решить, что он на самом деле свихнулся и пора вызывать скорую психиатрическую помощь.
К первому серьезному путешествию Юрка подготовился основательно — купил фотоаппарат, достал баллончик со слезоточивым газом, сунул в рюкзак найденный на антресолях туристский топорик.
Юрка вылез из такси в самом центре города, на площади Минина, в два часа ночи. Дождался, пока машина уедет прочь, огляделся, дабы убедиться, что вокруг никого нет, и нырнул во тьму. Выскочив из нее, невольно отшатнулся — место привычного памятника главе ополчения шестьсот двенадцатого года занял колоссальный столп из черного камня, весь покрытый резьбой.
Юрка задрал голову, пытаясь оценить его высоту, и не смог — столп уходил в низкие облака.
— Можно начать и с этого. — Юрка убедился, что вокруг никого нет, достал фотоаппарат и сфотографировал столп. К стенам того, что было здесь вместо Кремля, он подойти не решился — темные бастионы, словно покрытые чешуей, испускали призрачное голубоватое сияние, один взгляд на которое вызывал боль в глазах, а мостовая рядом с ними была изрыта множеством ям.
Сделав один снимок, не глядя в объектив, Юрка пошел туда, где между двумя похожими на громадные черные айсберги зданиями начиналась широкая, прямая как стрела улица.
Этот город походил на тот, в котором Юрка родился, но был совершенно другим — гораздо более мрачным, помпезным и если и приспособленным для жизни, то никак не людей.
В изобилии украшенные колоннами, башенками, портиками и прочими излишествами здания выглядели архитектурными памятниками, окна были либо узкими, как бойницы, либо странной формы. Попадались и вовсе неожиданные сооружения, вроде того багрового храма. На перекрестках стояли алтари, возвышались стелы, в переулках прятались статуи, и большей частью их вид вызывал ужас или тошноту, а не восхищение.
Горели огромные «цветки» фонарей, пылали некоторые окна, с башенок били в небо столбы белого света.
А еще в воздухе висело нечто вроде дымки, мешавшей заглянуть дальше, чем на сотню метров, — обернувшись, Юрка обнаружил, что не видит колоссального черного столпа, будто тот вовсе пропал, да и чешуйчатые стены Кремля бесследно растворились в сумраке.
Юрка шел и снимал, и фотоаппарат вроде бы работал нормально.
На сегодня Юрка планировал прогулку от центра города к своему дому, променад по тем местам, где он ни за что не пошел бы в обычном городе. Он опасался столкновений с жителями этого странного места и поэтому баллончик держал под рукой, но пока не видел никого.
На первого аборигена Юрка наткнулся лишь в районе площади Свободы. Тот выступил из прохода между домами, узкого и темного, как щель, так внезапно, что Юрка едва не заорал. Поспешно вскинул оружие, но высокий и худой мужчина в цветастом халате не обратил на чужака внимания.
Прошел мимо, равнодушно посверкивая золотистыми глазами и держась за рукоять висевшего на поясе меча.
«Он что, меня не заметил?» — подумал Юрка, глядя аборигену вслед и оценивая не совсем человеческие пропорции фигуры: слишком короткие ноги, узкие плечи, руки с двумя локтями.
Неподалеку от Оперного театра, на месте которого в чужом городе стояла мрачная, без единого огонька крепость, Юрка встретил запряженную двумя ящерами повозку. Фургон из стальных прутьев, слегка покачиваясь и подпрыгивая, прокатил мимо, и возница на облучке, с ног до головы закутанный в тряпки и поэтому похожий на мумию, чужака тоже не увидел.
За спиной возницы, в фургоне, возились существа, описать которых Юрка не смог бы при всем желании — торчащие в разные стороны конечности, многочисленные светящиеся глаза, когти и жвала в самых неожиданных местах.
Глядя на них, Юрка не выдержал и вздрогнул.
Фургон скрылся в распахнувшихся воротах крепости, а Юрка пошел дальше, держась обочины и стараясь не шуметь — то, что его не заметили до сих пор, не означает, что он останется невидимым навсегда…
Кроме того, тот старик в феске уж точно не был слепым.
Юрка миновал еще один храм, низенький, словно утопленный в землю, крыша которого светилась алым огнем, прошел алтарь, на поверхности которого дымилась лужа похожей на кровь жидкости. А когда открылся вид на Ванеевский мост, невольно замедлил шаг, а затем и вовсе остановился.
Мост был почти обычным, а вот овраг, через который его перекинули, здесь порос густым ельником. Темно-зеленые ветви сплетались, образуя сплошную завесу, и под ней что-то шевелилось и похрустывало.
Юрка ощутил, что из зарослей за ним наблюдают, мелькнула мысль вернуться в родной мир, чтобы перейти мост там. Но он тут же отругал себя за трусость, проверил, на месте ли топорик, и зашагал вперед, мимо первой пары фонарей ко второй, чей свет казался таким слабым…
От шороха за спиной он вздрогнул и, обернувшись, увидел, как качаются еловые лапы прямо за перилами моста.
— Ч-черт… — прошептал Юрка, дрожащей рукой вытаскивая из кармана газовый баллончик.
Но никто на него не напал, лишь раскоряченная тень, непонятно кем отброшенная, упала на серебристое дорожное покрытие. Полежала и исчезла, словно растворилась, а вслед за ней неожиданно пропал и испуг, словно его и не было вообще.
Юрка вытер со лба пот и ускорил шаг — задерживаться на мосту не хотелось.
Там, где в обычном городе располагалось трамвайное кольцо, а здесь — площадь с алтарем в центре, показалось, что за ним кто-то идет. Он уловил мягкие, крадущиеся шаги и завертел головой, пытаясь понять, откуда они доносятся, но сделать этого не сумел.
Звук шел одновременно со всех сторон, а затем неожиданно затих.
Тут Юрка решил больше не рисковать и сосредоточился, чтобы вернуться в родной город. В этот раз получилось не сразу, пришлось напрягаться, словно тащил на себе невидимую тяжесть, но он все же проскочил через тьму и обнаружил себя там, где и ожидал, — на Ванеева, рядом с забором частного дома.
Тут занималось утро, по розовеющему небу плыли облака.
«Что-то устал я», — подумал Юрка и потащился в сторону дома.
Десять минут, и он у себя в квартире… примет душ и упадет спать… сегодня суббота, и вставать на работу не надо… поэтому можно дрыхнуть хоть до полудня и выспаться, наконец!
Но проснулся он намного раньше, чем думал, — от прозвучавшего за окном крика.
Сев на кровати, Юрка сообразил, что крик был женским и что кричат в два, а то и в три голоса… Бросил взгляд на часы — семь тридцать, рановато для истошных воплей, и метнулся к окну…
Около мусорных баков, приложив руки к груди, замерла баба Люба, соседка из первого подъезда: рот открыт, глаза выпучены, к ногам прижался визжащий комок шерсти, ненавидимая всеми, кроме хозяйки, болонка по имени Боня. Взгляды обеих обращены туда, где на дорожке, что уводит за угол дома, в луже крови лежит молодая женщина — руки разбросаны, в одной зажата сумочка, лицо изуродовано, светлые волосы разметались по асфальту.
Увидев подобное, Юрка не поверил собственным глазам.
Неужели убийство? Как такое возможно? В их тихом и спокойном дворе, где даже мальчишки дерутся редко, а алкоголики поколачивают жен так, чтобы об этом не знали соседи?
«Ничего себе…» — подумал он, размышляя, не стоит ли выйти на улицу.
Баба Люба на миг замолкла, но лишь для того, чтобы набрать воздуха — теперь она вопила одна, но справлялась с задачей отлично. Щелкнул шпингалет одного окна, второго, хлопнула дверь подъезда, где жил Юрка, затем соседнего, и на улице начали появляться соседи.
«Нет, не пойду, — решил он. — Милицию и без меня вызовут, а чего там еще делать?»
Спать тем не менее не лег, остался у окна, укрывшись за занавеской, чтобы его не было видно с улицы. Почему — сам не смог бы объяснить, скорее всего из болезненного, извращенного любопытства, воспитанного в людях двадцать первого века смакующим кровавые новости телевизором.
Ему было прекрасно видно и слышно все, что происходило на улице.
— Да как же это! Да что же это! Господи! — причитала прекратившая орать баба Люба, купаясь в лучах всеобщего внимания. — Я вышла Бонечку выгуливать, и тут она идет! На работу, наверное! Потом кусты как зашуршали, согнулись, точно из них кто выскочил! И она закричала, а ее наземь повалило и чуть пополам не разорвало! О Господи, мне почудилось, что я зверя увидела! Он ее внутренности грыз, а затем морду поднял!
Судя по всему, у бабки с перепуга поехала крыша — откуда хищник в мегаполисе?
Милиция и «скорая» прикатили с удивительной быстротой — через пятнадцать минут рядом с домом объявились люди в серой форме и белых халатах. Тело осмотрели, погрузили в машину с красным крестом, а бабе Любе вкатили успокоительного и увели допрашивать к ней же в квартиру.
«Скорая» уехала, соседи разошлись, и только в этот момент Юрка покинул свой наблюдательный пост. Он заметил, что кусты между дорожкой и домом, на которые указывала соседка, и вправду помяты, словно через них кто-то проламывался, а на мягкой земле остались отпечатки.
Мелькнула мысль выйти и осмотреть их, и отогнать ее не удалось.
Юрка позавтракал, дождался, пока двор оживет — потащатся на рынок бабки с кошелками, заскрипят качели на детской площадке, зарычат моторы припаркованных у дома автомобилей. И только когда день полностью вступил в свои права, он выбрался из квартиры и спустился по лестнице.
Отпечатки и вправду были, неровные и довольно глубокие — оставивший их весил немало. А еще он не являлся человеком — люди не ходят босиком и не обладают когтями длиной с ладонь.
«Так что, и вправду зверь? — подумал Юрка. — Не маньяк?»
Но тут же в голову пришло, что это вовсе не его дело, что заниматься им должна милиция, и нечего лезть, куда не просят… Он поспешно сделал вид, что ничего не разглядывал, просто проходил мимо, и затопал прочь, в сторону хлебного киоска, куда ему было вовсе не надо…
Второе убийство произошло через ночь.
На этот раз криков не было, просто утром на тропке посреди двора нашли труп алкоголика Коляна из третьего подъезда — обгрызенный, пожеванный, с оторванной головой и ужасом в выпученных глазах.
Юрка увидел из окна толпу, милицейские машины, «скорую», и сердце болезненно дернулось — неужели опять? Может быть, стоит все же рассказать стражам порядка о тех следах?
«Нет, они решат, что я свихнулся, — подумал он, торопливо собираясь на работу. — Крупному хищнику нечего делать в городе, он никогда не пойдет туда, где много людей и машин».
Выскочив из подъезда, Юрка столкнулся с бабой Любой — болонка визгливо загавкала, соседка схватилась за сердце. Придя в себя, она и рассказала, кого именно убили и как, причем сделала это с такими подробностями, каких постеснялся бы иной режиссер фильма ужасов.
Когда Юрка удалялся от дома, его слегка подташнивало.
День прошел в рабочей суете, вечером пришлось задержаться, собирая информацию с районных филиалов. На улицу он вышел только в девять и понуро побрел к остановке — на этот раз обычным путем, каким ходили все.
На то, чтобы «срезать», не было сил, в первую очередь эмоциональных — все выпила работа.
Юрка миновал магазин «Подписные издания», а в переулке за ним краем глаза заметил движение. Повернул голову и замер на месте — в полутьме вдоль стены кралось нечто, слишком крупное для кошки или собаки, но в то же время покрытое шерстью и перемещавшееся на четырех конечностях.
Сверкнули алые глаза с вертикальными щелями зрачков, существо остановилось, поднялось на задние лапы и… исчезло, словно растворилось в серой, покрытой слоем грязи краске.
Юрку обдало морозцем — или у него и вправду начались галлюцинации, или…
О втором варианте даже думать не хотелось.
Втянув голову в плечи и ссутулившись, он заспешил дальше, а оказавшись на остановке, среди множества людей, испытал облегчение. Та шерстистая красноглазая тварь не решится сунуться сюда… хотя нет, ее на самом деле не существует, она только примерещилась!
Троллейбус привез его в родной микрорайон, и Юрка, почти пробежав до дома, вихрем влетел по лестнице. Захлопнув за собой дверь и заперев ее на все замки, он прислонился к стене и перевел дыхание — теперь он в безопасности, ворваться в квартиру не сможет ни один зверь.
Сняв ботинки, он потащился в комнату.
И едва не заорал, увидев темный неподвижный силуэт — в кресле напротив телевизора кто-то сидел.
— Ты кто? А? Кто? — спросил Юрка, судорожно пытаясь вспомнить, куда дел баллончик со слезоточивым газом.
— Не ори, — раздался из сумрака сильный и властный голос. Щелкнул выключатель, желтый свет торшера упал на незваного гостя, и Юрка выпучил глаза, хотя секунду назад считал, что они и так выпучены.
В кресле сидел тот самый старик, которого он видел в чужом городе: морщинистое смуглое лицо, серебристые, будто слепые глаза, красная шапка вроде фески, из-под которой выбиваются седые волосы, и халат, роскошный, блестящий, зеленовато-синий, как морские волны.
— Ы-ы-ы… — выдавил Юрка.
— Успокойся и сядь, — велел старик.
Он произносил русские слова вроде бы правильно, но замедленно и с заметным усилием, словно говорил на этом языке впервые. На коленях у незваного гостя лежал не особенно длинный меч в кожаных ножнах, украшенных серебряными пластинками, блестел шарик на рукояти.
— К-кто вы? — спросил Юрка, борясь с желанием броситься в прихожую, выскочить на лестничную клетку и начать звать на помощь, а еще лучше — позвонить в милицию… или сразу в психушку?
Он был почему-то уверен, что старик исчезнет, не станет дожидаться стражей порядка.
— Можно сказать, твой коллега. — Старик усмехнулся, но не весело, а скорее сурово. — Сядь, я сказал!
Юрка сделал пару неуверенных шагов и опустился на краешек дивана.
— Теперь слушай очень внимательно. — Взгляд незваного гостя пугал не меньше, чем его появление — серебристые глаза казались неживыми и в то же время очень внимательными. — Ты — проводник, редкое исключение среди обитателей вашего слоя, со всеми особыми правами и обязанностями. Ты наделен способностью ходить между слоями и оставаться при этом в живых.
— Кто я? — пролепетал Юрка.
— Город — это громадная масса, — сказал старик, не обратив на вопрос внимания. — Чудовищная тяжесть, тяжесть скопившейся в одном месте материи, людей, информации, всего, что хочешь, и она невольно проминает реальность, продавливает ее. Чем масса больше, тем давление сильнее. В мегаполисах она настолько велика, что те обладают мощной притягивающей силой и притягиваются друг к другу, а поскольку расстояние между слоями меньше, чем между городами в одном слое, то это притяжение определенным образом склеивает слои. Тут, вокруг нас, — он помахал рукой, — одновременно существует с десяток реальностей, в том числе и та, которую ты считаешь домом, и та, в которой родился я. Понятно?
— Э, да… — вякнул Юрка, хотя не был уверен, что уловил все до конца: масса… реальности… слои…
Страх потихоньку отступал, на смену ему приходило любопытство — ясно, что старик явился не мечом махать, если начал с длинных разговоров. Так какого же хрена ему надо?
— В разных слоях изредка рождаются люди, — продолжал говорить гость, и серебряные глаза его ярко блестели, — способные видеть чужое, пересекать границы реальностей. У нас они появляются много чаще, чем у вас. С чем это связано, не знаю. Обычно обладателей подобных талантов называют проводниками, и ты — один из них.
— Я? — Юрка сглотнул.
— Именно ты, — кивнул старик. — Пусть только осознавший свой дар, ничего не понимающий, глупый и необразованный, но все же проводник. Ты в первый раз попал в наш слой скорее всего случайно, а затем начал ходить туда и потихоньку приспособился. А затем притащил сюда, к себе, то, что брать с собой ни в коем случае не следовало.
Юрка вздрогнул.
— Я вижу, ты понимаешь, о чем идет речь. — Незваный гость улыбнулся, обнажив острые белые зубы. — Он убивает, и хотя делает это ради пропитания, наслаждается убийствами, страхом и кровью жертв. И он все время находится неподалеку от тебя, ты — его якорь в этом мире.
Мысли в голове Юрки закружились в разноцветном водовороте: нет, я не виноват… это не я… тот зверь реален, не галлюцинация… Я приволок его сюда из города под зеленым солнцем…
— Но… как? Я же не хотел! — выдавил он. — И что это за существо?
— Наш слой сильно отличается от вашего, — сказал старик. — Это ты, я думаю, заметил. И в ночное время он, мягко говоря, небезопасен, ибо по улицам бродят те, для кого в вашем языке нет даже названия… Можешь именовать его… — он на миг задумался, — демоном.
— Демон? — Юрка поежился — показалось, что сквозь закрытые двери квартиры и подъезда он уловил мягкий звук шагов, тот самый, что слышал в ту ночь, — легкий шорох, приглушенное клацанье когтей.
— Ты проводник, и ты можешь не только ходить между слоями, но и водить с собой других. Обитатель ночи, шедший по твоим следам в нашем слое, подошел очень близко в момент переноса и перенесся вместе с тобой. Чужая реальность оглушила его, но не уничтожила, и, придя в себя, он начал убивать.
— Но я же не знал… — пролепетал Юрка, сам понимая, насколько жалко это звучит.
Он притащил демона в этот мир, и ему отвечать за то, что сотворила эта тварь, — за две оборванные человеческие жизни.
— Не знал? — Старик опять усмехнулся. — Скажи это тем, кто погиб.
Юрка отвел взгляд, накатило желание, чтобы все это оказалось дурным сном, чтобы он проснулся у себя в кровати, ничего не зная ни о чужом городе, ни о том, как туда попасть…
— И только ты в состоянии отправить это существо обратно, — сказал незваный гость. — И ты должен это сделать, иначе он убьет в третий раз и, взяв третью жизнь, станет от тебя независим. И тогда ни ты, ни я, никто иной не заставит его покинуть вашу реальность, где он невидим и почти неуязвим.
Юрка вспомнил, как сам ходил по чужому городу и как его обитатели не замечали пришлого, скользили мимо равнодушными взглядами — похоже, гостей из иных слоев видели далеко не все…
Но среброглазый старик, сидевший в кресле, видел.
— А вы? Что вам до этого за дело? — подозрительно спросил Юрка. — Зачем вы вмешались?
Очередная усмешка расколола смуглое лицо.
— Считай, что я отдаю долг. Я такой же, как ты, проводник, и некогда мой… наставник помог мне выпутаться из крупных неприятностей. Я увидел тебя тогда рядом со статуей Харриг-Рона, потом ощутил отзвуки твоих перемещений и в ту ночь немного не успел, чтобы предупредить тебя.
Это выглядело логично — если взрослый видит играющего с огнем ребенка, то он непременно вмешается. Ощущать себя в роли глупого ребенка было неприятно, но Юрка понимал, что нашкодил, точно сопливый школьник, забравшийся в зоопарк и вскрывший клетку с тигром…
— Отправить обратно? — спросил он, пытаясь улыбнуться. — Когда и как?
— Прямо сейчас. — Старик поднялся одним стремительным движением, и меч оказался у него в руке. — Как — я тебе покажу. Да, кстати, можешь называть меня Атмиолем.
Во дворе было темно и тихо, как в заброшенном подземелье.
Горели немногочисленные окна, словно напуганные горожане предпочитали сидеть во мраке. Луна пряталась за горизонтом, и даже звезды светили слабо, точно лишившиеся сил светлячки.
А фонарь около Юркиного подъезда, судя по всему, кто-то разбил.
— Хорошо, — сказал Атмиоль.
Тьма клубами перекатывалась от дома к дому, словно густой туман, смазывала очертания деревьев, кустов и детской площадки. Матово поблескивали выстроившиеся в ряд автомобили, ветер шелестел в ветвях, и где-то далеко, то ли в третьем, то ли во втором микрорайоне, выла собака.
На мгновение Юрке показалось, что он не дома, а там, где вместо старого гаража — алтарь со статуэтками, где плывет сиреневый туман, а по улицам ездят не машины, а повозки.
— Чего же хорошего? — спросил он, отгоняя наваждение.
— Мрак привлечет его, даст сил, заставит обрести форму. Пойдем.
И они зашагали в обход гаража, мимо дерева, с которого Юрка свалился пятилетним пацаном, в самый центр двора, к кустам, где они с друзьями устраивали «пещеру» во время игр. Кусты с тех пор поредели, от густых зарослей осталось несколько жалких островков.
— Тут, — сказал Атмиоль, останавливаясь. — Ты должен позвать демона, вытянуть на себя, а когда он придет, перенестись в мой слой. Я сделаю это вместе с тобой и разрушу вашу связь, после чего ты сможешь вернуться, не опасаясь, что обитатель ночи последует за тобой.
— Но как позвать? И не слишком ли сложно все это? Может, его убить?
— Убить? — Серебряные глаза вспыхнули молочно-белым огнем. — Это сделать возможно, хоть и трудно, но знаешь ли ты, к каким последствиям это приведет? Что рухнет там, где он — не просто хищная тварь, охочая до людской крови, а один из тех, кто стоит в основе?
Юрка смущенно заморгал — вопрос был риторическим.
— Но как звать-то? — спросил он.
— Это ты поймешь сам. Вспомни, как он выглядит… хотя выглядит — не то слово, как звучит, двигается, пахнет, какие чувства он вызывает, и потяни все это на себя. Пробуй, у нас мало времени.
Наставление казалось, мягко говоря, неточным, но Юрка закрыл глаза и сосредоточился. Попытался вызвать из памяти шорох шагов, так напугавший его в чужом городе… вид следов на земле… собственный страх… алые глаза, пылающие во тьме переулка… гибкое, покрытое шерстью тело…
В один момент почувствовал, что теряет равновесие, что его тянет вперед.
— Стой! — горячий шепот Атмиоля обжег ухо. — Он должен идти к тебе, а не ты к нему.
Ощущения слились в единый поток — под опущенными веками мелькали обрывки картинок, уши тревожили непонятные звуки, ноздри трепетали от непонятно откуда взявшегося резкого звериного запаха, и все это составляло одно целое, слишком сложное, чтобы передать в словах.
Юрка вздрогнул от накатившего холода, открыл глаза и понял, что демон находится перед ним: очертания его плыли, тьма мешала увидеть тварь из другого слоя в подробностях, внимание привлекали отдельные детали — когти на лапе, острое черное ухо, извивающийся хвост…
— Теперь переносись! — велел Атмиоль. — Быстрее! Иначе он нападет!
Юрка и сам чувствовал, что обитатель ночи вот-вот бросится на него.
Полет сквозь тьму, и он очутился в том дворе, где место гаража занял синий алтарь, к сумрачному небу вознеслись громады домов, и ухмыльнулись уродливыми пастями горгульи на крышах.
Тут демон был виден еще хуже — колышущаяся, угрожающая тень.
— Теперь моя очередь, — сказал старик в феске, выходя вперед. — Ты можешь возвращаться.
Сверкнул извлеченный из ножен меч, похожий на солнечный луч, а больше Юрка не увидел ничего.
Он вернулся в заполненный мглой родной двор, вроде бы такой же, как пару минут назад, и в то же время другой. Исчезло исходившее из мрака ощущение угрозы, воздух даже стал немного теплее, а взгляд тусклых звезд — капельку добрее.
— Ф-фух… — сказал Юрка, поднимая дрожащую руку, чтобы вытереть со лба пот. Вздрогнул, когда рядом появилась темная фигура, но это оказался всего лишь Атмиоль.
— Дело сделано, — сказал он, и блеснули серебряные глаза. — Демон не вернется сюда.
— И что дальше? — спросил Юрка.
— Пока просто живи. — Старик в феске вложил меч, на котором появились темные разводы, в ножны. — Не вздумай никуда ходить — тебе нужно отдохнуть и прийти в себя. Вспомни, что ты не только проводник, а еще и человек — это не менее интересное занятие. А потом, через какое-то время… — он помолчал, — я вернусь, и ты начнешь учиться.
И Атмиоль пропал, сгинул мгновенно, точно изображение на экране компа.
Юрка на всякий случай огляделся, еще раз провел ладонью по лбу и заковылял в сторону дома.
Ему сильно, до зевоты и ломоты в челюстях, хотелось спать.
