Не могу сказать, что я числю себя поклонником традиционной японской кухни. Скорее мне была симпатична именно атмосфера «Адмирала Ямамото» – все эти бумажные ширмы, официантки в красных шелковых кимоно, «Зеро» под потолком и крохотные голопортреты молодых летчиков с белыми налобными повязками на стенах цвета корабельной брони. Особенно я любил откидные столики на узеньком балкончике – как раз на уровне кабины истребителя.

Что же касается собственно еды – меня вполне устраивало мороженое, загримированное под рисовые шарики, и текила в чашечках для саке. В отличие от моей спутницы, которая…

– Где ты так ловко научилась обращаться с палочками? – спросил я, глядя на стремительно уменьшающееся количество рыбных ломтиков.

– Дома. В смысле, – Золушка мазнула палочками куда-то в сторону запасного выхода, – на Луне. У нас же одна из самых больших китайских общин в Системе.

– Ах да. Новый Гонконг.

– А также Маленький Шанхай и След Небесного Дракона. Не считая двух дюжин более мелких куполов и отдельных коридоров. У двух моих три-сестер мужья – китайцы.

– Ясно, – инк фишки не сумел просветить меня, в какой из многочисленных форм практикуемого лунарями брака имеются родственные отношения степени «три-сестринство».

– Расскажи о себе, – неожиданно попросила Золушка. – Неправильно как-то… напарники, а ничего толком друг о друге не знаем.

– Да мне, собственно, – пожал я плечами, – нечего рассказывать. Что интересного может быть в биографии у землянина. Родился, учился… в школе, потом поступил в Моисеевский. Потом учиться заколебало. Попытался поиметь систему – и система, как видишь, поимела меня. Думаю, у тебя история жизни куда интереснее.

– Ошибаешься. – Золушка приподняла палочками салатный лист, заглянув под него столь осторожно, будто ожидала встретить там вегетарианца из «Лиги за права растений» с огнеметом наперевес. – Во всей Вселенной не найти более заплесневелой… как это… провинции, чем мой родной кусок базальта. Когда-то, до Восстания и чуть после, это и в самом деле был кипящий котел. Вот только с тех пор пена сбежала, дрова погасли и остался только присохший к стенкам жир. – Золушка скривилась. – Кучка реликтов, увешанных значками ВВ и медальками «за песок», на которых и чихнуть-то страшно – а ну как рассыплется на запчасти! Байт держу, настоящие повстанцы им даже батареи от бластеров заряжать не доверяли! А сейчас – повылезали и давай наводить свои порядки! Ревнители старинных – вдумайся только! – исконно лунарских традиций… Которые в итоге, – в первый момент меня передернуло, и лишь секунду спустя я сообразил, что хрустнула палочка, а не зуб моей собеседницы, – сводятся к одному и тому же – все должно быть выровнено, зашлифовано, подкрашено и присыпано нафталином! М-мутанты безрогие!

– Странно, – заметил я. – Мои знакомые, которые бывали у вас, например, в том же Маленьком Шанхае, уверяли меня, что это весьма… динамичное поселение. Особенно их впечатлила перестрелка на тяжелых бластерах прямо у входа в гостиницу.

– Ерунда, – отозвалась Золушка, с сожалением глядя на последний ломтик рыбы. – Я сама полгода состояла в одном ганге. «Новые амазонки», не слышал? Один из старейших и уважаемых, без трех рекомендаций от действующих членов ни-ни, даже не суйся. Первое время меня это забавляло – катание на роликах в дурацких «форменных» шортиках, тряска мелких торгашей… перестрелки с пентами… даже в паре драк поучаствовала… шит, футбольный матч и то менее… как это…

– Формализован, – подсказал я.

– Вот-вот. Ну, ухитрилась я проломить пару черепов, схлопотала за это чин командира патруля. – Золушка дернула ворот комба, продемонстрировав мне небольшой оранжевый ромбик тату… на правой груди, ничуть не уступающей левой по идеальности формы. – А потом одна идиотка отхватила пару пальцев не у того туриста, и в наши коридоры наведался патруль «голубцов» – тут-то мышке и стало ясно, кто в доме хозяин.

В сердцевине первого из моих мороженых шариков обнаружился небольшой оранжевый шарик. Некоторое время я раздумывал над ним, затем, решившись, откромсал ложечкой крохотный кусочек – вишня!

– С тех пор и маюсь, – продолжала Золушка. – Слетала автостопом до Юпитера… работала… много кем. А вообще-то, – моя собеседница отложила палочки и задумчиво уставилась куда-то мимо меня. – У меня есть мечта. Большая. Несбыточная.

– Раньше это называлось – «хрустальная», – заметил я.

– В самом деле? Красиво, – тоскливо вздохнула Золушка. – Я хочу увидеть танец космических бабочек.

– Кого?!

Фольклор курсантов Академии богат всяческим бредом – мне доводилось слышать и про «облако-охотник», и про хищный астероид. Но бабочки?

– Я услышала о них пару лет назад. Какая-то научно-развлекательная передача по интервиду. Легенды жителей Миров, драконы и прочее… я подбирала гамму для ногтей и слушала вполуха. А потом увидела ее. Космическую бабочку.

Мой знакомый работал в фирме, лепившей подобные передачи. Понятно, что ни на какие Миры никто из их сотрудников не летал – смысл? Любой нарк с нижних ярусов за пару эко выдаст в десять раз более яркие и достоверные образы.

– Они расправляют в пустоте свои крылья, – с увлечением рассказывала Золушка. – Огромные, несколько километров, переливы всех возможных и невозможных цветов, и солнечный ветер несет их в пространстве. Они порхают от астероида к астероиду… иногда оставляя крылья на орбите и ныряя вниз, а потом выпрыгивая обратно. Тела у них по сравнению с крыльями небольшие, два-три метра – причудливое переплетение серебристого металла.

Интересно, подумал я, а других космических насекомых там не водится? Пауков, скажем, или тараканов?

– А раз в год…

Какой год?!

– …они собираются в огромную стаю над самым крупным астероидом в поясе и сутки напролет танцуют. Представляешь? Брачный танец самых красивых существ во Вселенной. В конце танца те бабочки, которые сумели найти себе пару, сливаются в единый организм… и через неделю крохотное яйцо летит вниз, чтобы вскоре взвиться новой бабочкой.

– Я думаю… – начал было я и осекся, глядя на предмет, очень точно выкаченный кем-то на свободное от циновок пространство в середине зала. Чуть больше кулака, серый, ребристый, с ободком, по которому стремительно бежит забавная такая цветовая полоска – узнаете? Правильно, светоакустическая граната, в просторечии «шарашка».

Боевой чип оказался на высоте – я успел выскочить из-за столика, ухватиться за перильца и красиво воспарить над ними. В этот момент она и сработала. А что я, спрашивается, хотел? Прав был старшина Стрешнев – из поединка человека и гранаты победителем всегда выходит граната!

Понятно, чипу удар «шарашки» не повредил. Только… располагая источниками информации в виде мельтешащих пятен и непрерывного звона да на подгибающихся ногах особо много не навоюешь. Впрочем, я попытался двинуться в сторону двух наиболее сложных пятен, чем-то напомнивших чипу очертания людей с оружием в руках, и даже сумел сделать два, нет, целых три шага. А потом моего затылка коснулось что-то холодное и твердое, и окружающий мир окончательно перестал существовать.

– Очнулся… напарничек?

Умение воспринимать окружающее постепенно возвращалось ко мне – но лучше бы оно этого не делало. По крайней мере – я коснулся затылка, и внутри моего черепа взорвалась очередная «шарашка», нет, тактический боезаряд! – до тех пор, пока эта чертова шишка не перестанет занимать собой полголовы. Вот ведь не повезло! Ежедневно десятки тысяч людей по всей Федерации глушат станнерами, газовыми гранатами, «подавляющим» излучением, древними шокерами, наконец! А меня угораздило нарваться на дикаря, всем этим техническим достижениям цивилизации предпочитающего дубину… каменную, судя по размерам шишки.

– Где… мы?

– В помещении, – сообщила мне Золушка, забившаяся в противоположный угол этого самого помещения. – Два на три метра, стены обшиты пробкой, под потолком два люминесцентных источника света общей мощностью примерно тридцать ватт, температура среды около двадцати двух градусов Цельсия…

– Спасибо, достаточно, – оборвал я. – Еще какие-нибудь, менее детальные подробности? К примеру, на какой мы планете?

– Без малейшего понятия, – огрызнулась напарница. – Все, что я помню – это ты, перелетающий через ограждение. А следующее воспоминание уже включает в себя пластиковый мешок на голове – вон этот.

– Тут есть отверстия, – заметил я, изучая указанный предмет, – для дыхания, надо полагать.

– Угу, только располагались они на затылке. Так что все, что я могу сказать, – нас волокли откуда-то… досюда.

– Исчерпывающая информация, – вздохнул я. – Мой брик и то был бы многослов… черт!

С одной стороны, такие вещи бывают только в дешевых сериалах. А с другой – что-то же упирается мне в локоть!

– Вы пробыли в бессознательном состоянии сорок три минуты двадцать девять секунд, – сообщил инк.

«Связь!»

– К сожалению, в данный момент вы находитесь в пределах экранированного помещения, – мне показалось, что я уловил в мыслеголосе фишки оттенок злорадства. – В которые были доставлены в грузовом отсеке флаера.

«Тоже экранированном?»

– Совершенно верно. «Заткнись, а?»

Я произвел мысленную инвентаризацию имеющихся в наличии возможностей. М-да, негусто. Был бы при мне «кольт-волк»… хотя с другой стороны, я искренне радовался, что оставил его дома. Отписываться за утерю личного оружия… бр-р! Лучше сразу застрелиться… если найдется из чего.

– И, – прищурилась Золушка, – какие предложения выдвинет старший товарищ после ознакомления с обстановкой?

– Ну, – задумчиво сказал я, – мы, конечно, можем попробовать постучать в эту дверь чем-нибудь тупым и твердым…

– Вроде твоей головы?

– Тогда уж твоей, – парировал я, – потому что моя непригодна даже для стучания по бумажной салфетке. Но я думаю, что это в любом случае не повлияет на конечный результат. При хорошем раскладе те, кто бросил нас сюда, рано или поздно о нас вспомнят и заглянут, хотя бы затем, чтобы допросить. А допрос – это все же хоть какой-то обмен информацией.

– И?

– Что «и»?

– Допросить, а потом?

– Знаешь, – медленно сказал я, – большая часть современных методик допроса не предполагает для допрашиваемого никакого «потом».

– И это ты называешь хорошим раскладом, – горько усмехнулась Золущка. – А что же, по твоему мнению, плохой?

– Плохой – это если про нас забудут на срок, превосходящий мои способности выживания в безводном пространстве, – чистосердечно признался я. – Правда, этот вариант энергетически не оправдан – убить нас могли и на месте.

– Да ну? – переспросила Золушка. – Как ты меня утешил, ты…

– Две минуты семнадцать секунд, – подытожил инк. – И очень много повторов.

– …а еще я не привыкла, чтобы меня глушили, как тритона, и волокли неизвестно куда, чтобы сотворить неизвестно что! – выкрикнула Золушка. – Не хочу, не хочу, не хочу!

– Что ж. – Я попытался приподняться и был вознагражден за это новым взрывом боли, на этот раз в ноге. Похоже, вывих… ну да, падал-то я уже с нарушенной координацией. Чертов чип. Ладно, попробуем осторожно, вдоль стеночки… – Единственное, что я могу тебе ответить… добро пожаловать в СБ!

В следующие пять минут я был очень занят двумя вещами – златокудрой головкой моей напарницы, всхлипывающей у меня на груди, и мыслями о том, как все-таки несправедливо устроена Вселенная.

А потом пол нашей камеры содрогнулся, заставив меня подскочить сантиметра на три вверх.

– Что это было?

– Хороший вопрос. Переадресую.

– Недостаточно данных для точного анализа, – огрызнулся инк. – Минимальный прогноз: «подрыв калифорниевой гранаты, эквивалентной двадцати тоннам стандартной взрывчатки, произошедший не далее четырехсот метров от точки вашего местонахождения». Соответственно с увеличением расстояния мощность заряда возрастает…

«Заткнись!»

Взрыв не только дернул пол. Он еще и перекосил дверь камеры – теперь между ней и полом наличествовало полсантиметра свободного пространства. Явно мало для нас – но вполне достаточно для звуков боя.

– Что там? – нетерпеливо спросила Золушка.

Я отмахнулся от нее, подползая поближе к щели.

Частый треск стун-гранат и редкое ответное шипение бластеров – знакомая картина, не так ли? Означает, что атакующие настолько уверены в своем подавляющем превосходстве, что считают себя способными на обычную полицейскую тактику – глуши всех, а потом разберем, где свои. Гуманно, в общем-то, вот только порой эта привычка подводит – когда поступает приказ использовать более летальные средства, «разбор полетов» снова, как и тысячу лет назад, приходится брать на себя господу.

Атакующие продвигались быстро – я едва успел просчитать обстановку и начать отползать подальше от двери, как могучий удар – хорошо иметь бронекостюм с миомышцами – отправил ее к противоположной стене камеры. Ну а следом влетела, само собой, радостно отсчитывающая последние мгновения стун-граната – стандартная тактика зачистки помещений, что я, спрашивается, хотел?

Мне еще повезло – деревенея, я успел разглядеть, что поза замершей у стены Золушки показалась появившемуся в проеме штурмовику подозрительной – и он щедро окатил ее ливнем голубых разрядов. Станнерная передозировка – это, доложу вам, ой-ой-ой, в десять раз хуже самого жуткого похмелья.

Своей доли мучений я тоже не миновал. Всплывание из черного моря забытья было столь долгим и неприятным, что мягкое и уютное кресло я сумел идентифицировать лишь после того, как из серого полумрака сгустилось недовольное лкцо Бара Корина.

– Сэр…

– Сидите уж, – пресек полковник мою жалкую попытку выбраться из кожаной ловушки.

– Сэр, я…

– Вы, Мракович, – медленно произнес Бар Корин, – сегодня проявили просто исключительный талант влипать в неприятности. Признаться, когда я вербовал вас, то не рассчитывал, что вы будете появляться в моем кабинете по три раза на день.

– Но, сэр…

– Учитывая тот факт, – продолжил Корин, вывешивая над столом сразу три винды, – что в каждое очередное появление ваше состояние ухудшается, я бы не рекомендовал вам пытаться проделать нечто подобное еще раз. Не люблю, когда посетителей вносят… ногами вперед.

– Клянусь, сэр. – Я наконец сумел отклеиться от спинки кресла и качнуться вперед. – У меня, то есть у нас, и в мыслях не было ничего подобного, сэр. Мы просто зашли в ресторан…

– Второй раз за день, – буркнул Корин. – Что-то вам не везет с заведениями общественного питания. Я на вашем месте какое-то время ограничился бы заказными блюдами.

– Я постараюсь обойтись космолетным камбузом.

– Тоже неплохо, – кивнул полковник, внимательно изучая винду справа от себя. – Вы хоть знаете, что эти идиоты от вас хотели?

– Не имею ни малейшего представления, – сознался я. – Меня оглушили, потом я очнулся в какой-то камере… потом меня оглушили снова. Думаю, инк фишки и то может рассказать больше.

– Инк фишки, да… – Бар Корин, помрачнев, наклонился и извлек из стола две фишки. – Держите. Ваш и вашей напарницы.

– А старый? – Не то чтобы я о нем сильно жалел, но… в какой-то миг мне показалось, что он начал обретать индивидуальность, пусть и с приставкой «псевдо».

– Погиб, – вздохнул Корин. – Конструктивная недоработка – мощный стун-разряд, как выяснилось, начисто разваливает интелструктуру.

– Представляю, как огорчился доктор Рагнарссон.

– Именно поэтому я и решил лично отдать вам новые фишки, – усмехнулся полковник. – В ближайшие два-три месяца вам лучше не попадаться Доку на глаза. Впрочем, у вас и не будет такой возможности.

– Ясно. – Я решил пока не заострять вопрос на последней фразе Корина. – Сэр, а эти, как вы выразились, идиоты – что они от нас хотели? Вы ведь допросили… там ведь было кого допросить?

– Да, на этот раз нам больше повезло с пленными, – заметил полковник. – Но не с информацией. Рядовые исполнители, как обычно, ничего не знают. Из трех главарей двое разнесли себе головы бластерами, а третий, которого успели застуннить… сварился.

– Не понял, сэр.

– Очень хитрая блокировка, – пояснил полковник. – Врач штурм-группы говорит, что до сих пор с такой не сталкивался. При угрозе допроса в крови пленного активировался вирус, который в считаные минуты поднял температуру тела до девяноста градусов. Как сказали в лаборатории: «С тем же эффектом можно засунуть под сканер котлету».

Бр-р!

– Единственное, что удалось установить достоверно, – с отвращением сказал Бар Корин, – так это то, что они явились именно за вами.

– Но… – я почувствовал, что мои мысли начинают свиваться в клубок, – мы находились в ресторане всего несколько минут. А за полчаса до этого и не предполагали там оказаться.

– Я ожидал от вас несколько другого вопроса, – заметил полковник, – как мы нашли вас.

– Ну, – пробормотал я, – вы же все-таки СБ.

– Велики и могучи но определению, так, что ли? – усмехнулся Бар Корин. – Почему же тогда два опера «великого и могучего СБ» позволили спеленать себя, как слепые котята? Вы ведь теперь тоже СБ, так что привыкайте, что – как это у вас говорится? кавалерия из-за холмов? – появляется далеко не всегда.

Интересное выражение, подумал я, надо будет запомнить. Русский дедушка любил говорить что-то похожее, но про вертолет.

– Так вот, возвращаясь к вашему вопросу, – сказал полковник. – Признаюсь, некоторое время назад я серьезно подозревал, что в моем отделе завелась «крыса», но несколько последних происшествий – в том числе и с вами – разубедили меня в этом.

– Слишком быстро утекала инфра? – догадался я.

– Именно, – кивнул Бар Корин. – Будь я в Мирах, начал бы искать шпиона-демона, ну а на Земле…

– «Клоп» в инке!

Я попытался прикинуть, сколько может стоить операция по подсадке «клоп-программы» в инк СБ – и мне стало не по себе. Тут уже счет идет не на сотни тысяч – на миллионы эко. Причем эти миллионы швыряются на ветер с оч-чень настораживающей небрежностью – пуская в ход инфру в режиме реального времени, они – кто бы они ни были – должны были сознавать, что их «клопу» осталось жить пару десятков минут.

– Техслужба запустила полное сканирование всей стационарной интелктроники отдела, – сообщил Корин, разворачивая в мою сторону одну из винд. – Оно все еще продолжается…

Неудивительно, подумал я, глядя на отметки под секторами – при таких-то чертовых терабайтах! И ведь это только оперативный объем, а не базовое хранилище!

– …но уже сейчас выявлено три, как вы говорите, «клопа» и одна, – Бар Корин вгляделся в винду, – программа, не совпадающая с матрицей. Понятия не имею, что бы это могло означать…

– Могу предположить, сэр, – сказал я. – Это означает, что при сличении с имеющимся в хранилище эталоном произошло несовпадение базовых элементов – тех, которые не являются переменными и должны…

– Вы очень понятно объясняете, Мракович, – язвительно заметил полковник.

– В общем, кто-то переписал эту программу, – закончил я. – А поскольку эти изменения отсутствуют в эталоне, то эту операцию произвел кто-то посторонний.

– Замечательно. – Бар Корин откинулся назад и, упершись подбородком в кулак, принялся буравить меня своими прожекторами. – Может, вы даже скажете, что не обнаружило сканирование? И скорее всего не обнаружит за оставшиеся часы.

Хороший вопрос. Если исходить из Закона Всемирной Подлости…

– Каналов проникновения?

– Поздравляю, – процедил Бар Корин. – Можете – как это у вас говорится? – взять шлюшку с полки.

– Плюшку, сэр, – автоматически поправил я. Весело. То есть щель – или распахнутые настежь ворота, – через которую в Сеть Безопасности проникли чьи-то шаловливые ручки, пока осталась открытой. Просто замечательно.

Интересно, Бар Корин успел сообщить столь «радостную» новость вышесидящему начальству?

Интересно также, кто это настолько лишился разума, что решил начать игру против СБ? Нет, я, конечно, все понимаю – неодемократия, свобода предпринимательства, права доминионов и прочие благоглупости. И что годовой доход кое-каких корпораций превышает бюджет СБ в разы – тоже понимаю. Но… переть против Системы? Не верю! Бред… но бред наяву!

– Что же касается не заданного вами вопроса, – продолжил полковник, – то могу обрадовать вас сообщением о наличии в фишке столь полезного предмета, как отражатель гиперволн. Разумеется, со строго индивидуальными характеристиками. С их помощью мы можем обнаружить нашего агента на расстоянии в полпарсека.

Точнее, вы можете обнаружить его фишку, мрачно подумал я. Вот если бы похитившие меня типы чуть меньше полагались на экранировку или смотрели бы чуть больше сериалов…

Рабочие будни сотрудников СБ… черти б их взяли. Всем смеяться… до потери сознания… два раза.

– Суммируя все вышесказанное, а также с учетом проявленной вами, – полковник задумчиво поскреб висок, – способности к выживанию, я решил освободить вас от прохождения курса психотренинга. Ограничимся десятком наиболее распространенных языков, это займет не больше получаса. Надеюсь, данный шаг значительно ускорит дату вашего отлета.

– Вне всякого сомнения, – пробормотал я.

В переводе с бюрократического – вы, ребята, и так неплохо выкручиваетесь, давать вам спецкурс – слишком жирно, и вообще, валите-ка побыстрее в Миры, пока еще чего-нибудь не приключилось.

– Разрешите вопрос, сэр?

– Да?

– Если мне, – осторожно начал я, – удастся максимально ускорить отлет… скажем, к завтрашнему утру… могу ли я включить отчет, которым вы уже неоднократно интересовались, в итоговый доклад о полете?

– Если сумеете, Мракович, – улыбнулся Бар Корин, – то это будет просто замечательно.

Мне все же удалось удивить его напоследок – я одним резким движением вылетел из кресла, вытянулся по стойке «смирно», четко откозырял и парадным строевым шагом промаршировал до двери. Подвиг, немыслимый для человека с постстунновым синдромом, не так ли? Те, кто программировал боевой чип, знали, какие функции могут быть полезны в быту.

Первое, что я совершил, выйдя от Бара Корина, – беззвучно взвыв – именно так! – вцепился в стену и медленно сполз по ней на пол. Не знаю, что за недоучка-ветеринар занимался моей ногой – возможно, это был тот самый врач штурм-группы, о котором упоминал полковник, но мысли об облегчении страданий пациента его явно не отягощали. А-а-а. Больно.

Ну да ладно.

Инк-секретарь на этот раз был столь предупредителен, что еще до моего вопроса сообщил мне местонахождение моей напарницы – им, как и следовало ожидать, оказался больничный сектор.

Являться туда с пустыми руками было бы по меньшей мере неразумно. Поколебавшись полминуты между возвращением домой, за «волком» и заказом «срочной доставкой» белой мыши, я остановился на третьем, самом «убойном» варианте – благо соответствующий магазин располагался как раз напротив Конторы.

Вышло даже дешевле, чем я предполагал изначально. Несколько… негабаритно, но, поразмыслив, я решил принять этот недостаток за достоинство – теперь за моим подарком можно было спокойно укрываться от обстрела… если мне удастся донести его, не растеряв по дороге…

– Ой.

– И снова доброе утро, – неестественно бодрым тоном приветствовал я свою напарницу. – Как самочувствие?

– Это… все мне?

– Все-все. – Я разжал объятия, и полторы сотни алых роз с шуршанием осыпались на пол.

– С-спасибо.

Я с немалым удивлением увидел, как в уголках зеленых глаз заискрились слезинки.

– Что-то не так? – обеспокоенно спросил я. – У тебя что, аллергия на цветы?

– Нет. – Золушка спрятала лицо в ладонях. – Просто… За всю жизнь мне дарили цветы только три раза. Искусственные.

– Bay.

Мне как-то не пришло в голову, что земной обычай дарить цветы вряд ли может быть столь же популярен на Луне. Хорошо еще, что Золушка все же очень романтичное существо. Нормальный лунарь скорее всего осведомился бы, на кой я приволок ему груду колючей биомассы.

– Столько цветов…

– В магазине заверяли, что это новый, генетически улучшенный сорт, – сказал я. – Сохраняющий свежесрезанный вид на протяжении трех недель. Так что дня два они точно простоят.

– А потом… завянут? Жалко. Такая красота.

– Можешь взять их с собой, – предложил я. – Будешь высаживать на тех Мирах. Думаю, тамошние жители будут тебе за это признательны.

Особенно если эндемичные растения окажутся менее жизнеспособными.

– Отличная мысль, – с энтузиазмом воскликнула Золушка. – Я хотела взять для торговли что-нибудь подобное. Цветы, ткани, детские игрушки, разрешенные стимуляторы…

Я вспомнил, что о чем-то подобном меня предупреждал давешний гном, – и содрогнулся.

– К сожалению, – вздохнул я, – должен сообщить две новости, которые тебе наверняка не понравятся. Первая – груз уже подобран, и груз этот – оружие.

– Переиграем, – улыбнулась напарница. – Времени у нас достаточно.

– А вот это и есть вторая новость. Вылет завтра утром.

К моему удивлению, инк фишки засек время без моей команды. Догадливый.

– Все?

– Нет. Еще один вопрос. Этот проклятый полковник удосужился объяснить, что за чертовщина творится вокруг нас?

– Разумеется, нет, – сказал я. – Вот лет через пятнадцать, когда мы получим допуск соответствующего уровня…

Инк засек время снова.