7
Реми поглядела на монитор компаса. Приподняла бровь.
— Не слишком ли сильно мы отклонились на запад?
— Что-что? — отозвался Скворцов; дорога на этом участке была вовсе не ахти: грунтовка, на которой тщилась закрепиться дендрополиповая поросль, поэтому внимание егеря было целиком поглощено маневрами, а еще назойливым стуком в области правого переднего колеса. Как бы не пришлось менять шаровую опору прямо на обочине.
— Ну… — Реми взмахнула рукой. — Атолл Алехандро, насколько мне известно, на юге. А мы забираемся все дальше на запад. Почему?
— А! — Егерь сбавил скорость, объезжая развесистый коралл, что расположился посреди дороги многоруким Шивой. — Понял вас. К атоллу Алехандро не подберешься на джипе. Вот доедем до Персефоны, а оттуда — пешочком через риф. Километров пятьдесят… Не смущает?
— Хм… нет! — Реми принялась махать перед собой блокнотом для путевых заметок, точно веером. — Что вы! Каких-то пятьдесят километров пешком. Эндрю, а что представляет собой Персефона?
— Поселок, — Скворцов пожал плечами, — второй по величине после Прозерпины. — Он вдруг лучезарно улыбнулся. — Вообще, Прозерпина и Персефона — две классные древнегреческие девчонки, которые охраняют условные владения людей на Сирене. Их соединяет длинная дорога на этой планете, есть еще крошечные поселения, но они нанизаны на эту дорогу, как бусинки на леску.
— Меня интересует, есть ли в Персефоне магазины.
— Что-то забыли прихватить в дорогу? — Скворцов поглядел на Реми. — Не переживайте, что-то можно будет выменять у трапперов.
— Звучит обнадеживающе, — хмыкнула Реми и снова склонилась над компасом. Если другие трапперы похожи на этого егеря, то тальк для ног у них точно не раздобыть, потому что не пользуются. И запасной дезодорант, и ежедневные прокладки…
— Реми, путь — один! Полюбуйтесь лучше видами или… Или сыграйте на гитаре!
— Вы хотите, чтоб я сыграла? — Реми отложила компас.
— Конечно. И спойте, если не трудно.
— В джипе? На ходу?
— Вы так краснеете, будто я предложил вам что-то неприличное. Или вы стесняетесь своего таланта?
Реми всегда реагировала на подобные просьбы недолгим кокетством. «Сыграйте!» — «Ну, не знаю…» — «Пожалуйста!» — «Право, понравится ли вам…» — «Будьте так любезны!» — «Что вы, что вы! Я не в голосе, и гитару нужно настроить…»
А вообще, она всегда была рада петь и играть. Правда, с тех пор как в их доме появилась Греза, ее все реже просили об этом.
— Остановите машину, я пересяду на заднее сиденье, ведь здесь мне не развернуться с гитарой.
— Да прошмыгните так, между сиденьями, — отмахнулся Скворцов.
— Держите карман шире, — Реми подумалось, что егерь обязательно станет пялиться на ее зад, а ей, в принципе, и показать-то нечего. — Остановитесь или забудьте о том, чтобы я для вас пела.
Скворцов сдался, сбросил педаль газа. Реми распахнула дверцу. Вышла, вдохнула пряный запах дендрополипов. Огляделась.
Над дорогой колыхалось жаркое марево. Справа поднималась стена бледно-розовых сетчатых кораллов, слева тянулись щебенистые сопки. Через просвет между сопками виднелась размытая дымкой возвышенность кроваво-красного цвета. Насколько Реми могла судить, эта гора тянулась с запада на восток на многие километры.
— Что это? Тоже риф? — спросила она, усаживаясь.
Егерь мельком взглянул в сторону сопок и скрывающейся за ними громады.
— Большой барьерный риф Хардегена, — он снова нажал на газ. — Отделяет на юге владения людей от остальной Сирены.
— Что же получается? За Большим барьерным людей нет?
— Почему же? Есть, — возразил Скворцов. — В основном старатели. Или маньяки-натуралисты. Одиночки. Их немного, они ищут, чем поживиться на абиссальной равнине. Одних привлекают полезные ископаемые, других — возможность прославиться, разгадав какую-нибудь загадку природы. Но о том, что происходит за Хардегеном, власти колонии не знают да и знать не хотят. Своих проблем хватает: от Прозерпины до Персефоны — сплошь одни проблемы. Вот, кстати, видите?
Над кораллами возвышалась решетчатая конструкция. Выглядела она чужеродно и как-то… неправильно, что ли? Словно книга в руках у Грезы. Словно Греза в руках у О’Ливи.
— Сеть радиолокационных станций, — пояснил егерь. — Колохра держит под колпаком около ста пятидесяти квадратных километров поверхности планеты. Что происходит за Хардегеном, мы знаем только по слухам.
— А как же спутники?
— Спутники? — не понял Скворцов. — Луны? Их никто толком не исследовал…
— Нет, я имею в виду искусственные спутники. Глобальное позиционирование? Гугл-Сирена?
— Нет. Искусственные спутники можно пересчитать по пальцам одной руки. Метеоконтроль, разведка ресурсов, связь с космическими станциями и флотом. Но мы с вами, кажется, о музыке говорили?
Никелированные замки кофра щелкнули, расстегнулись. Реми вынула гитару. Взяла ми-минор, дважды сильно ударила по струнам, прислушалась. Гитара строила превосходно. И, задержав дыхание, Реми принялась наигрывать полонез собственного сочинения.
Скворцов поглядел на нее в зеркало заднего вида.
— Не слышно, — сказал он минуту спустя.
Реми мысленно чертыхнулась. Что ж, играет она деликатно, а электромотор егерской колымаги жужжит, словно гигантский шершень.
Тогда она спела «Королеву лесных эльфов» — свой хит со времен выпускного класса, а потом «Две сиреневые луны» — балладу о неразделенной любви, которую она написала вчера перед сном. У Реми был высокий, немного детский голос. Голос, как обычно, чуть-чуть дрожал и почему-то срывался в кульминационной части каждой песни. И все же она исполняла достойно. Учитывая, что ей пришлось состязаться в громкости с электромотором; учитывая, что она сидела на продавленном заднем сиденье джипа, по соседству с дробовиком егеря. Да, достойно…
— А умеете песню про Немезиду? — спросил вдруг Скворцов, не позволив допеть ей рефрен.
— Зачем это — про Немезиду? — опешила Реми.
— Ну, я ведь там служил. Знаете, она примерно такая: Не-мезида! — егерь прищелкнул пальцами, — Не-мезида! — и дважды хлопнул ладонью по рулю. — У нас все ребята ее пели, не знаете? Армейская. На блатных аккордах. Просто играется. Нет?
— Я пою только песни собственного сочинения! — вздернула нос Реми.
— А популярное что-нибудь споете? Мне нравится «Ждала, проглядела очи». Умеете такую?
— Я же сказала! Я исполняю только авторские песни! — Реми стало обидно. Опять ее не хотят слушать! А «Ждала, проглядела очи» — это Греза пела в дешевом кабаре. Греза, сучка крашеная, до сих пор поет эту тупую песенку, что на двух аккордах, ее отцу! И как поет! Как богиня! Даже у Пасаделя челюсть бульдожья отвисает, и слюна, пенясь, стекает на пиджак.
— Ладно! С самого начала было ясно, что ничего хорошего не выйдет! — Реми уложила гитару в кофр.
— Что именно, Реми? — Егерь подмигнул ей в зеркало заднего вида.
Реми фыркнула, но ничего не ответила. Отвернулась к окну.
Коралловый риф отступил, исчез за сопками. Дорога сразу стала лучше. Скворцов нажал на газ, и джип наконец пошел резвее. Примерно через полчаса пути местность выровнялась. Промелькнули коровьи загоны — пустые, с поломанным ограждением, потом потянулись поля, занятые солнечными батареями. За одним из таких полей Скворцов крутанул руль, и джип опять затрясло по ухабам.
Егерь притормозил возле дома фермеров. На взгляд Реми, это обшитое листами железа сооружение походило скорее на марсианский форт. Некоторые листы были покрыты глубокими бороздами и вмятинами. Реми призадумалась: что бы могло их оставить? Пули? Или все-таки когти? А может, то и другое?
— Совсем опустились, — пробормотал Скворцов, выруливая к крыльцу. — Видите, средь бела дня окна ставнями закрыты, точно во время Карлика. Ну ладно… — Он поглядел на Реми. — Сидите в машине. Не забывайте, вы в бегах. Нечего светиться.
— Заметано, — буркнула Реми.
Скворцов вышел из джипа, проворно взбежал по ступеням высокого крыльца, заколотил кулаком в притолоку. Обитая полосами стали дверь распахнулась. Из темноты сначала показался ствол винтовки, потом серая клочковатая борода, и только затем уже появилось темное от частых возлияний лицо.
Егерь и фермер стали что-то громко обсуждать. Речь шла о замене какой-то шаровой, Скворцов просил у хозяина новую запчасть и гараж на полтора часа. Фермер размахивал винтовкой и ревел, словно буйвол. Очевидно, загвоздка была не в деньгах, — Реми ведь сполна расплатилась с егерем, заплатила столько, что на новый внедорожник хватило бы. В конце концов, Скворцов плюнул и вернулся в машину.
— Вот такие вот, Реми, люди — вонючие и крикливые, — проговорил он. — Не передумали еще на Алехандро топать?
— Не передумала, — ответил Реми, думая, что вот там она точно не встретит опустившихся и гнилых изнутри типов.
Снова замелькали секции солнечных батарей, а потом — пустые загоны. Реми стала одолевать дремота. Она обернулась, посмотрела в сторону Прозерпины. Небо на востоке было темно: точно кто-то углем заштриховал.
— Ходоки, — сказал вдруг Скворцов. — Тянут, как муравьишки…
Реми встрепенулась, снова посмотрела вперед. Вдоль дороги брели два худощавых подростка. Одетые лишь в джинсы, босоногие. К ссутуленным спинам были привязаны ремнями, точно громоздкие баулы, раковины перламутрового цвета. Судя по тому, что из раковин время от времени показывались сегментные лапки, в них до сих пор кто-то жил.
Реми присмотрелась: да ведь это не подростки! Акслы! Взрослые акслы! Вот и зеленоватый оттенок кожи стал заметен, и головные гребни причудливой формы, и пары рудиментарных плавников над лопатками и на пояснице.
— Акслы… — протянула Реми.
Джип поравнялся с аборигенами. Реми увидела, что на горле у каждого акслы болтается кожаный мешок, похожий на мошонку. Тела аксл не имели ничего общего с человеческими: мышечный рельеф был иным, и, естественно, на груди — никаких сосков.
— Не сверните шею. Насмотритесь еще! — снисходительно бросил Скворцов.
— Остановите!
— Что, опять?
— Давайте подвезем! Им же тяжело нести!
Скворцов удивился:
— Кого подвезем? Аксл, что ли? Ха-ха! — через секунду рассмеялся он. — Аборигены никогда не сядут в автомобиль. Даже если допустить, что я бы им позволил это сделать. Для акслов наша техника — табу.
— Табу? И кто же в этом виноват? Вожди?
— Акслы не признают, не понимают и не пытаются понять нашу технику. Как, собственно, и людей. Вождей у них тоже нет. Живут как хотят: болтаются по воле солнц и лун по атоллам. Вечные дети.
Реми показалось, что последняя фраза — это камень в ее огород. Она забарабанила ноготками по кофру. Потом оглянулась и увидела, что акслы стоят посреди дороги и хлопают в ладоши, высоко подняв руки.
— Так, нам надо бы поспешить, — Скворцов ткнул пальцем в быстро темнеющее небо. — В полукилометре отсюда должна быть аккумуляторная подстанция, а при ней — салун. Там и укроемся… Если…
Последние его слова заглушил удар грома.
