Меня до сих пор не п-покидает ощущение, что п-происходящее – чья-то д-дурацкая шутка, – пожаловался я, ставя кубок с оусским красным обратно на столик. – Нет, конечно, я ч-читал в-вели-кое множество файлов о Мирах, все эти у-ученые споры о том, п-почему вы так н-напоминаете п-персона-жей нашего земного ф-фольклора… но я н-не думал, что это б-будет н-настолько похоже. Т-такая чертова уйма м-мелких деталей… титулы эти дворянские… карточные игры, наконец.

– Почему? – удивился Айт.

Для удобства беседы бесенок устроился на одном уровне с моим лицом, увенчав собой некое подобие ацтекской пирамиды. Основным строительным материалом при создании пирамиды послужили диванные подушечки – к счастью, сиденье кресла оказалось достаточно широким.

– К-контактов между Землей и Мирами до м-мо-мента Большой Встречи н-не было, – напомнил я. – Ваши же м-маги перешерстили л-летописи всех М-ми-ров и п-пришли к выводу, что это невозможно… техномагически. Окрестности С-солнца лишены магии. На З-землю нельзя открыть портал…

– Кто сказал такую глупость, хозяин? – бесенок моргнул глазками, придав своей мордочке вид оскорбленной невинности. – Я такого никогда не утверждал.

– Ты х-хочешь сказать…

– Разновидностей порталов, – поучающе произнес Айт, – насчитывается немногим меньше, чем разновидностей этих ваших перемещательных машин, пепелацев. И попасть на Землю с помощью некоторых из них – не такая уж сложная задача, проделывавшаяся, как я подозреваю, неоднократно. Проблема заключается в том, что это, как говорите вы, земляне, билет в один конец.

– З-значит, все наши сказки с-сочинялись выходцами из М-миров?

– Не просто выходцами, хозяин, – поправил меня Айт. – А изгнанниками. Мир, лишенный магии, – идеальное место для ссылки. Надежнее может быть только полное развоплощение, но далеко не в каждом Мире найдется маг, способный исполнить подобное. А вот отправить, скажем, поверженного в поединке соперника через канал направленной Силы может каждый архимаг второго уровня – а таких обычно по два-три на каждый Мир.

– Свалка, – пробормотал я, вновь наклоняясь за кубком. – Мы – всего лишь с-свалка. Остров С-святой Елены для г-галактических Наполеонов, Ч-черных Властелинов и п-прочих межзвездных Аттил. Отстойник.

– Думаю, ты понимаешь, хозяин, – сказал Айт, – почему говорившие с вашими послами предпочли забыть об этой возможности.

–Угу.

– Кстати, – ухмыльнулся бесенок. – Ты вчера спрашивал меня, зачем это местным гномам понадобилось скупать пару сотен миреров болот к восходу от города. Кажется, я понял, в чем загадка. Там и в самом деле нет ни торфа, ни руды, ни даже целебных ягод или «дающего радость» мха. Всего лишь бескрайние просторы бурой жижи… в которой так удобно топить опасный мусор. Хальдагар славится магическими посохами и боевыми жезлами. А ведь стружка и особенно мелкая пыль дерева Hyp-Ар, из которого получаются лучшие посохи и жмых орехов Чарра, соком которых пропитывают жезлы, – это Дикая Магия в одном из самых худших видов.

– Х-хорошо. – Мне на самом деле было хорошо – после двух кубков оусского в голове стоял приятный легкий шум, а весь окружающий мир выглядел чрезвычайно благодушным. Пожалуй, что, допив третий кубок, я сумею-таки совершить подвиг и выбраться из-под гостеприимных сводов «Гнедого единорога» на улицы Хальдагара, усыпанные нелюбимым мной белым порошком под названием «снег».

– Надеюсь, хозяин, ты успеешь прийти в себя, пока мы доберемся до Дома Круглоголовых, – озабоченно сказал Айт. – Иначе Прин Вюль прикажет своей страже вышвырнуть нас за дверь.

– Во-первых, – отозвался я, – н-никто не мешает нам с-сделать пару к-кругов по соседним улицам… мы ведь не д-договаривались на конкретное время, н-не так ли? А во-вторых, еще н-неизвестно, кто кого в-вы-кинет, если разговор вдруг приобретет н-настолько неправильные направления.

– Ты не знаешь гномов.

– Не знаю, – охотно согласился я. – А гномы н-не знают тай-джи-бо.

Бесенок озадаченно дернул носиком.

– Давай л-лучше п-поговорим о более важных и а-актуальных вещах, – предложил я, откидываясь на спинку кресла. – Н-например, о Вечной Б-борьбе Между Добром и З-злом.

– Эта борьба велась от сотворения Ойкумены, – вздохнул Айт. – И закончится в момент ее гибели… от того, что один из этих вечных соперников решит ударить по второму чем-нибудь особенно тяжелым.

– Оптимист, – хихикнул я. – Скажи л-лучше, откуда взялось это д-дурацкое цветовое д-деление – черное Зло и белое Д-добро?

– Это случилось в незапамятные времена, хозяин. – Бесенок задумчиво уставился на окно, за которым крупные темно-синие хлопья снега медленно кружились в не менее синем воздухе. Собственно, за эти синие стекла я и предпочел «Гнедого единорога» гораздо более удобно расположенному «Приюту одинокой королевы» – нежно-зеленый цвет тамошних окон вызывал у меня горячее желание выломать из мостовой пару-тройку булыжников. – Никто уже не может вспомнить, почему так вышло. Конечно, Зло – только ничтожнейшая часть Великой Тьмы, равно как и Добро – лишь крохотная частичка Света.

– И что, н-на всех Мирах именно т-так?

– Никто не может ответить за все Миры. – Наверно, эта фраза должна была прозвучать гордо, но в исполнении плюшевой крылатой Чебурашки выглядела, по меньшей мере, комично. – Бывает, что обе стороны идут в бой под черными знаменами. Бывает, что и наоборот.

– А ч-чаще всего, – подхватил я, – б-бывает так, что обе с-стороны одинаково д-далеки от этой с-самой В-великой В-вечной Борьбы.

– Эта Борьба идет всегда и везде, – наставительно произнес Айт. – И никто не может считать себя в стороне от нее.

Я озабоченно заглянул в кубок. До дна еще далеко… но если выбор по поводу авторства последней фразы стоял между маленьким черным мирским демоном и привычной земной делириум тременс, то я склонялся в пользу последней. Впрочем… даже в бреду мое подсознание вряд ли способно употребить три «никто» в шести фразах.

– А с-сам-то ты на к-какой стороне себя ч-числишь?

– Я признал тебя своим хозяином, – напомнил бесенок. – А у тебя сейчас появилось несколько серьезных счетов к черным, не так ли?

– Угу.

Другой вопрос, что, будь у меня возможность, я бы подошел к оплате этих счетов несколько иначе. Вернуться на Землю, сдать Бару Корину антенну, спокойно распродать жемчуг и явиться в Миры на кораблике, для которого континенты всего лишь «цель, соответствующая возможностям орудий главного калибра». Показательные террористические акции, да? Я бы добрался до Мира, где притаился тот, главный, который дергает за ниточки паутины, раскрутил бы так, чтобы любая лягушка могла выйти на орбиту, подпрыгнув хотя бы на полметра… а потом бы тряс до тех пор, пока эта черная сволочь не вывалится из него вместе со всем своим дерьмом!

Мечты, мечты, мечты… похищение пепелаца было совершенно невозможной вещью с точки зрения земной науки – в свете доселе известных о мирянах фактах. И – хорошим ходом со стороны неведомого противника. Ладно, посмотрим, как понравится ему мой ответный ход.

Правда, мне очень не нравилось уже первое – не считая нашего поспешного убытия с Брангву – проводимое в рамках этого самого ответного хода мероприятие.

Войны, как любил повторять мой дедушка – тот, который был любителем изречений Кота Матроскина и сорокаградусной «марсианской новосибирской», – чаще всего выигрываются не генералами, а финансистами. Правда, добавлял он, опрокинув очередной стопарик, затеваются они чаще всего тоже ими.

Для войны нужны деньги.

Возможных источников их добычи – к сожалению, источников невозобновляемых – у нас было три.

Первый – камни, доставшиеся Золушке при дележе содержимого сейфа корабля-призрака. Собственно, к этому источнику мы уже обращались. В частности, именно благодаря ему наше новое жилище значительно выигрывало в комфорте по сравнению с приснопамятным «Веселым купцом». Плюс сам процесс переезда в другой Мир – я и не подозревал, над каким количеством проблем мы прежде спокойно пролетали в уютных креслах «Хрустальной тыквы».

Однако если лишняя пара проданных в Тагаре камней после Золушкиной «засветки» и особенно устроенной нами «разборки» ничего не могла особо изменить в худшую сторону, то пытаться продавать эти радующие глаз кристаллики здесь, в Хальдагаре… проще уж было бы приказать Золушкиной фишке передавать: «Мы здесь, слышите, придурки черные!» – во всем доступном ей диапазоне.

Вторым источником был зеленый жемчуг. Но – по «засвечивающей» способности он, как я сильно подозревал, ненамного уступал «меченым» камням черных.

Интересно все-таки, зачем он им понадобился, да еще так срочно? Покойный Витанау, помнится, грозился поведать мне эту великую тайну – да вот не успел. А я не догадался захватить его голову, дабы впоследствии заглянуть с ней на часок-другой к хорошему некроманту… впрочем, учитывая, кому принадлежала эта голова, может, оно и к лучшему, а то неизвестно еще, кто бы кого начал допрашивать.

Третий же источник был в моих глазах привлекателен тем, что его доставку на Землю мне мог оплатить разве что Бар Корин – и я сильно сомневался, что вознаграждение СБ способно конкурировать хоть с сотой долей аукционной стоимости жемчуга.

– Пора?

– Угу, – отозвался я, отставляя опустевший кубок и тоскливо глядя на весело пляшущее в огромном камине пламя. – Хотя п-просто зверски н-не хочется.

– Не хочешь расставаться? – понимающе кивнул Айт, по-своему истолковав мои колебания.

– Да нет. На улицу в-выходить не хочется.

– Почему? – с недоумением уставился на меня бесенок.

– Х-холодно там.

– Разве это холод? – искренне удивился Айт. – Вот на Белых Равнинах…

– Кому к-как.

На самом деле холод и впрямь был не такой уж зверский – минус 4–5 по Цельсию при достаточно сухом, воздухе, но для моей теплолюбивой шкуры, привыкшей к комфортным плюс 23 земных мегаполисов, хватало и этого. Особенно теперь, когда ее не защищал комб с его терморегуляцией.

– Ладно, п-пойду п-понацепляю эти тряпки.

Конечно, с одной стороны, идея одеться «под мирян» была неплоха, подумал я, пытаясь протиснуть ногу в непривычно узкую штанину. Штаны были грязно-серые, длинная рубашка из неожиданно приятной на ощупь плотной ткани – светло-коричневая, и лишь от зеленого плаща мне так и не удалось отвертеться.

Аккуратно затянув завязки, я скептически оглядел результат своих трудов в зеркальном стекле буфета. М-да, ну и рожа… тоже мне, Робин-из-Леса… Шервудского. Впрочем, Айт утверждал, что я вполне могу сойти даже за человека с примесью эльфийской крови – а им порой свойственно вести себя странно и изъясняться непонятно для окружающих.

Последним штрихом к этому образу был небольшой арбалет. Красивая изящная вещица, немедленно «усовершенствованная» моей напарницей путем установки лазерного целеуказателя – выпотрошенного, как я понял, из брелка. Просто удивительно, сколько разного хлама иногда скапливается в карманах.

Теоретически этот арбалет можно было носить за спиной даже взведенным – но лично у меня не было ни малейшего желания опровергнуть эту теорию, получив зазубренный подарок чуть пониже поясницы.

Хватит и того, что отработка приема «выхватывание-взведение» обошлась мне в три монеты – за разбитый светильник и новую дверцу шкафа.

– Ну и н-натопили вы.

– Гном из угловой комнаты с утра всю поленницу переколотил, – быстро отозвался Лоуэ Лалли, не отрывая взгляда от сооружаемого им из трех колод местного Таро домика. – У этих бородачей прямо вечный зуд в руках – если за день полгоры не свернуто, значит, зря пропал день. А уж топором своим помахать – святое дело, вроде молитвы всем Подгорным Богам.

Лоуэ – один из двух нанятых мной в Хальдагаре – был эльфом, о чем неопровержимо свидетельствовали характерные кончики ушей. На этом, правда, неопровержимые свидетельства заканчивались – ростом Лоуэ был примерно в полтора раза ниже меня и выглядел как вполне обычный человек. Лицо его вместо ослепительной красоты излучало столь искреннее обаяние, что просто не могло принадлежать никому, кроме прожженного мошенника и пройдохи. Если бы не длительные заверения Айта, что Лалли и в самом деле настоящий городской эльф и при надлежащем присмотре может быть весьма полезен, я бы захлопывал дверь, едва увидев его на противоположной стороне улицы.

Его товарищ Свомстер нравился мне куда больше, хотя не прилагал для этого никаких усилий. Сейчас он, вооружившись доброй дюжиной тряпочек, баночек и кисетов, внимательно изучал лезвия обоих своих мечей – длинного «Комара» и короткой, едва больше собственной рукояти, «Бабочки». То, как он касался сверкающей полосы стали, напоминало мне движения художника, наносящего последние штрихи на свой шедевр.

Мастер меча с Пилеринга… едва увидев пряжку его пояса, Айт во весь свой телепатический голос заверещал, чтобы я нанимал его за любые деньги.

– Нам п-пора идти, – сказал я.

– Что, прямо сейчас? – удивился Лоуэ.

Свомстер неторопливо провел толстой сероватой тряпкой вдоль лезвия «Комара», отложил ее, аккуратно вложил оба меча в ножны и встал.

– Я готов.

Мне стоило большого труда удержаться от скептического возгласа. Всю одежду Мастера Меча – если не брать в расчет ремень с ножнами – составляли высокие шнурованные сапоги и свободные темно-красные штаны из похожей на шелк ткани. Больше на нем не было ничего – даже волос на голове. На этом фоне щегольская зеленая жилетка Лалли выглядела верхом предусмотрительности.

– П-понесешь мешок, – сказал я Свомстеру. – З-за-вернуто надежно, т-так что, если в-возникнет нужда – кидай н-не задумываясь.

– Командир, а может, мне все-таки сгонять за ведьмой? – предложил Лоуэ. – Фиском клянусь, стоит оно того! Свомми, конечно, великолепен, когда дело доходит до беседы на расстоянии прямого выпада, да и я… и мы с тобой тоже кой-чего можем, но когда речь идет о таких деньгах…

– К-каких д-деньгах, Лоуэ? – вкрадчиво осведомился я. – Ты что, уже у-успел договориться с п-по-чтенным Прином о цене?

– Да брось, командир. – Эльф, затаив дыхание, положил очередную карту на шестой этаж своего дворца. – Я же деньги за три полета стрелы учую… когда есть что чуять. А от штуковины в мешке ими так и благоухает, словно духами от юной баронессочки на первом в ее жизни королевском балу. И потом, меньше, чем за тысячу золотых, старый Вюль бороду от пола не отклеит.

– Свом, ч-что скажешь?

– Ты – командир, – спокойно сказал Мастер Меча.

– З-знаю. Я с-спросил твое м-мнение.

– Если речь и в самом деле идет о большой сумме, – Свом едва заметно покосился на лежащий у его ног мешок, – возможно, нам не помешает обзавестись магической поддержкой. Возле Дома Круглоголовых постоянно вертятся всякие, – на этот раз едва заметного кивка удостоился эльф, – личности. Сами по себе они не опасны, но у них острые глаза и длинные языки… а также много друзей, внимающих тем песням, которые с этих языков срываются. Было бы неплохо, – закончил Свом, – чтобы эти острые глаза в тот миг, когда мы будем покидать Дом, смотрели в другую сторону.

Насколько я успел понять, произнесение столь длинных фраз было отнюдь не характерно для манеры разговора Мастера Меча. Следовательно, к ней и впрямь стоило прислушаться.

– Ну ладно, – сдался я. – Д-долго ждать эту в-ведьму?

– Ты зевнуть не успеешь, командир, – радостно отозвался Лоуэ. – Моя знакомая ведьма… одна из лучших в Хальдагаре, живет как раз в паре улиц отсюда. Твое слово – и через пять малых кругов она будет здесь.

– Три круга, – сказал я, – и ни песчинкой больше.

– Уже бегу, – выкрикнул эльф, выскакивая в коридор. Дверь звонко хлопнула, заставив взметнуться пламя в камине. Миг спустя карточный дворец качнулся и с тихим шелестом разлетелся по всей комнате.

Ведьму звали Венджер, и ей, похоже, было так же холодно, как и мне. Вот только плащ из темно-синей шерсти выглядел куда теплее болтавшейся на моих плечах зеленой тряпки. Плюс еще какая-то черная штучка вроде свитера, закрывающая шею… нет, я точно откручу одному маленькому умнику…

– Я объяснил ей нашу проблему, – прошептал Лоуэ, старательно вытягивая шею, чтобы оказаться в непосредственной близости от моего правого уха – Пять малых золотых.

– С-сколько?!

– Пять малых золотых, если все пройдет без шума, – голос у ведьмы оказался на удивление приятным – глубокое, мягкое контральто. – И десять – если мне придется пустить в ход боевые чары.

– За д-десять монет я о-осадную башню могу н-на-нять.

– Если ты собрался брать Дом Круглоголовых штурмом, – отозвалась Венджер, – тогда, конечно, тебе нужна осадная башня. Но если ты хочешь всего лишь вынести из него мешок с ценным содержимым, то тебе нужна я. А я стою именно столько, сколько стою.

Судя по голосу, ведьме было от силы двадцать пять. Определить точнее по красивому и спокойному, как падающий на нас снег, лицу я лично не брался. Маги, говорят, живут долго… так что ей с равным успехом может быть и сто двадцать пять земнолет.

Чего я бы действительно хотел от этого лица – так это получить возможность толком разглядеть татуировку на нем. Обычай, не столь уж редкий в Мирах – но что-то знакомое почудилось мне в этих тонких черных линиях.

– Д-договорились.

Я с завистью оглянулся на Свомстера – Мастер Меча так и не удосужился надеть плащ. Только слабый может позволить себе чувствовать холод и боль. Хорошая философия… надеюсь, старшина Стрешнев про нее не узнает.

– Вперед, Л-Лоуэ, – скомандовал я. – Т-только на этот р-раз обойдись б-без экскурсии по м-местным достопримечательностям.

– Понял-понял, командир. Хотя, если бы наняли карету…

– Лалли, – Венджер на миг высвободила ладони из складок плаща, – мне отчего-то кажется, что, если я сейчас наложу на тебя заклятие безмолвия, никто из твоих друзей не выкажет возмущения.

– Венджи, неужели ты…

– Я, – перебила его ведьма, – нанялась проводить вас до гномьей башни, а не слушать твою болтовню.

– Венджи, – укоризненно вздохнул Лоуэ.

– Шагай. И – Лалли!

– Что?

– Учти, что я тоже знаю самую короткую дорогу.

– Они ведь даже и не представляют, – пожаловался напоследок эльф, – всей прелести нашего замечательного города.

– Со своей родной помойкой познакомишь их в другой раз, – холодно сказала ведьма. – Когда рядом не будет меня.

– Вы н-несправедливы, весси Венджер, – возразил я. – Хальдагар очень к-красив. В н-нем есть н-не-кое очарование.

Я ничуть не кривил душой – сейчас, накрытый пеленой снежных облаков, из внутренностей которых, распоротых остриями городских башен, медленно сыпались белые пушистые хлопья, Хальдагар напоминал мне сказочную декорацию из детских-рождественских мувов. Булыжная мостовая… черные скелеты деревьев… синеватые дымки из бесчисленных печных труб… изогнувшаяся дугой кошка на коньке крыши… на поверку оказавшаяся крупной химерой – летающий ящер метра под два, если считать с хвостом, желтые глаза, отвратительный нрав и полная пасть острейших иглообразных зубов.

– Вайст Венджер, – поправила меня ведьма. – Весси – это обращение к замужней женщине. И – мы долго будем тут стоять?

– У-уже идем.

Старая добрая средневековая готика. На Земле подобного, наверно, уже не осталось… разве что дотошные немцы реконструировали какой-нибудь из своих. В Праге же, куда меня возила бабушка, сохранился только королевский замок – а ведь чешская столица никогда не удостаивалась многокилотонных подарков. Всего-то мелкая внутриевропейская войнушка – и дивизия «Великая Нормандия», получившая приказ «в предельно сжатые сроки ликвидировать сопротивление». Ночной обстрел бласт-вагонами – а утром мега-танки «шарлемань» проскрежетали гусеницами по тому, что продолжало значиться в туристических путеводителях как «Старый город – жемчужина архитектуры».

Кажется, стоит лишь завернуть за угол, и увидишь, как на ступеньках крыльца, устало облокотившись на витую чугунную решетку, дремлет девочка с коробками шведских спичек в озябших руках, а в окне напротив стоят бок о бок оловянный солдатик и бумажная балерина. А этот неторопливо идущий навстречу нам горожанин и есть сам Ганс Хри… впрочем, нет, вряд ли великий сказочник был гоблином.

Сзади раздалось звонкое цоканье копыт.

– Прочь с дороги, аг-грах аран!

Мы успели прижаться к стенам как раз вовремя, чтобы освободить дорогу шестерке белых единорогов, запряженных в нечто хрупкое, больше похожее на елочную игрушку, чем на способный к перемещениям по поверхности экипаж. Орк в черной ливрее на передке, два сородича Лалли позади – и молодая женщина в маленьком окошке, одарившая меня мимолетным взглядом фиолетовых глаз. Насколько я помнил объяснения Лоуэ и прилагавшийся к ним комментарий Айта – желтое подобие чалмы вокруг головы означало графиню, а свисавший с него на серебряной цепочке овальный камень – графиню вдовствующую.

– Графиня Иматон, – сообщил Лоуэ, перехватив мой взгляд вслед карете. – Девушка из бедной провинциальной семьи, год назад вышла за графа… преизрядно удивив этим весь хальдагарский высший свет, а через полтора сезона овдовела. Несчастный случай на охоте.

– Н-несчастный случай?

– Когда ты умудряешься поцарапаться о собственный отравленный дротик, это ведь не назовешь счастливым случаем, не так ли?

– Свидетелями смерти графа Иматона, – холодно сказала Венджер, – были пятнадцать дворян. Причем среди них были как враги графа, так и те, чье дальнейшее благополучное существование было напрямую связано с ним. Версию сговора попрошу при мне не вспоминать – эти… достойные личности не сумели бы сговориться даже относительно числа башен у храма Вельта.

– И ч-что, все пятнадцать смотрели и-именно на него?

– Да. Граф как раз вышел на черту броска. Он считался одним из лучших охотников на диких драфий. Все желали увидеть его бросок.

– Ты что-то х-хотел сказать, Свомстер?

– Я хотел осведомиться у почтенной вайст, – медленно произнес Мастер Меча, – осматривал ли тело графа алхимик-ядолов?

– Разумеется. – Судя по уважительному оттенку в голосе ведьмы, вопрос был правильный… вот кто бы еще мне растолковал, о чем спич? – Графа осматривал личный лекарь принца-консорта. Рр'аф умер от действия своего собственного охотничьего яда, секрет которого знал лишь он сам. Смерть трех рабов, на которых был испытан яд, в точности совпала с описанием, и их кровь прошла симпатический тест.

– Как-как?

– Тест подобия, – пояснила ведьма.

Добрые они тут, как я погляжу!

– Не знаю, не знаю. – Лоуэ задумчиво уставился на полустершуюся вывеску с надписью на неизвестном мне языке. – Конечно, это не самая дурацкая смерть аристократа на моей памяти, но в этот раз в Нижнем Городе шептали, что со смертью графа было далеко не все чисто… и шептали долго.

– В Нижнем Городе, – насмешливо заметила Венджер, – что ни день рождаются слухи один бредовее другого. Вчера там говорили о стаях волколаков у отрогов Джея…

– Я сам, – вскинулся эльф, – видел орка, который разговаривал со старшиной каравана, подвергшегося нападению. Они потеряли десятерых…

– …утонувших в луже перед трактиром. Если бы ты, Лоуэ, хоть раз высовывал свои длинные уши за пределы предместья, то знал бы, что волколаки не собираются в стаи. Наши волколаки. Что ты опять улыбаешься, вимст Голый-по-пояс?

– Я не сомневаюсь, – сказал Свомстер, – что расследование, предпринятое принцем-консортом, было непредвзятым… и проводилось настоящими специалистами.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что мы почти пришли.

Мастер Меча был прав – пройдя два отделявших нас от угла шага, мы оказались на площади Секиры, очертаниями и впрямь напоминавшей этот столь любимый гномами предмет домашнего обихода. Слева от нас серела широкая приземистая громада Дома Круглоголовых, справа вонзался в небеса черными сталагмитами шпилей храм Трора. Будь я психоаналитиком – непременно бы решил, что, сооружая этот храм, гномы пытались реализовать один из своих комплексов… хотя, может, они просто увлекались монументализмом.

Я внимательно оглядел безлюдную площадь. На слепящей белой простыне угадывались лишь две цепочки следов.

– Н-ну и где твои, – обернулся я к Лоуэ, – б-бес-численные наблюдатели?

– Попрятались, – ничуть не смутившись, ответил эльф. – Вот там, – указал он на светившиеся приветливым желтым светом окошки напротив, – трактир старого Дж-Огра. Справа от входа в Дом Круглоголовых – таверна «Три пенистые бочки». Все просто, командир, – куда удобнее глядеть за логовом бородачей, сидя в натопленной конуре и с кружкой эля, а то и горячего граано, чем коченеть от мороза снаружи.

– Подожди мы еще полкруга, – Свомстер запрокинул голову, глядя на нависшие над крышами тучи, – нам бы не потребовалась никакая магия.

– Это почему?

– Метель, – лаконично пояснил Мастер Меча, – скрыла бы нас и наши следы.

– Не все, кто глядит на нужный вам порог, – Венджер нарочито медленно откинула капюшон, и сразу же порыв ледяного ветра взвихрил ее короткие черные волосы, – глядят на него глазами, вимст Голый-по-пояс.

Наконец я смог толком разглядеть ее лицо. Особенно – татуировку вокруг глаз, которая, собственно, и интересовала меня больше всего. Две изогнутые черты, чем-то похожие на стилизованные молнии, идущие от глаз вниз, и тонкие черточки вверх от бровей. Ничего похожего на серую «тень от полумаски», что была у Кайти… я опять погнался за отражением призрака.

– Д-для того вы и здесь, вайст Венджер, – напомнил я.

– Верно.

Я не успел разглядеть, что именно сделала ведьма. Вроде бы в ее ладонях мелькнула какая-то резная деревяшка… и раздался тихий треск, похожий на звук рвущейся ткани. А потом очередной порыв ветра бросил мне в лицо горсть снежинок, и я инстинктивно вскинул руку, прикрывая глаза, – а они прошли сквозь нее.

Большинство видевших гномов туристов в даваемых впоследствии интервью с пеной на устах утверждали, что гномы – квадратные. Как по мне, так это говорит лишь об отсутствии у них элементарных познаний в геометрии, потому как средний гном обычно все же прямоугольный – особенно когда стоит, опираясь на свой топор. Соотношение ширины и высоты в данной композиции составляет два к одному.

За массивной входной дверью Дома Круглоголовых наличествовало пятеро подобных прямоугольников – две секиры, два боевых молота и одна дубина с приклепанной длинной цепью, заканчивающейся шипастым шаром. Кажется, на Земле эти штуковины назывались моргенштернами… или могендовидами. Вторая пятерка располагалась метрах в десяти от входа и была вооружена арбалетами – видимо, на тот маловероятный случай, если в дверь ломанется дракон или больше трех сотен гоблинов зараз. Если не считать цвета и размеров, то своей монументальной неподвижностью эти конкретные гномы очень напоминали своих дальних героических сородичей – или богов, – чьи каменные лица хмуро взирали на входящих и выходящих из глубины вытянувшихся вдоль вестибюля ниш.

Что выгодно отличало эту охрану от любых земных секьюрити – гномы не только не пытались отбирать у нас оружие, но даже не интересовались, к кому мы, собственно говоря, приперлись? Раз пришли – значит, по делу. Оружие же… рассказывали мне про одного дельца, охранники которого старательно трясли всех проходящих к боссу, не брезгуя даже пилками для ногтей и прочей галантереей. Убили этого типа в итоге его же собственным золотым «Паркером».

В общем, гномы-привратники у меня особых эмоций не вызывали – кроме разве что естественного желания держаться от них подальше. Не ровен час, уронят одну из своих железяк – и все, даже если не острием, а плашмя, все равно эффект воздействия на ступню сравним с попаданием оной под гусеницу тяжелого краулера.

Зато достопочтенный Прин Вюль эти эмоции вызывал в избытке. Его одежда – салатовые штаны в обтяжку, узкие с длинным загнутым носком туфли, серый с кружевной оторочкой сюртук и синий, с красным бомбончиком колпак – наводила на мысль, что запасался он ею в костюмерной старинного мува, причем из тех, что рисовали не в виртуале, а еще на бумаге. Впрочем, одежду я бы еще, может, пережил, но вот борода… полторы сотни заботливо вывязанных косичек, в каждую из которых вплетена цветная ленточка!

– Принес?

Избытком вежливости, насколько я успел понять, гномы тоже не страдали. В смысле – они ею вообще не страдали. Зачем, спрашивается, лишний раз раскрывать рот, если можно говорить прямо по делу?

– К-как договаривались, – сказал я, подавая знак Свомстеру. Тот неторопливо подошел к столу и аккуратно водрузил на него мешок.

– Ну, – нетерпеливо воскликнул Прин минуту спустя, убедившись, что никто не собирается развязывать мешок. – Чего ждем?

– В-вашего хода, п-почтенный. Вы увидите цвет к-камня, как только я у-увижу цвет в-ваших денег.

– Он и в самом деле так велик? – с подозрением осведомился гном. – Или вы завернули его в три огровы шкуры?

– М-можете потрогать, – предложил я. – Руками щупать можно, г-глазами – нельзя.

Гном незамедлительно воспользовался моим любезным предложением и, перегнувшись через стол – что с учетом его пропорций выглядело донельзя комично – принялся ощупывать мешок. Пару секунд спустя его глаза и рот приобрели очень округлые очертания… да и изданный им звук тоже скорее всего пришлось бы передавать посредством этой буквы – короче, достопочтенный Прин Вюль стал похож на монашку, случайно приконнектившуюся к каналу «три ха».

– Ну к-как?

– Да, – выдохнул гном, сползая обратно. – Такой камень и вправду мог лежать в сокровищнице дракона.

– А к-какую с-схватку нам пришлось в-выдержать за н-него, – напомнил я.

Честно говоря, я уже и сам не помнил, что именно наплел Прину в свой прошлый визит. Понятно, что там не было ни слова правды – атака дракона с диваном наперевес не прокатила бы даже у самого записного Мюнхгаузена. Ну а поскольку дотошный гном страстно заинтересовался подробностями этой великой битвы, мне пришлось на скорую руку выдумывать какую-то жуткую помесь из народных сказок и фэнтезийных мувов. Заодно уж пришлось выдумать некоего сверхблагородного рыцаря, который, собственно, и победил дракона – но и сам пал в схватке, и теперь я, единственный оставшийся в живых из его оруженосцев… дальше меня уже совсем понесло. Я начал плести какую-то чушь про памятник на главной площади нашего родного городка и ремонт разрушенного родового поместья. Однако чем меньше логики оставалось в моих речах, тем благодушнее кивал мне красный бомбончик.

Самое забавное, что и Свомстер-то, когда мы уже вышли на улицу, ограничился одним-единственным вопросом – действительно ли от удара моего покойного сюзерена о камень развалилась вся гора или дело все же ограничилось трещиной и небольшим камнепадом.

– О-о, да, я помню ваш рассказ. То была великая битва, о которой, без сомнения, сложат еще великое множество легенд. – Не отрывая глаз от мешка, гном яростно загремел ящиками стола. – Мой вам совет, – сказал он, начиная выкладывать на стол пузатые мешочки из красного бархата, – наймите одного, нет, двух, нет, пятерых лучших бардов Хальдагара… и как можно скорее, пока мельчайшие подробности сего боя еще свежи в вашей памяти.

– Они не п-потускнеют до конца м-моих дней, – торжественно поклялся я. А что, чем не правда – я ведь и так уже почти все забыл.

– Двенадцать, тринадцать… пятнадцать. – Прин выложил последний глухо звякнувший мешочек. – Забирайте.

– Свомстер, – скомандовал я, – освободи н-наш мешок.

При виде сверкающих граней гном испустил еще один вопль, да так, что я в замешательстве оглянулся на дверь – не собирается ли она рушиться под секирами переполошенной охраны.

– Какой камень!

– Все ссыпать? – деловито осведомился Свомстер.

– Дай один, – попросил я и тут же охнул, едва не выронив пойманный мешочек на пол. Развязал и осторожно вытряхнул на ладонь пару небольших монеток из сероватого металла.

Монетка была чуть больше полудюйма. Странного вида иероглиф насколько я понял, какой-то алхимический знак на аверсе и два бородатых крючконосых профиля на реверсе. Плюс виньетки, узор и все такое. Но меня куда больше интересовал сам металл.

Осмий. Точнее, его изотоп осмий-187.

День назад, когда Золушка увидела это на экранчике своего анализатора, она минут пять носилась по комнате. Такого не бывает, твердила она, такого просто не может быть.

В начале двадцать первого века одна такая монетка весом в двадцать один грамм могла запросто «потянуть» на миллион-другой в любой из тогдашних мировых валют. Сейчас, конечно, времена другие, но… продается этот металл по-прежнему в герметичных капсулах – даром что платиновая подгруппа. В Федерации он так продается. А в Мирах, судя по этим монеткам, бородатые пеньки мало того, что нашли способ добывать его в значимых количествах, заодно придумали, как обезопасить его от окисления. Ведь окисляется осмий очень охотно, а уж пахнет… скунс обзавидуется.

Чего-то в этом роде я, собственно, ожидал – в зыбком конгломерате тысяч Миров любая попытка ввести в обращение банкноты и прочие разновидности резных ракушек должна была неминуемо заканчиваться уже через два-три портала от Мира-инициатора, как бы ни крепил национальную валюту тамошний госбанк. Векселя и прочие поручительства продержатся чуть дольше – но и с ними при отсутствии стабильной и своевременной связи возникает немало мороки. А ну как выдавший их уже полгода как банкрот?

Останется старое доброе золото – но далеко не всякий купец сумеет уместить свое достояние в двойном поясе. Драгоценные камни в этом смысле лучше – но их цена резко скачет от Мира к Миру. Поди угадай, где в цене изумруды, а куда лучше не соваться с алмазами. Так что должно было быть еще что-то – достаточно ценное своей уникальностью, но одновременно и сравнительно доступное.

– Готово, – сказал Свомстер, затягивая завязки мешка.

– Да благоволят вам ваши боги, – поспешно буркнул Прин, по-прежнему не отрывая взгляд от антенны френ-локатора. – И да пребудет… – Последние слова его напутствия заглушил грохот самозахлопывающейся двери.

Третьему в Хальдагарской гномьей иерархии индивидууму явно хотелось как можно скорее оказаться наедине со своей новой игрушкой.

Мне же хотелось оказаться как можно дальше от Хальдагара в тот момент, когда гномы попытаются эту игрушку распилить. Очень надеюсь, что это не произойдет в течение…

– Кажется, – задумчиво произнесла ведьма, – я продешевила. И кое-кто мне за это заплатит.

– Священным Кустом Пигаля клянусь, – поспешно произнес Лалли, на всякий случай становясь так, чтобы от ведьмы его заслонял не только я, но и Мастер Меча с его драгоценной ношей, – что сам не ведал до сего круга, о какой сумме идет речь.

– Это п-правда, – подтвердил я. – Не х-хотел говорить… пока деньги не оказались у н-нас в руках.

– Грыкхам елл марун?

На этот раз у меня не было фишки, способной объяснить, чего вдруг потребовалось от меня вроде бы спокойно проходившему мимо гному, а посему искушение оказалось непреодолимым.

– Эш назг дурбатулук.

– Х-у-у?

– Сами мы не местные, – пришел мне на помощь эльф. – Знать ничего не знаем. Ступай себе мимо, добрый гном.

– Ынги ишитла карп тирау, – разочарованно сообщил мне гном, отходя. – Арак меллир.

– В-воистину меллир, – пробормотал я. – Иди-иди.

– Странный.

– Он нездешний, – сказал Свомстер.

– С чего ты взял?

– У хальдагарских гномов не бывает бород такого темно-рыжего цвета.

– Н-надеюсь, он интересовался не с-содержимым нашего м-мешка…

– Полторы тысячи гномьих читлов, – мечтательно вздохнул эльф. – По сегодняшнему курсу это будет… одиннадцать денриев и два с четвертью нкаа… двести тридцать тысяч малых золотых. Между прочим, командир, баронское поместье считается доходным, если оно приносит в год больше тридцати тысяч.

– М-мы обсудим эту тему, – пообещал я, – н-не-сколько позже. К-когда окажемся в более п-подходя-щей обстановке. Что же к-касается в-вашего вознаграждения, вайст Венджер…

– То оно составит те пять малых золотых, о которых мы договаривались, – перебила меня ведьма. – Я не имею привычки бросать слова в снег.

– Н-но ведь размер ваших п-премиальных мы не обговаривали? – улыбнулся я.

– Премиальные, – холодно отозвалась ведьма, – сначала необходимо заработать.

– Вот этим в-вы сейчас и з-займетесь.

– Понимаю, – кивнула Венджер, – но мне потребуется некоторое время на подготовку.

– С-сколько угодно.

Мастер Меча оказался хорошим предсказателем – к тому моменту, когда Венджер закончила свои приготовления и объявила, что мы можем покинуть гостеприимные своды Дома Круглоголовых, метель на улице как раз успела разыграться по-настоящему.

К сожалению, на этот раз ведьма не стала переводить нас в призрачное состояние – во-первых, потому, что использовать два раза одно и то же заклинание считалось моветоном среди волшебников, «а во-вторых, вимст, вы же не хотите, чтобы все ваши деньги просыпались на пол сквозь призрачный мешок?». Я не хотел… и в результате первый же набросившийся на меня за дверью вихрь без всяких помех залепил мне в лицо полную пригоршню колючих снежинок, а две оставшиеся щедро сыпанул за шиворот.

Некоторое время я тревожно оглядывался на Свомстера, пытаясь определить, в самом ли деле он настолько снего- и морозоустойчив, как желает казаться, или же дело ограничивается всего-навсего фантастическим упрямством. Потом за мое плечо цепко ухватилась маленькая ручка с карминными ногтями, и я сосредоточился на протаскивании сквозь белое мельтешение себя и своей спутницы.

Кажется, Венджер наводила чары на протяжении всего путешествия через насквозь простреливаемую снежными ветрами площадь. По крайней мере, когда мы наконец свернули за угол, оказавшись в более-менее защищенном от летающих по воздуху сугробов закутке, ведьма, покачнувшись, обессиленно привалилась ко мне… а в следующий миг на нас напали.

Их было восемь – чертовски быстрых людей-теней, одетых в стиле «городской ниндзя». Облегающее тряпье, преимущественно серых и коричневых оттенков, низко надвинутые вязаные шапки и замотанные шарфами лица. Ну и мечи – короткие, прямые, чем-то напоминающие опасную бритву.

По-видимому, меня, отягощенного едва держащейся на ногах дамой, нападавшие сочли наименее опасным – к нам бросился лишь один. Впрочем, этот парень был очень быстр – я и глазом не успел моргнуть, как он уже стоял передо мной, замахиваясь мечом.

Миг спустя он с диким воплем отлетел к стене, получив прямо в лицо пучок вырвавшихся из ладони ведьмы синеватых искр. Увы, это усилие оказалось единственным вкладом Венджер в бой – ведьма обмякла и наверняка бы упала к моим ногам, не подхвати я ее. Правда, это стоило мне правой руки, а взводить арбалет одной левой я не умел.

Я был вынужден ограничиться использованием арбалетных болтов в качестве дротиков от дартса. Первый угодил в щеку одному из атаковавших эльфа – взвыв, тот качнулся в сторону, сбив этим атаку своего напарника. Этой заминки Лоуэ вполне хватило на то, чтобы оказаться позади них… последовавшее затем отточенное в обоих смыслах этого слова движение я не мог охарактеризовать иначе как «художественная резьба по горлу».

– Командир, что мне с ними делать?

Мне потребовалось секунды полторы, чтобы полностью осознать и переварить вопрос Свомстера. Спокойно отмахивающийся от пятерых нападавших Мастер Меча «всего лишь» осведомлялся у меня, как ему следует поступить с атакующими – убивать окончательно или не совсем.

– К-как хочешь, – разрешил я, – но п-побыстрее.

– Понял, командир.

Еще не успев договорить фразу, Мастер Меча шагнул вперед. Клинки нападавших – все пять одновременно! – с жалобным звоном улетели в одну сторону, а их владельцы соответственно – в противоположную, образовав довольно внушительную кучу-малу у подножия стены. Никаких криков, стонов, а также других признаков жизни куча не подавала… впрочем, снег вокруг нее тоже пока не спешил краснеть.

– Что-то мы подозрительно легко с ними разделались, – сказал Лалли, тщательно вытирая свой кинжал о слетевшую с одного из нападавших шапочку. – Это ведь были парни из ватаги Часовщика Дерера, а они обычно…

Бдзинь-нь! Лязг отбитой Свомстером стрелы прозвучал почти одновременно со звоном разбитого стекла. Эльф, пригнувшись, коротко взмахнул рукой, сверху донесся короткий вскрик – и рядом со мной шлепнулся девятый «городской ниндзя», все еще продолжавший сжимать в руках разряженный арбалет.

– …берут с собой стрелков, – закончил эльф.

– Р-рад за них, – отозвался я. – Вайст Венджер, к-как он там?

– Уже начал остывать, – склонившаяся над жертвой своих чар ведьма зачерпнула горсть снега и, выпрямившись, начала тщательно растирать руки. – Проклятье, из каких только гнусных трущоб он выполз? Блохи так и скачут.

– Ч-что, никто не д-догадался оставить хоть о-одного негодяя для допроса? – спросил я.

– А зачем? – удивленно спросил эльф. – Все и так ясно. Вот, – он поднял перед собой небольшой бронзовый диск на длинном кожаном шнурке, – амулет Пронзительного Ока, работа Клуння Желтого, что из Мира за Верхонерским порталом. В ватаге Дерера такой был только у Кривого Гвоздя. – Лалли ловко подцепил носком сапога шапочку на голове у одного из бандитов. – А вот и сам Гвоздь.

– Думаю, – сказала ведьма, – они с этим амулетом ждали кого-то другого.

– П-предлагаю п-перенести все обсуждения на п-потом, – сказал я. – Не знаю, как в-вам, а мне очень н-не хочется находиться в к-компании мертвецов с-сверх необходимого.

– Я не убил никого, – сказал Мастер Меча. – Эти пятеро очнутся через пару кругов, так что если тебе, командир, нужен кто-то для допроса…

– И кто, интересно, понесет его? – язвительно осведомился Лалли. – Ты?

– Могу и я.

– О-один вопрос, – развернулся я к эльфу. – Ты знаешь, где находится этот Дерер?

– Знаю, а что?

– Ничего. П-пошли.